Райское место

Моей дочери Фредерике, которая постоянно вспоминает дождливый и такой грустный день в Кочине, неуемный хохот в «Турнесоле», один из водных праздников 14 июля в объятиях розового фламинго, пузырьки шампанского в «Плюм» и «Ля Корниш», медведей в Туари, греческое побережье и четырех кошек – словом, то фантастическое лето 2017 года, которое никак не забывалось, но при этом, однако, еще только предвещало грядущую фантастическую зиму.

Где-то всегда найдется бездомная собака,

которая помешает мне быть счастливой.

Жан Ануй «Дикарка»

© Волевич И., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Франсуаза Бурден – одна из ведущих авторов европейского «эмоционального романа». Во Франции ее книги разошлись общим тиражом более 8 млн экземпляров. В мире романы Франсуазы представлены на 15 иностранных языках.

«Le Figaro» охарактеризовала Франсуазу Бурден как одного из шести популярнейших авторов страны.

"Очень человечный, красивый роман о сильных чувствах и экзотических местах".

Elle (France)

Отзыв редактора:

Вы только подумайте, дикая саванна в сердце Франции. Зачин нового романа Франсуазы Бурден похож на изящную фантазию – меня это сразу подкупило. Меж тем, книга оказалась действительно богата на сюрпризы. Это история о борьбе за сокровенную идею и о привязанности длинною в жизнь. Но главное, о том, что любая наша мечта, даже самая эксцентричная, обязательно сбудется, если за нее бороться.

Часть 1

1

– С чего это ты взял, что я одолжу тебе денег? – с ухмылкой спросил Ксавье.

И окинул пасынка презрительным взглядом с высоты своего превосходства. Этот недоумок столько лет отравлял ему жизнь, что возможность увидеть его наконец в роли просителя и отказать доставила Ксавье большое удовольствие.

– Тем более что я никогда не одобрял этот твой проект, – добавил он.

– Я не нуждаюсь в твоем одобрении, – сухо возразил Лоренцо. – Это вполне реальный, многообещающий проект, и он уже сейчас на подъеме.

– С чем тебя и поздравляю…

Поняв, что разговор закончен, Лоренцо встал, наградив Ксавье холодной, но учтивой улыбкой.

– Перед уходом я зайду попрощаться с мамой.

Повернувшись, он увидел Валера, который бесшумно вошел в гостиную. Тот наверняка слышал их дискуссию, и она его явно огорчила. Когда Лоренцо проходил мимо него, он шепнул:

– Встретимся через пять минут.

Его сводный брат вышел, и Валер обратился к отцу:

– Почему ты относишься к нему так враждебно?

– Враждебно? Да нисколько! – возмущенно ответил Ксавье. – Просто я не желаю участвовать в его авантюрах. Как подумаю, что он вбухал все свое жалкое наследство в эти…

– Папа, это его личное дело.

– Предположим, что так. И, однако, я убежден, что он страдает манией величия, и этот знаменитый парк разорит его дотла.

– Ну, этого ты знать не можешь.

– Я знаю одно – что не дам на это ни гроша из своих денег. Не забывай, мне еще предстоит обеспечить твое будущее и будущее твоих сестер. А я, когда выйду на пенсию, не желаю класть зубы на полку из-за каких-то сомнительных вложений.

Валер беззаботно пожал плечами.

– В любом случае постарайся в следующий раз обходиться с ним помягче! Ты его почти не слушал и даже чашки кофе не предложил! Обращаешься с ним, как с чужим человеком, а потом удивляешься, что…

– Я давно ничему не удивляюсь с его стороны! – взорвался Ксавье; он уже как будто раскаялся в своих словах и теперь старался оправдаться.

– Если твоя мать захочет пригласить его на ужин, я ничего не имею против.

Их с Лоренцо враждебность всегда оставалась взаимной. Желая завоевать Мод и жениться на ней, Ксавье был вынужден смириться с присутствием этого трехлетнего хорошенького, как ангел, мальчугана, но так и не смог к нему привязаться. Ему не терпелось завести собственных детей, и он предоставил Мод самой воспитывать сына, однако чем больше она баловала своего первенца, тем сильнее это раздражало Ксавье. Скоро у них с Мод родилась первая дочь, потом вторая, и это очень радовало Ксавье, но он продолжал надеяться на рождение сына. Наконец на свет появился Валер, и тут уж гордости отца не было пределов. Теперь у него – родной сын, и это окончательно оттеснило Лоренцо на задний план…

Лоренцо… Это имя особенно раздражало Ксавье, подчеркивая итальянское происхождение пасынка и неприятно напоминая о первом муже Мод – Клаудио Дельмонте, погибшем в автомобильной аварии, – он всегда водил свою «Альфа-Ромео» на сумасшедшей скорости. Мод никогда не говорила о нем, однако сохранила привязанность и любовь ко всему, что напоминало ей об Италии. Так что, женившись на молодой очаровательной вдове, Ксавье поневоле пришлось заодно принять и воспоминания, которые она хранила в глубине души, и этого совершенно ненужного ему ребенка. Взрослея, Лоренцо становился похожим на героя-любовника и при этом демонстрировал весьма твердый характер. Очаровательный малыш с черными кудряшками и голубыми глазами превратился в красавца-подростка, незнакомого с юношескими прыщами, а затем в блестящего, хотя и мрачноватого молодого человека, на которого западали все девушки подряд.

Ксавье с самого начала решил называть пасынка Лораном, объявив, что имя во французском стиле поможет ему лучше вписаться в их семью. Однако Мод упрямо продолжала называть сына Лоренцо, а младшие дети, очарованные экзотическим звучанием имени, подражали матери. Точно так же их интриговали ежегодные таинственные поездки сводного брата в Бальме^[1], где он навещал своего деда с отцовской стороны. Они никак не могли понять, почему этот дед живет один в старом деревенском доме со своими кошками – вот уж оригинал! По возвращении Лоренцо почти ничего не говорил о нем, а на вопросы отвечал крайне скупо, с загадочной улыбкой. Таким образом он ограждал свою итальянскую половину от саркастических реплик отчима. А матери рассказывал только, что когда он выходит из поезда на туринском вокзале, какой-то незнакомый человек, всякий раз другой, хлопает его по плечу и объявляет: «Ты внучок Этторе, верно? Иди за мной!» – и доставляет его в Бальме, к деду, который уже не может сам водить машину. Потом, в конце каждого визита, который длился всего пару выходных дней, старик фотографировал Лоренцо на свой древний «Полароид». Таким образом он мог любоваться внуком целый год, прежде чем вручить его фотографию очередному провожатому. Довольно скоро Ксавье попробовал сделать из Валера соперника Лоренцо, – он возлагал большие надежды на своего сына. Увы, Валер не был ни прилежным студентом, ни стойким спортсменом. Мечтательный, сентиментальный и довольно ленивый, он даже не думал конкурировать с Лоренцо, которым восхищался и которого искренне любил. К тому же семилетняя разница в возрасте давала ему мало шансов сравняться со старшим братом. А обе сестры – Анук и Летиция – и вовсе не знали, к какому лагерю примкнуть. Они любили отца, и даже если замечали, что он строг с Лоренцо, оправдывали его тем, что их сводный брат – упрямец. И вот доказательство: их стычки не прекращались, и на Лоренцо градом сыпались наказания, которые не всегда выглядели справедливыми. Тем не менее, если Лоренцо лишали каких-нибудь развлечений вне дома или карманных денег, если у него отнимали мобильник или блокировали компьютер, он никогда не жаловался. И, словно назло отчиму, демонстрировал блестящие школьные результаты. Сдав выпускные экзамены и получив диплом, он начал готовиться к поступлению в ветеринарную школу, притом так усердно, что набрал высший балл и попал в список принятых одним из первых. Ксавье понимал, что он несправедлив к пасынку, и временами чувствовал себя виноватым. Ему следовало бы радоваться успехам Лоренцо, но это было выше его сил. И в свое оправдание он убеждал себя, что в конечном счете оказал Лоренцо услугу: именно строгое воспитание заставило юношу хорошо учиться. Однако в глубине души Ксавье знал, что попросту не любит сына своей жены, питает к нему антипатию. Она иногда упрекала его в этом, слыша в ответ лицемерные возражения, порожденные нечистой совестью. Вот и сегодня – как верно заметил Валер – он говорил с Лоренцо свысока, слушал его объяснения вполуха, нетерпеливо ожидая, когда же тот уйдет. Ксавье заранее был уверен, что сомнительное предприятие, которым его пасынок увлекся несколько лет тому назад, рано или поздно обернется черной финансовой дырой. Да, он думал именно так. И, подавив досадливый вздох, снова взялся за газету, которую Лоренцо помешал ему читать.

* * *

– Я не смогу остаться на ужин, мама, мне еще ехать и ехать до дома.

Огорченная Мод начала было уговаривать сына повременить, но тут вмешался Валер:

– С учетом того, как его приняли, я понимаю, почему он не хочет остаться.

– Ксавье плохо с ним обошелся? – спросила Мод, заранее зная ответ.

– Он отказывается мне помочь – что ж, это его право.

– А тебе нужно много денег?

– Мои финансисты согласятся на новые инвестиции только при условии моего личного вклада, пусть даже минимального, – это будет гарантией надежности всего проекта.

– Мне очень жаль, – прошептала Мод.

– Не переживай, мама. Я обращусь к другим.

К другим… ну, конечно, как всегда, к другим, поскольку Лоренцо не мог рассчитывать на поддержку семьи. Мод точно знала, в каких выражениях ее муж станет мотивировать свой отказ: он скажет, что не верит в будущее этого парка, что Лоренцо, с его солидным дипломом, вполне способен самостоятельно справиться с затруднениями, и вообще, он самый обеспеченный из всех четверых детей. Да, разумеется… Но притом, несомненно, еще и самый целеустремленный, самый талантливый, словом – лучший. Однако Мод, конечно, поостережется сказать это вслух.

Лоренцо подошел к матери и стащил у нее из-под рук ломтик яблока, которые она раскладывала на тесте.

– Вечно эти сладкие пироги, а вот пиццы – никогда! – шутливо посетовал Валер.

Ксавье исключил пиццу из семейного меню, но покончить с домашними тортами ему так и не удалось: их обожали все. В свое время Мод переняла у Клаудио искусство выпечки на итальянский манер, и каждый раз ее изделия выглядели по-другому.

– В конце месяца я возьму несколько дней отпуска и приеду к тебе в гости, – сказал Валер брату.

– Добро пожаловать! У нас есть очаровательный двухнедельный жирафенок, ты обалдеешь, когда увидишь!

Валер прыснул со смеху при этом напоминании о своем детстве: он долгие годы не расставался с любимым плюшевым жирафом, которого Лоренцо подарил ему в один из рождественских вечеров. У Лоренцо редко водились карманные деньги, и, чтобы купить подарки, он еще с ноября начинал подрабатывать, где мог. Чаще всего он дарил родным плюшевые игрушки, брелоки для ключей или календарики. Мод благоговейно хранила все подарки сына, а Ксавье регулярно «терял» их.

– Если хочешь, я и тебя возьму с собой, – предложил Валер матери.

– Ты же знаешь: твой отец терпеть не может сидеть по вечерам один в пустой квартире, – напомнила ему Мод. – Он часто приходит усталый из своей аптеки, работа там сумасшедшая.

– Он все так же ведет битву за внедрение препаратов генной терапии?

Вместо ответа Мод хихикнула, потом сунула пирог в духовку и, обернувшись к Лоренцо, несколько секунд молча разглядывала его. Как всегда, с восхищением.

– Ты совсем исхудал, и волосы у тебя слишком длинные, – нежно сказала она. – Неужели о тебе некому позаботиться?

Лоренцо обескураженно развел руками, потом обнял мать.

– Найди все же как-нибудь время приехать ко мне, – шепнул он.

Мод очень хотелось навестить сына, он должен был это знать. Плохие отношения с отчимом сделали его замкнутым, скрытным, но под внешней оболочкой бесстрастия он оставался тонко чувствующим человеком, и они с матерью нередко думали одинаково. Странное дело: хотя Лоренцо жаждал любви, пока еще ни одна женщина не смогла заставить его забыть о горьком сердечном разочаровании, пережитом в конце учебы: ему уже шел тридцать четвертый год, а он по-прежнему был одинок.

– Займись собой, милый, и, пожалуйста, будь внимателен на дороге.

Мод всякий раз повторяла эту просьбу, как мантру. Сколько раз она спрашивала себя, как сложилась бы их с Лоренцо жизнь, если бы Клаудио не разбился, сидя за рулем своей «Альфы». В то время он был очень молод, полон радостной энергии и горячей любви к своему очаровательному маленькому сыну. Смогли бы они и дальше вести счастливую, беззаботную жизнь в Италии, все втроем? Увы, гибель мужа сокрушила Мод, отняв у нее волю и силы. Судьба, которая свела ее с Ксавье, подарила бедняжке второй шанс. Но такой непохожий на первый…

Она смотрела вслед уходящему Лоренцо, потом перевела взгляд на Валера и улыбнулась ему.

– Ну а ты, мой дорогой, ты-то останешься на ужин?

– Конечно. Я же знаю: ты всегда грустишь, когда он уезжает.

– Если бы еще он не жил так далеко от нас!

– Ничего, я тебя отвезу к нему, – повторил Валер. – А папе придется смириться и провести уикэнд без тебя. Или пускай едет с нами!

И они оба рассмеялись при мысли об этом маловероятном варианте.

* * *

Несколько часов спустя Лоренцо покинул автозаправку, где залил полный бак бензина и съел безвкусный сэндвич, запив его таким же безвкусным кофе. Следующую часть ночи он гнал машину в сторону Юра́^[2], радуясь приближению к своим родным местам. Правда, после многокилометрового наезженного шоссе ему предстоял долгий путь по куда менее комфортным дорогам.

О Париже и об отчиме он забыл сразу же, едва закрыв за собой дверь семейной квартиры, расположенной над аптекой Кавелье; зато мысли о приезде матери еще долго не давали ему покоя. Он надеялся – хотя не очень-то верил, – что Валеру удастся склонить ее на эту короткую эскападу. Сам Ксавье ни разу не снизошел до посещения зоопарка Лоренцо, но Мод приезжала на открытие четыре года назад и с тех пор каждую весну проводила там один уик-энд. Это были замечательные часы, во время которых Лоренцо демонстрировал ей свои последние усовершенствования, нововведения, очередные работы. Он постоянно улучшал качество приема посетителей и содержания животных, зная, что от этого зависит успех его предприятия.

Устав от однообразной езды, он опустил стекло, чтобы впустить в салон свежий воздух. Конечно, он вполне мог сесть в поезд или лететь самолетом, а по прибытии взять напрокат машину, но ему нравилась ночная езда, помогавшая свободно раздумывать обо всем на свете. Самые удачные мысли приходили к нему именно за рулем, в глубокой тишине. В пути он не слушал ни радио, ни CD, предпочитая размышлять над своими проектами. Этот парк был самой большой страстью и смыслом его жизни, за что он каждый день мысленно благодарил деда. Без помощи Этторе он никогда не смог бы осуществить свой замысел. Ибо то, что большинство людей сочло бы «жалким наследством», стало для Лоренцо подлинным сокровищем – девяносто гектаров пустоши, на которой ничего нельзя было ни построить, ни вырастить! Настоящая noman’sland^[3], неудобье, заросшее колючими сорняками, – словом, ничего не стоящий пустырь. Бедняга Этторе Дельмонте вложил в него все свои сбережения, надеясь разбогатеть, но вместо этого разорился вконец. Впрочем, он до самой смерти продолжал верить, что стоит только потерпеть, а потом выгодно продать свою землю, однако эта местность никак и никем не осваивалась, а зимний курорт, который мог бы открыться поблизости, в конечном счете построили в другом месте. Словом, участок как был, так и остался пустырем, вдали от города, который предпочел расти и развиваться в противоположном направлении.

Приехав туда с нотариусом деда, Лоренцо тотчас же понял, во что он превратит пустырь: теперь он мог осуществить свою самую дерзкую мечту. Он не случайно посвятил диссертацию диким зверям, как живущим на воле, так и содержавшимся в зоопарках. По окончании учебы, получив диплом ветеринара, юноша прошел стажировку сначала в заповеднике Кении, затем в парке Сан-Диего в США и, наконец, в Квебеке, в заказнике Сен-Фелисьен. А во время каникул успел еще посмотреть на белых тигров в Сингапурском зоопарке и на волков в венском Шёнбрунне^[4]. В результате он остался при своем мнении: повсюду животным, особенно крупным хищникам, отвели слишком мало места. А он имел в своем распоряжении целых девяносто гектаров – территорию, гораздо более обширную, чем большинство французских природных заказников. На таких просторах он мог создать нечто грандиозное.

Да, это был великий проект… который выглядел совершенно нереальным ввиду отсутствия капиталов. Лоренцо часто и подробно обсуждал его с Жюли – своей великой любовью времен молодости. Они познакомились во время учебы в Мезон-Альфоре^[5] и сразу же поняли, что созданы друг для друга; это была прекрасная история любви. Оба блестяще окончили Школу, но дальше избрали для себя разные пути.

Лоренцо не терпелось путешествовать, а Жюли, напротив, отказывалась покидать Францию, – она не хотела расставаться с больной матерью. Постепенно долгие стажировки, которые Лоренцо проходил в разных странах мира, надоели Жюли – слишком уж короткими оказывались промежутки между его путешествиями. Она выслушивала рассказы о его опытах, понимала его увлечение, но чувствовала себя одинокой, брошенной. Когда она решила порвать с Лоренцо, он пришел в ужас. Жюли была женщиной его жизни, он искренне верил, что несколько месяцев разлуки не смогут поставить под вопрос их будущее. И чтобы не потерять ее совсем, согласился на статус друга, однако так и не утешился. После их разрыва он перестал разъезжать по свету и попытался найти деньги для создания собственного природного зоопарка. Ему понадобились многие месяцы поисков, прежде чем его проект заинтересовал одну крупную банковскую группу, и он очертя голову бросился в эту «безумную авантюру», как ее называл Ксавье, разумеется, желчно критиковавший все начинания Лоренцо.

Ну почему бы его пасынку не ограничиться лечением кошек и собак?! Неужто он настолько разочарован своим жалким наследством, что это толкает его на подобные нелепые поступки?! В конце концов он погрязнет в долгах и полностью разорится! Мод пыталась оправдать сына его любовью к диким животным, но Ксавье с ехидной усмешкой отвечал, что Лоренцо вполне мог бы арендовать какой-нибудь зоопарк вместо того, чтобы добиваться собственного, – ни дать ни взять капризный ребенок.

На самом деле Лоренцо всесторонне обдумал проект – разумеется, грандиозный, но способный окупить себя за несколько лет; именно это он и доказывал своим инвесторам. Его переполняла кипучая энергия, у него была масса новаторских замыслов, а главное, он твердо верил, что сумеет привлечь в свой зоопарк широкую публику, как это происходило повсюду, где посетители могли любоваться дикими зверями с близкого расстояния. Есть ли более увлекательное зрелище, чем львята, играющие с матерью, тигры, обходящие упругой поступью свою территорию перед тем, как лениво развалиться на солнышке, белые медведи, плавающие в ледяной воде, или первые неуверенные шаги жирафенка, только-только вставшего на свои длинные ножки?! Родителям семейные посещения зоопарка на свежем воздухе нравились не меньше, чем детям. Лоренцо заранее решил, что в его зоопарке не будет ни каруселей, ни других аттракционов, напоминающих ярмарочные увеселения; все внимание публики, включая самых маленьких зрителей, необходимо направить на наблюдение за жизнью зверей в природных условиях. Для этого он заимствовал все лучшее, что видел у своих конкурентов: зарисовывал их стеклянные туннели или воздушные металлические мостки, позволяющие пересекать просторные участки, населенные представителями семейства кошачьих, асфальтированные дороги, по которым люди разъезжали на открытых машинах, как рейнджеры в Южной Африке, просторную террасу, окруженную садом с экзотическими растениями, где можно было отдохнуть и перекусить; предусмотрел он также и ветеринарную клинику с превосходным оборудованием. На втором этапе работ планировалось строительство маленьких деревянных бунгало с застекленными фасадами для семейного отдыха на уик-энды.

Нормы безопасности посетителей были навязчивой идеей Лоренцо, и это помогло ему поладить со страховыми компаниями. Он смог также добиться поддержки властей региона, соблазнив их перспективой развития туризма и другими преимуществами, которые сулил его проект. А поскольку урбанизировать этот участок земли было невозможно, его владелец имел полное право отдать его под флору и фауну – разумеется, в строгом соответствии с экологическими требованиями.

И вот настал день, когда на пустошь, завещанную старым Этторе, прибыли экскаваторы и прочая строительная техника. С этого момента Лоренцо потерял покой и сон. Следить за благоустройством участка, создавать искусственные холмы, ложбины и водоемы, высаживать растения, устанавливать изгороди, частично электрифицированные, конструировать всевозможные помещения, предназначенные для животных и администрации зоопарка, – все это занимало у него круглые сутки. Долгими месяцами он с утра до вечера месил грязь, бегая из конца в конец территории, а вечера проводил с телефоном или за компьютером, договариваясь с руководителями европейских зоопарков и африканских заказников насчет поставки диких зверей, которыми предстояло заселить его парк в рамках соглашения об охране и воспроизведении видов, находящихся на грани исчезновения. Затем он набрал команду профессиональных ветеринаров, проведя с каждым из них долгое собеседование. Словом, проделал титаническую работу, завершившуюся торжественным открытием, которого он ждал с безумным страхом.

И публика явилась – сперва немногочисленная, но с каждым месяцем посетителей становилось все больше и больше. После неизбежных промахов и неприятностей начального периода каждый работник зоопарка свыкся со своими обязанностями, и дело пошло. Тем не менее Лоренцо не терял бдительности: вставал на рассвете в неизменной готовности все проверить, за всем уследить. Он был основателем и директором зоопарка и прекрасно сознавал, что на нем лежит огромная ответственность, а за любую промашку отвечать придется именно ему.

В прошлом году судьба преподнесла ему сюрприз, одновременно и горький, и приятный: Жюли, которую он не видел со времени их разрыва, опять возникла в его жизни. Она случайно наткнулась на объявление Лоренцо, напечатанное в специальном журнале: он искал ветеринара для своего зоопарка. Жюли была готова сотрудничать с Лоренцо, ее манила возможность многому научиться рядом с ним. С тех пор как они расстались, она успела поработать в нескольких местах по найму, не желая открывать собственный кабинет. И как раз в тот момент, когда закончился срок ее временного договора в Венсенском зоопарке, перед ней открылись новые горизонты – вот уж поистине счастливое совпадение! Разумеется, Лоренцо дрогнул. Они договорились о заключении контракта, который предусматривал одновременно практическую работу и, частично, обучение. Все это они решили по телефону, и через три недели Жюли появилась в новом зоопарке.

Для Лоренцо эта встреча стала шоком. Жюли была еще красивее, чем в его воспоминаниях, – теперь она расцвела и обрела уверенность в себе. Она коротко остригла свои каштановые волосы, но фигура осталась прежней – тонкой и стройной, а большие темные глаза не утратили юного блеска. В тот день она надела облегающие джинсы, розовую блузку и голубой пиджачок; в сочетании с теннисными туфлями этот наряд очень молодил ее. Лоренцо показал ей свой парк, едва сдерживая волнение, вызванное тем, что она рядом, затем пригласил на ужин. Им не терпелось рассказать друг другу, как они жили все это время. Лоренцо, снова покоренный ее обаянием, уже был готов признаться ей в этом, но тут она объявила, что будет счастлива считать его другом – на что он, впрочем, согласился еще при их последнем объяснении, хотя у этой дружбы оказался короткий век, поскольку они сразу потеряли друг друга из виду. Жюли объявила, что их юношеский роман ни в коем случае не должен влиять на профессиональные отношения, хотя она и надеется, что они будут теплыми. Она готова полностью посвятить себя работе в ожидании новой любви. Жюли говорила все это с улыбкой, словно иронизируя. Потом, вдруг посерьезнев, призналась, что ей горько видеть, как проходят годы, а она до сих пор не знает, удастся ли ей обрести семью, иметь детей. Ее мать скончалась после долгой болезни три года назад, и Жюли иногда с болью ощущала свое одиночество. Вот почему она в последнее время так часто меняла места работы. Она сомневалась, что ей хочется оседлой жизни, – может быть, стоит, по примеру Лоренцо, для начала поездить по свету, – но пока работа в его зоопарке была для нее удобным компромиссом.

Слушая Жюли, Лоренцо с горечью убедился, что больше не интересует ее как мужчина. Былой возлюбленный остался только в ее воспоминаниях о студенческих годах, а теперь она видела в нем только друга и собрата по профессии. Лоренцо умел достойно проигрывать: ему удалось скрыть свое разочарование, он заставил себя держаться с Жюли по-дружески, и только. Таким образом, первые месяцы их сотрудничества прошли вполне благополучно. Жюли быстро осваивала все новое и даже упрекала себя в том, что прежде не интересовалась дикими животными в отличие от Лоренцо; вместо этого она сидела «как пришитая» в Париже, чтобы не оставлять в одиночестве больную мать. И теперь она восхищалась сообразительностью обезьян или умом слонов, слегка побаивалась крупных кошек и волков, внимательно прислушивалась к советам других ветеринаров. Не прошло и двух месяцев, как Лоренцо передал ей часть своих обязанностей, что позволило ему полностью посвятить себя руководству парком. Тем не менее он присматривал за ее работой, но Жюли это совсем не обижало. Во время утренних совещаний с ветеринарами и смотрителями она предоставляла ему составлять и записывать на настенных досках новые распоряжения и никогда не оспаривала их.

Словом, все шло хорошо… вплоть до того времени, когда Жюли начала слишком часто улыбаться и шутить, разговаривая со старшим смотрителем Марком, который руководил бригадой из пятнадцати человек. Это был высокий сорокалетний атлет, опытный работник. Лоренцо нанял Марка еще на стадии строительства зоопарка, привлеченный его невозмутимым спокойствием, серьезностью и прекрасными рекомендациями. Марк обожал свою работу, отлично выполнял ее и не жалел времени на терпеливые разъяснения подчиненным. Когда их с Жюли приватные беседы стали слишком частыми, Лоренцо понял, что они нравятся друг другу. Продолжение не замедлило себя ждать: она и Марк начали встречаться.

Видеть, как женщина, которая несколько лет назад разбила ему сердце и которую он до сих пор втайне любит, поддается обаянию другого мужчины, стало для Лоренцо мучительным испытанием. Он, конечно, воздержался от всяких комментариев, не возненавидел Марка, не стал обижаться на Жюли. И даже не старался избегать их, когда они вместе, под ручку, уходили с работы в конце дня. Но это не мешало ему чувствовать себя несчастным. Ведь он так надеялся когда-нибудь снова завоевать Жюли! Мечтал, обещал себе это, уповал на то, что сотрудничество поможет им вновь сблизиться. Ему даже в голову не приходило, что она может оказаться в объятиях другого. Но вот теперь ему приходилось ежедневно видеть их вместе, и ему оставалось только одно – изображать безразличие и молчать.

Молчать точно так же, как он часто делал в юности и как приходилось молчать даже теперь, когда он повзрослел и отвоевал у судьбы свою мужскую свободу.

* * *

Валер пригубил вино и кивком выразил одобрение официанту.

– Тебе наверняка понравится, – сказал он сестре.

Он заказал «Кондриё»^[6], охлажденное и ароматное, чтобы доставить удовольствие Летиции, не любившей красные вина.

– Помоги мне уговорить маму, – продолжал он. – Она очень хочет поехать со мной, да и пора бы ей немного проветриться. Но папа, конечно, ворчит – впрочем, он ворчит всякий раз, когда речь заходит о Лоренцо.

– А как там Лоренцо?

– В прекрасной форме – так мне показалось. По-прежнему изыскивает там и сям деньги для зоопарка и по-прежнему одинок.

– Да, он влюблен только в своих зверей, – со вздохом ответила сестра.

– И еще в тысячи посетителей, проходящих через его зоопарк.

– Увы, они приезжают семьями, одинокие женщины там не бывают.

Она дважды отпила из бокала и приступила к морскому языку.

Брат и сестра раз в месяц обедали вдвоем в ресторане. Там, вдали от родительских ушей, они могли свободно говорить обо всем на свете. Конечно, о Лоренцо и об их сестре Анук, которая успешно делала карьеру шеф-повара, а также о своих личных делах. Летиция получила диплом доктора фармацевтики^[7] после шести лет усердных занятий; эту специальность она освоила без особого желания, просто чтобы доставить удовольствие отцу. Хотя работа ей, в общем-то, нравилась, она нашла себе место подальше от отцовской аптеки, в другом квартале Парижа. Там она жила с симпатичным парнем по имени Ян, преподавателем истории в лицее, и пыталась – пока безуспешно – завести ребенка. И хотя эта неудача не мешала ей радоваться жизни, в ее глазах угадывалась легкая, едва заметная тревога.

– Папа снова начал ко мне приставать, – бросила она. – Упрекает в том, что я отказываюсь взять на себя его аптеку, когда он выйдет на пенсию, даже слышать об этом не желает.

– Значит, он опять за свое?

– Ну, ты же знаешь, какой он упрямый.

– Да, что есть, то есть! Но ты держись, не уступай ему. Представляю, что это за мука – передача власти; да он не оставит тебя в покое до последнего вздоха.

– Я вообще не собираюсь приобретать аптеку. Слишком уж это сложно и дорого. Особенно здесь, в Париже. Ян мечтает о назначении в провинцию, в районе Бреста; он спит и видит, как бы ему перебраться в свою любимую Бретань.

Летиция любила подшучивать над этим пристрастием Яна; тем не менее он приобщил ее к прелестям своего родного края, и она была готова ехать туда вместе с ним.

– А я, значит, останусь посередине между сестрой на северо-западе и братом – на юго-востоке? – с притворным возмущением воскликнул Валер. – Веселенькая же у меня будет жизнь! Слава богу, что Анук не планирует никуда переезжать.

– В один прекрасный день она тоже это сделает, можешь мне поверить. В конце концов решит завести собственное дело и по такому случаю обоснуется где-нибудь в провинции.

Они раз и навсегда договорились, что не станут обедать в ресторане, где в данный момент работала Анук и где ее уже знали как молодого и перспективного шеф-повара.

– Так, значит, у мамы только я один и останусь, чтобы хоть как-то ее развлекать, – вздохнул Валер.

Несколько минут он задумчиво глядел на Летицию. Казалось бы – родные брат и сестра, а какие разные жизненные пути выбрали! Сам он неплохо зарабатывал на жизнь в консалтинговом агентстве, и эта деятельность ему очень нравилась. Он любил Париж, гулянки, женщин, новомодные гаджеты, интересовался только развлечениями; он не собирался убиваться на работе, чтобы сколотить себе капитал.