Уинстон Черчилль: Власть воображения

Книга оставила неизгладимое впечатление

Признаюсь, приступила к чтение с двойственным чувством – с одной стороны не очень уважала Черчилля за его предвзятое отношение к России и особенно после его призывов сбросить после Второй мировой войны атомную бомбу на Москву, а с другой – мне было любопытно узнать, за что англичане его считают национальным героем. Узнала, и то благодаря прекрасному стилю, языку и дотошному анализу документов Франсуа Керсоди. Черчилль действительно был выдающимся человеком, даже он сам признавал в себе некое магическое начало – мистически спасался от пуль, покушений, капканов и работал, работал, работал…В сущности, благодаря его усилиям Англия приобрела современный облик цивилизованного государства и лишившись огромных колоний, все же не утратила своей привлекательности, но уже в новом качестве.Вы узнаете, что Черчилль был человеком с огромными связями, слабым учеником в школе, работоголиком, мечтавшим стать военным, безразличным к женщинам, может потому, что его мать была дамой довольно свободных нравов, но жадным ко всему новому и прогрессивному, одним словом, очень неординарной личностью. Хотелось бы, чтобы наши политики прочитали эту книгу для того, чтобы им стало ясно какой ценой достигается успешная политическая карьера, и нам, простым людям, чтобы понять, по каким критериям надо оценивать их работу. Книга очень толстая, но читается на одном дыхании. Специальная благодарность высокому профессионализму переводчика!!!

Хорошая биография от французского историка. Немного уступает биографии Мартина Гилберта, но все равно уровень хороший. Интересно, что это в какой-то степени французский взгляд на британского лидера. Перевод прекрасный. Всем рекомендую.

«Виски и сигара у него в руке, кто не знает Уинстона? Уинстона знают все!»

Думаю, абсолютно все, даже далекие от истории люди, даже далекие от Англии, даже далекие от виски… Все помнят знаменитый знак «V», сигара всегда ассоциируется с ним, а его образ жизни вкупе с возрастом (90 лет на момент смерти) навечно станет главным стёбом над Минздравом и его предупреждениями. Впрочем, довольно лирики, оставим скабрезные шутки, ухмылки и анекдоты, ведь перед нами сам Бог, по крайне мере такого о нём мнения Франсуа Керсоди.

Я вообще скептически смотрю на автобиографический жанр. Мемуары – это не столько история о периоде глазами его участника, сколько попытка обелить себя перед грядущим поколением написав сценическую постановку под названием: «Я и моё время». Ситуацию слабо меняют исследователи, особенно когда они как кошки влюблены в объект своего труда. Вот, Боханов, который Александр, ну вы знаете там... «Святая царица», «Николай II»; в своё время чуть из штанов не выпрыгнул, пытаясь поведать нам о том, какой прекрасный был царь и как ужасно было время (общество, народ), не пощадившее его. А ведь перед нами был труд историка, не журналиста… Обидно. Обидно, когда заветы науки попираются повесткой или ещё какой-нибудь дурью. Не знаю, что из этого (любовь, повестка, дурь) применимо к Керсоди, но его Черчилль поражает своим божественным масштабом. Через дебри конца XIX – начала XX века приходилось пробираться под аккомпанемент панегирика одному человеку. Столь приторно сладкое повествование, достойное придворных особ, способно отпугнуть даже самых стойких почитателей «Величайшего Британца в истории». Впрочем, нельзя не признать – уж больно чертовски хорошо пишет наш Франсуа, лёгкий текст, изящный слог, даже запутанная Британская политика предстает под его пером, как нечто простое и грациозное.

Вот только тяжесть впечатлений не ослабевала, и после первой половины книги я был готов объявить свой вердикт, но вот когда жребий был брошен, а Рубикон наполовину преодолён, ситуация начала меняться.

Точно не знаю, что произошло, может быть сказалось французское происхождение автора, может редактор ознакомившись с первыми главами напомнил нашему лизоблюду, что он вообще-то историк, а не одист, может всё сразу; да вот только в книге нашлось место критике, анализу, ошибкам и промахам, Баранкин снова стал человеком! А то уж я боялся, что на последней странице нас будет ждать алтарь…

Так, что странное вышло знакомство. С одной стороны, Керсоди явно оказался под впечатлением личности, что не всегда позволяло ему мыслить разумно и оставаться историком. С другой стороны, великолепный текст; довольно сильная вторая половина книги, которая, не смотря на исторические косячки (порой редакторские пометки занимали добрую половину страницы) смогла оживить мой чуть было не потухший интерес.