Читать книгу: «Спаси сердце короля», страница 2

Папа поднимает взгляд. В них отражается несогласие.

– Что значит «часть этого мира»? – Он резко поднимается с кресла и качает головой. – Нет! Нет, Лина! Ты не часть этого мира и никогда ей не будешь. Я крепко охранял тебя от всего этого кошмара. Не хотел, чтобы он коснулся тебя, вошёл в твою жизнь. И я не собираюсь менять своих планов.

– Я его жена, папа, – говорю я, чувствуя, как эти слова оседают горечью на моём языке. – Хочешь ты того или нет, но так и есть. А значит, я член их семьи. Часть этого мира.

– Нет, дочка. – Папа хватает меня за плечи. Вопросов о проскочившем слове «жена» не поступает. Видимо, он в курсе. – Мы всё исправим. Обещаю. Я сделаю всё возможное, чтобы уберечь тебя от зла. Потому что никогда не откажусь от своего слова. Отцы должны защищать своих детей.

– Но они также должны говорить им правду.

Его это не устраивает. Я вижу, как он борется с самим собой.

– Я не хочу вдаваться в подробности, Лина.

– Но смысла утаивать уже нет, – произношу я. – Я всё знаю. Но мне было бы гораздо спокойнее узнать подробнее о Натали Харкнесс. И о том, что с ней произошло на самом деле.

Папа словно содрогается. Он быстро поднимает голову и смотрит на меня, слегка сощурив серые глаза.

– Почему тебя это интересует?

– Потому что они думают, что это ты убил её.

Эти слова могли вызвать у него много различных эмоций: начиная от удивления, заканчивая ужасом. Но папа в ответ издаёт краткий смешок, больше походящий на насмешку. У меня за эти несколько секунд успевает выступить пот на лбу от волнения.

Папа отвечает:

– Я бы никогда не поступил с ней таким образом.

Мышцы у меня разом расслабляются, хотя это не полный ответ и он вполне может оказаться неправдой. Стоит ли верить?

– Почему же они все решили, что ты убил её? – спрашиваю я, тоном намекая на более подробные разъяснения.

– Всё это слишком сложно, дочка. Тебе необязательно…

– Я убила человека, когда меня держали насильно в каком-то заброшенном доме. Размазала его мозги. Я понимаю, ты думаешь, что я всё та же твоя маленькая принцесса, но это в прошлом. Хочешь ты того или нет.

Наверное, мне стоило говорить мягче с папой. Он совсем не привык к такому ледяному тону с моей стороны, особенно в разговоре с ним. Но слова вырвались наружу неконтролируемым порывом, так что у меня не было времени проанализировать свою будущую речь.

Стюардесса кратко уведомляет нас о том, что мы взлетаем. Мы оба игнорируем её раздражающе весёлый тон и не разделяем её настроения.

– Что они сделали с тобой? – спрашивает папа дрогнувшим голосом. – Что он с тобой сделал? Я должен знать, Лина, чтобы придумать, чем ему ответить.

В голове у него наверняка сейчас проскакивает миллион вариантов ужасов, которые могли творить со мной Харкнессы.

– Если тебя это утешит, – начинаю я, прочищая горло, – он не коснулся меня и пальцем.

Какое наглое враньё, – ехидно подмечает внутренний голос. – А как же ваша ночь, полная страсти?

Я умоляю его замолкнуть и содрогаюсь от воспоминаний. Особенно от того, что они не вызывают у меня омерзения, как должны.

– Это правда? – переспрашивает папа осторожно, слегка сощурившись и кладя руку на мою ладонь. – Ты можешь мне всё рассказать, дочка.

– Он не причинял мне вреда. – Он меня защищал, хочется добавить мне, но я вовремя прикусываю язык. – Не волнуйся. Теперь всё будет хорошо. Самое главное, мы вместе. Я очень хочу увидеть маму с Диланом. Как они?

Брови папы сводятся вместе, он хмурится, и это выражение лица вызывает у меня сплошные опасения. Я боюсь, что сейчас прозвучит ложь. Столько раз мне врали, что я сомневаюсь уже в каждом услышанном слове.

– Они в полном порядке. Я сообщил о том, что нашёл тебя и скоро верну домой. Твоя мама… она так переживала за тебя.

– Я представляю, – горько улыбаюсь я. – И уже чётко слышу звук своих костей, когда она обнимет меня по приезде к ней.

Папа кратко смеётся, но грусть в глазах никуда не девается. У меня сердце сжимается от лицезрения его такого опечаленного.

– Это я виноват, дочка, – говорит он, опуская взгляд. – Впервые увидев этого парня у нас дома, я глупо проигнорировал свои чувства. Мне ведь ещё тогда показалось, будто я уже видел его где-то, но решил, что во мне просто разыгралась паранойя.

– Пап, ты.

– Нет, не перебивай, Лина. Я знаю, о чём говорю. Он похож на своего отца в той же степени, сколько на мать. И я увидел это в нём. Я знал Вистана достаточно близко, чтобы догадаться о том, что этот внезапно появившийся парень может оказаться не тем, за кого себя выдаёт. Я совершил огромную ошибку. Прости меня.

Я кладу голову на его плечо.

– Всё хорошо. Мы все совершаем ошибки. Ты не мог всего этого предвидеть. И не нужно винить себя во всех бедах.

– Ты ведь знаешь, что ты самое ценное, что у меня есть, Лина. Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится. В ту ночь, когда мы не нашли тебя в твоей комнате и обнаружили распахнутое настежь окно… я всё понял. Я никому не пожелаю испытать то, что я почувствовал в тот момент. Я слишком поздно заподозрил в этом этих… чудовищ. Слишком поздно очнулся. Мы ведь и в Грецию собирались с концами.

С концами… Значит, дело было вовсе не в отдыхе. Папа планировал бежать из Штатов, увезти нас за собой далеко от криминальной части своей прошлой жизни. Сую руку ему под локоть и обнимаю его, продолжая держать голову на плече. Слышу, как сбилось его дыхание.

Джейсон молча стоит на своём месте, не вклиниваясь в наш разговор. Самолёт уже находится в небе.

– Ты сказал, что близко знал Вистана, – нарушаю я тишину, которая порой невыносима для меня. Особенно когда мысли в голове не смолкают ни на мгновение. – Насколько? И как вы вообще познакомились?

– Мы были лучшими друзьями.

Эти слова ощущаются ровно так же, как если бы кто-то неожиданно огрел меня лопатой по голове. Я отстраняюсь и хлопаю глазами.

– Да, – кивает папа, продолжая: – Лучшими друзьями, несмотря на вражду наших семей. Разумеется, никто не знал этого. Но я знаю его с одиннадцати лет.

Боже. Папа дружил с Вистаном Харкнессом с самого детства. И попутно я вспоминаю слова Вистана, однажды сказанные мне в машине. «Мой старый друг». Вот, что он тогда ляпнул, а потом ушёл то моего вопроса.

Молчу, надеясь услышать продолжение.

– Впервые мы познакомились в одном из неблагополучных районов, понятия не имея, кем являемся друг другу. Я в тот день сбежал из дома и хотел просто побыть один, когда нарвался на уличных беспризорников. Они напали на меня, решили просто развлечь себя… И тогда появился Вис… В смысле, Вистан. Вместе с одним из приставленных за ним охранников. Они тогда спасли мне жизнь, возможно: мне нехило досталось от тех мальцов. Так мы и познакомились. И подружились. – Папа вздыхает, словно ему тяжело всё это вспоминать. – «Могильным картам» принадлежали территории, на которых мы свои дела вести не могли и не совались в них, так что нам с ним достаточно было просто временно покидать их, чтобы встретиться на нейтральной территории. – Папа берёт паузу, и я в нетерпении устраиваюсь на кресле поудобнее. – Когда ему исполнилось шестнадцать, он привёл в дом невесту. И похвастался мне об этом на нашей очередной встрече. Он был так горд собой. Тем, что похитил эту девочку и присвоил себе. Тогда-то я и начал замечать, как он меняется. Вистан не всегда был таким тщеславным и горделивым. Я знал его совсем другим.

Не могу даже представить, чтобы Вистан Харкнесс мог вызывать иные чувства, кроме омерзения, ненависти и желания выстрелить ему в лицо или вцепиться зубами в горло. Чёртов урод, которому теперь положено гореть в аду.

– Однажды, спустя какое-то время он познакомил меня с ней. Со своей невестой. С Натали. Она была напуганной молодой девушкой, не понимающей, что происходит и во что её жизнь внезапно превратилась из-за глупого желания какого-то мальчишки. Но, попав к Харкнессам, невозможно уйти, если они сами не разрешат тебе этого. Вистан отошёл всего на мгновение, и она вцепилась в меня. Умоляла о помощи. А я решил не держать её в неведении и не обнадёживать. Сказал правду. Всё как есть. Что ей не уйти из этой семьи.

Внезапно я понимаю чувства Натали. То, что она испытывала в тот момент. Мы с ней так похожи. Я могу в деталях представить всё, что происходило в её голове.

– Кто всё-таки убил её, пап? Если ты этого не делал, с чего они все решили, что это именно так?

Папа прочищает горло и нехотя отвечает мне:

– Это прозвучит омерзительно, дочка, но я скажу тебе правду. Всё дело в том, что… – Он делает глубокий вдох, собираясь с мыслями. – Я просто полюбил её.

Я застываю как статуя, а рот приоткрывается в немом возгласе. Всё, что я испытываю, – это удивительное, почти болезненное чувство недоумения.

– Я знал, что не смогу быть с ней, знал, что это было безнадёжно с самого начала, но… мне захотелось спасти её от этого безумия.

Горло у меня пересохло, но я с трудом всё же выдаю:

– Но тогда кто же её.

– Уверен, сам Вистан или его люди по его приказу. Растерянно качаю головой, словно то, что жестокий и бессердечный босс «Могильных карт», убивший собственную жену, – это не нечто обыденное. Будто я этому не верю, хотя всё и так очевидно.

– Он узнал о моих планах помочь ей. Нашёл письма, с помощью которых мы с ней общались, используя одну из горничных. В которых обговаривали возможный её побег. Он был в ярости. В тот день Вистан назначил встречу, бросил мне в лицо все эти письма, сказал, что всё знает. Мы хорошенько подрались с ним, разбили друг другу лица. Он вообразил себе, что мы с Натали имели какую-то связь. А она у Харкнессов карается смертью… Разумеется, это касается женщин вне их рода.

Меня вот-вот затошнит от очередной порции ужаса. От того, какие картинки воссоздал мозг.

Всю жизнь он свято верил в то, что его любимую мать убил мой отец. Всю жизнь он считал нашу семью заклятыми врагами и поклялся отомстить. А всё это время, возможно, убийца его матери находился рядом, дышал с ним в одном доме, спал в соседней комнате, завтракал, обедал и ужинал за одним с ним столом. Возможный убийца его матери сделал из него марионетку, врал в лицо, просто использовал для своих целей. Всё это какой-то кошмар!

– Но как ты мог всё это проворачивать, если был женат на маме? – спрашиваю я, нахмурившись. – Как ты утаивал это от неё? Свою вторую жизнь.

– Она знала обо всём с первой нашей встречи. Я ведь женился на ней, едва мне исполнилось девятнадцать. Я не собирался ей врать или скрывать что-то о себе. Твоя мама знала о том, кем я являюсь, о том, чем занимаюсь. Мы придумывали правдоподобную ложь о моей семье вместе. О Норвудах, которыми стали. Джозеф давным-давно разорвал все связи с семьёй, сменил фамилию. Мой брат всегда отличался от меня. Он с самого начала шёл против отца и мечтал служить на стороне добра. Ещё в восемнадцать съехал из дома и поступил в полицейскую академию. Я много лет виделся с ним тайно.

Передо мной снова раскрываются загадки, которым будто бы нет конца. Я никогда после выяснения правды о «Кормаке О’Райли» не задумывалась о том, почему же Джозеф носит фамилию Норвуд. Вопрос с дедушкой и бабушкой с отцовской стороны тоже закрыт: я никогда с ними не виделась, и мне говорили, что они умерли до моего рождения. Видимо, это тоже было враньём.

– Когда ты родилась у нас, – продолжает говорить папа, переводя дыхание, – когда я взял тебя на руки впервые, я понял, что так больше продолжаться не может.

– И ты сменил фамилию вслед за Джозефом, – договариваю я за него.

Он кивает.

– Я так сильно хотел тебя уберечь, дочка, что не видел другого выхода.

Я напрягаюсь от этого признания. Потому что по интонации понимаю, что он имеет в виду что-то другое.

– Что ты сделал, пап?

– В тот же день, когда Вистан обнаружил наши с Натали записки, я признался своим в том, что хорошо знаю о делах Вистана, в том, что близко общался с ним, затем пошёл на сделку со своим кланом, чтобы получить возможность начать новую жизнь. – Я вижу, как тяжело ему признаваться в этом, будто его всё ещё это гложет. – Я предал Вистана. Он часто напивался, когда мы проводили время в барах, так что много рассказывал мне о внутренних делах «Могильных карт».

Ему не нужно продолжать, чтобы я успела сопоставить одно со вторым. Я сразу всё понимаю и завершаю его признание сама:

– И ты передал всё услышанное ирландцам.

Его молчание сейчас означает согласие, так что я тяжело вздыхаю. Ужасно. Теперь весь этот гнев Вистана понятен мне. Как и понятно, из-за кого именно семь лет назад у «Могильных карт» были огромные проблемы, о которых мне однажды поведал Зайд. А ещё понятно, зачем он зацепился за возможность отомстить моему отцу якобы за убийство Натали, хотя сам это убийство и совершил. Всё это было местью не за смерть жены, а за предательство лучшего друга. Бог ты мой!

Полагаю, он убил бы отца гораздо раньше, если бы знал эту правду.

– Получается, тебе было… – я быстро высчитываю в голове цифры, – около тридцати восьми, когда ты ушёл, а я родилась у вас, когда тебе было двадцать семь. Ты потратил одиннадцать лет на то, чтобы уйти?

– Уход из мафии сложен и имеет кучу нюансов. Но у меня было много времени придумать правдоподобную легенду для своей новой жизни, избавиться ото всех старых знакомств, выстроить убедительную ложь о своей новой личности, подготовить все документы, сменить имя, в том числе и изменить твою фамилию в твоём свидетельстве о рождении, как и фамилию Дилана. После того, как я предал Вистана и передал информацию ирландцам, начался поиск нового места проживания для меня и моей семьи. Этим занимались «Айриш Моб»⁵. Изначально я выбирал сам, пока не вмешались они. Вскоре я велел Мэри перебраться в выбранное ирландцами место – в Медину. Моя ошибка состояла лишь в том, что я не проверил их выбор самостоятельно и просто доверился, ведь у нас был уговор.

– Потому что, как оказалось, совсем рядом жили Харкнессы, – неутешительно произношу я, вспоминая о Клайд-Хилле, в котором расположено поместье Харкнессов. – Но как ты мог не знать о том, где они живут, если был так близок с Вистаном?

– Единственное, чего он не рассказывал мне, – это всё, что связано с их жилищем и в целом с семьёй. Я краем уха лишь слышал, что у них есть две точки пребывания: одна в Штатах, а вторая где-то в Лондоне. Там-то и живут все остальные.

– Все остальные?

– Харкнессы. Пятеро братьев и четыре сестры Вистана вместе с их семьями.

Я ошеломлённо распахиваю глаза от таких цифр, хотя вполне логично, что потомкам основателей столь могущественной преступной организации выгодно иметь много наследников. Однако я всё равно сильно удивлена. Почему же при таком раскладе Вистан обзавёлся лишь двумя сыновьями и одной дочерью? Просто не успел зачать ещё детей? Прикончил жену раньше, чем это случилось?

Ах, тремя… Тремя сыновьями. Просто третий от любовницы. Лэнс, о котором я узнала из тех документов с Зайдем.

– Хочешь сказать, ирландцы тебя подставили? – спрашиваю я, не желая прекращать разговор до того, как все карты раскроются. – Когда поселили нас рядом с Харкнессами. Я не думаю, что это такое совпадение, что мы оказались в соседних пригородах.

На мгновение взгляд отца меняется, и он смотрит на меня как-то иначе. Будто впервые видит. Не понимая, в чём дело, я слегка склоняю голову набок, ожидая того, что он скажет.

– Ты изменилась, дочка, – заговаривает он наконец. – Я не помню тебя такой уверенной и непоколебимой, как сейчас.

Звучит грустно. Потому что с родителями я была ровно противоположной: неуверенной в себе, замкнутой и тихой. Эти изменения пришлись мне по вкусу, но понравятся ли маме. И нравятся ли папе?

– Не сходи с темы, пап, – настаиваю я. – Так всё-таки?

– «Айриш Моб» делится на несколько кланов. Я заключал сделку со своим, с О’Райли. У меня несколько версий того, почему они так поступили, но склоняюсь больше к одной.

– Твой клан это… твоя семья, верно? Мои дедушка с бабушкой?

– Да. Скорее всего, они просто хотели иметь надо мной немного контроля даже после моего ухода – на всякий случай. А рядом с нашими врагами я бы вёл себя более покладисто. Или же у них всегда была возможность угрожать мне, если я вдруг сделаю что-то не так. Как видишь, полноценно уйти я так и не смог, хоть и прошло уже столько лет. Моя кровь никуда не делась, для них только это имеет значение. Не эмоциональная связь, не дружеские и близкие отношения… Только кровь в жилах. Даже тебя, я подозреваю, они считают членом своей семьи, несмотря на то, что даже никогда не видели. Просто потому, что в тебе моя кровь.

Папа вдруг замолкает, и меня это не устраивает. Вид у него такой, будто больше он не произнесёт ни слова. Мне удаётся вовремя совладать с собой, и я решаю не давить на него. Всему своё время, наверное.

Сейчас я ощущаю себя ровно так же, как ощущала в тот день, когда он привёз меня в домик в лесу, а после закидал совершенно неожиданной информацией о моём отце. Я до последнего не верила в то, что услышала. Но сейчас… я веду себя совсем иначе. Словно теперь осознаю всю серьёзность ситуации. Времени и желания на отрицание больше нет.

– Ты не хочешь говорить об этом, – произношу я мягче, чем ожидала от себя. – Но можешь ли ты ответить лишь на один вопрос? И я отстану от тебя.

Папа щурит глаза, явно заинтересованный.

– Слушаю.

– Перед самым моим побегом. В общем, я присутствовала на одной сделке Харкнессов. Они хотели передать нескольких девушек в бордель в Коста-Рике. И среди этих девушек я случайно наткнулась на дочь Гелдофов. На Таллию. Как ты можешь объяснить это?

Папа задумчиво хмурится, и это выражение его лица отметает мои подозрения: какое-то время я даже считала, что всё это мог сделать он для того, чтобы устроить какой-то бунт и втихую вызволить меня.

– Я не знаю, – отвечает наконец он. – Это очень странно. И рискованно для Харкнессов.

– Знаю. Поэтому я и успела решить, что это было твоих рук дело.

– Нет-нет. Гелдофы – единственные, с кем я сохранил дружеские отношения после своего ухода, на случай, если у меня возникнут проблемы с «той стороной». Я бы не воспользовался их дочерью и не подверг бы её опасности. Когда я ушёл, я поклялся твоей матери, что никогда больше не совершу зла.

Я не могу представить, как моя мама, всегда остерегавшаяся всего грязного и неправильного, вообще согласилась на замужество с преступником.

– Значит, сейчас мы отправляемся к Гелдофам? – выдаю я своё предположение, заранее понимая, что окажусь права.

– Да. Они обеспечат нам пока безопасность.

– Ты уверен в этом на сто процентов? Уверен, что они не поступят как О’Райли?

– Они много лет помогали мне, если возникали какие-то сложности. Мы сейчас летим в Вегас только с их помощью.

Замешкавшись на мгновение, я всё же задаю крутящийся в голове вопрос:

– Ты знаешь, что произошло с Вистаном?

Мне успевает показаться, что на лице отца проскальзывает тоска, которая заставляет меня глубже задуматься об их взаимоотношениях.

– Да, – кивает он. – Именно это в первую очередь и стало причиной того, что мы сейчас сидим в самолёте. Что никто нам не помешал. Никто из них.

Получается, убийство Вистана повлияло на возможность нашего вылета – мафия практически обезглавлена сейчас, никому пока нет дела до сбежавшей девчонки.

Я детально прокручиваю в голове то, что наблюдала собственными глазами. Избиение сыном отца. Отца, который совсем не выглядел в тот момент как человек, которого вот-вот убьёт собственный отпрыск. Изначально я не обратила на это внимание, решив, что подобные жестокие расправы в этой семье – обычное явление. Нет, возможно, так и есть, но дело тут, кажется, немного в другом.

Почему охрана стояла и смотрела? Почему они даже не попытались вмешаться? Им необязательно было стрелять в наследника, чтобы остановить его. Они вполне могли просто оттащить его в сторону. Но они этого не сделали.

О боже. Что, если Вистан знал о том, что планируется? Или хотя бы предполагал? Просчитал наперёд?

После этого внезапного осознания я ощущаю, как внутри всё похолодело. Этот человек был чудовищем, это факт. Но если моя теория верна, то он был не просто чудовищем, а страшнейшим из них. Готовым на всё ради своей семьи, ради своей правды и построенной предками империи.

Даже на то, чтобы умереть от рук сына.

Глава 3

В аэропорту Лас-Вегаса нас встречают несколько человек. Молодые мужчины. У всех них светлые волосы, грубые черты лица как на подбор, а на высоких фигурах сидят аккуратные костюмы тёмных цветов. Я сперва решаю, что это небезызвестные мне уже Гелдофы… ну, кто-нибудь из них, например, сыновья. Но речь, которой они обмениваются с папой, отметает эти мысли. Они обращаются к нему исключительно «сэр» и держатся очень официально. На меня внимания особо не обращают.

Нас сажают в один из их чёрных массивных автомобилей, на котором мы движемся вглубь города. Я выглядываю из окна на вывески, на магазины, элитные заведения, на жителей и гостей этого оплота развлечений. Идеальное место для мафиози, которым хочется кучи денег – куда больше, чем они имеют с другой нелегальной деятельности.

Я никогда не была в Вегасе. Мои родители вряд ли выбрали бы его для отдыха с дочерью, но Ирэн часто прилетала сюда с группой друзей и возвращалась с невероятными впечатлениями. Такой род развлечений был в её духе. Она звонила мне по Фейстайму и пьяно бормотала с экрана о том, как подцепила очередного парня в местном клубе.

Лас-Вегас гудит. Я ощущаю этот гул всем телом. Ему всё равно на нашу машину, своими гигантскими огнями он затмевает даже фары, создавая иллюзию, будто мы движемся сквозь неоновый туннель. Через какое-то время мы доезжаем до отеля, находящегося в очень шумном и горящем жизнью районе. Нас сопровождают до ресепшена, затем договариваются о номере. Удивительно, ведь у нас при себе нет паспортов. Видимо, свою роль здесь сыграла ирландская мафия. Может, этот отель вообще им и принадлежит.

– Это номер для вашей дочери, мистер О’Райли, – говорит один из сопровождающих нас ирландцев, открывая дверь в просторный номер отеля, забронированный на одну ночь.

– Норвуд, – резко поправляет его папа. – Впредь я мистер Норвуд. Не О’Райли.

Мужчина кивает.

– Пройдёмте со мной. Я покажу вам вашу комнату.

– Я найду её сам. Можешь просто вручить мне ключи. Я немного поговорю с дочерью.

Ирландец неуверенно переводит взгляд на меня. Кажется, ему дали чёткие инструкции, от которых ему нельзя отклоняться.

– К сожалению, я не могу допускать вольностей. Приказ от мистера Гелдофа. Так что подожду вас за дверью… И да. Для вашей дочери в номере уже подготовлена чистая одежда.

Папу всё устраивает.

Выдав это, мужчина закрывает за собой дверь.

Сперва я бегу принять душ, освежиться, потом надеваю подготовленную для меня одежду, а затем прямо с мокрыми волосами падаю на диван, радуясь возможности ни о чём не думать и полежать какое-то время без дела. На шее висит кулон, а моя карта, телефон и кольцо оставлены на полке в ванной. Старую испачканную одежду выбросила в ведро.

– Поспи, Лина, – говорит папа, закрывая шторы, будто снаружи нас поджидает снайпер. Едва я задумываюсь об этом, как вспоминаю Джаспера. Интересно, будет ли ему что-то за то, что он в этом участвовал, если правда всплывёт? – Лина?

– А? – Я часто моргаю. – Что?

– Я говорю, ложись и поспи. Завтра у нас тяжёлый день.

– Да? И чем же мы будем заниматься? Где мама? Дилан? Я думала, мы едем к ним.

– Их мы увидим завтра. Я сперва должен показать тебя Аластеру.

– Кто это?

– Отец Логана.

Вспоминаю Логана без труда. Мне становится интересно, насколько сильно изменилось бы моё положение, если бы в тот день я вела себя более разумно и согласилась выйти за него? Он говорил, что я поступила бы правильно, сделав это. Но я в этом сомневаюсь. А ещё думаю, неужели папа отдал бы меня за сына мафиози, хотя сам тщательно старался не втягивать меня в этот мир? Звучит нелогично. Но мне говорили и о том, что родители отказались от этого варианта не только из-за моих сцен. Они отказались потому, что взамен у них потребовали возвращения папы в мафию.

– О чём ты там думаешь?

Я оборачиваюсь, встречая папину лёгкую улыбку. Он подходит ближе и треплет меня по голове.

– Что происходит в этой чудесной головке сейчас?

– Эта чудесная головка забита мусором, – отвечаю я, улыбнувшись в ответ.

– Могу прибраться.

Я смеюсь, не веря в то, что нахожу на это силы. Папа всегда так умел. Подбодрить в любой ситуации, даже если совсем нет настроения.

– Пап, я хочу спросить, – осторожно начинаю я. – Вы с мамой в самом деле собирались отдать меня замуж за Логана?

– «Замуж» – слишком громкое слово для того, что мы хотели сделать. Был вариант подстроить всё так, что вы считались бы мужем и женой. Спектакль для Харкнессов. Чтобы они не смели тебя трогать и отстали.

– Выходит, ты ещё тогда знал, что убийство того охранника в общежитии было делом рук кого-то из них?

– Нет. Я не знал. Я лишь подозревал и хотел подстраховаться на всякий случай… Мне никогда не было известно имя сына Вистана, он не называл мне его имени, даже не произносил его. Никогда. Всё, что я знал, – это Кровавый принц. Если бы я был в курсе его имени, разумеется, сопоставил бы одно с другим и быстро прикончил этого сукиного сына, едва он появился в твоей жизни!

Папа осекается, понимая, что ляпнул лишнее, и берёт небольшую паузу, чтобы загладить вину.

– Нет, – качаю я головой. – Ты бы не смог его прикончить. Ведь тогда у тебя появились бы проблемы посерьёзней.

– Ради тебя я бы всё вытерпел, – говорит папа, и эти слова излечивают мне сердце, я почти даже и не ощущаю того, что совсем недавно оно было разорвано на части.

«Прикончил бы этого сукиного сына».

Я пытаюсь представить, как бы отреагировала на его смерть. Однажды я спасла его от последствий своего же действия. В ту ночь мне показалось, будто что-то вынули из моей груди. Потому что я решила, что он мёртв. Когда он лежал у меня на коленях окровавленный, когда я прижимала его голову к своей груди и рыдала, мне в самом деле хотелось сгореть. Но что я чувствую сейчас?

Что же я чувствую?

– Правда, ложись спать, дочка, – перебивает поток моих мыслей папа.

Он целует меня в лоб.

– Завтра всё будет по-другому. Я вытащу нас из этого. Как всегда поступал.

Я грустно улыбаюсь, потому что никак не могу понять, верю ли в самом деле в подобный исход. Или мы обречены на вечное существование внутри этого тёмного мира, который никого не щадит и никогда не отпускает?

* * *

Следующим утром нам позволяют подкрепиться, а затем мы, обновлённые и полные сил, едем к Аластеру Гелдофу, который однажды мог бы спасти меня от Харкнессов, если бы не отказ папы возвращаться в мафию. У меня забирают телефон «в целях безопасности», как мне объясняют, ведь по нему нас вполне могут отследить «Могильные карты». Это имеет смысл. Карту же я прячу под своей новой блузкой, а кольцо – в кармане.

Через какое-то время после того, как мы покидаем отель, дорога начинает змеиться между казино, похожими на замки из стекла и стали. Иногда я поглядываю на сидящего за рулём мужчину, имя которого вряд ли узнаю, как и увижу его вновь. Он молча сворачивает на следующую улицу. Я пропускаю поворот, слишком завороженная искрящимися и переливающимися на фасаде зданий бликами слепящего солнца.

Проходит около пяти минут, когда мы въезжаем на узкую улицу. Она выглядит так, словно я оказалась вдруг на съёмочной площадке криминального фильма. Дома кажутся однообразными, будто вырезанными из одного куска серого камня. Я замечаю, как лицо нашего водителя становится суровее.

– Мы приехали, мистер О’Рай… мистер Норвуд, – заговаривает он и выходит из машины.

Мы остановились около небольшого, ничем не примечательного дома с единственным фонарём, который, возможно, по ночам освещает лишь его вход. Рядом с выстроившимися в ряд несколькими чёрными машинами других марок. Я ожидала, что встреча пройдёт в каком-нибудь помпезном месте вроде оживлённого казино. Хотя логично провести её, не привлекая лишнего внимания. А этот дом хорош, если рассматривать именно такой вариант.

Я выхожу наружу, когда дверцу мне открывает Джейсон, и в лицо ударяет тёплый воздух. Сопровождающий нас мужчина стучит по двери. Она кажется тяжёлой, и звук ударивших по ней костяшек пальцев получается пугающим на этой умиротворённой улице. Дверь распахивается, и на пороге оказываются ещё двое незнакомцев. Они мимолётно оглядывают нас и пропускают внутрь. Джейсон идёт за нами.

Я обращаю внимание на детали. Оглядываю небольшую прихожую, веду взглядом дальше по коридорчику, не задерживаясь на фигурах нескольких суровых мужчин в костюмах, принявших такие позы, словно собираются защищать президента. Нас провожают в гостиную, состоящую из базовой мебели: диван, кресла, тумба с телевизором. Но дом устроен так, что я по-прежнему вижу отсюда коридорчик и даже входную дверь. Мне становится легче от мысли, что я продолжаю видеть выход. На всякий случай.

– Кормак, приветствую тебя, – удовлетворённо произносит мужской голос. – Как прошёл перелёт?

– Джереми. Меня впредь зовут Джереми… Отлично. Спасибо за помощь, – выдаёт папа в ответ.

Я с интересом вглядываюсь через его плечо на сидящего на диване ирландца с весьма карикатурной внешностью для его национальности: у него рыжеватые волосы, светлая кожа и россыпь веснушек на носу и немного под глазами. И будто для дополнения этого стереотипного образа ирландца мужчина выбрал тёмно-зелёный костюм с чёрной рубашкой. Не хватает клевера где-нибудь на груди и шляпы, и получился бы вылитый символ дня святого Патрика⁶.

– Вот и твоя дочь, – улыбается он белозубой улыбкой. – Приятно познакомиться, Каталина.

– Ага, – безразлично бросаю я, потому что не могу ответить взаимностью.

– Хм, а твоя дочь не слишком разговорчива, – довольно улыбается Гелдоф, сверкнув голубыми глазами. – Очень жаль, что ты не позволил скрепить союз наших детей. Из них получилась бы отличная пара.

– Аластер, мы здесь не за этим, – перебивает его папа. – Ты хотел лично увидеть меня перед тем, как мы исчезнем, верно?

Ирландец кивает. Затем после небольшой паузы указывает рукой на кресло.

– Может, присядешь? – предлагает Гелдоф. – Выпьем чего-нибудь. У меня есть отличная бутылка Midleton Very Rare.

– У меня нет времени.

– Куда же оно подевалось? – ухмыляется Аластер. – Ты ведь давно не занимаешься по-настоящему сложными задачами, как все мы. Но при этом всё равно нет времени?

– Я знаю твою любовь к болтовне, но, к сожалению, это не тот случай, когда нужно это демонстрировать. Зачем ты хотел видеть нас перед тем, как спрятать? Мэри ждёт меня, Дилан явно волнуется о состоянии своей беременной жены. Мне нужны силы, чтобы решить проблему, так что давай приступим сразу к делу.