Читать книгу: «Хранитель подземелий», страница 33

Глава 20: «Мир в огне»

Весна 1708 года.

В гробовом молчании они ждали его. Каменный зал, своими размерами похожий на какой-нибудь из людских дворцов, был полон краснокожих и щупальцеголовых. Ближе к помосту, над которым развевался гобелен с эмблемой Азрога, толпились вооруженные красноголовые мужи, что с воодушевлением смотрели назад, в сторону входа, тогда как у колонн больше скопилось чиновников, ремесленников и лиц духовного сана. Ни одной женщины в зал не пустили. Колонны были исчерчены древними азрогианскими рунами, а на стенах изображены памятные события древности. Потолок украшала фреска императора Заргула, восседающего на переносном троне, что возвышался над копьями и шлемами преданных ему горхолдов, напротив же стояли крылатый воин и витязь людского рода, герои забытой эпохи – Гартхаэл Громовержец и Ранкор Несокрушимый. Но эти красноголовые сейчас мало предавались фантазиям об ушедших временах, потому что в их жизни произошла самая значимая перемена, которая, возможно, сломит линию судьбы всего Ранкора и определит согласно воле народа Азрога. То, что мир назвали в честь повстанца, что сразил их возлюбленного императора, вождя – веками питало ненависть горхолдов к внешнему миру. Теперь их властитель вернулся. Массивные врата, створки которых были сделаны в виде змеиной головы, а арку над ними венчал бычий череп, раздвинулись, и вошел он. Впереди шагал тот, кого ждали более полутора тысяч лет. Такого же роста и телосложения, как остальные, одет неброско – клепаная кираса из скрепленных стальных пластин и простецкие шаровары, заправленные в стальные наголенники. Но императора было невозможно спутать с кем-либо – щупальца на его голове устремились ввысь и ороговели, глаза его искрились алым светом, больше того, они его излучали, светясь в темноте. Выражение лица Хранителя подземелий отчасти демоническое – его усмешка, граничащая с оскалом, несла в себе иронию и в то же время некоторую злобу за все века лишений и изоляции его народа. Ни магического атрибута, ни оружия при нем не имелось. Таков был Заргул. За ним шел горхолд, сжавший в красной руке жезл, навершие которого было сделано в виде змеиной головы, а по другое плечо тяжело вышагивал человек в длинном плаще, скрывающем стальные латы, лицо его полностью закрывала стальная маска, сквозь прорези которой смотрели алого цвета глаза абсолютно мертвым, лишенным эмоций взглядом, а за спиной на перевязи хранился магический посох, на одном конце которого виднелся магический кристалл алого цвета, из другого же выходило длинное зазубренное лезвие. Он был единственным, не принадлежавшим к расе горхолдов, кому было дозволено присутствовать при речи императора в главной зале. Толпа расходилась, открывая дорогу своему властелину к помосту, они, казалось, охотнее бы впечатались в стену, чем оставались на расстоянии меньше двух метров от Заргула. Заргул же глядел только вперед, не сводил император глаз от гобелена с вычерченным на алом фоне белыми чернилами знаком Азрога. Вскочив с одного прыжка на помост, Хранитель подземелий простер руки в стороны.

– Мои братья! – в ответ толпа взревела, лишь двое магов сохраняли спокойствие, кто-то попытался подойти к Заргулу ближе, но Кровавый Легион плотно оцепил возвышение.

Заргул продолжал, свысока взирая на своих подданых с таким вдохновенным видом, который бы подошел скульптору, набиравшемуся уверенности перед куском глины, прежде чем сделать из него то, что он находит нужным.

– Мой народ! – вскинул он кулак, – вы знаете, как долго мы ждали этого. И вот – время пришло. Мы готовы действовать!

От этого известия горхолды еще больше разошлись воодушевленными возгласами, в особенности военные, которые, потрясая оружием, восклицали:

– Да славится имя Многорогого!

Заргул одним взглядом заставил их присмиреть. Никому не пришло в голову, что одним своим присутствием это существо ломало всю их волю и способность управлять собой. Пронзающий взгляд его искрящихся глаз пробивал это, через недолгое время даже самые скептически настроенные жители Азарельда, увидев Заргула воочию, уже обнаруживали, что начинают заискивающе ловить его взор и искренне хотят посвятить свою жизнь служению Многорогому. Народ подземелий, отрицая весь пантеон Ранкорских богов, обожествил своего правителя. Многорогий не возражал, он принимал это как должное. В Заргуле кипела ненависть, которая выплеснулась в безумном оскале и реве его голоса. Когда он говорил, никто не смел издать и звука.

– Эти примитивные дикари равшары, чуждые всякой культуре, что постоянно нападают на соседей или друг на друга, хаглорианцы, отступники, укрывшиеся в своей чаще, скиарлы, воздвигшие крепостные стены и флот и думающие, что это им поможет, флорскелы, эти жители высоких скал, надеющиеся, что потрясения сего мира их не коснутся, люди, властолюбивые и тщеславные ублюдки, поклоняющиеся тому, кто в нечестной схватке нанес мне подлый удар. Все они должны знать свое место! А место их – под железной пятой сынов Азрога, – черты его лица сгладились, Заргул опустил руки и зашагал взад-вперед, затихшие горхолды и Варзхел все так же неотрывно следили за его любым телодвижением и ловили каждое слово, словно это было откровение свыше, – тогда, во время древней войны, я надеялся, что нам удастся жить с ними в мире. Горхолды могущественнее их и мудрее, больше знают о магии и природе этого мира, так не значит ли то, что они должны нам подчиняться, как старшему брату? Мои соученики, внемля преступным заветам нашего наставника, безнадежно сбили с верного пути все народы, кроме нашего. Неудивительно, что эти отсталые существа выстроили им памятники и провозгласили божествами. О нас забыли, братья, многие сомневаются, что мы когда-то существовали. Скоро мы заявим о себе. За века пребывания в бесплотной форме я успел понять – между глупцом и мудрецом не может быть знака равенства, слабый вполне естественным образом должен следовать воле сильного. Ввиду своей ограниченности наши соседи неспособны выстроить лучший мир для потомков и идти вперед, что ж, мы им в этом поможем. Те, кто будет следовать воле горхолдов, – Заргул, разумеется, имел в виду собственную волю, – будут живы, и жить им суждено праведно, твердая рука наша направит их. Кто-то готов скорее бесславно умереть в кровопролитных битвах, чем поклониться знамени Азрога. Такие будут уничтожены. Под корень. Ведь власть нашего народа неоспорима, разве не так?!

– Да здравствует Многорогий!

– Вечной жизни императору!

– Да славится имя Заргула!

– Честь и слава горхолдам!

Заргул наклонился к ревущей толпе, опершись костлявыми руками о перила. Он наслаждался зрелищем, на сей раз предоставив возможность народу выразить свои чувства в полной мере. Вскоре смертные замолкли, и Заргул сказал снова:

– За Азрог!

Другие вторили ему и, ударив правой рукой о сердце, выбросили руку тремя пальцами вверх, к потолку, точнее, они как будто намеревались пронзить его и устремиться в полете к небосводу. Заргул обнаружил, что его охватил приятный экстаз. Такого чувства он не испытывал почти две тысячи лет. Хейларг же, наоборот, дивился, с какой легкостью те, кто еще недавно надеялся, что Заргул не сможет обрести плоть и воскреснуть, а они смогут продолжать свою мирную жизнь в стенах черных крепостей, теперь с такой готовностью салютуют этому диктатору и клянутся в верности. Хейларг не был лишен сомнений и порой жалел, что не покинул ряды адептов Многорогого до того, как он вернулся в полной мощи. В какой-то момент маг обнаружил, что император смотрит прямо на него. Хейларг был готов поклясться – Заргул знал, что маг не так уж тверд в своей преданности.

***

Ближе к вечеру, когда большие собрания обычно не проводились, а горхолды предавались упорному труду, по большей части связанному с военной подготовкой и наращиванию боевой мощи, император велел ближайшим сторонникам собраться в одной из самых высоких башен Азарельда. Среди черных облаков, образованных скорее от смога, валившего из горнов и выхлопных труб кузниц, высился шпиль. Похоже, что выбор такого отдаленного от земной тверди места для военного совета еще раз подчеркивал важность замыслов императора и их недоступность для понимания смертных. Внутри же, у круглого стола стоял Заргул, успевший развернуть на всю столовую поверхность потертую карту Ранкора. Со внимательным видом император ее изучал, то и дело заглядывая в свитки, разложенные на карте, если ему требовались сведения об истории того или иного города.

– Сколькое успело перемениться… – сквозь зубы произнес он, – но что-то не меняется никогда.

Когда прибыли его первые подчиненные, Заргул знал о современном Ранкоре практически все, что нужно. Первыми вошли горхолды, хоть оба принадлежали к одному народу, сколь непохожи они были. Один – в черного цвета мантии с магическим посохом, лицо же его выражало глубокую внутреннюю борьбу, словно все, что он делал, шло вразрез с велениями души мага, второй же, широкоплечий и ростом достигавший почти двух метров, облаченный в полный комплект боевой брони, разве что без шлема, несший за спиной двуручный меч, олицетворял полное единение тела и духа, лишенный всяких сомнений в истинности избранного им пути. Хейларг, Архимаг народа Азрога и Рокузан, главнокомандующий армией. Следом вошел Варзхел, за ним – не самого высокого роста и ширины, но жилистый и атлетично сложенный гуманоид с кожей почти белого цвета, исчерченной замысловатыми переплетениями линий и символами, многие из рог на его голове были отчасти обломлены, а свирепое лицо его отражало готовность броситься в атаку и сровнять врага с землей – лишь бы не сидеть без дела и точить лясы на переговорах, пусть и со своим повелителем. Однако слова против Заргула сказать не смел и он, Стакуга Убийца Магов, сильнейший из равшаров за всю историю Ранкора. Он не должен был принимать участие в обсуждении, но сильный энтузиазм и рвение к войне вызвали удовольствие повелителя Азрога, и Заргул дал согласие на его присутствие. Вновь прибывшие окружили стол, ожидая слова властителя.

– Итак, – сказал Заргул, – все готово?

– Да, владыка, – ответил Рокузан, склонив крепкую голову, – наши солдаты превосходно подготовлены, отстроен флот и созданы новые боевые механизмы, наши маги проникли в тайны сил подземелий и способны обрушить их мощь на головы врагов, а извне все прибывают новые соратники.

Заргул, не перебивая, глядел на своего раба в упор.

– Ясно, – сказал он, – Рокузан, ты хорошо знаком с внешним миром?

– Не на личном опыте, но по древним книгам и рассказам Хейларга я имею некоторое представление о географии и истории других народов, а также об их нынешних правителях.

– Что ж. Полагаю, вы все обо всем осведомлены не менее моего. Варзхел, ты прожил большую часть жизни вне пределов земель Азрога. Скажи, есть ли согласие между их народами сейчас?

– Отсутствует, мой повелитель. Расы Ранкора разобщены и сохраняют связи лишь за счет торговых путей и редких странников, которые стремятся повидать мир. Даже среди людских королевств сильный разлад – при моей жизни произошла сначала война между Аргоей и Севером, а затем вспыхнули мятежи на юге, в Клирии. Они до сих пор ненавидят друг друга, а удерживается порядок силой армии и Карательного Отряда. Да и вряд ли они когда-либо могли или смогут договориться.

Заргул, стиснув зубы, покачал головой:

– Ошибаешься. Среди них есть разногласия, но они объединены общим интересом – стремлением к свободной жизни без подчинения силе, пробудившейся спустя полторы тысячи лет. Они готовы сражаться вместе – нужен лишь тот, кто соберет всех воедино под общим знаменем, лозунгом и поведет за собой. В мое время такими были мои собратья – ученики Калтахина, а Ранкор и Гартхаэл были первыми, кто осмелился за ними пойти. Пока они не осознали, что объединение – их единственная возможность спастись, нужно сломать им хребет, лишить силы духа и единства. Одно из лучших средств – найти союзников при их королевских дворах. В этом направлении работа ведется?

Варзхел кивнул:

– Да, владыка. Наша община заручилась поддержкой должностных лиц Аргои, Побережья Кесилора и верховного вождя равшарских племен.

– Затем наша задача, – продолжал Заргул, – обезглавить вражеские государства, лишить жизни их правителей. Насколько я знаю, среди прибывших из внешнего мира есть человек, которому под силу такое задание.

– Скорпион – лучший из Гильдии Ассасинов, – сказал Варзхел.

Стакуга хотел выразить свое презрение к деятельности наемных убийц, убийство исподтишка или в нечестном бою с помощью яда и прочих средств он считал трусостью, недостойной воина, но в присутствии ретивый равшар Заргула не смел и рта раскрыть.

– Тогда действуйте, братья, – сказал Заргул, – ясное дело – сначала мы должны предложить им покориться силе Азрога. Если же нет… Что ж, в любом случае прежнему миру скоро придет конец. В новом же должна господствовать империя горхолдов, лишь под ее руководством другие народы смогут обрести смысл и порядок. Ведь так, Хейларг?

И тут чародей, заглянув в смеющиеся алые глаза императора, ощутил поистине животный страх. На мгновение его прошиб пот, затем – охватила дикая боль, будто вся плоть охватил огонь, острое лицо Заргула казалось высеченным в камне смеющимся ликом демона.

– Так точно, император.

Заргул удовлетворенно кивнул и начал сворачивать карту.

– Можете расходиться. Вы знаете, что делать.

***

На лугу, между скоплений вековых деревьев, что своими кронами и переплетающимися ветвями загородили безоблачное звездное небо, сидел, скрестив под собой костлявые ноги, старик из лесного народа. На вершине холма, возле которого протекало ответвление реки Быстроходной, виднелась его щуплая фигура. Зеленокожий, все его худощавое и низкорослое тело было изрисовано ритуальными татуировками белых чернил, янтарного цвета выцветшие от времени глаза были полуприкрыты, точно старец пребывал в полусне. Его бурого цвета балахон был исчерчен древними магическими символами, намалеванными углем. У ног же его лежал древесный посох, который венчал кертахол зеленого цвета, магический кристалл, фокусирующий энергию. Третий Архимаг Йоши-Року, Хранитель Хаглоры, предавался глубокой медитации.

– Йоши, – услышал он женский голос и поднял веки.

После медитации часто приходилось сфокусировать зрение, да и глаза его были уже не те, но он отчетливо разглядел у подножия холма смуглую зеленоволосую женщину в рваном платье, открывающем виды на ее соблазнительные формы. Такие же соблазнительные, как полторы тысячи лет назад, когда она еще не была бесплотным духом.

– Великая Анлариэль… – он тяжело, превозмогая боль в суставах, поднялся и собрался упасть на одно колено, но дева остановила его жестом.

Старик остался стоять на траве.

– Что привело тебя, покровительница?

Глаза Анлариэли, все того же цвета осенних листьев, были полны горечи и отчаяния, однако лицо девушки оставалось твердым и решительным.

– У нас совсем не осталось времени. Скоро он начнет действовать.

– Я знаю, – чуть наклонив голову, сказал Йоши, – все к этому шло.

Деревья, что нависали над их фигурами, закрывая свет молодой луны, лишь добавляли мрачности разговору.

– Война неизбежна, – казалось, ее глаза заблестели от навернувшихся слез, но богиня природы не изменила своей стойкости, – и на сей раз он даже сильнее, чем был прежде. Готов ли мир столкнуться с таким потрясением? А я ничего не могу сделать… Если бы я могла снова принести себя в жертву!

Только при нем она позволяла себе поддаться эмоциям. Йоши сделал неуверенный шаг к женщине, намереваясь взять ее за руки и заглянуть в глаза, но вспомнил, что в форме призрака она навсегда неосязаема для мира живых, поэтому маг остановился.

– О, великая. Ты сделала гораздо больше, чем просто отдала свои силы Ранкору. Ты подарила всем, не только лесному народу, веру. Эта вера нам помогала справляться с врагами пострашнее Заргула, к примеру, с нашими внутренними демонами. Если вера и на сей раз нас не оставит, горхолды не смогут забрать себе этот мир.

– Ты прав, – сказала Анлариэль, – жаль только, что эти беды свалились на ваши головы.

Йоши, усмехнувшись, спросил:

– Нам ли с тобой не знать, как коротка смертная жизнь? По сравнению с вечной жизнью души и мы с тобой точно ничтожные мотыльки. Победа будет стоить дорого, но мы должны быть готовы к таким жертвам, чтобы те, кто придут в этот мир после нас, имели роскошь, недоступную их предшественникам – уверенность в завтрашнем дне. Но мы должны поверить.

– Поверить в свои силы?

– Нет, – с улыбкой Йоши покачал головой, – поверить в то, что, будучи столь разными, имея в себе множество пороков, мы все же можем вспомнить о том, что неотделимы друг от друга и можем сплотиться подобно большой семье.

– Если бы все это осознали, – улыбнулась и Анлариэль, – Заргул бы, может, сдался, не начав вторжение.

– Они понимают, – сказал Йоши, – ум хитросплетениями своих мысленных спекуляций подкидывает нам разные иллюзии, вводит в заблуждение, но душа всегда знает правду.

– Такое мог сказать только истинный хаглорианец, не только по крови, но и по духу. В таком случае ты знаешь, что делать.

– Конечно, знаю, великая. К нам скоро издалека пожалуют гости. Причем, довольно важные, сам император Азрога. Будет неучтиво не приготовиться к его визиту как следует.

Анлариэль рассмеялась, затем посерьезнела и, сжав губы, молвила:

– Подними на борьбу всех, кого можно, Йоши. Лишь на тебя я могу положиться без остатка.

Сердце старика забилось чаще, как у фанатика во время религиозного экстаза. Личность, которую его народ обожествлял веками, оказала ему столь великую честь.

– Даю слово Архимага – я сделаю все, что в моих силах.

Девушка кивнула, а Йоши повернулся и побрел в чащобу, предстояло вернуться в свою хижину и собрать вещи для путешествия. Когда он обернулся, на лугу кроме него уже никого не было.

Глава 21: «Явление Заргула»

Старого колдуна приняли во дворце с честью, но в то же время и с определенным равнодушием. Ему предложили спальную комнату размером с обширный шатер, сгодившийся бы объемом на всю странствующую общину, но старик предпочел весьма скромное помещение немногим больше чулана, где обретали ночлег самые близкие к простонародью гости королей. У короля Аргои не было ни вопросов к магу, ни нужды в его совете. Оставалась некоторая неловкость и натянутость в их взаимоотношениях после того, как честных людей, спасших Эанрила Третьего от сторонников Заргула, засадили в казематы и держали там, пока не потребовалось свидетельство императора Ганрая, чтобы их оправдать. Спустя год король во время встреч с Архимагом этой темы ни разу не коснулся, будто жертвы обстоятельств были слишком ничтожны, чтобы рассчитывать на королевское сожаление. Между тем приближалось пиршество в честь будущего сватовства дочери короля и сына крупного феодала из далекой Клирии. Землевладельцу, по слухам, было лет около сорока, тогда как принцессе Айрил было лишь неполных восемнадцать лет. Однако у Аргои с южанами в последние десятилетия были непростые отношения, королю было необходимо заручиться поддержкой влиятельного человека из тех земель, кто мог бы признать правителя Аргои своим сюзереном и склонить остальных темнокожих в сторону подчинения центру Союза. Дочь же короля, как и многие люди того темного времени, была принесена в жертву во имя высокой цели. Йоши-Року с ней увидеться не успел, поскольку прибыл за полночь, но ему, если рассудить, предстоящее торжество было интересно лишь как повод приблизиться к королю, известить его о приближающейся силе Азрога и призвать к действию. Пока не стало слишком поздно. Заснуть он не мог, не столько потому, что кровать была жесткой, а в драном матрасе то и дело ползали мелкие насекомые, а столько оттого, что разум его неустанно возвращался к тверди Азрога. Зеленокожий старец представлял себя, ничтожным, мелким и бессильным существом перед боевой машиной из черной стали, над которой возвышался красноголовый император, простирающий руки ко всему живому. Он вначале надеялся, что снова явится видение Анлариэли и придаст больше надежды, но тут же устыдился этой мысли – истинный хаглорианец не смеет обращаться к своей богине из желания идти на поводу у своей слабости духа. Слабости были и у могущественнейшего мага своего времени, Йоши-Року, несмотря на свою вековую мудрость и невообразимую мощь, оставался живым существом, не лишенным смертных пороков. Его размышления прервал стук в дверь. Он молча провел рукой, и дверь медленно отворилась.

– Мастер… – на пороге неуверенно переминалась с ноги на ногу Айрил, дочь короля, – простите, что потревожила в столь поздний час, но как только я узнала, что вы здесь, я…

– Присаживайся, Айрил, – указал он на хлипкий табурет у стены, – я бы предложил место на кровати, но матрас слишком неухожен для королевской особы.

Она молча проследовала к стулу и, опустившись, отсутствующим взглядом уставилась в пол.

– Я слышал, ты скоро выходишь замуж, – сказал Йоши, после чего Айрил закрыла лицо руками и судорожно всхипнула.

– Не знаю, что мне делать… – сказала юная леди, – понимаю, что мой долг – подчиняться воле отца и пренебрегать собой во благо страны, но… смогу ли я… он чужеземец, в два раза старше меня и к тому же, служанки рассказывали, он горький пьяница. Неужели Всевышний не мог послать кого-то более достойного. Может, я в чем-то согрешила и теперь расплачиваюсь?

Йоши чуть не засмеялся. Ему пришла в голову мысль о том, в чем может быть виновен мир и существа, живущие в нем, что ему готовятся столь великие потрясения.

– Мастер Йоши, скажи, как мне быть? Мне стыдно, что я краду твое время на решение сугубо личных проблем, но твоя мудрость – единственное, на что я стала бы надеяться.

– Айрил, – сказал Архимаг, – правда жизни в том, что не всегда нужно искать решение. На любом пути есть свои ямы или подводные камни. Ты родилась принцессой, тебе доступно то, чего лишен почти весь остальной народ – почести, роскошь, известность, уют и сытная еда, ради которой не приходится гнуть спину день ото дня. Но ты знаешь – где свет, там и тень. Ты дочь короля, значит, политика, хочешь ты того или нет, будет частью твоей жизни. У тебя высокое положение в обществе, для этого не нужно было ничего делать – достаточно просто родиться. Но чем выше твой статус – тем больше и ответственность, разве не так? Люди твоего круга могут позволить себе удобства, недоступные для лиц низких кровей, но роскошь жить лишь для себя вам недоступна. Для родины будет лучше, если ты выйдешь замуж за того человека. Поверь, я видел клирийские мятежи и не пожелаю впредь никому стать свидетелем подобных ужасов. Возможно, ты будешь несчастлива до конца жизни, но это может предотвратить повторение тех печальных событий в будущем. Конечно, у тебя есть выбор, ты можешь сбежать из дворца и поселиться в каком-нибудь селе, бродяжничать или работать в поте лица на городских мануфактурах. Будешь принадлежать сама себе без остатка, но за это придется дорого заплатить лишениями, о которых ты знаешь лишь понаслышке.

– При всем уважении, мастер, – тяжело вздохнув, ответила она, – тебе говорить легко. Ты не принадлежишь к знатному роду, ты не низкорожденный обыватель. Ты свободен в своей мудрости и силе, правители всего Ранкора ищут твоего прибежища в твоих наставлениях. Тебе не приходится изменять себе.

– Знала бы ты, – сказал Йоши, – стоит благодарить Анлариэль, что тебе не придется ощутить на своем опыте, каково это – когда тебя считают первым среди мудрецов. Другие ждут, что ты знаешь ответы на все вопросы, можешь разрешить любую проблему и указать верную дорогу посреди кромешной тьмы. А тебе лишь остается исполнять свой долг и поддерживать веру в то, что твое дело правое. Следовать куда проще, чем вести, Айрил.

– Значит, тебя тоже… терзают сомнения?

– С юных лет и по сей день.

Девушке на мгновение показалось, что Йоши-Року стал совсем другим. Вместо непогрешимого, твердого как скала и мудрого как сама природа существа ее глазам предстал старик, согбенный под тяжестью прожитых им веков и ответственности, навалившейся на его не такие уж крепкие плечи. Морщины на его сухопаром лице стали в нем глубже, а глаза – наполненными тяжестью и смиренным терпением, созвучным с болью. В этот момент ее юный разум наконец осознал, что величие существует лишь в умах других, тогда как любой, будь он король, Архимаг или последний крестьянин, неустанно ведет борьбу с самим собой и в этой борьбе следует развилка одна за другой. И вот, подойдя к первому распутью, Айрил сделала свой выбор. Быть достойной своего рода и отечества.

***

На следующий день в тронном зале массивные столы расставили полукругом и, несмотря на свою крепость, они трещали от обилия угощений. Лучи солнца не могли пробиться сквозь скопления туч, отчего в этот утренний час зал больше освещался настенными огнями, чем светом, шедшим сквозь витражи, изображавшие события далекого прошлого. Пока народ устраивал гуляния за стенами крепости, предаваясь пьянству и распутству на ярмарочных площадях, весь цвет Союза усердно желал счастья будущим молодоженам и ратовал за столь смелый шаг короля в сближении с южанами. Лишь Эрлингай, с тоской положив руку на плечо племяннице, тяжело кивнул ей и тихо сказал: «Ты заслуживаешь лучшего, чем это». Глоддрик, глава Карательного Отряда, проделал путь из Ганрая, оставив Гилеард на попечение своей правой руки – Норберта Гартахола. Сам же он взял на себя вопросы безопасности и порядка. Принцесса, наслышанная о жестоких деяниях этого побитого жизнью человека, старалась не глядеть в его сторону после того, как он ей отвесил короткий поклон и сухо поздравил с помолвкой. С Йоши-Року ей говорить также не хотелось после вчерашнего глубокого и столь же тяжкого разговора, от отца и своего будущего жениха, чернокожего бородача в шелковом камзоле, Айрил держалась подальше. Полная отчаяния, она ловила взгляд Ревиана Гувера, единственного из гостей, беседа с кем могла отвлечь ее от угнетающих размышлений, но собиратель историй был занят оживленной беседой с главнокомандующим Аргойской армией и Эрлингаем, нынешним смотрителем королевской стражи. К неудовольствию принцессы, рядом с ней сидел Монсерад, королевский казначей, который уже начал оплетать своей паутиной ее будущего мужа, рассказывая ему, какие связи он может ему открыть при достойном сотрудничестве, а его кредиты под щедрую ставку были внушительным аргументом для южного обладателя сталелитейных мануфактур, ищущего выходы на аргойские рынки. Слуги же сновали по всему дворцу, разнося скатерти, столовые приборы и блюда на любой вкус. Внимания на них старались не обращать. Брата принцессы, царевича Слагера, на празднестве не оказалось, он, не питая ни малейшего уважения к сестре, в этот момент наслаждался прелестями плотских наслаждений и бодрящей выпивкой в публичном доме. Генерала Клаусвиля на празднестве не оказалось, как невзначай бросил Монсерад, он быстро спустил все скопленные за годы службы жалование и недавно умер в трущобах на окраине столицы, куда его завел бездумный и разрушительный образ жизни.

– Мастер Йоши! – радостно окликнул его Керрис Галарт, главнокомандующий, – мы вас заждались.

– В Аргое вроде бы все спокойно, – сказал Эрлингай, – но иногда кажется, что мы нечто упускаем из виду. Может, нам не хватает вашей цепкой руки и трезвого разума.

– Есть ли какие вести с дальних земель? – спросил, протягивая руку, Ревиан.

Маг остановился, собираясь с мыслями. Рукопожатие его было крепким, несмотря на беспощадные удары времени, разум его был еще тверже. Опершись на посох, он наклонился вперед и, приглушив тон, молвил:

– Вести есть, срочные вести, – сказал Йоши, – они никоим образом не должны быть озвучены во всеуслышание – это приведет к хаосу и панике. Мне жаль, что приходится нарушить ваше спокойствие и препятствовать веселью, но я должен переговорить с королем. Наедине или в присутствии лишь доверительных лиц. Друзья мои, готовы ли вы поклясться всем, что для вас свято, что не станете разглашать эти сведения?

С лица Эрлингая мгновенно стерлась приветливая улыбка и он, сдвинув брови, сказал:

– Ты знаешь нас, мастер Йоши. Но если нужно, клянусь своим фамильным клинком Фарендилом, что оправдаю твое доверие.

– А я – памятью своей матери, – положил руку на сердце Керрис Галарт.

– Клянусь своим именем, – сказал Ревиан, – что не обману.

Маг улыбнулся и, одернув балахон, сказал:

– Если бы на земле этой все были столь достойны. Друзья мои, случилось худшее из всего, что мы могли себе вообразить. Наши враги добились своей конечной цели. Заргул восстал из мертвых. Империя Азрога отстроена, ее боевая мощь вернулась, а горхолды готовятся к вторжению. Многорогий собирается взять реванш.

– Это моя вина, – донесся сзади отрывистый и хриплый голос Глоддрика, который приближался своей хромающей походкой и, скаля зубы, перебрасывал взгляд единственного красного глаза из стороны в сторону, словно выискивал затаившихся врагов, – я дал тем ублюдкам унести его гребаные кости.

Глоддрик предчувствовал, что за ту оплошность ему придется заплатить жизнью.

– Друг мой, – сказал Йоши, – нет смысла искать виноватых. Нужно искать союзников, объединяться. Лишь вместе, единым Ранкором мы имеем шансы дать Заргулу отпор. Но, господа, необходимо заручиться поддержкой всех правителей Ранкора. Вы поможете убедить Эанрила сотрудничать?

Эрлингай сжал губы и, зажмурившись, протяжно выдохнул, будто он только что глубоко затянулся самокруткой из дурманящей травы и теперь пытался привести себя в чувство.

– Все мы знаем, – также понизив тон, сказал он, – мой брат вряд ли согласится готовиться к обороне. Самое мягкое, что можно сказать об Эанриле – то, что он нерешителен и несмел.

– Он занимает не свое место, – отрезал Глоддрик.

– Брат, каким бы он ни был, все же он монарх, я бы советовал проявлять больше уважения, – сказал Ревиан, – его имя будет вписано в страницы истории нашего времени.

– Не его заслуга, – отмел возражение Ганрайский Демон.

– Мужи благородные! – сказал Керрис Галарт, поднимая руки, – предлагаю оставить на время споры и вернуться к делу.

– Сворачиваем пирушку, – с презрением оглядев поглощенных обжорством, пьянством и пустословием гостей, сказал Глоддрик, – и проводим военный совет. Шлем письма чужеземным владыкам и открываем переговоры. Цель – создание всемирного альянса. Дальше – по ситуации.

– Погоди, Глодд, – осадил его Ревиан Гувер, – слова верные, но куда так рваться? Если мы разгоним гостей и отменим торжество, то посеем смуту в Союзе и настроим против себя клирийскую и северную знать. Если мы сидели без дела столько времени, то лишние полдня погоды не сделают.