Читать книгу: «Везде СВОи», страница 5

– Ты где был? Тут немцы нас поливают стрелкотней

– Под ними и был. Ты чего не пришел, когда я тебя по радейке звал?

– Не слышали мы тебя.

Смотрю по сторонам, парни утвердительно машут, не прошел сигнал.

– Ну, и хорошо, что не слышал, вдвоем бы мы не выбрались

– Мы тебя вызывали, чего не отвечал? Там немцы накатывают с поля

– Уже не накатывают, я когда к 45й подполз, они ушли, там только наши сейчас стреляют

– Так был-то ты где?

– Дай воды. Отдышусь расскажу.

Сел, откинулся, попил воды. Неуклюже штурм для меня начался. И не поработал, и чуть в плен не попал, либо же чуть в той канавке не остался. Все наперекосяк. Да еще полька прямо возле головы ухнула, а я, оказывается, даже без шлема был…

– Что у пацанов?

– Бассейн прошли, за две точки зацепились. Там никого не было. Подошли вплотную к А5 но взять не могут. Наши бабочки глушатся, пытаются артой их блиндаж разобрать

– Не густо…

Доложили наверх о том, что с поля выходили немцы.

– Нева, ты их лично видел?

– Так точно!

– Мы сейчас птичкой смотрим, нет там никого

– Минут пятнадцать назад они откатились в поле.

– У страха глаза велики. Там только наши могли быть.

– Так они по блиндажам нашим насыпали,– перебивает меня старший точки

– Вы там разобраться не можете. Нет там никого.

Забегая вперед, через несколько дней был новый штурм на этих позициях. И немцы предприняли такой же маневр. От нас был Охотник, он и подловил их на выходе с поля. Ждал их там. Заранее подготовил позицию, с расчетом, что там могут немцы появиться. Появились…

Несколько раз выходили с блиндажа поработать. Штурмовики завязли перед немцами, ни подойти не могут, ни откатиться. С наших позиций мы эти места не видим, вперед тоже не дают продвинуться, сыпят по блиндажам без устали артой.

– Нева, восточнее Бассейна два немца, сидят в поле, сними их!

Вываливаемся с Москвой, перебегаем вперед. Вот подходящая насыпь. Забираюсь на нее. Рома прикрывает. Бассейн. Левее действительно двое сидят. Расстояние 350 метров. Вношу поправку. Стоп. Вот с Бассейна по ним поливают. Но они в ответ не стреляют. Пригнулись и сидят. Это не могут быть немцы. Хорошо в компьютерных игрушках – вот наши, с красной галочкой наверху. Вот противник, с синей. И даже если в своего попадешь, ничего не будет. Ну, поматерит тебя товарищ и забудется. А я в теплаке лишь вижу тепловые контуры, которые не различаются ни у нас, ни у противника. Одинаковые мы.

– Это наши!

– Это немцы, открывай огонь!

– Там не может быть немцев, это наши!

– В каком они камуфляже?

– Не знаю, я с теплака наблюдаю. Не могли туда немцы подойти и в ответ они не стреляют.

– С бассейна говорят, что отстреливаются…

Ухнуло за спиной. Миномет, судя по звуку, надо уходить.

Запрыгиваем в блиндаж.

– Нева, чего не работал?

– Там не может быть немцев, это наши!

– Комбат тебя порвет!

Закурили с Москвой.

– Может я с оптики пойду гляну?

– Ром, там миномет накидывать стал. Сиди, не дадут вернуться.

Спустя минут сорок, в блиндаж заползают двое из числа штурмовиков Братан и Казань.

– Воды…

– Держите, мужики, что там у вас?

– БК на нуле. Дайте хоть сколько…

Начинаем выгребать все что есть. Часть припасена была, часть от немцев в блиндаже осталась. Загружаем их. Параллельно рассказывают:

– Много раненых, непонятно как выносить. Подойти не можем. Да еще на выходе ваши накрыли. Мы им кричим, что свои, они не слышат. Хорошо, что не попали.

– Слева от Бассейна шли? – оживился я

– Да

– Повезло, что стрелять не стал, видел я вас, но не поверил, что это немцы

– Спасибо!

– Да не за что. Сам бы себе не простил, если б по нашим отработал.

Новые выходы. Пытаемся хоть что-то высмотреть, но то высота не позволяет, то деревьями позиции прикрыты, то немецкие птички налетают, наводят минометы и арту, загоняют обратно.

– Москва, давай вон с той насыпи попробуй посмотреть, чуть в оттяжке…

– А расстояние?

– Семьсот десять метров, должен достать. Я с теплака не отличу немцев от наших. А кто где сейчас непонятно

Залезает, долго крутится, высматривает. Выстрел. Снова целится… Неожиданно отскакивает в сторону, кубарем катится вниз, хватает винтовку и ломится в сторону окопа. Заползаем в блиндаж. Рассказывает: "Сделал один выстрел, не попал, слышу – птичка зависла надо мной. Щелчок и граната летит. Упала в сантиметрах от броника и скатилась вниз. Так и не рванула. Повезло! "

– Завязывать надо с везением, Ром. Бесконечно нам везти не может.

По радейке тем временем слышим, что штурм провалился. Часть раненых пыталась отойти, на выходе с бассейна, на плоскаче, их накрыл пулемет. Они залегли, после чего тут же получили сверху кассетами. Откатились назад, к бассейну. Те позиции, что утром заняли, пришлось оставить. Пулемет слышим, сбоку, на девять часов бьет, там до немецких блиндажей метров восемьсот – девятьсот.

Несколько раз выхожу, пытаясь отыскать пулемет – безуспешно. Как специально замолкает. И, тут же, по новой получаем порцию полек и мин. Следом снова включается пулемет. А время то уже пятый час. Бесконечный день подходит к завершению.

– Ром, что у тебя с БК?

– Меньше магазина осталось, чисто на отход. У тебя как?

– Полный. Я так и не работал, не по кому было.

В блиндаже, помимо привычных обитателей с батальона, сидят несколько раненых из штурмовиков и контуженый, что с утра остался.

– Мужики, у вас сколько целых то осталось?

– Двое, вроде

– Да уж…

– Пулемет не дает выйти. Пацаны, что за БК приходили, только и уцелели. Пошли из-под немцев Егора доставать

– В каком смысле, из-под немцев?

– Егора затрехсотило прямо возле немецкого блиндажа. Один погиб, а он там раненый лежит. Они пошли пытаться его вытащить, еще часа полтора назад

Пьем чай. Курим. Много курим.

– Нева, шоколадку будешь? Сутки ничего не ели.

– Не, спасибо, не хочется.

– Вот и я так же. У меня конфета шоколадная есть, давай пополам?

– Ломай.

К слову, это был наш единственный перекус за сутки. Я поприкалывался, что если Москва есть отказывается, то жизнь дала крен не в ту сторону. Посмеялись.

– Нева, я Братан, мы у бассейна. Пулемет накрыл и кассетами засыпают, продвинуться не можем. Шугани пулеметчика…

Запрос по радейке застал меня стоящим возле бруствера и пытающимся залезть на холм. Слышал я пулемет и уже давно вышел, но заледеневший холмик упрямо кидал меня вниз. Москва скрещивает руки, отталкиваюсь, но снова падаю ему на руки.

Выбегает контуженный:

– Нева, вставай мне на голову!

Оригинально, но тоже решение. Встаю ногой ему на голову, кидаю винтовку, свожусь. Есть. Нашел. Маленькое окошко блиндажа, оттуда и насыпает пулемет по пацанам. Две тепловые сигнатуры.

– Рыжий, не шевелись!

Выстрел. Пулемет замолкает. Было два тепловых контура, остался один. Еще один выстрел. Вроде, попал.

– Братан Неве, пулемет молчит, проскакивайте, мужики!

Слежу за окном немецкого блиндажа. Сейчас пулеметчика поменяют и продолжат насыпать, а пацаны по открытке перебегают, некуда спрятаться. Минута. Две. Пять. Молчит пулемет. И из окна тепловой контур исчез.

Запрыгиваем в блиндаж. Я первый, вторым Москва, за спиной контуженный Рыжий. Разрыв. Взрывной волной Москву толкает на меня. Затаскиваем Рыжего. В паре метров от него, за спиной миномет ударил. Живой. Ничего не слышит, пошевелиться не может. Руки-ноги целы. Не посекло, что удивительно. Что-то бредит, но в сознании. Заговаривается, несет какую-то чушь, еще раз осматриваем – целый.

Спустя пару десятков минут в блиндаж заползают Братан с напарником, заволакивают еще одного трехсотого. Тот в сознании, по ногам посекло. У Братана сломана рука. Минами достали.

– Вы как его доволокли?

– Недалеко накрыло, у Бассейна, там немного уже оставалось. Вода есть?

Протянули. Вытащили они раненого прямо у немцев из под носа, на удивление, до бассейна проскочили легко, а там уже пулемет уложил на землю и накрывать стали восемьдесят вторыми, кассетами и польками. Там и сломало руку.

– Мужики, мы через час выходим, вывести кого надо?

– Нет, трехсотых позже выводить будем, за ними придут, тяжелых уже отправили

– Братан, ты с нами?

– Нет, там еще один наш двухсотый возле их блиндажа остался, нельзя бросать.

– Так у тебя ж рука сломана!

– Нет больше никого целых, только мы вдвоем остались. Доберемся как-нибудь…

– Чем помочь, мужики?

– Да ничем. Пулемет ты заткнул, уже дышится легче. Кстати, что-то он молчит долго…

Спустя несколько недель, когда захватили мы дальние блиндажи, нашли и раскуроченный пулей пулемет. И пулеметчика. Нечем было больше поливать пацанов с того блиндажа.

Выходили мы тяжело. Птички постоянно висели над головой, но как-то проскочили. С трудом дошли до асфальта. Дальше дорога проще. Вспоминаем перипетии этого бесконечного дня. Шутим, прикалываемся. Понятно, что и здесь нас смогут достать, но выскочили. Вышли живые. Не передать словами эмоций. Завтра будет новый день и новая группа пойдет на штурм. Через несколько дней и нам возвращаться, но это все потом.

Сейчас мы живые, уставшие, но довольные идем в сторону дома.

Сзади подъезжает багги.

– До нуля подбросить?

– Давай. Не откажемся.

Кидаем винтовки и рюкзаки в кузов, с трудом залезаем в кабину.

– А вы что, снайпера?

– Да… А ты какими судьбами тут? Сюда ж никто не заезжает…

– Наши пацаны сегодня на бассейне штурмовали немцев. Много раненых, вывожу потихоньку. Сейчас за Братаном приехал, он дал отбой, сказал, часа через два вернуться

– Так это Ваши пацаны? Красавцы! Братан просто Мужчина. Он со сломанной рукой пошел двухсотого доставать.

– Так вы и есть те снайпера, что с ними работали?

– Да…

– Спасибо, мужики. Пацаны про вас рассказывали, не вышли б они оттуда. Всех бы за Бассейном раскатали.От всех пацанов спасибо.

– Это им спасибо! Свидимся еще, пусть выздоравливают.

Водопой.

Прежде, чем приступить к непосредственному повествованию, придется немного отклониться от будущей заметки. Со дня описываемых крайний раз событий, утекло достаточно воды. Происходило много того, что описывать пока не хочется, но, по итогу, я все-таки был переведен в другую часть. Произойти это должно было еще в феврале, но ждать пришлось до мая. В этом промежутке, числился я и без вести пропавшим, и даже погибшим успел побывать, были выходы, потери, печальные и радостные события… Возможно, когда-нибудь, это будет поводом для очередной заметки, но пока действует закон о дискредитации, опущу этот временной промежуток без уточнений и комментариев.

К середине мая, прибыл в расположение новой части, специфику которой я пока тоже опущу – не имеет это значения. Где уже ждал – дожидался мой постоянный напарник, друг, товарищ и братишка – Москва. Пару дней на знакомство, еще денек пристрелять под себя винтовку и новый выход. Направление другое, своя специфика, а ощущение, будто совсем другая война.

Идем на неделю. Запас еды, воды, бк, технические приспособления, винтовка, калаш, броня и прочее – чуть более пятидесяти килограммов на себе. И идти семнадцать километров. Лет двадцать- двадцать пять назад, наверное, это показалось бы мне забавным приключением… Но… Прошли чуть более километра и ноги достаточно сурово намекнули, что легкая атлетика осталась в далеком прошлом, и они не готовы к таким переходам. Москва держится бодрячком. Десять минут передохнули и еще километр. Кроме ног, свое недовольное "фи" стала высказывать спина. Следующий переход уже шестьсот метров. В голове рой мыслей, в поисках решения задачи доставки нас на точку, но сохранения ног хотя бы относительно целыми. Решения, помимо "одиннадцатого маршрута" не нахожу. Еще пятьсот метров. Падаю в кусты, без возможности пошевелиться. Выкинуть бы из рюкзака десять литров воды, да хотя бы даже литр, но на неделю этот объем всего ничего, да и лето на дворе. Без еды еще всяко-разно протянем, к пехоте попрошайничать пойдем, но вода на вес золота, надо тащить.

Смеркается. Нет нужды больше брести по посадкам. Дневные птички уже не летают, а ночных пока нет, можно идти прямо по открытке, а это чуть увеличит скорость. Идея хорошая, реализация подкачала – еще пятьсот метров и падаю мешком в кустарник. Москва тоже уже не очень то бодрится, но держится, подгоняет меня, за что посылается в известном направлении, да в грубой форме. Дойду, никуда не денусь. На заход отведены сутки, времени хватит, птички пока не беспокоят, ветер без камней. Еще метров четыреста. Сам себя ругаю на чем свет стоит. Отвык с февраля от таких переходов. Да и не ходили мы столько – пять-семь километров, с запасом на сутки. А тут неделя. И семнадцать. Не зная дороги. Дойду. Встал. Шестьсот прошел. Снова рухнул мешком. Надо дойти. Вот отдохну немного и в путь…

Пройдя две трети, отдал винтовку Москве, взял калаш, двинулись. А идти то заметно легче стало, даже чуть ускорился, одним переходом смогли километр преодолеть. Теперь Москва за спиной тяжело дышит и падает на землю. А жизнь то налаживается. Так и до утра дойдем. Дело-то не в бобине было. Еще переход на километр, дошли до деревни. "Теперь дело побыстрее пойдет" – наивно подумалось… До ЛБС (линии боевого соприкосновения) осталось не так и много, дома какие-никакие, от птичек проще прятаться… Свежо предание, но птичек стало гораздо больше и переходы стали составлять по пятьдесят метров. Больше не успеваем. Над головой характерное жужжание и приходится ломиться в укрытие – разрушенные сараи, гаражи, дома. И хорошо, если там хоть какие-то остатки крыши есть.

Дошли. Семь часов мучений и на месте. Крайние полтора часа преодолевали меньше километра. А до этого минут сорок отсиживались в доме, куда отовсюду снесли трупы. Уж не знаю, наши, или немецкие, быть может, и вперемешку. Несколько недель накапливали, запах соответствующий. От птичек никакого покоя, не давали выйти, приходилось терпеть.

Добрались.

– А куда вы столько воды то тащили?

Тупо смотрим на встречающую группу, а они продолжают:

– Здесь колодец метрах в трёхстах, по закату можно проскочить. Вода грязная, но прокипятить и пойдет, пока не пронесло.

– Собака сутулая… Полюбил-то еж гадюку…

– Это в посадке, где немцы, тяжеловато, да и нашим приходится в деревню бегать, не ближний свет, а у нас большой проблемы нет… А вам не сказали?

Слов нет, по крайней мере, приличных.

– По водопою накидывают?

– Изредка, с ленцой. Достаточно безопасно. Растяжка рядом, но она видна. Броню только накидывайте, на всякий случай…

Сменились. Потекли долгие рабочие дни, а еще точнее, ночи. У Москвы здесь тоже первый серьезный выход. Приняли нас нормально. Парни молодые, спортивные, да еще и специалисты. И, вроде как, по знаниям не уступаем, по общению тоже понимаем, что не лаптем щи хлебаем, но смотрят на нас достаточно удивлённо. И не переводят к ним обычно никого из махры, да и возрастом не вышли… Как говорится, на словах мы можем быть и графьями Толстыми, а доказывать надо делом. И стали доказывать. Нормально отработали неделю. Звезд с неба не нахватали, но к предпоследнему дню результат имели такой, что не стыдно возвращаться. Уверены, что и половины от нас не ждал никто.

Завтра смена. Настроение улучшилось. Уже не так и допекают бесконечные fpv- шки, бабки-ежки, периодические обстрелы, в том числе и танковые. Уже звездное небо над головой, сквозь проплешины крыши навевает не тоску, а рождает новые шутки и приколы. Подселили пехоту на первый этаж, за что те благодарят нас крепким сладким чаем ( свой допит давно) , плюс какое-никакое, а прикрытие. Шутка ли, до немцев меньше трехсот метров, а в здании с нами никого не оставили. Благо несколько пехотеев выгнали из соседнего здания, типа, места нет, а мы их к себе и приютили. Короче, настроение великолепное. Ждем смену.

Стоит отметить, что оборудование для наблюдения не ахти какое. Нас особо никто не знает, мы себя никак не проявили и выделили нам на выход то, что осталось и никому было не нужно. По меркам пехоты – так великолепное, но на наших рабочих дальностях слабовато. Москва на наблюдении, я дремлю у винтовки.

– Нева, три человека мелькнуло в камышах у пруда.

Включаю теплак, ищу.

– Прямо возле берега, от куста большого ближе пятьдесят

– Какого черта они там забыли?

– Может, искупаться решили? Или на наш берег переплыть?

Тихо посмеялись над своей же шуткой. Никто там неделю не мелькал. Пруд с километр в длину и метров сто в ширину. На его длинных берегах в посадках немцы, на коротких наши. Немцы, вообще, с трех сторон окружены, но бодаются, молодцы. Если сможем взять дальнюю посадку, то в окружение попадет пара взводов, но уже три штурма захлебнулось. Держатся. Как-то был диалог с Москвой, случайно услышанный пехотой и покатившийся по рядам как анекдот:

– Если возьмем посадку, уже ж не выберутся, обречены, почему хохлы не сдаются?

– Потому что русские не сдаются!

Наблюдаем. Нет движения в камышах. Примерно понимаем, что вот эти небольшие три тепловых контура, они и есть, но определить наверняка не можем.

– Нева, поправку посчитал?

– Да. Двенадцать и два.

– Уверен?

– Тысяча двести пятьдесят метров. Температура двадцать. Ветра нет. Будет движение – отработаю.

– Принял. Ждем.

Минута. Вторая. Пятая. Нет движения.

– Ром, уверен, что это они?

– Да. Четко не видел, гляделка не позволяет, но, вроде они.

– Давай я по одной сигнатуре накину, там камыш, если начнут метаться, до посадки метров сорок, хоть одного, но сработаем?

– Еще подождем.

Десять минут прошло.

– Нева, давай! Черт с ним, давай, накинем…

– Ок. Наблюдай, скорректируешь.

Выстрел.

– Не наблюдаю. Может недолет и в воду попал?

– Так могло и в камыш улететь, мы б тоже не увидели. И при попадании так же.

– Значит в расчетах ошибся.

– Поправка верная. В ней уверен.

– Но прихода нет. И у них никакого движения, если б просвистело выше, уже б заметались.

– Жень, значит ниже пришло.

– Или попал…

– Нет, тогда б зашевелились. С поправкой ошибся

– Ром, в поправке уверен.

– Но движения нет!

Пять минут спорим, переходя иногда на эмоции. Наконец, не выдерживаю:

– На, сам стрельни, во второе тепло, но поправку не трогай.

– Давай двенадцать и четыре!

– Нет! В расчетах я уверен!

– Вот ты баран, не переубедить!

– Ром, нвозьми винтовку, шумани по второму теплу, может, тебе показалось и там никого нет, но поправка верная!

– Я четко видел троих. И в трех местах камыш нагрет, там они!

– Да уползли уже, наверно!

Поменялись. Выстрел. Приход не вижу. Просматриваем внимательно оба видео. Нет приходов. Москва накидывает:

– Вот все твое упрямство! Поправка не работает!

– Да просто нет там никого.

Включаем камеру и видим как третий контур поднимается, превращается в человека и убегает в посадку.

– Твою дивизию!

– Биба и Боба два…

– И не говори…

Докладываем, что отработали, просим посмотреть с птички, вдруг кого зацепили. Получаем ответ, что птичек нет ночных.

И плевать. Результат есть, возвращаться не стыдно. Оборудование для такой дальности слабовато, ну, сбежал и сбежал. Остальные, поди, уползли. Ничего страшного. Бывает.

Дождались смену. Обратно шли не торопясь, рюкзаки полу-пустые, идти легче. Пару раз укрылись от камикадзе, пару раз за спиной кассеты отработали, но отскочили благополучно. На пол пути сели передохнуть, подлетает "четверка".

– Братишка, не подкинешь?

– Там сзади двухсотые, вывожу, полезите?

– Лучше плохо ехать, чем хорошо идти.

– Давайте тогда один справа, один сзади, заодно от птичек прикроете.

Выехали благополучно. Встречает зам. По разведке, доволен. Прыгаем в Тигр, тронулись.

– Мужики, а на водопое вчера вы двоих сработали?

– На водопое?

– Да, вы ж вчера просили посмотреть… Вообще по канонам войны, так не делается, но и они не дают нам воды набрать…

– Во-первых, мы не знали, что это водопой… Даже мысль такая не мелькнула. А во-вторых, мы попали? Птичку нашли все-таки? У нас на видео ни черта не видно, мы их и не подавали

– Нет. Немцы вам их подтвердили.

– Это как?

– По данным радиоперехвата. Вы там такую панику посеяли, что они пол ночи обсуждали.

Выяснили подробности. В общем, как это выглядело с их стороны. Три немца выползли до пруда. Доползли до воды. Легли отдышаться, спрятавшись в небольшой низине. Решили отлежаться. Понимают, что их ниоткуда не видно, можно спокойно отдохнуть. Спустя десять минут раздается неожиданный выстрел. Причем выживший клянется, что никто даже не шевелился. Тихо перешептываются, один не отвечает. Зовут, но подползти боятся. Лежат без движения еще минут пять, новый выстрел и второй не отвечает. Третий начинает паниковать, не понимает, что делать, подрывается и благополучно убегает. Никто по нему не стреляет. Тишина вокруг. Клянется, что увидеть их было нереально, что движения не было и не понимает, откуда такие перерывы. Десять минут пролежали до первого выстрела, а следующий еще спустя пять минут. Третьего он дожидаться не стал, предпочев ретироваться.

В окончании рассказа, зам. По разведке добавляет, типа, вас никто не винит, что по водопою сработали, не берите в голову. На этой войне правила не работают. Они по нам так же накидывают.

Москва:

– Нева, не хорошо получилось, понятно, что не знали, но…

– Ром, у меня только одна мысль…

– Какая?

– Поправка-то работала! А фигли ты пять минут со мной спорил?

Дружный хохот и только зам. По разведке смотрит на нас, не понимая, как на двух дебилов.

Свет небесный.

История сия приключилась не со мной, но с близкими мне людьми, будущими не только еë участниками, но и свидетелями, так сказать, с двух сторон.

После моего перевода из прошлого подразделения, прямоходящих там практически не осталось. Либо проблемы с коленями, либо болезни, либо ранения – у всех с ногами были проблемы. Но альтернативы никакой, заменить некому, а посему на задачи приходится ходить тем, кто есть.

Фронт замер, движения по нему не было с февраля, вот уже четыре месяца. Несмелые попытки нашими малыми силами заскочить в соседние посадки, оканчивались провалом. Да и немцы изредка пытались укусить, но продвинуться никуда не смогли. Обе стороны закопались в землю, нарыли норок и огрызались, будто лаяли друг на друга. Мы – чаще всего артиллерией. Они – "бабками ëжками", сбросами и fpv- шками. Так в чью-то светлую голову и пришла идея, что лучшее орудие против " Бабок Ëжек" – это снайпер. Казалось бы, есть опыт Великой Отечественной, где с подобными проблемами боролись не снайперами, а счетверенным пулеметом Максима, помимо прочего, но прогресс гениальных решений неумолимо скачет не туда ( как в анекдоте – развернулись и алга).