Читать книгу: «Приключения графа Жукова», страница 3

– Кто вы? И по какому праву вы вторглись на мою землю и избиваете моих людей?

– Я граф Денис Матвеевич Засецкий, коего вы, сударь, за глаза оскорбляли в присутствии моего отца и при многих свидетелях не далее как сегодня поутру, – ответил незнакомец.

– Ах вон оно как! – закивал Олег. – И что же вы, милостивый сударь, желаете?

Молодой Засецкий снял перчатку и, пытаясь отодвинуть Филимона, хотел ее бросить в Олега, но в итоге просто уронил на землю.

– Я вызываю вас!

– Не утруждайтесь, молодой человек, – ответил Олег и, подойдя к месту, где упала перчатка, поднял ее, – считайте, что вы ее бросили.

– Выбирайте место и оружие, граф! – произнес Засецкий.

– Завтра вечером в лесу у сгоревшего дуба, что у заброшенного особняка, – ответил Олег, – сабли вас устроят?

– Вполне! – ответил молодой Засецкий.

– А теперь, граф, чтобы окончательно не потерять лицо, я советую вам удалиться, – произнес Олег и, подойдя вплотную, отодвинул Филимона и забрал у него трость. – Это останется у меня, – согнул он трость и невзначай отпустил один конец так, что он слегка ударил молодого Засецкого по лицу.

Тот схватился за щеку и, немного скривив лицо, злобно посмотрел на Олега и, развернувшись, пошел прочь.

– Проводите графа, – приказал Олег слугам, – испортил такой вечер, мерзавец!

С утра Олег повелел запрячь Пегаса и отправился к полковнику Затолокину спросить совета в сей щекотливой ситуации.

Дмитрий Данилович, как обычно, пребывая в прекрасном расположении духа, но некотором удивлении, согласился его выслушать.

Приняв Олега в библиотеке, хозяин предложил ему рюмку наливки собственного приготовления и удобное кресло. Сам же расположился напротив, приготовившись слушать его.

– Простите, Дмитрий Данилович, что оторвал вас от дел, – начал Олег, – но мне хотелось спросить у вас совета и рекомендации в одном крайне щекотливом деле.

– Конечно, граф, – согласился полковник, – чем могу?

– Речь о вчерашних моих пререканиях со старым Засецким, – пояснил Олег.

Полковник засмеялся.

– Не берите в голову, граф, вы вчера сделали то, о чем я сам давно мечтал, да и не только я. Многие, знаете ли, в нашей округе недовольны проделками и, как бы сказать мягче, проступками молодого Засецкого. Но никто до сей поры не решался высказать это, тем более в лицо его отцу. Ах да, вы с ним не знакомы!

– Давеча довелось, любезный Дмитрий Данилович, – сообщил Олег. – Не далее как вчера вечером этот наглец явился ко мне в поместье, избил моего привратника и вызвал меня на дуэль.

Полковник, немного подскочив на месте от такого известия, подался вперед и залпом выпил рюмку, налив себе вторую.

– Неслыханно!

– Я принял вызов, – спокойно ответил Олег. – Собственно, по этому случаю я и приехал к вам. Не могли бы вы порекомендовать, Дмитрий Данилович, кого-нибудь в секунданты?

– Ох-ох-ох! – задумался полковник и опрокинул рюмку наливки. – Если до губернатора дойдет – всем несдобровать, – он поднял на Олега глаза и, взяв себя в руки, спросил: – Вы с ним, граф, стреляться изволите или на шпагах?

– Я выбрал сабельный бой, – уточнил Олег.

Полковник вполоборота повернулся в кресле и, зазвонив в колокольчик, стоявший на столе, позвал прислугу.

– Кондратий!

На возглас полковника в библиотеку тотчас же вошел пожилой лакей, и Дмитрий Данилович замахал рукой.

– Поди пригласи Ивана. Пусть непременно придет к нам.

Молодой Затолокин спустился через несколько минут и предстал перед отцом и его гостем.

– Рад видеть вас, Олег Владимирович, – поприветствовал графа Иван.

– Дело, по которому я позвал тебя, Иван, крайне щекотливое и не терпящее лишних ушей, – обратился к нему отец. – Не далее как как вчера вечером известный тебе Денис Засецкий вызвал его сиятельство на дуэль, и по этому случаю граф ищет секунданта.

– Я бы с удовольствием и сам вызвал Дениса, но раз случилось так, как случилось, то с радостью приму ваше приглашение стать вашим секундантом, граф, – без промедления ответил поручик.

– Ты предвидел мою просьбу, сын, – довольно покачал головой полковник. – Как видите, граф, молодой Засецкий и здесь успел набедокурить. Но я запретил Ивану вступать с ним в перепалки. Пусть вначале женится.

– Думаю, что я помогу вам, поручик, и избавлю вас от этого наглого супостата, – ответил Олег, – тем более что опыта в этом деле у меня поболе. Мне доводилось брать уроки по фехтованию у самых известных мастеров Франции.

– Решено! – ударил в ладоши полковник.

Ближе к назначенному сроку обе стороны прибыли в договоренное место.

Олег прискакал вместе с Иваном, когда противная сторона уже вовсю разминалась, ожидая их.

Молодой Засецкий в белой рубахе совершал выпады и атаки в направлении предполагаемого противника, возвращаясь после этого в исходную стойку.

Олег несколько секунд внимательно смотрел на него и затем, перекинув ногу через седло, спрыгнул на землю.

Заметив противника, Засецкий выпрямился и бросил саблю своему слуге, седому французу со шрамом через все лицо.

Дуэлянты сошлись на короткой дистанции, оценивая друг друга, и поручик задал Денису вопрос:

– Кто ваш секундант, граф?

Засецкий махнул в сторону слуги:

– Жан, мой слуга. Правилами не запрещается присутствие иностранного офицера, хоть и обедневшего.

Слуга подошел ближе и внимательно посмотрел на Олега.

– Не хотите ли примериться, господа? – спросил поручик.

– Нет! – ответил Засецкий и, не дождавшись ответа, схватился за саблю.

– Не торопитесь, граф, – обратился к нему поручик, – вначале нам надо выбрать распорядителя дуэли и определить условия. Не возражаете, если эту роль исполню я?

– Не возражаю, – согласился Засецкий.

– По правилам и договору выбор оружия за графом Жуковым, – напомнил поручик и, подойдя к лошади, отвязал от седла деревянный чемодан.

Затем он открыл его и продемонстрировал другому секунданту оружие, находящееся внутри.

Француз осмотрел два клинка и одобрительно кивнул своему господину.

– Подвижная дуэль на кривых саблях при двух секундантах, – сообщил поручик, – согласно правилам каждый из соперников может наносить только рубящие удары. Из одежды допускаются рубаха и жилет, не задерживающие удар оружия. Медали, амулеты, кресты и другие нательные вещи необходимо снять.

Олег снял цилиндр и принялся расстегивать сюртук.

– Устраивает ли вас место, господа? – спросил поручик.

– Вполне, – ответил Засецкий.

Олег кивнул и, сняв сюртук, повесил его на дерево:

– Устраивает.

– Секунданты могут осмотреть противника, – заявил поручик.

Олег поднял руки, и француз, подойдя к нему, ощупал его торс и подал знак своему хозяину.

Иван в свою очередь осмотрел Засецкого и также кивнул Олегу, что все в порядке.

– Дуэль продолжается без перерывов, до тех пор, пока один из соперников не будет обезоружен или не будет ранен, – сообщил поручик. – Господа, вам известны условия дуэли. Я напоминаю вам, что, когда я отдам вам сабли, честь обязывает вас не вступать в поединок без моей команды. Также вы должны немедленно остановиться по моему приказу. На позицию, господа!

Секунданты отошли на необходимое расстояние, и оба дуэлянта взяли оружие и, приготовившись, заняли свои места.

– Готовы, господа? – спросил поручик. – Начинайте! – дал команду поручик, увидев согласие обоих.

Несколько секунд промедления сменились быстрым выпадом со стороны графа Засецкого, но Олег, даже не сходя с места, парировал оба удара и сам перешел в атаку.

Звон стали, разносившийся по округе, сменялся возгласами молодого Засецкого, который на эмоциях грязно ругался, пытаясь вывести графа Жукова из равновесия.

Олег же в свою очередь молча пропускал мимо ушей всю грязь, исходившую из уст противника.

Его клинок в очередной раз просвистел перед лицом Засецкого, отчего тот попятился назад и стал пропускать выпады, которые при этом не заканчивались финальным ударом.

Со стороны было отчетливо видно, что граф Жуков играет с ним словно кошка с мышкой, загоняя молодого графа Засецкого в сторону дороги.

Француз, секундант Засецкого, пробегая позади, что-то крикнул своему хозяину, в результате чего молодой граф Засецкий собрался и, тяжело дыша, отразил два последних удара графа Жукова.

Олег обошел его со стороны, заставив развернуться, и в этот момент Засецкий острием сабли метнул в глаза графу Жукову песок с тропинки, отчего тот на секунду потерял концентрацию.

Окрик поручика заставил его собраться и уйти с линии атаки, не глядя отражая удар противника.

Сабля Засецкого прошла вдоль его руки и порезала белоснежную рубаху и жабо.

– Стойте! – приказал поручик и, подбежав, оценил состояние своего подопечного.

– Раны нет, – произнес он, – можете продолжать.

Засецкий, тяжело дыша, довольно улыбнулся, и Олег оторвал разрезанный рукав рубахи, мешавший ему двигать рукой.

Махнув несколько раз саблей, он стал в стойку, приготовившись к продолжению, и молодой Засецкий снова пошел в атаку.

На этот раз уже он погнал Олега в сторону дороги.

Двигаясь назад, Олег зацепился за корневище дерева, торчавшее на тропинке, и на мгновение потерял концентрацию. Но в конечном итоге, парировав несколько выпадов Засецкого, он смог собраться и, увернувшись от сабли противника, подпустив его практически вплотную, совершил завершающий удар, нанеся молодому Засецкому рассечение снизу вверх от подбородка до глаза.

– А-а-а-а-а! – вскрикнул Засецкий и, схватившись за лицо, выронил клинок из рук.

– Стойте, господа! – прозвучал окрик поручика, и оба секунданта подбежали к месту схватки.

Тяжело дыша, Олег еще минуту смотрел на поверженного противника, который упал на землю, обильно поливая ее кровью.

– Вы удовлетворены, граф? – спросил его Олег, втыкая саблю в землю рядом с ним.

– Уи! – произнес его секундант по-французски, пытаясь остановить кровь шейным платком.

– Как-то так! – взмахнул руками Олег и, оторвав болтавшееся жабо, пошел в направлении сгоревшего дуба.

Сев под деревом и пытаясь отдышаться, он немного задумался, когда к нему подошел секундант графа Засецкого.

– Чего вам, сударь? – спросил Олег, подняв на него взгляд.

– Капитан гвардии его императорского величества Жан Дежон, – представился француз.

– Чего вам, месье? – еще раз спросил Олег.

– Мой наниматель приносит вам свои извинения, – ответил француз, – за свое недостойное поведение и порочащие вас слова, сказанные его отцом.

– Передайте, капитан, что я прощаю графа и его отца, – махнул Олег.

Француз поклонился и собрался было уйти, но задержался и внимательно посмотрел на графа.

– Простите, месье…

– Что еще?

– Вы не сражались под Аустерлицем? – спросил его француз. – Дело в том, что ваш последний выпад мне хорошо знаком. Именно от такого удара я получил шрам, сражаясь с русским дворянином.

Олег улыбнулся.

– Простите, месье, но в двенадцатом году мне было пятнадцать лет.

– Простите, месье, – извинился француз и удалился насовсем.

К Олегу подошел поручик и протянул ему руку.

– Как вы, граф? Лучше покинуть место дуэли побыстрей.

Олег принял руку и поднялся на ноги.

– Езжайте, Иван Дмитриевич. Я благодарен вам за ваши услуги. Помогите лучше молодому Засецкому, как бы не помер по дороге домой. Этого бы мне совсем не хотелось.

– Вы поэтому не стали стреляться, граф? – поинтересовался поручик.

– Что толку стреляться, – ответил Олег, – а так ему хоть наука будет на оставшуюся жизнь.

– Ваша правда, – согласился поручик.

– Езжайте, – повторил Олег.

Отправив раненого Засецкого домой, Олег привел себя в порядок и, распрощавшись с Иваном, взяв под уздцы коня, вышел на дорогу, идущую мимо особняка старой графини в тот момент, когда в окне первого этажа он увидел свет.

На мгновение застыв на месте, он закрыл глаза и снова открыл их. Свет переместился в соседнюю комнату и исчез.

В ту же секунду он привязал коня возле ограды и быстрым шагом пошел в направлении дома.

Войдя на крыльцо и открыв дверь, которую он заколотил в прошлый раз, он лоб в лоб столкнулся с невысоким мальчуганом, остриженным под горшок.

Словно волк, который наткнулся в лесу на зайца, Олег что было прыти рванул за худощавым пареньком в красной рубахе, который, будто угорь извиваясь и выкручиваясь, никак не давал себя схватить.

– Прохор, стой! – прокричал Олег, в очередной раз безрезультатно попытавшись схватить его.

Прошка, в очередной раз увернувшись, совершил круг по гостиной, и Олег, не удержавшись, поскользнулся на паркете и загремел на пол, завалив на себя стол с книгами.

Выбравшись из-под него, он услышал грохот мебели в коридоре, после чего все стихло.

Когда он вышел в коридор, то застал Прошку, корчащегося на полу от боли. Мальчуган тихо скулил и, дрожа как осиновый лист, держался за разбитую голову. Убегая, он, видимо, не вписался в поворот и опрокинул пару массивных стоячих подсвечников, получив одним из них по голове.

Олег отодвинул тяжелую стойку подсвечника и сел рядом с мальчуганом.

– Дай посмотрю.

Рана на голове Прошки была несерьезная, но кровоточащая. Удар пришелся вскользь, и тяжелая бронзовая чаша, венчающая подсвечник, слегка содрала кожу.

– Повезло тебе, – осмотрел его Олег, – чуть выше, и разбил бы череп. А это мы сейчас завяжем, – Олег снял сюртук и, оторвав второй рукав от рубахи, разорвал его и аккуратно замотал мальчугану рану: – Крепкая у тебя голова, но сейчас ты поедешь со мной, надо тебя показать бабке Алене.

Прошка хотел что-то возразить, но граф остановил его.

– И не спорь. Сам виноват. Зачем убегал?

– А Бог вас, барин, знает. Почто вы прицепились ко мне как репей? – спросил Прошка.

– А вот дерзить не надо, – погрозил ему Олег, – я с тобой только поговорить хотел.

– И для этого отрядили двух своих остолопов, – хмыкнул Прошка, – я их вчерась срисовал у батькиной мельницы.

– Заметил, значит, – удивился Олег, – но все-таки явился сюда вновь.

– Дела у меня тут, барин, – ответил Прошка.

– Какие такие дела? – спросил Олег.

– А такие! – снова дерзнул мальчуган.

– Ладно! – резко ответил Олег, заставив его сменить тон. – Вставай, поехали.

Покинув старый особняк графини, Олег вывел Прошку на дорогу в тот самый момент, когда из лесу показалась его бричка.

– Легки на помине! – воскликнул Олег.

– Виноваты, ваше сиятельство, – повинился Парамон, как только бричка подъехала к ним, – уж больно прыткий оказался. Ушел пострел.

– Да вот он красавец, – произнес Олег и, отойдя в сторону, представил слугам незадачливого беглеца.

– Ох ты ж! – воскликнул Герасим. – Не заметил сразу. Никак словили, ваше сиятельство?

– Сам попался, – ответил Олег, – вон он и голову разбил, пытаясь удрать, – он похлопал Прошку по спине: – Лезь в бричку. И даже не думай сбегать. Надобно тебя вылечить теперь, иначе буду чувствовать себя виновным в твоем злоключении.

Парамон усадил мальчугана, пока Олег отвязывал Пегаса, который ожидал его у ворот.

Затем Олег вскочил в седло, и Герасим ударил лошадь хлыстом:

– Пошла!

До поместья добрались, когда уже стемнело.

Привратник Фрол, услышав ржание лошадей, выглянул из оконца флигеля и, светя фонарем, спросил:

– А ну стой! Кого еще принесло?

– Открывай, малахольный! – рявкнул на него Герасим. – Своих не узнаешь?

Олег выехал вперед, и привратник тут же спрятался внутри.

Через минуту он уже бегал взад-вперед, открывая ворота и причитая:

– Ваше сиятельство! Не признал!

– Не признал, не признал, – въехал во двор Олег, – ступай лучше бабку Алену позови. Пусть в зал придет.

Фрол закрыл за прибывшим хозяином и людьми ворота и побежал куда-то по темной аллее в сторону деревни.

Подняв на ноги слуг, Олег приказал зажечь в зале больше света и принести что-нибудь поесть нежданному гостю.

– Ты сладкие пироги любишь? – спросил Олег у мальчугана.

Прохор с перевязанной головой посмотрел на графа и, прищурившись, ответил:

– Да, на Пасху Матрена каждый раз печет. Правда, мне не всегда достается. Батя все малым дает вначале.

– А ты старшой? – спросил Олег.

– Старшой! – с определенной гордостью ответил Прошка.

Олег более внимательно посмотрел на мальчугана, и ему почему-то стало его немного жаль. В свои пятнадцать лет он был довольно щуплый, невысокого роста, с осунувшимся лицом, и по-настоящему ему можно было дать не более тринадцати годов от роду.

– А большая ли семья у отца? – спросил Олег своего гостя.

– Пять девок и я, – ответил Прошка.

– Трудно, поди, отцу? – поинтересовался Олег. – Столько девок. Тут приданого не наберешься. А мать что?

Прошка посмотрел на графа грустными глазами и, вздохнув, произнес:

– Заболела мамка. Батя отдал ее в богадельню, думает, что там ей помогут. А я знаю, кто ей поможет.

– И кто же? – удивился Олег.

– Графинюшка, – ответил Прошка, – она все знает. Она же ведьма.

– Она же померла? – уточнил Олег.

– А вот и нет! – возразил Прошка.

В гостиную вошла запыхавшаяся пожилая женщина в расшитом странными узорами переднике и красном чепце. В руках она держала небольшую корзину, из которой торчали пучки трав и какие-то пузырьки.

– Ладно, позже расскажешь, – ответил Олег и переключил внимание на вошедшую женщину.

– Чего звали-то, барин? – спросила женщина.

– Познакомься, это Прохор, сын мельника, – представил Олег мальчонку, – нашел его в старом поместье, поранился вон.

– Свят-свят! – перекрестилась знахарка. – Не надо тревожить это место, его даже звери стороной обходят.

– Ты не причитай, а рану посмотри, – махнул ей Олег.

Прислуга принесла пироги, чайный сервиз с самоваром, и Олег, откусив один пирог, налил две чашки чая:

– Садись ешь.

Прошка сел на дорогой дубовый стул, обитый шелком, и, вытерев руки о штаны, взял с подноса пирог:

– Благодарствую, барин.

Алена тем временем сняла с его головы повязку и принялась обрабатывать его рану.

– Уж вертлявый, сиди на месте, – попросила она, когда Прошка взял с подноса чашку чая и, прихлебывая, сделал несколько глотков.

Услышав чавканье и звук, с которым мальчуган пьет чай, Олег покачал головой и улыбнулся его непосредственности.

– Ешь, ешь, – произнес он, обращаясь к Прошке, – Алена потом тебя отведет на ночлег. Только чур договор – не сбегать, – погрозил ему Олег, – если сдержишь обещание, завтра тебе дам пятьдесят копеек серебром.

На этих словах Прошка на секунду прекратил жевать и с набитым ртом назвал свою цену:

– Рубль!

– Хорошо, рубль, – согласился Олег, – и ты мне все расскажешь про заброшенное поместье, графиню и про то, что ты там делал.

– Это уже два рубля, барин, – озвучил цену Прохор.

– Не наглей, – остановил его Олег, – с тебя и рубля будет. Сможешь купить сестрам приданого.

– Лучше пуд говядины, – посмотрел на него Прошка.

– Ладно, договорились, – махнул Олег, – утро вечера мудренее.

Несмотря на обещание Прохора не сбегать, Олег поручил охранять его, поэтому с утра мальчуган в сопровождении Герасима явился в барский дом для продолжения разговора.

К этому времени Олег попросил накрыть завтрак на веранде, и когда мальчугана привели к нему, он предложил ему подкрепиться.

– Я рад, что ты держишь слово, – похвалил его Олег, – прошу к столу.

Герасим толкнул Прошку к столу и двинул вперед его стул:

– Его сиятельство дважды не предлагает.

Прошка сел за стол и осмотрел большой выбор блюд, который был ему предложен:

– А это чо?

– Не «чо», а «что», – поправил его Олег.

Он попросил подвинуть к гостю небольшую паштетницу и, указывая на нее, представил блюдо:

– Это паштет из гусиной печени. Попробуй. Ножом-то пользоваться умеешь?

– Чай, не вчера родился, – ответил Прошка, закатывая рукава рубахи.

Олег, не желая отвлекать гостя, сам принялся за трапезу, которая без лишних слов продлилась около получаса.

В конце концов сытый мальчуган откинулся назад на стуле и, облизывая пальцы от ванильного крема, довольно произнес:

– Благодарствую, барин. Я так сытно давно не ел.

– Может быть, теперь поговорим о деле? – спросил Олег. – Расскажи, что ты делал в поместье?

– Починял механизму, – ответил Прошка.

– Что? – переспросил Олег.

– Механизму починял, – ответил Прошка, – что тут непонятного.

– Хорошо, оставим, – согласился Олег, – а зачем?

– Графинюшка попросила помочь ей, – ответил Прошка, – а затем она поможет мамку вылечить.

– С этого места подробнее, – попросил Олег.

Прошка вздохнул и начал свой рассказ:

– Началось это пять годов назад, когда мамка захворала. Батя в ту пору запил шибко.

5 лет назад

Майская ночь была еще довольно темная, если бы не месяц, который изредка выглядывал из-за черных туч, скрывающих его.

Где-то вдалеке, в стороне города, сверкали молнии, но над озером небо было уже чистое, усыпанное множеством звезд.

Ушедшая гроза изрядно потрепала окрестности, и любому путнику, идущему в эту пору через лес мимо заброшенного поместья, пришлось бы несладко.

Сильно промокнув под дождем и дрожа как осиновый лист от холода, Прохор пробирался к старому заброшенному дому, о котором в округе ходили недобрые слухи.

Отец Прохора Емельян когда-то служил в поместье у старой графини управляющим. Но после ее загадочного исчезновения он неожиданно разбогател и приобрел на невесть откуда взявшиеся деньги две мельницы и заделался в Рязани известным человеком, снабжая окрестные усадьбы и город первоклассной мукой.

Но в последние годы дела у него шли из рук вон плохо. И совсем худо стало год назад, когда любимая жена Емельяна сильно захворала и перестала узнавать детей и мужа. Желая помочь любимой, Емельян потратил почти все свое состояние на лекарей и эскулапов, но никто из них помочь его супруге так и не смог. Поэтому он определил ее в богадельню и, забросив все дела, горько запил в тоске. А по округе с той поры поползли слухи о проклятии денег, которые он когда-то якобы украл у пропавшей графини.

Наслушавшись сплетен и слухов о графине, проклятии и странных делах, которые творились в окрестностях заброшенного поместья, Прошка решил для себя, что помочь его матери может только старая графиня, дух которой время от времени заезжие путники наблюдали в старом особняке и окрестностях.

Долго не решаясь на задуманное, он наконец собрал в кулак всю храбрость и сегодня ночью пришел к заброшенному дому, надеясь встретить призрак графини и вымолить у нее прощение за все грехи, совершенные его отцом.

Добравшись до дома и продолжая дрожать, только теперь больше от страха, чем от холода, Прошка повис на бронзовой ручке двери, пытаясь попасть внутрь.

Замок со скрипом поддался, и тяжелая дубовая дверь дернулась наружу и замерла, выпуская спертый тяжелый воздух.

Дрожа всем телом, Прошка приложил к проему ухо и прислушался к происходящему внутри. Затем он схватился за ручку и что было сил потянул ее на себя, открывая дверь. Открыв ее на достаточное расстояние, чтобы проскользнуть внутрь, он вздохнул и, сжав кулаки, пропал в темном зияющем проеме.

Надеясь на то, что внутри по дому имеется много свечей, он захватил с собой огниво и, нащупав на стене первый попавшийся подсвечник, зажег свечу и, выдернув ее, осмотрел место, в котором оказался.

Старый дом, заброшенный больше десяти лет назад, за это время немного обветшал и покрылся паутиной, хотя в представлении Прошки все должно было быть гораздо хуже.

Он ожидал найти внутри сгнившую мебель, ободранные стены и разбитые окна, но ничего такого не увидел.

Даже книги в библиотеке, которые от влаги и плесени должны были давно сгнить, стояли целехонькие и лишь сильно запыленные.

Все было потому, что в доме было по-прежнему тепло, как и много лет назад, когда в нем жили люди.

Не сразу обратив внимание на данное обстоятельство по причине сильного страха, Прошка заметил это, когда, не найдя в доме абсолютно никого, привык к обстановке.

Странное тепло шло откуда-то снизу, из-под пола. В некоторых местах было гораздо теплее, чем в других, и он на ощупь стал искать место, где тепло было наиболее ощутимо.

Поиски в итоге привели его в небольшую комнату, в которой когда-то, вероятно, располагалась прислуга.

Стол, стул, кровать, тумбочка и шифоньер. Это все, что находилось в маленькой комнате, от двери до окна которая была не более десяти шагов.

Он заглянул в пустую тумбочку и ящики стола и, поставив свечу на стол, схватился за ручки шифоньера, попытавшись открыть его.

Со страшным скрипом дверцы поддались, и на верхней полке пустого шифоньера Прошка заметил что-то блестящее.

Потянувшись внутрь за вещью, он нагнулся вперед и неожиданно для себя провалился сквозь заднюю стенку шифоньера, упав на странный блестящий пол в большом освещенном зале.

Где-то впереди слышался свистящий звук, и Прошка медленно поднял взгляд от пола наверх и, сильно испугавшись, отпрянул назад.

Перед ним из ниоткуда появилось лицо женщины, с голубыми глазами и длинными пепельно-серыми волосами. На шее и голове женщины было надето богатое ожерелье и диадема с большим голубым камнем.

Образ ее стал преображаться, будто образуясь из воздуха. Она была настолько красива и изящна, что страх, охвативший его поначалу, уступил место восхищению ее прекрасным обликом.

Одета незнакомка была в белоснежное платье из тонкого батиста, сшитого по старым фасонам начала века, как у городских барышень.

Она быстро, практически не касаясь пола, обошла его кругом и, присев перед ним, спросила:

– Ты кто и что ты тут делаешь?

Прошка немного отпрянул назад, но, собравшись с духом, спросил:

– А ты кто?

– Воспитанные дети обращаются к взрослым на вы, – поправила его женщина и встала во весь рост.

– Я Прохор, – представился мальчуган, поднимаясь с пола.

Он на секунду обернулся и увидел позади себя высокую стену и странную дверь с мигающими по кругу огоньками.

– А я знаю, кто вы! – перебил ее Прошка, – вы дух графини. Вас-то мне и надо, – окончательно осмелел он.

– Ишь какой смелый, – удивился призрак женщины, и, повысив голос, она спросила: – И чего же тебе надо?

Мальчуган упал на колени и, дав наконец волю эмоциям, заревел в два ручья:

– Простите батю! Снимите проклятье с матушки!

Бестелесная хозяйка немного смутилась, не понимая, чего хочет незваный гость, и опустилась к нему, будто легкий пух под дуновениями свежего ветра:

– За что я должна простить твоего отца?

Мальчуган вытер рукавом нос и слегка приподнял на нее покрасневшие от слез глаза:

– Люди сказывают, что батя убил вас и обокрал, отсюда и разбогател. Да только против обернулось все. Мамка захворала. Батя запил. Сестренки голодают.

– Кто твой отец? – насторожилась хозяйка.

– Емельян Петров, – назвал фамилию отца мальчуган.

При этих словах хозяйка переменилась в лице и, взлетев под темный свод, сверкнула своими голубыми глазами:

– Изменник твой отец!

Ее голос разнесся под сводами большого зала, и до этого момента свет в помещении вспыхнул еще ярче, показывая из темноты весь масштаб скрытого под старым особняком тайного сооружения.

Прошка вскочил на ноги, не на шутку испугавшись гнева хозяйки, посмотрел в сторону двери.

– И не думай бежать, раз пришел, – произнесла хозяйка и, опустившись к нему, облетела его стороной, – хочу показать тебе что-то. Иди за мной, – кивнула она и полетела вперед.

Прошка нехотя двинулся вперед, глазея по сторонам. С обеих сторон от зала отходили небольшие помещения, внутри которых виднелись шифоньеры, сундуки и полки с расставленными на них вещами со всего света.

Призрак свернул в одну из таких комнат, и, войдя за ней внутрь, Прошка увидел запекшийся кровавый след на полу, тянущийся к большому светящемуся хрустальному гробу, на крышке которой тоже виднелись следы крови.

– Если ты такой смелый, загляни туда, – указала хозяйка.

Прошка поднялся на цыпочки и увидел внутри израненное тело женщины в белых одеждах с кровавыми разводами.

– Это я, – произнесла женщина, – это со мной сделали люди, которым продался твой отец.

Мальчуган вновь заплакал и, упав на колени, попытался схватить руками бестелесную оболочку хозяйки:

– Прости, графинюшка, прости!

– Вот что! – произнесла она. – Будешь служить мне, Прохор Петров, сын Емельянов. Научу я тебя разным наукам и премудростям и денег на первое время дам, чтобы твои родные с голоду не померли, а ты за это починишь мне саркофаг.

Хозяйка неожиданно улыбнулась и нагнулась к Прошке, чтобы увидеть его лицо:

– А я, как в тело вернусь, мать твою вылечу, что бы с ней ни приключилось. Согласен ты на такой уговор али нет?

Прошка вытер слезы и посмотрел на нее:

– Согласен.

– Тогда начнем, пожалуй, – кивнул призрак хозяйки.

* * *

– Ну как-то так, – закончил Прохор, глубоко вздыхая.

– И впрямь ведьма! – перекрестился Герасим и под впечатлением опустился на свободный стул за барским столом.

Олег покосился на него, а затем перевел задумчивый взгляд на Прошку:

– Ведьма, значит? А доказать то, что сейчас наплел, сможешь?

– Вот те крест, ваше сиятельство, – побожился Прошка, – как есть правду рассказал. А не верите, так давайте покажу.

– Я бы на вашем месте, ваше сиятельство, не ходил боле в этот ведьмин дом, – посоветовал Герасим, – а то и спалил бы его подчистую.

– Ты забылся, поди, перед кем сидишь! – прикрикнул на него Олег. – Советчик нашелся!

Герасим от барского рыка вскочил из-за стола и попятился к печке:

– Виноват, барин, простите.

– То-то! – остыл Олег. – Чего же не поверить, поверить оно, конечно, можно, – согласился Олег с Прошкой, умерив голос, – да и посмотреть тоже любопытно. А ты гроб хрустальный починил? – неожиданно спросил граф.

– Механизму я перебрал, – пожал плечами Прошка и хитро посмотрел на графа, – да помощник нужен, чтобы опробовать.

– А чему она тебя учила? – поинтересовался Олег.

– Да разному, – пожал плечами мальчуган, – механике, оптическим наукам, обращению с разными каменьями самоцветными да кристаллами, искричеству еще. Да много чему.

– Я бы не ходил, ваше сиятельство, – выдавил из себя Герасим.

– Да ты и по дороге бы не поехал в тот раз, если б я не приказал, – ответил Олег. – Закладывай иди лучше, – приказал граф, – отвезешь нас.

Олег велел подобрать Прошке новую одежду и, снарядив дорожную сумку, повесив ее на плечо, спустился во двор, где их уже ожидал Герасим с бричкой.

Через несколько минут прислуга привела Прохора, одетого в старые одежды графа, которые пылились в сундуках на чердаке.

Осмотрев своего гостя, граф остался вполне доволен и махнул ему, чтобы он садился.

– Ну как тебе? – спросил Олег.

– За сапоги благодарствую, ваше сиятельство, старые совсем износились да и велики были немного, – ответил Прохор, – а кафтан уж больно неудобный.

– Сам решай, что с ним делать, он теперь твой, – сообщил Олег. – Ты свою часть уговора исполнил, теперь я исполню свою, – он достал из кармана сюртука серебряный рубль и протянул его мальчишке, – распорядись им с умом… Трогай!

Герасим свистнул кнутом, и бричка резво тронулась с места.

Часть дороги они ехали молча.

Олег смотрел на Прохора в своих старых одеждах и вспомнил свое отрочество, уроки французского и свою первую любовь, юную французскую гувернершу Франсуазу, которая учила его языкам и не только языкам.