Читать книгу: «Творец слез: комплект из 2 книг», страница 14

Глава 18. Лунное затмение

Я видела любовь, я испытала страх.

В ее кровеносных сосудах были букеты роз, а на коже – шрамы, следы от несказанных слов.

Она была мной больше, чем я была собой.

После случая в ванной Ригель сделал все, чтобы пересекаться со мной как можно реже. В общем-то, у нас не было никаких общих дел, но и те немногие моменты, когда мы видели друг друга, свелись к секундам: Ригель, что так для него типично, первый возникал в поле видимости и первый молча из него исчезал – как всегда, угрюмый и отчужденный.

Днем он избегал меня. Утром уходил в школу раньше. Идя в одиночестве в школу, я вспоминала, как всегда плелась позади Ригеля, не решаясь с ним поравняться.

И все-таки я не могла до конца разобраться в своих ощущениях. Разве я не мечтала с самого детства, чтобы он оставил меня в покое, исчез с глаз моих, из моей жизни. По идее, теперь, когда это почти случилось, я должна почувствовать облегчение, но все же…

Чем больше он меня избегал, тем настойчивее я его искала. Чем заметнее он игнорировал меня, тем чаще я спрашивала себя: почему? Чем дальше от меня был Ригель, тем сильнее я чувствовала, как связывающая меня с ним нить натягивается и перекручивается, как если бы она была продолжением меня самой.

Как-то я вернулась из школы и шла по коридору, погрузившись в мысли, которые неизбежно вели к Ригелю. Я услышала скрип паркета и поняла, что едва уловимый шум доносится из комнаты Ригеля.

Так как мое любопытство неизлечимо, я просунула голову в дверь. И замерла от удивления.

– Асия?

Как она здесь оказалась?

Девушка обернулась и молча стояла посреди комнаты, держа в руке шейный платок. Интересно, что она делает в нашем доме? Когда она приехала?

– Я не знала, что ты придешь в гости, – продолжила я, видя, что она не обращает на меня внимания.

Ее взгляд снова скользнул по стенам, как будто меня здесь и не было.

– Что… что ты делаешь в комнате Ригеля?

Очевидно, это прозвучало несколько грубовато, потому что Асия нахмурилась. Она прошла мимо меня, не ответив, и я была вынуждена посторониться, чтобы ее пропустить.

– Асия? – крикнула Анна с лестницы. – Все в порядке? Ты его нашла?

– Да, под стулом в твоей комнате. Он соскользнул на пол.

Асия махнула платком в воздухе и засунула его в сумочку.

Появилась улыбающаяся Анна, подошла и ласково погладила ее по руке. От Анны исходило приятное тепло, обращенное исключительно гостье.

– Никакого беспокойства, – тихо сказала она, – ты ведь знаешь, что можешь появляться, когда захочешь. Твой университет в двух шагах отсюда, так что приходи в любое время, мы всегда рады…

Ни с того ни с сего ощутив неуверенность, я пыталась выстроить перед ней преграду из посторонних мыслей, но она закралась в мое сердце, мелочная и злобная, испачкав все вокруг. Внезапно эта сцена выросла в моих глазах до огромных размеров и показалась значимой. Глаза Анны сверкали, когда она разговаривала с Асией. Любовь, которую она питала к этой девушке, была по-матерински глубокой. Анна улыбалась ей, гладила ее по руке и по волосам. Она относилась к ней как к дочери.

В конце концов, кем я была по сравнению с Асией? Чего стоят мои несколько недель в этом доме на фоне их знакомства длиною в двадцать с лишним лет?

Меня охватило знакомое чувство отчужденности. Я сжала кулаки, решив никогда не сравнивать себя с Асией, тем более что это совсем не в моем духе, я ни с кем никогда не соперничаю, однако пульс участился. Я с головой погрузилась в свои тревоги, и мир вокруг померк.

Вполне возможно, меня им никогда не будет достаточно. Может, Анна что-то поняла…

Что, если она поняла, что совершила ошибку? Наконец заметила, какая я легкомысленная, психованная и странная?

В висках пульсировало. Необоснованные страхи завладели моими мыслями, мне представился Склеп, передо мной снова распахивались его ворота…

Я буду умницей.

Анна смеялась.

Я буду умницей.

Меня бросило в дрожь.

Я буду умницей, буду умницей, буду умницей…

– Ника?

Клянусь.

Анна смотрела на меня с беспокойством. На ее губах застыла нерешительная улыбка.

– Ты в порядке?

Я спрятала глаза за челкой и заставила себя кивнуть. Мне вдруг стало холодно.

– Точно?

Я снова кивнула, желая только одного – чтобы она меня не расспрашивала. Анна чуткая и внимательная, но у нее слишком светлая душа, чтобы усомниться в моей искренности.

– Тогда я провожу Асию, помогу донести цветы, которые привезла из магазина для Оттеров.

Я едва расслышала, что она сказала.

Только когда они ушли, я смогла выдохнуть и разжать кулаки. Итак, очередной приступ слабости, с которыми я до сих пор не научилась справляться. Я привыкла к беспричинной панике, к внезапным вспышкам тревоги, к дезориентации в пространстве, которые наваливались на меня разом и запирали в удушающем пузыре. Одна какая-нибудь случайная фраза могла вызвать у меня неконтролируемую тревогу, другая – усилить неуверенность в себе.

Иногда я просыпалась посреди ночи от тревоги и больше не могла уснуть. В кошмарах я вновь переживала мучения, которые надеялась забыть, но тщетно. Слабость укоренилась во мне, спряталась глубоко внутри и ждала подходящего момента, чтобы показать всему миру мою хрупкость.

Приходилось постоянно прятать ее внутри себя. И прятаться самой. Выглядеть идеальной, потому что только такой я должна быть, чтобы Анна с Норманом меня выбрали. Только так я убежала бы от прошлого, только так я обрела бы семью, только так у меня появился бы шанс…

Я пошла в ванную и подставила под холодную воду запястья. Я медленно дышала, пытаясь освободить сердце от пропитавшего его яда. Успокаивалась, представляя, что сердце омывается прохладной чистой водой. На самом деле все в порядке, движения ничем не скованы, руки и ноги свободны, и я не маленькая испуганная девочка.

Она больше не властна над моим телом. Зато крепко засела в моей памяти.

Убедившись, что все прошло, я спустилась вниз. Сегодня Норман обедал дома, и я очень обрадовалась, увидев, как он улыбнулся мне, сидя на своем обычном месте.

Я поняла, насколько глупа моя реакция, ведь мы вместе с Анной и Норманом строили что-то важное, и Асия просто не могла это у меня отнять.

Ригель тоже сидел за столом и, как всегда, не удостоил меня взгляда. Он оперся локтем о стол и смотрел в свою тарелку.

Только через секунду я поняла, что его молчание какое-то необычное. Он выглядел… раздраженным.

– Это всего лишь оценка, – тихо сказала Анна, разрезая курицу и ища взгляд Ригеля, который он не спешил к ней обращать. – Пустяки, не переживай!

Я поняла, что упустила что-то важное, и попыталась поймать нить разговора, хотя догадаться, о чем речь, нетрудно. Неужели Ригель не написал контрольную? Ничего себе, вот это да! Поразительно. Судя по его раздраженному виду, он тоже к такому не привык.

Ригель просчитывал каждое свое действие и его последствия, он никогда ничего не делал случайно. А вот неуд по контрольной он не предвидел и не учел. Он не любил выглядеть неудачником или слабаком, потому что не выносил, когда Анна о нем беспокоилась. Наверное, это встревоженный учитель настоял на том, чтобы Ригель сказал дома о плохом результате теста.

– Почему бы вам не позаниматься вместе?

Я не донесла вилку до рта. Анна посмотрела на меня.

– То есть?

– Разве плохая идея? Ты сказала, что хорошо справилась с тестом. Так, может, вам вместе порешать какие-нибудь задачки…

– Это необязательно, – резко перебил Анну Ригель, чего обычно себе не позволял.

Анна посмотрела на него удивленно и немного грустно.

– Я вижу в этом только пользу, – сказала она более осторожно. – Вы могли бы помочь друг другу. Почему бы не попробовать? – Потом она повернулась ко мне: – Ника, а ты что скажешь?

Я всегда стремилась угодить Анне, но выполнить такую просьбу было тяжеловато. И почему я всегда попадала в такие ситуации? Мне было бы легче ответить «да», если бы Ригель не бегал от меня как от чумы.

– Да, – пробормотала я через некоторое время, пытаясь ей улыбнуться, – неплохая идея…

– Значит, ты согласна помочь Ригелю с задачами?

Я кивнула, и Анна просияла от радости. Она улыбнулась и положила всем еще по одному фаршированному перцу.

Непроницаемый Ригель хранил молчание. И все же мне показалось, что его пальцы сжимали столовые приборы сильнее, чем нужно.

Через час я сидела на стуле и оглядывала свою комнату.

Анна посоветовала заниматься наверху, чтобы нас никто не отвлекал: после обеда должны привезти цветы. Понятно, что Ригель не позволит заниматься в его комнате.

Я выдвинула письменный стол в центр комнаты, взяла второй стул и поставила его рядом со своим.

Почему у меня вспотели руки? Ответ пришел сам собой. Я не могла представить, что помогаю Ригелю с геометрией или просто что-то ему объясняю. Это сюр! Ригель всегда на шаг впереди всех… Когда и от кого он принимал помощь или просил о ней? К тому же мы не разговаривали несколько дней. Если бы не Анна с Норманом, он, наверное, обедал и ужинал бы без меня.

Почему он делал пять шагов назад всякий раз, когда мне казалось, что я делаю шаг вперед?

Я не сразу почувствовала его присутствие за спиной. Он стоял на пороге комнаты, высокий и молчаливый.

Рукава его рубашки были закатаны до локтей, в руке он держал пару учебников.

Казалось, Ригель стоял там и смотрел на меня уже довольно долго. «Успокойся», – приказала я своему сердцу, когда Ригель медленно огляделся.

– Я уже достала учебник, – пробормотала я.

В этот момент он вошел осторожными и размеренными шагами. Хотела бы я сказать, что уже привыкла к нему, но не тут-то было. Ригель не из тех парней, к которым привыкаешь. Лично меня он постоянно выбивал из колеи.

Его фигура заполнила пространство комнаты. Он подошел к столу, и я подумала, что в своей комнате вижу его впервые за все время, что мы здесь живем. По какой-то непонятной причине нервозность во мне усиливалась.

– Я возьму блокнот, – тихо сказала я и пошла к рюкзаку, потом подошла к двери и закрыла ее.

– Что ты делаешь? – Его стальные глаза были прикованы ко мне.

– Шум, – объяснила я, – чтобы нам не мешали.

– Оставь дверь открытой.

Ригель долго смотрел на меня, прежде чем отвернулся. Неужели его так сильно беспокоит, что он будет со мной в одной комнате? В груди неприятно покалывало. Я молча села за стол, взяла учебник и принялась искать нужный раздел. Ригель устроился на соседнем стуле.

Между нами повисло напряженное молчание, я понимала, что надо сохранять спокойствие, взять себя в руки. Речь идет лишь о совместной учебе, что в этом сложного?

Я собралась с силами и указала пальцем на страницу с задачками.

– Давай начнем с одной из этих.

Заметил ли он дрожь в моем голосе? Я не сводила глаз с задачи, которую выбрала, не в силах поднять глаза. Затем, не говоря ни слова, Ригель начал писать. Удивленная, я замерла, наблюдая за тем, как уверенно он записывает условие и решение. Еще больше меня удивляло, что он не одарил меня обычной нахальной улыбочкой, не укусил и с насмешкой не удалился восвояси. Вместо этого он пришел сюда, остался и начал заниматься.

Через какое-то время он положил ручку на стол. Я посмотрела на него с удивлением.

– Ты уже закончил?

Я наклонилась, чтобы взглянуть в блокнот, – и была потрясена: решение, точное и строгое, написанное его уверенным почерком, красовалось на листе. Сколько он решал задачу, три минуты?

– О’кей, – смущенно сказала я, переходя к более сложным задачам.

– Давайте попробуем эти.

Я указала кончиком карандаша на некоторые, и он стал решать их по порядку, одну за другой. Я зачарованно смотрела на ручку, скользившую по странице. Почерк Ригеля был извилистым и изящным, но без завитушек. Так, наверное, писал бы мальчик из позапрошлого века.

Я смотрела на плавные движения его руки, на четко очерченные запястья, натянутые жилки, на его длинные и сильные пальцы пианиста, которыми он переворачивал страницу, чтобы продолжить писать. Мой взгляд медленно скользнул вверх по его руке. Я смотрела на выступающие вены на коже, на крепкие руки, сильные и уверенные. Три верхние пуговицы синей рубашки были расстегнуты, на ключице едва заметно пульсировала жилка.

Какого Ригель роста? Он еще вырастет? Даже в сидячем положении он значительно выше меня. Ригель подпер кулаком голову и сидел в расслабленной, но сосредоточенной позе. Мягкие черные волосы падали ему на глаза, идеально обрисовывая его изящные черты.

Ригель такой очаровательный! До дрожи.

Да, этот парень умел околдовывать сердца, заклинать их, как змей, особенно мое. Ригель соткан из шелка и теней – убийственное сочетание. Вообще-то, он ужасен, но в его неистовой дерзости было что-то прекрасное…

Я вздрогнула. Мой мысленный пузырь лопнул под его пристальным взглядом.

– Гм… Ты… закончил? – пропищала я.

Заметил ли он, что я им любовалась? Ригель некоторое время меня изучал строгим взглядом, затем кивнул. Костяшками пальцев он слегка оттянул веко, отчего его глаза стали похожи на кошачьи.

Меня слегка лихорадило. Что это со мной?

– Отлично! Теперь попробуем что-нибудь другое.

Я перелистывала страницы, пытаясь скрыть нервозность, и наконец ткнула пальцем в одну из экзаменационных задач. Замкнувшись в упрямом молчании, Ригель начал ее решать. На этот раз я сосредоточилась на расчетах, только на расчетах. Я внимательно следила за этапами решения, убеждаясь, что он делает все правильно. Однако через какое-то время я с недовольством сказала:

– Нет, Ригель, подожди!

Его логика была безукоризненной, но так нельзя решать эту задачу. Я пролистала свой блокнот и робко показала ему запись о векторах.

– Видишь? Соотношение говорит, что модуль разности двух векторов заведомо больше или равен разности модулей этих двух векторов…

Я попыталась объяснить словами записанную в тексте формулу. Затем указала пальцем в пластыре на его задачу.

– Модуль должен быть записан следующим образом…

Ригель внимательно смотрел в мои записи и, похоже, действительно меня слушал. Потом он продолжил решать задачу, а я следила за тем, что он пишет.

– Хорошо. И посчитаем.

Шаг за шагом мы подошли к ответу. Впервые в жизни я заметила в Ригеле легкую неуверенность, и это побудило меня продолжить наше занятие. Другую задачу он решил правильно.

– Предлагаю сделать еще несколько.

Минуты летели как секунды, тишину нарушало мое бормотание. Через час или около того многие отмеченные моим карандашом задания были пройдены. Ригель заканчивал очередную задачу, и мы оба сосредоточились каждый на своем.

– Вот так! – Я потянулась через стол и подрисовала стрелочку к вектору, про которую он забыл. – Вектор S лежит на горизонтальной оси, верно…

Я уперлась в стол локтями и так увлеклась, что не заметила, как практически забралась с ногами на стул.

– Угол, который вектор образует с горизонтальной осью, равен сорока пяти градусам…

Я пробежала глазами по записям Ригеля и убедилась, что он нигде не ошибся. И эту задачу он тоже решил идеально.

У меня получилось? Неужели я действительно смогла помочь Ригелю? И на этот раз он действительно позволил себе помочь? Моей радости не было предела. Обернувшись к нему, я улыбнулась во весь рот.

– Ты все понял, – выдохнула я тихо.

Я хотела еще что-то сказать, но слова потеряли смысл.

Мы сидели очень близко друг к другу.

Я так увлеклась ролью репетитора, что, поставив локти на стол, чуть ли не привалилась к Ригелю. Повернув голову, обнаружила, что отражаюсь в его черных зрачках. Я смотрела на свое отражение в этой черной бездне, не смея дышать.

Ригель, подперев щеку кулаком, взирал на меня с холодным спокойствием.

Мои глаза в его глазах – как лунное затмение.

* * *

Глаза Ники. Ее волосы, спадающие на спину…

Он замер. Сердце остановилось, да и все вокруг резко остановилось, когда ее улыбка осветила мир.

Он знал, что не должен поддаваться слабости и подпускать ее к себе так близко. Но теперь слишком поздно об этом думать: Ника взглянула на него, улыбнулась и вырвала из его души еще один клочок.

Пальцы сильнее сжали ручку, такая светлая и близкая, Ника опять пробудила в его потаенных глубинах яростные толчки чувств.

Наконец она отстранилась, и это принесло ему такое облегчение, что даже стало больно в груди.

– Ригель, – прошептала она вкрадчиво, с некоторой опаской, – хочу тебя кое о чем спросить.

Ника опустила глаза на свой блокнот и положила руки на колени. Сплетя в замок тонкие пальцы, она на мгновение выключила в мире свет.

– Уже давно… хочу спросить.

Она повернулась к нему, и Ригель молился о том, чтобы она не заметила, как подрагивает его рука на столе. Она смотрела на него так же, как в детстве, – наивным, открытым взглядом. Ее изогнутые ресницы были похожи на лепестки маргаритки.

– Что ты имел в виду, когда сказал, что я Творец Слез?

Ригель тысячу раз представлял, как услышит от нее этот вопрос, в тысяче разных ситуаций. В его воображении эти слова звучали в изматывающие и мучительные моменты, когда нервы были напряжены до предела и чувства требовали отмщения.

И в воображении он мстил ей за все, что никогда не мог выразить словами, бросал к ее ногам правду, выдергивал из себя шипы и истекал кровью. На смену страданию приходило облегчение, когда свет проникал в рваные ранки и заживлял их.

Ника была его спасением.

Но когда Ника действительно спросила его и ждала ответа, Ригель не испытывал ничего, кроме ужаса, поэтому, не дав ситуации ни малейшего шанса, он сказал не своим голосом:

– Забудь об этом.

Ника смотрела на него в замешательстве и была очень красива…

– Как?

– Я сказал, забудь.

Он видел, как она погрустнела.

– Почему?

Нельзя так просто бросать кому-то в лицо обвинение и надеяться, что о нем забудут. Он знал, ей важно знать ответ.

Для Ригеля ее взгляд был адским испытанием. Почему ее глаза наполнялись разочарованием всякий раз, когда он вел себя дерзко или замыкался в молчании? Откуда бралась печаль в ее серебристых глазах? Вопросы, на которые он не находил ответа.

Ее глаза призваны его терзать. И Ригель знал только один способ защититься от мучений.

– Только не говори, что ты мне поверила, – саркастическим тоном сказал Ригель. – Ты правда думала, что я это всерьез? – Он бросил на Нику вызывающий взгляд и приподнял уголок рта в усмешке. – Похоже, ты на этом зациклилась. Да, бабочка?

Ника, казалось, подпрыгнула на стуле. Из-под ее волос показался нежный изгиб шеи, и точильщик зашевелился где-то под ребрами.

– Не надо так! – ее голос стал жестче.

– Не надо как?

– Так. Сам знаешь, – сухо сказала Ника.

Ему очень понравились жесткие нотки в ее голосе. Ника казалась еще ослепительнее, когда показывала эту свою сторону. Деликатная и хрупкая, она способна проявлять твердость, и это сводило его с ума.

– Что поделать, я такой, – сказал он, слегка наклоняясь к ней.

– Нет, хочешь таким казаться.

Ника тоже наклонилась, и Ригель отшатнулся.

– И все-таки что ты имел в виду? – снова спросила она. – Ригель!

– Забудь, – процедил он сквозь зубы.

– Пожалуйста!

– Ника!

– Ну скажи!

Рука Ники легла на его запястье, и он почувствовал, как ее пальцы обжигают его сердце. Он резко вскочил на ноги.

В глазах Ники отразился испуг. Он видел, что она вздрогнула, и комната, казалось, задрожала. Где-то под ребрами сильнее зашевелился точильщик и принялся терзать укусами грудь. Ригель сжал кулаки, стараясь унять жука, погасить разгорающийся огонь, и посмотрел на Нику испуганными глазами, так как боялся, что она почувствует его внутренний жар.

– Не надо, – он сделал глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки. – Не прикасайся ко мне! – И поспешил натянуть улыбку поверх злобной ухмылки, которая причиняла ему боль. – Сколько раз говорить!

Вдруг Ника бросилась к нему, ее глаза горели гневом.

– Почему? – прокричала она хриплым голосом и в этот момент была похожа на раненого зверя. – Почему нет? Почему мне нельзя этого делать?

Ригель отступил под натиском ее ярости. Как прекрасна она сейчас, с раскрасневшимися щеками и глазами, сияющими решимостью. И как же ему больно сейчас, как же она влечет его к себе…

Это было слишком даже для него.

«Не прикасайся ко мне!» – хотел сказать он в тысячный раз, но Ника приблизилась к нему, прорвала его оборону, и ее тонкие пальчики опять обжигали его кожу. Его измученная душа онемела от изумления.

В следующее мгновение он услышал скрип своих зубов и ее шумный вздох.

* * *

От порыва воздуха у меня перехватило дыхание.

Еще секунду назад я цеплялась за его руку, а теперь упиралась спиной в стену, Ригель стоял прямо передо мной.

Я смотрела в его глаза как в бездну.

Он часто дышал, его рука уперлась в стену где-то у меня над головой. Его тело обдавало меня своим жаром, нависало надо мной, как яростно палящее солнце. Меня трясло, как лист на ветру.

Я задыхалась, мой голос стал хриплым.

– Я… я…

Он взял меня за подбородок, чуть приподнял голову, и наши лица оказались совсем близко.

Чувствуя, как его пальцы впиваются мне в кожу, я перестала дышать. В его глазах бушевали ураганы. Он был так близко, что от его горячего дыхания покалывало щеки.

– Ригель… – прошептала я, сбитая с толку и испуганная.

У него на скулах заходили желваки. Большим пальцем он коснулся моего рта, как будто останавливая шепот, вызывавший в нем дрожь. Медленно коснулся моей нижней губы кончиком пальца, обжигая, заставляя дрожать. У меня подогнулись колени, когда я увидела, что его взгляд прикован к моим губам.

– Забудь об этом, – еле слышно, словно гипнотизируя, прошептал он.

Казалось, я ничего не слышала, кроме этого шепота, текущего по моим венам.

– Ты должна об этом забыть.

Я пыталась понять, почему искорка горечи проблеснула в его глазах, но не смогла.

Две черные бездны грозили ураганами и грозами, опасностями и запретами, но желание вглядываться в них возрастало во мне. Сердце забилось быстрее, когда в голове промелькнула пугающая мысль: заблудиться в лесу означало в конце концов найти дорогу, но потеряться в чувствах волка – потерять ее навсегда.

Так почему стремилась прикоснуться к его миру и понять его? Почему я не хотела ничего забывать? Почему в его глазах я видела галактики, а в его одиночестве чувствовала душу, к которой следует прикасаться с осторожностью?

Через мгновение я поняла, что его рука больше не касается моего лица.

Когда Ригель успел отойти к столу? Он взял учебник и сжал его так, что костяшки пальцев побелели, а потом вышел из комнаты. Ригель убегал. В очередной раз.

Ну и ну… Получается, мы поменялись местами? И давно он убегает от меня?

«Всегда, – шептал в голове тихий голос, – он всегда убегал от тебя». Возможно, это был голос зарождавшегося во мне безумия. А как еще объяснить мое поведение, когда вопреки запретам и здравому рассудку я собралась с духом и побежала вслед за ним?