Читать книгу: «Хроники вымирания»

Хроники вымирания

Красный тракт

– В таком мире живём, малой: тут либо ты их жрёшь, либо они тебя жрут, – философствовал Виктор, стоя в пробке на Красном тракте: широченном шоссе, толстым канатом проходящем через весь город и соединяющем его центр с периферией и всевозможными спальными районами. В наполированном до блеска кожаном салоне новенького внедорожника вместе с ним сидел его помощник, всюду таскавшийся за ним для того, чтобы вовремя освободить своего босса от выполнения скучных, рутинных задач. В сфере ответственности начальника находилось множество рутины и скукотищи, разбираться с которой, по идее, должен был он сам. Но на то он и начальник, чтобы делегировать всё будничное и муторное тем, чьё время и силы для этих целей способен был купить его кошелёк.

На каждое пространное рассуждение босса помощник непременно кивал головой, пытаясь делать это старательно и выглядеть при этом вдумчиво. За полгода на этой работе помощник научился тому, что некоторые называют «чувством руководителя»: способности подстраиваться под его настроение, угадывать его желания и упреждать его просьбы, наперёд беспокоясь о том, о чём шеф ещё только собирался попросить. В моменты, например, когда босс свысока, по-отечески делился своей начальнической мудростью, нужно было кивать и смотреть либо на него, либо куда-нибудь в сторону отсутствующим взглядом: таким, словно всё вокруг – и даже солнце на небе – меркнет перед блистательностью шефовских изречений и живостью его ума.

Виктор чуть высунулся из-за руля, нахмурился и окинул нервным взглядом впередистоящие машины. Затем – несколько раз нажал на гудок, сыграв свою короткую партию в пробочном оркестре.

– Ну чё там, ё-моё?! Вообще что ли наглухо встряли?! Слыш, малой, а кто говорил, мол, пять баллов всего, через полчаса уже на месте будем?!

– Виктор Петрович, там на самом деле пять баллов было вот, буквально только что, – лепетал помощник.

– За такие пять баллов – два балла этим твоим картам, – сказал на это Виктор и стал озираться по сторонам, пытаясь посмотреть во все зеркала заднего вида сразу. Наконец, когда машина впереди продвинулась на метр-другой, он вывернул руль вправо и поспешил встроиться сразу за ней, к неудовольствию водителя на белом седане, которого он только что подрезал. Белый седан недовольно посигналил.

– Да гудни хоть себе в ж… Валера, опусти-ка стекло, – приказал Виктор помощнику, и тот сию же секунду выполнил просьбу начальника, – Не обессудь, гражданин, я на встречу опаздываю!

– Тут все на встречи опаздывают!!! Самый умный что ли?! Я тут уже полчас…

Виктор поднял стекло, нажав кнопку на панели со своей стороны, и возмущения водителя седана заглохли, растворившись где-то там, снаружи, в гуле гудков десятков и сотен других таких же возмущённых водителей. Помощник поймал себя на мысли, что шеф снова показал себя, свой статус, попросив именно его открыть окно с пассажирской стороны, хотя он мог сделать это и самостоятельно. Что ж, его можно понять: занятой человек, всё-таки, да и к тому же за это он ему и платит зарплату. Плевать. Главное – покрутиться возле него ещё полгода, окончательно втереться в доверие, а там можно и свои интересы продавить. Попросить свести с кем-нибудь нужным или в компании на его счёт с вышестоящими поговорить – вариантов много. Нужно только эту первую ступень карьерной лестницы вытерпеть, выстрадать, окончательно не растеряв достоинство, а там уж всё пойдёт как по маслу.

Когда машина впереди проехала ещё дальше, освободив ещё больше пространства за собой, Виктор окончательно встроился за ней. Но не затем, чтобы сменить ряд: нет, у Виктора – победителя по жизни – были куда более грандиозные планы.

– Виктор Петрович, там же…

Машина подпрыгнула на бордюре и въехала на тротуар к изумлению шедших по своим делам пешеходов. Виктор уверенно, с чувством полнейшей собственной правоты, нажал на газ и одновременно на гудок, разгоняя в стороны до крайности возмущённых прохожих.

– Я тебе говорю: надо своё всегда брать! Жри или тебя сожрут. Иначе никак. Учись, пока я жив, малой, – сказал Виктор, назидательно хлопнув помощника по плечу. Тот вжался в кресло, уповая на то, чтобы начальник вместе с его манёврами и философией жизни не попался сейчас патрулю или тем ребятам с камерами, которые клеймят хозяев жизни красными наклейками на лобовые стёкла. Шеф попадёт, а разгребать как обычно ему. Хоть бы всё обошлось.

Вояж по тротуару вскоре завершился: внедорожник упёрся в поворот, и нужно было возвращаться во вставший намертво поток. Тут у Виктора зазвонил телефон. На экране появилась фотография губастой молодой девчонки с ресницами-крыльями, обозначенной как «Наталья Н. Склад». Одной рукой выруливая в сторону пробки, другой Виктор ответил на звонок.

– Да, лапуля. Заинька, уже почти приехал, кроха моя! Чего? Да какой интернет, я в офисе с утра… Так, погоди-ка, зая.

Виктор отнял телефон от уха и прижал его к груди, чтобы «зая» не услышала того, что он вот-вот намеревался сказать.

– Ну ты, чудило! Чё ты делаешь, э?! Человеком будь! – крикнул он в поднятое стекло кому-то, кто заблокировал ему заезд в поток. Казалось, водитель простенькой, низенькой легковушки делал это специально. Виктор нажал на кнопку, и стекло сползло вниз.

– Алё, гараж! Ты специально что ли? Проучить меня захотел?! Дай проехать, куда ты своим корытом лезешь!

Помощник вглядывался в окна легковушки и предвкушал проблемы. За её рулём сидел приземистый человек, одетый в военную форму. Звёзд военный с неба не хватал: на погонах было всего-то три полоски. Наверное, подумал помощник, у военного тоже был свой начальник: человек с большими звёздами. Такой же самодур, любящий при любом удобном случае показать, кто здесь папа, и поучить подчинённых уму-разуму. Неспособный сказать и слова поперёк своему боссу, он с превеликим удовольствием ставил на место чужих боссов на крутых тачках, когда судьба подкидывала ему такую возможность. Ведь что за счастье: напомнить иной раз очередному хозяину жизни о том, что сделан он из того же мяса, что и все остальные.

– Я говорю, свалил!!! – начинал кипятиться Виктор. Но военный на легковушке был непреклонен. Он не высовывался из окна, не кричал ничего обидного Виктору в ответ и даже не поворачивался в его сторону. Он просто не давал ему влиться обратно в поток тех, кого тот минуту назад счёл тупее, ниже и недостойнее себя.

Когда стекло вновь поднялось до конца, Виктор в отчаянии стукнул кулаком по рулю и выругался в заключительный раз:

– Козлина деревенская! – затем он перевёл взгляд на помощника, – Валера, иди разберись! Видишь, я по телефону говорю.

Валера открыл было рот, чтобы ответить что-то, но тут же осёкся. Ничего: не впервой. Необязательно ему сейчас брать и решать эту нерешаемую проблему. Главное – не отказаться от попытки её решить и не потерять тем самым лицо перед шефом. Иначе все последние полгода, преисполненные подобными унизительными поручениями, пойдут псу под хвост.

– Алё, да, зая, я тут. Чего ты там про интернет говорила? Новости? Да нет, какой там?! Говорю: в офисе целый день. К тебе только-только вот вырвался, а тут пробка – просто полный п…

Помощник вышел на улицу и закрыл за собой дверь внедорожника, заставив разговор начальника с «Натальей Н. Склад» утонуть в вакууме параллельной вселенной. Теперь надо в считанные секунды, во что бы то ни стало, придумать, как запихнуть автомобиль начальника обратно в намертво вставшую пробку. Пойти и поговорить с военным на легковушке, попытавшись убедить его пропустить шефа вперёд себя? Затея смелая, но бесперспективная. Куда лучше встать прямо перед машиной позади военного и заблокировать её на какое-то время ценой чувства собственного достоинства. Босс пристроится за легковушкой к неудовольствию водителя за ней, а военный в легковушке будет весь оставшийся день гордиться собой и своей непоколебимостью.

Дождавшись, пока машины в правом ряду тронутся, следуя к повороту, помощник выскочил на дорогу и занял позицию. Он встал перед миниатюрной машинкой, за рулём которой была женщина среднего возраста. На заднем сиденье за её спиной сидели двое детей в детских креслах: один постарше, второй – помладше. Увидев, что творит Валера, женщина нахмурилась и возмущённо посигналила. Валера лишь пожал плечами и виновато улыбнулся ей, мечтая, чтобы эта его извращённая версия минуты славы поскорее закончилась. Босс не упустил шанс и воткнул свой автомобиль обратно в поток. Как только последнее колесо внедорожника спустилось с бордюра, Валера поспешил ретироваться и скрыться в салоне начальнической машины.

– …ладно, всё, давай. И поспокойнее там, слышишь? Это ж интернет: там постоянно фигню всякую пишут. Я к тебе скоро заскочу уже. Ненадолго, правда: дела, служба. Всё, зая, давай, отбой.

Виктор положил трубку и, вернув телефон в нишу справа от себя, перевёл взгляд на помощника.

– Х-ха! – усмехнулся он, – Это ты молодец! Ловко придумал. Только рано назад залез: надо ещё на другую полосу перестроиться.

Валера пристально посмотрел в глаза начальнику, пытаясь понять, шутит он или говорит серьёзно. Виктор внёс ясность:

– Да расслабься, малой, я стебусь. Тут я уже сам. Тут мы их щас…

Реплику босса прервал новый телефонный звонок. На этот раз Виктору звонила женщина с чуть меньшим размером губ и гораздо большим количеством морщин. Записана женщина была чуть менее изощрённо: просто «Жена».

– Алло? – деловым тоном ответил Виктор, – Да. Да, на работе ещё. Что значит «до скольки»? Как обычно. Да. Да, до вечера. Может, и допоздна. А что такое? И ты туда же! В смысле… Ай, неважно. Какие новости? Где? Да откуда у меня телевизор тут, ну откуда, ну?! Интернет… Не знаю, щас у Валеры спрошу, у него телефон модный. Всё, давай. Давай говорю! Что значит приезжай? Я работаю! Сказал вечером – значит вечером! Да не ори ты!!! Всё, давай!

Виктор сбросил вызов и швырнул телефон на приборную панель.

– Вот бабьё, а? – с деланным изумлением сказал он помощнику, не отрывая взгляда от дороги и не теряя сосредоточенности на своих манёврах, – Жить спокойно сами себе не дают! Вечно всё подперчить надо.

– А что такое-то, Виктор Петрович? – спросил помощник, одновременно открывая браузер в телефоне и кликая на закладку новостной ленты.

– Да хренота какая-то. Не знаю, по телику что-то такое сказали, взбаламутили всех. Я не особо понял: чё-то типа митингов или, вроде, фанаты футбольные… Короче, барагоз какой-то в городе. В других городах, вроде, тоже. Оппозиционеры, поди, опять бушуют. Фигня всё, понятное дело, но ты там это… Глянь-ка на всякий, чё почём. Заодно посмотри, чё там с этой пробищей: поедет она сегодня вообще или нет.

– Пробка из-за аварии на тракте, возле выезда на трассу, – ровным голосом доложил помощник Виктору, внутренне гордясь тем, как быстро ему удалось выполнить запрос шефа, – Серьёзное что-то: и погибшие есть, и машин там много, фур даже несколько перевернулось. А по буйствам… Есть какие-то нападения на сотрудников, есть что-то про подавление агрессоров, применение водомётов… Что за агрессоры – непонятно. От нас сейчас всё далеко, но кое-где мелькают места недалеко от офиса.

– Конечно мелькают: центр же. Хм… Авария – это хреново. Тем более, если фуры грохнулись. Сворачивать надо было, зря растолкали только всех. По ходу, будем снова перестраиваться щас, иначе дотемна тут простоим.

Помощник машинально глянул в зеркало заднего вида, в котором отражалась миниатюрная машинка женщины с двумя детьми. Глянув поверх зеркала, он увидел легковушку военного, всё с тем же невозмутимым спокойствием сидевшего за её рулём.

– Валера, а давай-ка ещё раз твой этот номер! Вон, этому, который справа, поперёк дороги встань, типа шнурки завязать. А то они теперь хрен уступят, козлы – хоть тарань.

Валера проявил инициативу, и наказание за неё не заставило себя долго ждать. Теперь к его и без того широкому спектру ассистентских обязанностей добавилась ещё одна, до крайности унизительная. В первый месяц работы ему претила идея забирать шефских детей из вечерних секций и отвозить их домой, пока босс вместе с «Натальей Н. Склад» сводят накладные на скрипучей кровати в номере какой-нибудь гостиницы неподалёку от офиса. Сейчас ему это даже начало нравиться, в сравнении со всем прочим, что ему приходилось делать для начальника. Возможно, когда-нибудь в будущем быть личным сортом шлагбаума для босса тоже станет задачей из разряда повседневной рутины.

«А может, бог, наконец, накажет эту свинью за всё, что она творит?» – промелькнуло в голове у Валеры.

Он вышел из внедорожника, вновь оставив босса одного в салоне. На этот раз ему предстояло перекрыть дорогу двум бородатым парням на чёрном джипе, скорее напоминавшем танк, чем автомобиль. Несколько долгих секунд Валера вглядывался в их силуэты за тонированным стеклом и думал о том, какова вероятность того, что эти ребята переломают ему ноги за его выходку? И вступится ли за него шеф в случае конфликта? А если не вступится, то что сделает? Просто уедет, оставив его здесь одного? И как он после этого посмотрит ему в глаза позже, когда они встретятся в офисе?

Валерины размышления прервал истошный крик, донёсшийся откуда-то издалека: с той стороны, в которую направлялся весь вялотекущий поток машин. Крик был мужским и оттого ещё более жутким. Кто-то кричал то ли «Отпусти!», то ли «Помоги!» – трудно было разобрать. В следующее мгновение вопль повторился, но теперь кричали уже несколько голосов в унисон.

– Отойди!

– Уйди от него! Уходи!

– Беги!

В нескольких десятках метров Валера заметил людей, бежавших против потока и лавировавших между машинами. Внезапно один из них перестал оббегать автомобили и, взобравшись на первую попавшуюся тачку, стал перемещаться прямо по её крыше. Валера оглянулся на немногочисленных пешеходов на обочине, желая убедиться в том, что они видят то же самое, и ему не чудится происходящее из-за усталости или перегрева на жаре. Прохожие замерли и тоже смотрели на бегущего по крышам безумца, меж тем стремительно приближавшегося к боссовскому внедорожнику. Ещё немного и он ступит ногой на начальнический капот, и начальник придёт в ярость. Для Валеры это хороший шанс проявить себя и не дать ему сделать это, встав грудью за барское имущество. Но то ли что-то подсказало тогда Валере, что с этим бегуном лучше не связываться, то ли он просто струсил – в любом случае, он решил на этот раз не идти до конца в своём желании угодить боссу и поспешил вернуться в салон внедорожника.

– Чё там такое?! – спросил Виктор, едва Валера захлопнул дверь. В голосе его звучало одновременно недоумение и возмущение.

– Не зна…

Безумец добежал до викторовской машины и с шумом наступил на прогнувшийся под ногою капот. Виктор рассвирепел.

– Э-э-э, собака сутулая!!! Ты чё творишь?!!

Вслед за первым, по капоту и по крыше пробежался ещё один ненормальный. Виктор, полный праведного гнева и готовый сокрушать судьбы, потянул ручку и отворил водительскую дверь. Помощник глянул вперёд и прежде, чем потерять дар речи, успел сказать начальнику:

– Не выходите. Закройте. Не надо.

– Чё не надо?! Я им рога-то щас пообломаю!

Но быстрее Виктора обломать рога бегунам решили бородатые ребята из грозного тонированного джипа. И водитель, и пассажир – оба шварценеггеровского роста и комплекции – неспешно выбрались из салона. На них были хорошие, чистые и дорогие спортивные костюмы. В руках у одного были чётки. У другого – пистолет. Оба смотрели вдаль и ждали, пока очередной безумец решит испытать на прочность их лобовое стекло. Тех, кто уже это сделал, они решили не догонять: ну их, уже упустили. Но со следующим они планировали завести серьёзный и обстоятельный разговор на тему порчи чужого имущества и норм публичного поведения. Прямо в их сторону стремглав нёсся толстяк, имевший сопоставимые с бородатыми ребятами габариты. Но бородатых ребят его габариты не смущали: аргумент в руках одного из них перевешивал потенциальную угрозу от десятерых таких же амбалов без оружия. Валера внимательно посмотрел на несущегося бугая, только что пробежавшего по легковушке военного, и увидел пятна крови на его рубашке. Кровью было перепачкано и лицо бегуна. Неужели кто-то уже попытался вразумить его старой-доброй зуботычиной? Но если так, неужели она никак не подействовала?

– Э-э, ишак! А ну стой! – ровным, но в то же время грозным голосом пропел один из бородачей: тот, что был с чётками.

Бугай и не подумал остановиться. Наоборот: теперь он летел к бородатому парню с чётками, наплевав на всё то, что секунду назад заставляло его скакать по крышам автомобилей. Спрыгнув с сержантской легковушки, бугай ринулся к бородачу с явным намерением напасть на него.

– Э, э, э, ты чх-о, чх-орт!? – уже чуть более взволновано сказал тот, что с чётками, чуть отпрянув. Тот, что с пистолетом, явно напрягся.

– А-а-а-х-х-хъ! – только и вымолвил бугай, с распростёртыми руками кидаясь на бородача. Тот принял удар достойно: такого нелегко вот так вот, сходу, повалить на землю. Человек с пистолетом поспешил товарищу на выручку.

– Э-э, э-э, э-э! Ты чх-о дъ-елаешь, п-пъедек! – крикнул бугаю тот, что с пистолетом. Но бугай не реагировал. Тот, что с чётками, технично двинул бугаю в челюсть. Валера подумал, что от такого удара он сам бы точно отключился и проспал бы до Нового года. Но бугай не отключился – даже ухом не повёл и снова рванулся в бой, как ни в чём не бывало. Тогда бородатый крепко сжал чётки в кулаке и стукнул толстяка ещё раз. Изо рта бедолаги хлынула кровь, тут же смешавшаяся со старыми алыми пятнами на подбородке и рубашке. Вместе с кровью к подбородку прилипли и два беловатых осколка, похожих на жемчужины: должно быть, зубы. Но бугай будто бы не чувствовал боли.

– Чх-о ты стаиш как асёл?! Калени ему прастрели! – скомандовал парень, спаринговавшийся с толстяком. Его друг тотчас же зарядил пистолет и дважды выстрелил толстяку по ногам. Тот взвыл и рухнул на колени, но…

– Твою мать… – вымолвил Виктор, видя, как мужик с простреленными ногами снова поднялся и кинулся теперь уже на бородача с пистолетом. Тот решил больше не размениваться на полумеры: всё равно уже в тюрьму за незаконное хранение, тяжкий вред здоровью и вагон других статей – гулять так гулять! Он вскинул пистолет и трижды выстрелил толстяку в грудь. Он покачнулся, остановился, и, казалось, вот-вот должен был, издав последний вздох, мешком упасть на асфальт. Но он не упал.

– Чё за хрень вообще?! – завопил Виктор так, что казалось, будто он не напуган, а скорее негодует и вот-вот потребует от помощника разобраться во всём и предоставить ему подробный отчёт о проведённом расследовании. Валера, правда, не был способен теперь ни на какой отчёт – он вообще ни на что больше не был способен. Сейчас самым верным ему показалось сесть на пол, спрятаться и, закрыв голову руками, сделать вид, что его тут нет. Так он и поступил. Виктор, ни секунды не сомневаясь, последовал примеру помощника.

Снаружи прогремело ещё несколько выстрелов. Ещё несколько раз бородачи выкинули парочку своих коронных, уморительно звучащих фраз, заготовленных специально на случай важных переговоров на повышенных тонах. Затем по крыше внедорожника пробежало ещё несколько ног, а затем раздался истошный крик, где-то совсем-совсем рядом.

– А-а-ай, чх-орт! Пусти, с-с-у…

Кричал кто-то из бородачей.

– Э-э, атайди, пх-ёс! А-а-а!

Кричал второй.

И крики их перемешивались с нечеловеческим, животным рычанием и топотом ног на крыше. Потом было ещё несколько криков, с разных сторон и на разном отдалении. Потом они усилились, слившись в единый гул, и теперь казалось, будто разверзлась сама преисподняя, дав миру услышать замогильные стенания истязаемых грешников. Валера думал, что вот-вот сойдёт с ума, если уже не сошёл. Виктор молился: просил небеса дать ему дожить до завтра или хотя бы протянуть ещё пару часов, чтобы увидеть конец всего того, что творится снаружи.

Вакханалия продолжалась ещё минут десять. Каждая секунда белила головы Виктора и Валеры одним новым седым волосом. В конце концов, крики стихли, оставшись теперь где-то настолько далеко, что стали едва различимыми. Последний человек пробежал по крыше внедорожника минуту-другую назад, и теперь больше никто не ходил по их головам. Виктор возликовал, решив, что молитвы его были услышаны.

– Малой, – шепнул он, но помощник не услышал, и тогда Виктор шепнул чуть громче, – Малой! Ты как? Живой там?

Валера кивнул головой, совершенно не беспокоясь о том, увидит ли босс его кивок или нет.

– Малой, – снова вполголоса прохрипел Виктор, – Ну-ка подымись, глянь, чё там.

«Сам подымись, урод», – почти ответил ему Валера, но вовремя пришёл в себя, вспомнив, что машина, в которой они прячутся, всё-таки принадлежит начальнику, а значит… А значит – что? «Значит, за базаром надо следить – вот что. Он всё ещё босс, а я всё ещё получаю зарплату из его кошелька», – ответил Валера сам себе.

– Слышишь? – торопил его Виктор.

«Слышу», – мыслями ответил Валера и медленно, осторожно приподнялся, чтобы посмотреть в окно.

От потасовки, произошедшей здесь, казалось, в прошлой жизни почти не осталось никаких следов – лишь брызги крови, хорошо видные на асфальте и едва заметные на кузове чёрного тонированного джипа. Двери джипа были открыты. Бородатые ребята бесследно исчезли – оба. Наверное, оставили попытки совладать с тем разбушевавшимся толстяком и решили дать дёру. Машину бросили прямо так: в пробке, на дороге.

Валера пригляделся получше ко всем прочим автомобилям вокруг и понял, что у многих из них разбиты лобовые стёкла и настежь отворены двери. Он пригляделся ещё тщательнее и увидел то, что тут же захотел позабыть и стереть из памяти. Собственно, это и пытались сделать за него защитные механизмы психики, из-за которых Валера какое-то время попросту не мог поверить в реальность картины, представшей перед его взором.

Тела.

Трупы.

Окровавленные ошмётки тел, свисающие с торчащих из дверей осколков выбитых стёкол.

И мёртвые, холодные гримасы ужаса, застывшие на лицах убитых.

– Ну чё там? – спросил Виктор, сам так и не решившийся подняться с пола и посмотреть наружу.

Валера не знал, что ему ответить. Не знал, с чего начать рассказ и стоит ли начинать его вообще. Когда видишь подобную картину, любые слова для описания её кажутся не теми: неверными, лживыми. Увидев собственными глазами ад, человек теряет ощущение осмысленности всего прочего, что только существует под небом. Толковать об увиденном кажется особенно бестолковым делом. Ад, угодив через глаза прямиком в сознание, подобно чёрной дыре засасывает в себя весь свет. Всё, что волновало человека доселе, больше не имеет значения. Ад засасывает, прожёвывает и переваривает саму потребность говорить с другими людьми о чём-либо: даже о самом аде. Всё теряет смысл, становится ничем, пылью, прахом. Если в мире может твориться такое; если бог, природа или другие силы могут такое допустить, то о чём тут вообще говорить? Что тут ещё обсуждать? Зачем?

– Валера, не молчи, – настаивал Виктор, – Чё там, ну?

– Трупы. Все мертвы, – только и смог вымолвить Валера.

– Кто? Какие трупы? Где?

– Виктор Петрович, тут… Непонятно ничего. Посмотрите сами.

Виктор, конечно, нахмурился, но всё-таки приподнялся с пола: любопытство и жажда контроля над ситуацией вынудили его. В отличие от помощника, увидев последствия случившейся бойни, он тут же поспешил взять себя в руки: не хотел терять хватку перед подчинённым и лишний раз показывать молодому ассистенту, что он – босс – может чего-то не знать и перед чем-то стушеваться.

– Н-да, – с деланным безразличием сказал он, оглядевшись, – Кто это их всех?

Валера молчал. Страшнее, чем смотреть на изуродованные тела, для него было думать – хотя бы и вскользь – о том, кто мог сотворить эти зверства и зачем. Он отказывался верить в существование силы, способной на такое.

Вдруг, словно маленький лучик надежды в беспросветном мраке преисподней, Валера увидел женщину. Ту самую женщину с двумя детьми на заднем сиденье, которой он перегородил проезд, чтобы босс мог встроиться в поток машин. Она была жива и здорова, и так же, как и они с Виктором, озиралась по сторонам. Она зачем-то прикрывала ладонью рот, а на щеках её едва заметно блестел то ли пот, то ли слёзы. Движения её были резкими, и всё же, она старалась не слишком маячить перед окном, будто бы подспудно боясь любым своим неосторожным движением вновь разбудить древнее, всемогущее зло, уже отбросившее на землю свою тень. Она постоянно оборачивалась назад: должно быть, общалась со своими детьми и объясняла им что-то. Что? Какие слова она подбирала для того, чтобы их успокоить? Ведь они – дети – наверняка спрашивали её о чём-то, требуя тем самым вернуть им чувство защищённости и ложную убеждённость в том, что родитель по-прежнему всё контролирует, и что им нечего опасаться.

Суету в салоне заметил медленно бредущий между машинами худощавый парень. Если бы Валера встретил такого субботним вечером где-нибудь в центре, в районе с максимальной концентрацией баров на отдельном участке пространства, он бы не удивился. Обычный помятый забулдыга-панк в порванных обносках, про которые не понятно, порваны ли они нарочно или случайно. В глазах – пустота, его голова – непаханое поле с выжженными под корень сорняками человеческих мыслей. Существо, в сущности, живущее спинным мозгом и воспринимающее мир исключительно через призму ощущений и простейших эмоций. Всё, что он делает – это тусуется, ржёт и бесчинствует, изредка музицируя в надежде когда-нибудь прослыть творцом или поэтом-песенником. И, разумеется, пьёт. Пьёт так много и так постоянно, что в свои двадцать три уже довёл мозг до необратимости протекающих в нём дегенеративных процессов. Когда ему нужно покурить, он без зазрения совести спрашивает сигарету у случайного прохожего, называя его при этом «братом», и тут же посылает этого самого прохожего на три буквы, не получив желаемого. Вот и к женщине этот парень направлялся, казалось, не для того, чтобы попросить перевязать его кровоточащие то тут, то там раны, а так – стрельнуть по-быстрому сигаретку и продолжить свой путь в никуда. Выглядел парень безумно, но не безумнее пресловутых похмельных забулдыг на вторую неделю запоя, не куривших с того самого момента, как они перепили и потеряли сознание где-нибудь в кустах. Увидев парня, женщина перепугалась, но действий никаких не предприняла. А что тут сделаешь? Это тебе не стремительно надвигающийся медведь и не скалящийся волк, при виде которых инстинкт сразу говорит бежать без оглядки. Это – сородич. Такой же человек, как и ты, но со своими причудами. В таких ситуациях остаётся только ждать и наблюдать, что этот самый человек сделает дальше, и, уже исходя из его действий, выстраивать собственное поведение.

Волоча одну ногу и хромая на вторую, парень всё-таки добрался до машины женщины и сделал то, чего она ожидала меньше всего: ударил кулаком в боковое стекло со стороны водителя. Стекло разлетелось вдребезги, в один момент: так, словно бил по нему не тщедушный горе-панк, а боксёр-тяжеловес в перчатке, проложенной свинцовыми пластинами. Женщина завизжала. Парень схватил её за волосы и потянул к себе. Валера слышал, как в салоне кричали её дети. Он хотел хоть что-нибудь сделать, но не мог: его парализовал ужас и… какое-то извращённое любопытство, которое иногда посещает людей при виде случайного конфликта на улице. Любопытство, заставляющее безотрывно смотреть на разборку вопреки желанию вмешаться или же отстраниться и убраться от опасного водоворота событий куда подальше. Вот и Валера, стремясь из лучших побуждений помочь женщине, из худших оставался в машине, не смея отвести взгляд от разворачивающейся неподалёку сцены. В конце концов, разум и человеческое в нём возобладали, и Валера робко потянулся к ручке, чтобы открыть дверь. Подспудно он хотел, чтобы его остановили. Так и произошло.

– Куда?! – сказал начальник, ухватив помощника за рукав, – Хочешь, чтоб его друзья к нам потом пошли?!

И Валера осёкся, хотя никаких «друзей» поблизости видно не было.

Парень тем временем вытащил голову женщины наружу. Та закричала пуще прежнего. Вдруг, откуда ни возьмись, появился человек камуфляже – тот самый военный-сержант из неказистой легковушки. Он оттащил окровавленного паренька от женщины вместе с клоком её волос, который так и остался у того в руке. Парень переключился теперь уже на сержанта. Но сержант церемониться не стал. Сначала он как следует пнул парня в живот. Тот потерял равновесие и упал на асфальт. Затем, уличив момент, он что было сил ударил парня ногой в голову. Потом ещё раз. Потом – ещё и ещё, надеясь, что уж теперь-то он отключится. Но парень отказывался терять сознание. Он всё норовил и норовил встать, чтобы теперь задать взбучку самому сержанту, наплевав на женщину, чьи выдранные волосы он по-прежнему крепко сжимал в кулаке. Сержант сломал ему нос и челюсть. В конце концов, он проломил парню череп, и только тогда тот разжал хватку, выпустив из рук вырванные с корнями локоны. Тело его обмякло, дёрнувшись несколько раз в предсмертной судороге. Сержант подошёл к женщине и попытался успокоить её. Но та была безутешна. Руки её тряслись, горло мёртвой хваткой стягивали всхлипы, и она уже ничего не могла сказать своим ребятам, по-прежнему сидевшим на заднем сиденье. Сержант всё стоял и стоял там, пока в какой-то момент не посмотрел вдруг по направлению движения потока машин. На лице его лишь на мгновение проступил первобытный ужас, тут же сменившийся выражением крайней сосредоточенности.

– Пойдёмте ко мне, у вас окно разбито. Быстрее! Быстрее, там ещё идут! – сказал сержант.

Непостижимым образом ему удалось увлечь за собой женщину и её ребятишек, усадить их всех на заднем сиденье своей машины и наглухо закрыть её. Заперев все двери, сержант принялся закреплять по всей площади лобового стекла специальный навес из фольги, использовавшийся для защиты салона от жары и солнца.

– Чё это он делает? – спросил Виктор, вместе с помощником наблюдавший всю сцену от начала до конца.

– Чтобы… Чтобы они не увидели, наверное, – ответил Валера.

– Кто они?

– Они.

Валера показал пальцем вперёд, и Виктор увидел то, что, увлёкшись зрелищем, совершенно упустил из виду. Несколько человек, покачивавшихся из стороны в сторону, неровной поступью двигались к ним. Некоторым из этих людей явно нужна была скорая медицинская помощь: их одежда была изорвана, а тела изрубцованы ранами неясного происхождения. Женщине, которая плелась в самом конце ватаги пострадавших, и вовсе, казалось, уже не может помочь ни скорая, ни реанимация – никто и ничто. У неё не было лица: вместо него – одно сплошное бурое месиво. Один-единственный глаз, всё ещё остававшийся в глазнице, смотрел куда-то вдаль с видом глубочайшего безразличия. Левая рука её была оторвана по самое плечо, а правая, казалось, висела на одних сухожилиях. И тем не менее, она шла. Шла вместе с остальными к ним – к Виктору и Валере, ошалело смотревшим вперёд себя и не понимавшим, как всё, что они наблюдают, вообще возможно.