Читать книгу: «Хроники Ветра: Станция Легенда»

Марк Ветров когда-то потерял дочь.

Не в обычном смысле – не в аварии, не в болезни. Она исчезла в зеркале, нарисованная верой ребёнка и украденная тенью, которой не должно быть.

Чтобы спасти других, он забыл её имя.

С тех пор он – не человек, а Ветер: тот, кто приходит, когда реальность трескается по швам. Он не сражается с чудовищами. Он стирает имена, закрывает двери и уходит, пока боль не превратила его самого в разлом.

Но даже Ветру иногда приходится остановиться.

Особенно когда поезд без машиниста ждёт тебя в три тридцать три.

Пролог: «Поезд в 3:33»

Москва спала.

Но не та Москва, что гудит под колёсами, с фонарями и такси. Нет.

Это была Москва между – та, что остаётся, когда последние огни гаснут, а первые ещё не зажглись. Город в состоянии ожидания.

Марк Ветров стоял у заброшенной вентшахты на севере – между «Соколом» и лесопарком, где асфальт давно сдался траве, а тротуары покрылись мхом, как надгробья. В руках – листок с координатами, переданный Людой, и записка на церковной бумаге, исписанная тонким пером Батюшки Сергия:

«Там, где время сломалось, ждёт тот, кто помнит, как оно шло».

Он не верил в пророчества. Но верил в точки соприкосновения – места, где реальность истончается, как старая ткань. А станция «Легенда» – не миф. Это шов, зашитый в 1987 году и начавший распускаться.

Часы на его запястье показывали 3:32.

Он прислонился к холодному бетону шахты. В ушах – тишина. Ни ветра, ни машин, ни даже крыс. Только пульс – чужой, глубоко под землёй.

И в 3:33 – тоннель вздохнул.

Сначала – вибрация. Потом – тень в глубине.

Из темноты выкатился поезд.

Не «Русич», не «Москва» – старый, с закруглёнными боками, как из времён Хрущёва. Без огней. Без звуков. Без машиниста.

Он остановился прямо напротив шахты.

Двери открылись – мягко, бесшумно, как будто его ждали.

Марк не колебался.

Он вошёл.

Внутри – пустота. Ни пассажиров, ни рекламы, ни даже пыли. Только свет – тусклый, сероватый, будто от луны, которой нет на небе.

И она.

Девушка лет двадцати, в сером пальто с поношенными пуговицами, в шарфе, который явно вязала мать. На плече – сумка через плечо, как у студенток в конце 80-х. В руках – кассета, аккуратно завёрнутая в газету «Советская Россия» от 1987 года.

Она стояла у окна, смотрела на него. Не с надеждой. Не с укором.

С знанием.

– Ты опоздал на тридцать шесть лет, – сказала она, и в её голосе не было горечи – только усталая ирония. – Но я всё равно рада тебя видеть, Ветер.

Марк замер.

Она знала его имя. Не «Марк». Не «колдун».

Ветер – то, как называли его в древних записях. То, что он сам почти забыл.

– Кто ты? – спросил он.

– Аня Соколова. Филфак, МГУ. Умерла 12 ноября 1987 года.

– Ты не мертва.

– Нет. Я – остаточное явление. Как эхо после взрыва.

Она подняла кассету.

– Это для тебя. Там – голос того, кто знал, что ты придёшь.

– Почему я?

– Потому что ты – последний, кто умеет закрывать двери. А эта станция…

Она обвела рукой вагон.

– …не хочет отпускать тех, кто в ней остался.

За окном – тоннель. Ни начала, ни конца. Только тьма, которая дышит.

Марк посмотрел на неё. Потом – на двери. Они уже закрывались.

– Ты можешь выйти, – сказала Аня. – Но тогда петля продолжит расти. Через год – поглотит «Динамо». Через два – весь кольцевой.

– А если останусь?

– Тогда ты узнаешь, что бывает, когда время забывает, как идти вперёд.

Двери щёлкнули. Поезд тронулся.

Марк не обернулся.

Он знал: обратной дороги нет.

Аня улыбнулась – впервые.

– Добро пожаловать на станцию «Легенда», Ветер.

Ты – наша последняя надежда.

И, возможно, наш последний приговор.

Где-то вдали, в тоннеле, часы начали бить.

Но стрелки не двигались.

Глава 1: «Станция „Легенда“»

Поезд остановился без скрипа тормозов, без объявления. Просто – встал.

Двери открылись в пустоту. Ни перрона, ни указателей, ни охраны. Только свет, исходящий не от ламп, а от самих стен – тусклый, молочный, как в рентгеновском кабинете.

Марк вышел первым. Аня – следом, с кассетой в руке, будто держала за ниточку связь с реальностью.

Перед ними раскрылась станция.

«Легенда».

Название не было написано ни на табло, ни на стенах. Но Марк чувствовал его – как имя, вырезанное в кости мира.

Мрамор пола – потрескавшийся, но без пыли, без следов. Колонны – обшарпанные, но не разрушенные. Всё выглядело так, будто станцию забросили вчера, но забыли сто лет назад.

На стене – часы. Большие, круглые, в чугунной оправе. Стрелки – застыли на 3:33. Не дрожали. Не тикали. Просто – остановились.

– Время здесь не течёт, – сказала Аня. – Оно крутится.

Она повела его вглубь зала.

И тогда он увидел их.

Пассажиры.

Сидели на скамейках, стояли у турникетов, бродили без цели. Одежда – разных эпох:

– мужчина в пиджаке 60-х с галстуком-бабочкой;

– девушка в джинсах-клёш и свитере с надписью «AC/DC»;

– парень в куртке-«аляске» и кроссовках 2000-х;

– женщина в медицинском халате, явно из 90-х.

Но лица – одного возраста.

Все – около двадцати пяти–тридцати. Ни морщин, ни детской гладкости. Просто… зафиксировано.

Один из них подошёл к Марку. Глаза – ясные, но пустые, как у тех, кто забыл, зачем дышит.

– Вы пришли нас забрать? – спросил он.

– Кто вы? – ответил Марк.

– Я… был инженером. Или студентом. Не помню.

– Как вы сюда попали?

Мужчина задумался. Потом покачал головой.

– Я вошёл в поезд… и вышел здесь. Больше – ничего.

Аня положила руку на плечо Марка.

– Они все так говорят. Никто не помнит момент входа. Только ощущение, что должны были сюда попасть.

– Почему?

– Потому что станция выбирает. Не тех, кто боится. А тех, кто потерял будущее. Кто не знает, куда идти дальше.

Она понизила голос.

– В 1987 году группа студентов филфака и физтеха решила создать машину времени. Не из теорий. А из веры.

Они нашли старинные славянские руны, связанные с потоком времени, и соединили их с советской радиоэлектроникой – лампами, катушками, магнитофонами.

Говорили: «Если время – волна, её можно записать. А если записать – можно перезапустить».

– И что случилось?

– Всё сработало.

Только не так, как они думали.

Машина не отправила их в прошлое. Она разорвала шов между «теперь» и «потом».

И станция зациклилась.

А те, кто вошёл сюда после – застряли в этом кольце.

Марк огляделся.

Чувствовал – здесь нет магии в привычном смысле. Ни зеркал, ни духов, ни веры, порождающей сущности.

Здесь – хронический разлом.

Время не сломалось. Оно запнулось. И теперь бежит по кругу, как собака за хвостом.

Он достал из кармана железный гвоздь. Тот не зазвенел. Не потемнел.

Просто – остыл.

– Это не моя стихия, – сказал он.

– Но ты – Ветер, – ответила Аня. – А ветер разгоняет застой. Даже если это – застой времени.

В этот момент один из пассажиров – девушка в свитере с надписью «Цой жив» – подошла ближе. В руках – детский рисунок.

– Он сказал, что ты придёшь, – прошептала она. – Он сказал: «Когда придёт Ветер – петля начнёт дышать».

– Кто «он»? – спросил Марк.

Девушка указала вглубь тоннеля.

– Тот, кто держит станцию.

Аня побледнела.

– Это не я, – сказала она. – Я – якорь. А он… он – сердце петли.

Марк посмотрел в тоннель.

Там, в темноте, что-то шевелилось.

Не тень. Не сущность.

Время, принявшее форму.

– Покажи мне машину, – сказал он Ане.

– Она в служебном тоннеле. Но…

– Но что?

– Там, где она стоит, время идёт назад.

Если ты зайдёшь – можешь забыть, зачем пришёл.

Марк усмехнулся – впервые за долгое время.

– У меня и так почти ничего не осталось, что можно забыть.

Он пошёл вперёд.

Аня – за ним.

А за их спинами, на часах, стрелки дрогнули.

На долю секунды.

Потом снова застыли на 3:33.