Цитаты из книги «Крестоносцы», страница 3

На все можно средство найти, была бы только голова на плечах.

— Как же так? Значит, вы в мирное время напали на женщин и на князя, который возводил замок на собственной земле?

　　— Нет бесчестных поступков, когда речь идет о славе ордена и христианства.

　　— А этот грозный рыцарь ищет мести только за молодую жену, убитую вами в мирное время?

　　— Кто поднимет руку на крестоносца, тот — сын тьмы.

— У вас все смешки да песни на уме, — заметил Мацько.

　　— Да, но скажите мне, что делают на небесах блаженные души?

　　— Поют.

　　— Ну, вот видите. А отверженные плачут. Я предпочитаю попасть не к плачущим, а к поющим. Апостол Петр тоже скажет: «Надо пустить его в рай, а то он, подлец, и в пекле запоет, а это никуда не годится».

...как много значит женщина во всех земных делах, любое дело может с нею и удаться и прахом пойти.

На правом крыле шли хоругви Витовта под разноцветными знаменами, но с одинаковым изображением литовской Погони. Не окинуть взором было всю эту рать, которая растянулась вширь среди полей и лесов на целую немецкую милю.

— У вас все смешки да песни на уме, — заметил Мацько.

— Да, но скажите мне, что делают на небесах блаженные души?

— Поют.

— Ну, вот видите. А отверженные плачут. Я предпочитаю попасть не к плачущим, а к поющим. Апостол Петр тоже скажет: «Надо пустить его в рай, а то он, подлец, и в пекле запоет, а это никуда не годится».

- Как? Он требовал, чтоб прославляли его даму? Что вы говорите? Верно, нет у него ни стыда ни совести.

Тут он устремил на иноземного рыцаря взор, точно любопытствуя взглянуть, каков же с виду человек, у которого нет ни стыда, ни совести.

- Вы, рыцарь, знаете толк в крепостях; что скажете вы нам об этой твердыне?

- Твердыня сдается мне неприступной, - как бы в задумчивости ответил польский рыцарь, - но...

- Но что? Что можете вы сказать против нее?

- Но всякая твердыня может переменить господина.

Если даже для блага ордена надо было действовать мягче, например по временам в Жмуди, то при беззаконии и природной жестокости комтуров все указания магистра оставались втуне. Конрад фон Юнгинген чувствовал себя возницей, у которого понесли кони, а сам он выпустил вожжи из рук и бросил свою колесницу на произвол судьбы.

Она слегка наклонилась при этом над столом и, поглядев в сторону Ягенки, заметила:

- Не диво, что при этом факеле гаснут все свечки!