Читать книгу: «Жизнь духа», страница 4

Наконец он яростно раздавил сигарету в раковине, в полной мере осознав всю тщетность своих измышлений. Преступник из него получался довольно никудышный. К тому же, в душе его где-то теплилась слабая надежда на правосудие, которое обязательно учтет…должно учесть…

Что оно должно учесть, Василий сам не понимал. Все-таки он был человеком науки и привык следовать сухой логике, пусть и разбавленной иногда фантазией. «Если я совершил преступление, то я же и должен понести за него наказание!», твердо решил он и дрожащей рукой набрал 02.

Через сорок минут он уже открывал дверь молодому лейтенантику с группой сопровождающих. Лейтенантик сухо поздоровался, приподнял пальто и издал долгое протяжное «ууууууу», от которого у Василия все внутри мгновенно похолодело.

– Как это ее так угораздило? – поинтересовался лейтенант, хитро поглядывая на трясущегося Василия.

– Я не знаю… все произошло так неожиданно… Она упала и, видимо, ударилась об эту дурацкую ручку… – в подтверждение своих слов Василий неуверенно ткнул пальцем в направлении окровавленной бронзовой ручки. Лейтенант с интересом перевел взгляд на непосредственное орудие убийства и кивнул молчаливым сопровождающим. Защелкала вспышка фотоаппарата, и Василий даже зажмурился от неожиданности.

– Что-то мне нехорошо, – сдавленным голосом произнес он и опустился на пол, зеленея на глазах.

– Воды, быстро, – выкрикнул лейтенант, и уже через секунду Василий почувствовал, как скользнула за воротник холодная змейка живительной влаги.

– Значит, несчастный случай, – произнес лейтенант, с любопытством осматривая обстановку в комнате, куда переместили Василия после незапланированного обморока.

– Очень …несчастный…– выдавил Василий и бросил на лейтенанта пронзительный взор.

– Сильно жену-то любили? – спросил лейтенант, и Василию показалось, что в уголках его темно-карих глаз мелькнула откровенная насмешка.

– Ссссильно, – признался Василий, которому, действительно показалось на мгновение, что он понес невосполнимую утрату.

– Понятно, – еще более весело проговорил лейтенант. – Ладно, экспертиза покажет.

Что именно покажет экспертиза, Василий до конца не понял, но в словах лейтенанта ему почудилась надежда.

Из коридора настойчиво позвали лейтенанта, и Василий встал вместе с ним. Наклонившись над телом Лары, врач осматривал рану на виске. Осторожно смахнув ватным тампоном кровь, врач повернул голову так, чтобы наглядно продемонстрировать лейтенанту тонкую и почти незаметную царапину.

– Царапина, товарищ лейтенант, и больше ничего… – произнес он слегка удивленно.

– Вижу, – мрачно отозвался лейтенант и бросил подозрительный взгляд на бледного Василия, который маячил у него за спиной. – Все равно придется переночевать в КПЗ, дружок. А там видно будет, – проговорил он наконец и кивнул напарнику, чтобы забирал клиента.

Василий покорно протянул руки и лишь немного вздрогнул, когда услышал сухой щелчок наручников на запястьях.

Ночь в КПЗ прошла для Василия практически также, как и все остальные ночи. Будучи человеком неприхотливым, Василий никогда не задумывался о комфорте или, наоборот, о его отсутствии. Мысли его были заняты анализом содеянного, потому что только теперь, во мраке ночи, в холодной и сырой камере, вдали от привычного человеческого мира, Василий со всем ужасом осознал, что убил человека. Он прокручивал в голове всю свою жизнь, вспоминал безмятежные годы работы в институте, свое уютное советское детство, в котором усталое, но улыбчивое лицо отца причудливым образом переплеталось с докторской колбасой и велосипедом «Кама». Он вспоминал мать свою Антонину Сергеевну, на которую ему никогда не хватало времени. И вся роковая цепь случайностей совпадений выстроилась в его строгом аналитическом мозгу в стройную цепь логических событий. Он был преступно равнодушен к окружающим его людям, понял Василий, он позволил Ларе заполнить жизнь матери, а затем и свою, потому что ему было абсолютно все равно. Дойдя до этой ужасающей в свой простоте мысли, Василий тихо заплакал, окунув лицо в холодные ладони, и так и заснул.

А утром в его камере возник лейтенант с насмешливым взглядом

и сообщил ошеломленному Василию, что тот ему теперь по гроб жизни обязан. Почему, спросил Василий, и тут же получил ответ. Потому что он, лейтенант, сразу учуял своим безошибочным сыщицким чутьем, что никакой Василий не убийца, а просто жертва обстоятельств. Посему и настоял лейтенант на быстрой экспертизе, которая наглядно доказала, что жена его скончалась вследствие оторвавшегося тромба, а никак не в результате злонамеренных действий Василия.

Василий продолжал сидеть на своей койке, совершенно не понимая, о чем ему втолковывает этот странный человек. За ночь он уже успел пережить все этапы страшного пути вплоть до показательной смертной казни, которая рисовалась Василию почему-то в средневековом интерьере и непременно в виде пылающего пламени посреди величественной площади, заполненной всяким средневековым людом.

Дальнейшее он помнил, как в тумане. Как хоронил жену, как выслушивал соболезнования от каких-то сослуживцев жены. Особенно запомнился ему один не в меру суетливый парнишка, отчаянно утиравший глаза розовым дамским платком. Вернувшись в пустую квартиру после поминок, Василий рухнул на кровать прямо в торжественном черном костюме какого-то английского портного, в свое время купленном заботливой женой на распродаже, и громко захрапел.

Он проспал целые сутки, а проснувшись, с удивлением огляделся и первым делом стащил с себя ненавистный костюм. Оставшись в одних трусах и майке, Василий прошлепал на кухню и заглянул в холодильник. Там нашлось немало интересного, что порадовало Василия. Причмокивая от предвкушения, он вынул из холодильника шмоток розовой ветчины, пачку масла и прозрачную упаковку помидоров-черри, которые Лара закупала постоянно, зачарованная их изящным видом. Налив себе кружку чая, Василий обильно намазал хлеб маслом, шмякнул сверху кривовато отрезанный, зато аппетитный, кусок ветчины и раскрыл рот, намереваясь сглотнуть всю заботливо приготовленную красоту, когда над самым его ухом отчетливо раздался голос:

– Жрешь, гнида?!

От неожиданности рука Василия совершила в воздухе какой-то неописуемый пируэт, и великолепный бутерброд смачно шлепнулся об пол, разом потеряв всю свою привлекательность.

– Какого…– пробормотал Василий и нагнулся-было, чтобы подобрать розовое месиво с пола, но почему-то застыл на полпути и задумался, а кто это, собственно говоря, с ним вступил в контакт. То, что контакт был, Василий не сомневался. Он совершенно ясно слышал голос… голос …голос… Но следующая мысль казалась столь нелепой и одновременно дикой, что продолжать ее не хотелось. Конечно же, Василий сразу же узнал голос своей безвременно почившей жены. А следующая фраза поставила окончательную точку в его сомнениях.

– А я вот и пожрать теперь не могу, – голос на этот раз звучал как-то грустно, так что у Василия все внутри сжалось, и рука его невольно потянулась к ветчине, которую он, как человек щедрый и гостеприимный, намеревался немедля предложить оголодавшему голосу, но рука его застыла в воздухе, а мозг пронзила неприятная мысль о том, что он просто-напросто сошел с ума.

Однако понимая всю абсурдность ситуации, он, тем не менее, еще раз внимательно оглядел кухню и, внутренне холодея, произнес слабым голосом:

– Это ты, Лара?

– Я, я! – брякнула в ответ невидимая Лара. – А что, ты кого-то другого ждал?

Признаться жене, пусть даже и бывшей и не совсем, так сказать, живой, в том, что ее-то он как раз и не ждал, у Василия, как всегда, не хватило духу.

Лара краем глаза заметила взметнувшуяся в воздухе руку Василия, которая показалась ей слегка увеличенной в размере, (возможно, просто со страху), и в следующее мгновение ощутила полет, немного подпорченный неприятными ощущениями внутри. Но ощущения быстро пропали, а полет продолжился. Зависнув где-то в районе люстры, купленной три года назад в фирменном магазине «Свет», она с интересом оглядела синие стекляшки, так неожиданно оказавшиеся у нее под носом. «Фуфло подсунули», подумала Лара, чувствуя нарастающее неудовольствие, и оторвалась от созерцания люстры.

И вот тогда она вдруг поняла, что видит на полу какую-то женщину, застывшую в крайне неудобной позе, а над ней синевато-зеленого Василия с неописуемым выражением на сине-зеленом лице.

«Любовницу привел, скотина!» такова была первая мысль, пришедшая Ларе на ум. Она аккуратно спланировала вниз и открыла рот, чтобы отчитать неверного мужа, но с удивлением обнаружила, что он ее не только не слышит, но вдобавок ко всему еще и не видит.

Лара захлебнулась от возмущения и попыталась схватить Василия за шиворот, но рука плавно скользила сквозь шею благоверного, не причиняя ему ни малейшего неудобства. Лара задумалась и невольно проследила за взглядом мужа, который как раз нагнулся к женщине. И в этот момент Лара обнаружила, что на женщине красуется ее халат и ее же тапочки. Когда же Василий перевернул женщину, Лара вскрикнула и зажала рот рукой, запоздало догадываясь о смехотворности своих действий.

– Ах ты, гад! – пробормотала она, окончательно сбитая с толку и даже не уверенная в том, что она действительно произносит эти слова, а не слышит их в своем воспаленном мозгу, или что там еще есть у призраков?

Все дальнейшие события Лара наблюдала со всевозрастающим отчаянием, понимая, что жизнь ее, пусть и не самая чудесная и замечательная, но все же ее собственная, оборвалась по какой-то нелепой случайности несколько мгновений назад. Правда, имя нелепой случайности Лара знала точно. Василий. Ее муж Василий. Отнявший лучшие годы ее жизни, а теперь и саму жизнь.

Ощутив всю безысходность своего нынешнего положения, Лара от злости взмыла под потолок, резко спикировала на диван, попыталась разбить сервизную чашку, но потерпела полное фиаско. И тогда она горестно завыла, снова не понимая, чем именно издает столь тоскливый и протяжный звук.

А потом Василия увезли, и Лара осталась одна в пустой и темной квартире. Правда, как ни странно, квартира уже не казалась Ларе ни пустой, ни темной. Она выглядела с этой стороны совершенно иначе, словно не имела четких очертаний, а менялась в соответствии с ее настроением. Как только Лара задумывалась о чем-то хорошем, квартира наполнялась приятным золотистым сиянием и мягко округлялась, но, когда пучина отчаяния вновь засасывала Лару, квартира обретала свой привычный вид.

Чтобы немного развеяться и подумать, Лара немного полетала по квартире, испытывая что-то сродни временной эйфории. Она даже рискнула вылететь в окно, но ненадолго. Высота все еще пугала ее. «Хотя чего пугаться-то?» резонно подумала Лара. «Мертвее я уже не стану».