Читать книгу: «Заброшка», страница 4

– Высоковато, – буркнула в ответ я. – Сдается мне, в Ро-Куро фанатеют по дурацким фильмам про обмен телами.

Мы неловко помолчали. В груди – поверить не могу, в мужской груди – бултыхалось сердце, пока я, покусывая в панике кожу большого пальца, раздумывала над ситуацией.

– Прекрати портить мне руки, – Ян шлепнул по пальцам. Я поглядела на малявку сверху вниз. – Где Вельзевулы? Они умные. Придумают что-нибудь. Пойдем поищем их.

Чувствуя, как нехорошо шевельнулось нутро, я заметила:

– Вообще я давно потеряла их из виду. Сдается, мы бродим по одному и тому же участку.

Макета, может, и подмывало перечить, но он поджал губы и потащил за собой. Я освободила запястье из захвата, приложив чрезмерные усилия, которые обернулись тем, что мое тело припало к груди чужого – мы оказались в любопытной позе, словно со страниц романтической манги. Придержав Яна под поясницу, я с минуту смотрела в свои-его глаза, которые затянуло тонкой поволокой, свойственной куклам, и мы оба разомкнули неловкие объятия.

– Куда же ты прешь как танк, дорогуша? – спросила я, поражаясь, как мои слова гармонично ложатся на сладчайший тембр его голоса. – Хочешь ты этого или нет, но мы с тобой тандем, а крутить педали в разные стороны я не намерена. Предупреждай, что собираешься делать, прежде чем совершать глупость. Что, – я развела руками, покачавшись на каблуках, – хотел пересечь лабиринт напролом?

Макет не без усилий проигнорировал мой яновский нарратив и спросил:

– С чего ты взяла, что это лабиринт?

– Мне так удобнее думать. – Я покрутила головой и достала с праздничной полки пакетик цветных лент. Распаковав его, вытянула желтую. – Прошлый спуск по этажам научил меня во всем искать скрытый смысл. Каждый план – отдельная легенда. Представить, что мы, скажем, в мифическом лабиринте Минотавра – и отталкиваться от этой идеи.

– Не думаю, что на Ро-Куро знают про твоего Минотавра, – заявил Ян. Он огляделся и постучал ребром ладони по шее. – Ты давно пила? Во рту пересохло.

Живот «арендованного» тела был наоборот наполнен газировкой. Я закатила глаза:

– Не уходи далеко. Впрочем, и не выйдет. – Я подумала и попросила его задержаться. Связав декоративные ленты в канат, вручила макету конец, а сама схватилась за второй. – Пока идешь до холодильника, проведем эксперимент – проверим, как далеко тянется наше пространство.

Ян пожал плечами и взялся за ленточку. Не спеша он отправился на поиски разноцветной дряни, а я принялась подвязывать новые ленты, потом пустила в ход растяжки флажков, поглядывая на подтопленную в полутьме «нить Ариадны».

Этаж не удивлял меня даже переселением душ, и я ловила себя на мысли, что неизвестность теряла свои позиции в борьбе за причину моего сердечного приступа. Со времен ликвидации земного армагеддона минуло три года, двадцать один из которых держу в уме как вымышленные – тогда я всякого натерпелась и стала тверже стоять на ногах.

Мой опыт как рельсы, ведущие в разные стороны света, но при этом проложенные параллельно, так что я действительно не могла с точностью идентифицировать свое «я», потому что опыт Веры Беляевой из подземки и из Страны Чудес не состыковывались между собой. Пусть я упорно называла жизнь с живыми родителями, Ди, Гришей Любимовым и медицинским универом пустышкой, отчасти обманывала себя. Да и кто захочет будучи в добром здравии принимать в себе депрессивную торговку с багажом нереализованных потребностей?

«М-да, в вопросе самоопределения мы с Яном породнились», – подумала я и спохватилась: лента предельно натянулась, и я вскрыла зубами упаковку новых флажков, чтобы сцепить с кончиком «нити». Мужские пальцы казались непривычно неповоротливыми, то ли дело мои цепкие ручонки.

Ян все не возвращался, и я предупредительно дернула за канат, ожидая ответа. Когда его не последовало, повторила жест, но пустое. «Нить Ариадны» перестала натягиваться, и я подумала, что напарник привязал ее и ошивался у холодильников с напитками. Посмотрев на то, как покачиваются треугольнички с поздравительной абракадаброй, перевела взгляд на противоположную сторону. Белые, под стать больничным, поверхности в неприятном освещении довлели, напоминая, что храбриться иногда ни к чему. Я сглотнула. Все-таки оставались явления, пугавшие на подсознательном уровне.

Не желая оставаться одной, даже в физически сильном теле, приняла стратегическое решение отправиться вслед за Яном. Наматывая ленту на локоть, старалась смотреть прямо, но затылком ощущала чужое внимание. Оборачиваясь, наблюдала бесконечные стеллажи, искаженные в перспективе, и поспешно возвращала взгляд на дорогу.

Сколько пути бы ни преодолевала, канат не заканчивался. Я шагала минут двадцать, но ни макета, ни края страховочного троса не встретила.

– Все-таки плохая была идея разделяться, – прошептала я, все еще пугаясь с непривычки нового голоса. Цыкнула языком. – Ошибка персонажей хоррора…

Воровато глянула через плечо – все тот же бесконечный коридор. Ком в горле зрел, а паника наслаивалась слизью глубоко внутри, где только что обитал полный штиль. Сама себя не узнавала, ведь не так давно, в присутствии Яна, полагала, что готова к любым напастям Этажа, но не тут-то было. Жутковатое место – а уж мысли об иномирности аномалий, прибавлявшие градус накала, гнала прочь.

Канат, натянутый между мной и напарником, не имел конца и края. Посреди перекрестка, где путь между стеллажей пересекал отдел весовых товаров, лежал какой-то предмет – проходила этот участок не единожды, но не замечала этого: с непонятным волнением я остановилась, отпустила «нить» и приблизилась к вещице.

– Коммуникатор Вельзевулов! – взволнованно прошептала я, повертев выключенное устройство. Потыкала в экран, просвечивавший мою ладонь, но он не отреагировал. – Что это значит?..

От увиденного душа ушла в пятки: на кафельных плитках неподалеку от находки – три кляксы подозрительной жидкости, похожей на кровь. Не успев как следует ужаснуться, я услышала:

– Эй, Лисенок! – едва не уронила контактер; голос принадлежал мне, то есть мне в теле Яна. – Не помирай тут. Консультант нужен мне живым. Ну, – раздались хлопки, – аккуратнее надо.

С рваными прыжками сердца я поискала укрытие и притаилась за ячейками сушеных трав; пришлось в три погибели согнуться: все время вылетало из головы, что я теперь каланча. Во время маневров боялась даже вдохнуть, чтобы не побеспокоить ту, что выдавала меня за себя. Еще и в яновом теле – для пущей путаницы.

Приложившись ухом к пластиковому контейнеру, напичканному ароматными веточками, прислушалась: диалог продолжался, и я испытала облегчение, что осталась не обнаруженной.

Макет в теле Веры дождался, когда кашель кончится, и сипло заметил:

– Подумаешь, подавился. – Макет справился с новым приступом. Если мой организм выдержит невезение Яна, отмечу дату возвращения в родное тело, как второй день рождения. – Так что у нас по плану? Коридорчики здесь стремные, но и ты со своей фальшивой улыбкой – моей, – выдавил он, – пугаешь нехило.

– Что ты взъелся? – засмеялась ложная я. – Впрочем, консультант, тебе повезло, что я чуточку прозорливее тебя. По пути сюда я увидела дверь запасного выхода. Мне кажется, наш случай аварийный.

Преодолевая страх, я слегка высунулась, чтобы проверить, в какую сторону направилась пара: Ян привязал «нить Веры Беляевой» к конструкции с рекламным баннером, изображавшим мультяшного героя в виде одного из местных божеств, и отправился вслед за незнакомцем.

«Дуралей, даже не догадался спросить у якобы меня, где конец веревки!» – раздраженно подумала я, бросив взор на оставленный поблизости праздничный канат, похожий на сброшенную шкурку тропической змеи.

Они не успели отойти на большое расстояние, когда произошло страшное. Я и сама сначала не разобрала, что нараставший, как дельфиний вопль из океанских глубин, ультразвук исходил от меня. А если точнее, звук исходил из контактера – оцепеневшая, я опустила взгляд на прибор Вельзевулов: края стекла мерцали радужными переливами, как глаза мухи, а по экрану ползали «червячки»-руны.

– Это что за чертов визг? – пожаловался Ян, а чужак, не теряя времени, побежал в мою сторону.

«Все пропало», – пролетело у меня в голове.

Я крутилась на месте с коммуникатором, как обезьяна с гранатой в одной лапе и чекой – во второй. Предприняв отчаянную попытку достучаться до напарника, я выскочила на середину перекрестка, помахала сверкающим устройством Повелителей мух и завопила, что было сил:

– Эй, Ян! Это я – Вера! А она, – как регулировщик, показала контактером на бегущего ко мне незнакомца, – самозванка!

Но ультразвук заглушал мои слова – даже то, что я сунула его в глубокий карман «косухи», не спасло ситуацию. Он становился все громче и невыносимей, пока лампочки в светильниках не взорвались и не посыпались стеклянным градом на наши головы. Под собственный возглас, который я не узнала, закрылась руками – и супермаркет погрузился во мрак. Несколько мгновений я слушала свое дыхание; нащупав перекрытия стеллажа, прислонилась щекой к металлу, силясь хоть что-то углядеть в густой тьме.

– Надо найти клона, – отчетливо сказал чужак. – Это может быть Консьерж Этажа.

«Какой умник, даже мой лексикон подрезал», – с некоторым уважением подумала я.

Выдавать свое местоположение не торопилась. С детства была талантливым игроком в жмурки, чего не скажешь о голосистом пришельце, укравшем мою личность: только и слышала его треп о том, что я где-то поблизости. Полностью обратившись в слух, распознала, что Ян находился дальше, чем враг. Я разработала план, чтобы добраться до макета раньше и смыться с ним, и прикинула, что мне нужна «нить», чтобы держаться определенной дороги. А еще выдержка и, к несчастью, ловкость, которой похвастать в таком состоянии не могла.

Встав на четвереньки, приняла позу неторопливого варана и поползла к предполагаемой праздничной ленте. Стараясь мести перед собой ладонью, чтобы не напороться на осколки энергетических ламп, я морщилась от еще стоявшего в ушах рингтона. Вельзевулы совсем больные ставить такой кошмар на звонок? И… кто им звонил? Сюда, в Ро-Куро? Междумирный роуминг не напугал, значит. Или это был вовсе не звонок, а хитроумная функция – Зева частенько возился со своим сотовым.

«Неужели кровь принадлежала кому-то из Вельзевулов? – занервничала я. – Надо во что бы то ни стало их отыскать. Но для начала…»

Нашелся шнурок растяжки, который я оторвала и припрятала: вдруг пригодится, чтобы связать кое-кого. Мне несказанно повезло, что удалось проделать этот фокус, не напоровшись на моего пародиста. Я слышала, как в другом конце коридора он окликнул Яна и сказал:

– Это я. Я настоящая. Не теряйся.

Над ухом раздался сдавленный кашель, послуживший ответом. Удача. Я вытянулась в прыжке, на ощупь схватила Яна за лицо, зажала рот и, словно маньяк, без особых усилий утащила брыкавшегося напарника в противоположную сторону. Перед глазами пролетели эпизоды, в которых настоящий Ян устраивал мне полеты в лучших традициях воздушной гимнастики, швыряя то с крыши поезда в метро, то ловя на эскалаторе терминала… Тыльной стороной ладони коснулась щеки – горячая. Краснею от посредственных сценариев, как три года назад, словно не расту, а деградирую.

Вжав Яна в замурованную дверь подсобки, что едва освещалась теплым аварийным светом, я прошептала ему на ухо:

– У той в кавычках «меня» не было другого конца каната.

Пихавшийся всеми конечностями сразу макет угомонился. Пронзив меня испытующим взором, кивнул, дернув головой как ржавый робот. Я выдохнула и медленно отвела ладонь, освобождая поток брани:

– Я тебе что, игрушка – таскать меня? Могла бы сразу доказать, что ты – это ты.

С брезгливостью вытерла ладони о толстовку.

– Алло, Лисенок недалекий, как ты себе это представляешь? – и саркастически изобразила: – «Я настоящая Вера, та самая сестричка Олсен; о, нет это я, а она – моя, мать вашу, тень». Так, что ли?

– Не паясничай, – фыркнул Ян.

– Уберемся подальше от злобного близнеца… – сказала я, отступая в тень. – Есть идеи?

Напарник покрутился и остановился лицом к двери. Потерев подбородок, важно изрек:

– Первая дверь за весь «лабиринт». Однозначно куда-то ведет.

Услышав возню в глубинах тоннеля, я подозвала макет махами рук. Он провернул ручку и толкнулся плечом, но дверь ответила лишь скрипом крепежей. Состроив гримасу, попросила хрупкое тельце посторониться и разбежалась, но перед самым ударом затормозила и, легко открыв дверь на себя, поманила Яна. Спасовавший перед детской задачкой, макет побагровел от стыда и нырнул в проход. Слабо улыбнувшись, я пошла следом и предусмотрительно закрыла за нами дверь.

Свет нового пространства заставил зажмуриться. Глаза постепенно привыкли к блеклому освещению квадратных ламп, встроенных в подвесные потолки. Желтизна линялых стен, расположенных в имбалансной планировке, и песочный ковролин, спрессованный от времени, свели бы с ума любого работника. Ян уже куда-то почесал, мне пришлось нагнать его, и теперь мы оба шагали по заброшенному офису из кошмарных снов белого воротничка.

– Что за поганое местечко? – макет заглянул за поперечную стену, но за ней не оказалось ничего. – И ковры, наверное, подбирал дизайнер с диагнозом.

– Супермаркет был более… – я постучала пальцем по губам, подбирая слово.

– Обнадеживающим, – помог Ян и с короткой ухмылкой обернулся на меня. Я ответила взаимностью, хотя даже в теле харизмата владела арсеналом разве что в полторы мимические реакции. По сердцу пробежала электрическая рябь, когда наши взгляды задержались друг на друге дольше положенного, и макет, прочистив горло, убрал руки в карманы и ускорился. – Чую, если идти прямо, мы поддадимся архитектору. Будто он обвешал офис огромными неоновыми стрелами, указывающими направление.

– Ты про Архитектора Ро-Куро? – спросила я, поравнявшись с напарником.

– Нет. Да. Какая разница? – махнул он рукой и снова спрятал ее в кармане. – Я просто не хочу жить по чьей-то указке. Мне тошно следовать приказам. Помнишь, я отказался мыть посуду на перевале?

Я кивнула, воспроизведя в памяти картину из далекой – для меня, прожившей сотню одинаковых дней, – первой ночевки. Тогда, остановившись в невысоких горах, мы измотались так, что едва успели раскинуть лагерь, а наутро поставили дежурным макета. Он исправно выполнил обязанности, всех разбудил и набрал воды для кофе. Но только речь зашла о мытье посуды, Ян напрочь отказался.

– Я ведь уже пошел ее мыть, – признался напарник, приглаживая длинные волосы, – но когда Веля обратила внимание, когда спросила, не хочу ли я помыть посуду, да еще в таком тоне, будто я ребенок, мне тут же расхотелось. Понимаешь, о чем я?

– Приблизительно.

Макет замедлил ход, и я оглянулась: он вытянул руки вдоль швов, покусал нижнюю губу и выдавил из себя:

– Это была моя инициатива – помыть посуду. Когда ее присвоила Веля, она превратилась в плеть в ее руках. Я хочу, чтобы мои желания принадлежали мне.

«Уровень психологических загонов подростковый, – подумала я, глядя на то, как переминается с ноги на ногу Ян, – но что-то в этом есть».

Подойдя к напарнику ближе, я заметила:

– Все упирается в то, что ты хочешь владеть своими желаниями. Быть индивидуальностью.

Он посмотрел на меня: в глазах вспыхнули и тут же угасли огоньки, природа которых была недоступна моему пониманию. Ян недовольно вздохнул:

– Я забыл, что у тебя такое тело.

– Это какое же? – спросила я, приподняв бровь.

– Ну, человеческое, – процедил напарник в ответ и развел руками. – Я выпил много газировки.

Клянусь, мои глаза вот-вот вывалились бы из орбит и покатились по страшному ковролину. Вновь мысленно отругала себя: столько лет и опыта за плечами, а превращалась в старую монахиню рядом с этим недоразумением. Вернее, копией недоразумения в моем теле. В моем теле, которое очень не вовремя услышало зов природы.

Словно потрясений мне мало, макет брякнул:

– Отлить хочу.

– Спасибо за подробности, – ответила я, прикинув, что в некоторых раздражающих аспектах кукла прототипу не уступала. Потерев переносицу, спрятала розовые щеки, и на выдохе произнесла: – Зайди за стенку. Я отвернусь. – «Хотя к чему это, если это мое тело?» – И сам не подглядывай.

– Одна нога здесь, другая там. – И напарник смылся, а я отвернулась.

Переступила с одной ноги на вторую, а затем повторила действие в обратном порядке. Руки тоже некуда было деть – я подняла их, чтобы поддержать под локти, и в поле зрения попала кофта. Вернее, пятна, оставленные на ней.

– Я все, идем. – Напарник постучал меня по плечу, и я уронила руки, повернувшись. Он удивленно ткнул пальцем в грудь. – У тебя кровь.

Взглянув на толстовку, на которой розовели кровавые разводы, помедлила с ответом, а потом кивнула и сказала:

– Она не моя. Натолкнулась по пути. Возможно, наши друзья в беде.

Мы продолжили путь. Декорации упорно не сменяли друг друга, чтобы раздражать желтизной и пустотой. В альтернативной жизни мы с вымышленной подружкой Ди шатались по заброшкам и однажды проникли в здание проектно-изыскательского института – гидропроекта, открытого в пятидесятых годах и прикрытого в девяностых. Из-за судебных тяжб с владельцами земли двадцатисемиэтажное здание много лет стояло в запустении. Его охраняли ЧОПовцы, но ленивые неповоротливые вахтеры не могли побороться с рвением двух девчонок. В пыльном здании законсервировался затхлый воздух, и, если б не отсутствие мебели, местное пространство чем-то походило на конструктивистские лабиринты – там мы находили металлические шкафы со склянками и пробирками, журналы, справки, книги и мусор. Лестница выше пятого этажа была завалена, как нам показалось, искусственным образом – насыпь не давала пройти выше. Мы изрядно утомились, в частности потому, что избегали шума, чтобы не вызвать подозрений у охраны.

По пути мы встречали пыльные матрасы и иные свидетельства ночлежек для бродяг, но не придавали этому значения. А зря. Когда на третьем этаже раздались мужские голоса, нам стало не до смеха. По закону подлости, охранники даже не шелохнулись, а мы оказались заточены в здании с кем-то еще. Мы испугались, но выбираться как-то стоило. Поэтому пришлось выползать через окно на пожарную лестницу и, дрожа от страха и холода, спускаться по ней в вечерней темноте, стараясь не привлекать внимание ЧОП. Какое-то время мне снились кошмары об этом месте.

Когда мы шагали с напарником вдоль одинаковых стен и открывали бесполезные двери; когда поворачивали по указателю и выходили в идентичный коридор, а тусклая пустота не прекращала преследование, подогревая эффект присутствия кого-то еще, от которого стесняло грудь, я убедилась в том, что попалась в ловушку. Уткнулась в насыпь, как в здании гидропроекта. На моих губах мелькнула усмешка: я специально попалась в сети, трепыхалась для вида, хотя по сути приметила птицу, что съест моего паука и терпеливо ждала.

– Ян, – сказала я, резко остановившись. – Отсюда нет выхода.

– Гм, твоя правда… – протянул он.

– Шея болит? – спросила я, уставившись на зеленую аварийную табличку выхода. Уголок губ непроизвольно поехал вверх. – Ты все время трогаешь горло.

– Простудился, – ответил Ян. – А что?

– А то! – я сцепила руки в замок и дала ему с локтя в живот. Изо рта противника вырвался хрип, и он просипел, потеряв весь воздух и согнувшись.

– Что…

– А то, – повторила я, подходя к жертве. Я схватила его за волосы, испытывая приступы эмпатии к своему телу – отвращение к собственным действиям едва удалось подавить. Достала из кармана растяжку флажков и намотала на шею. Потянула за концы. – То, Консьерж, что ты свою же кровь не признал.

Вспышка сознания: я убираю руку от губ Яна и вытираю ладони о кофту. В темноте. Это была его кровь.

Тварь закашлялась, попыталась снять с себя удавку, но не вышло. Тогда она уставилась на меня с нахальным видом, намекая, что я не смогу убить. Боже, тупица, конечно же я не способна на это – но я знаю сотню способов лишить тебя сознания. У медиков свои секреты.

– Тебе тесно в теле, так покажись, – произнесла я как будто чужим голосом.

– Сдья’й стхва-нна… – изрыгнул монстр, и шея его принялась удлиняться, а голова неминуемо стала приближаться ко мне. От испуга я бросила удавку и выбежала в аварийную дверь.

Через несколько секунд монстр вырвался и стал нагонять меня. Страх полностью завладел мной, и я судорожно перебирала варианты отступления: безграничная лестница не имела конца и края, а мои ноги заплетались, цепляясь между собой, и я задыхалась. Проскакивала пролет за пролетом, мысленно благодаря Яна за физическую выносливость – я бы уже выдохлась.

Разок кинув взор через плечо, испугалась лица, которое было через шаг от меня, пока тело уродца петляло сзади. Под барабанный ритм сердца я встала в одном из проемов и опустилась низко к земле; монстр по инерции влетел лицом в стену, но это не остановило его надолго, шея, подобная нашей «нити Ариадны», шевельнулась, а искаженный лик, не похожий на мой, подлетел к моему, не похожему на мое, чтобы замотать меня в смертный саван. Теперь точно конец – я зажмурилась и приготовилась к поражению.

– Пригнись! – выкрикнули из глубин нижних этажей, и я повиновалась.

Произошел толчок, твари прорычали и заскулили, как псы, а на меня бросился напарник и накрыл сверху, обнимая. Он был меньше, так что особо и не прикрыл, но я была так счастлива, что он жив и пришел на выручку.

Когда все стихло, я позволила себе открыть глаза.

– Я подумал, что было бы неплохо столкнуть их вместе, – пояснил напарник, показывая на разбитых противников, шеи которых переплелись и поломались в нескольких местах, как у борющихся змей. – Бежать наверх было куда труднее, между прочим. Так ты еще и слабачка.

Обуяло чувство, что я где-то уже это видела. Глядя на то, как копошатся монстры, вспоминала подобную картину. Макет потряс меня за плечо:

– Помоги мне выбросить их за борт.

Проследив за пальцем Яна, указавшим на один из фальшивых выходов, я подобралась к кучке и без труда подтащила их к открытой макетом двери. Монстры еще пытались добраться до нас, но выли от переломанных шей и злобно пялились, пока мы отправляли их восвояси.

Захлопнув дверь, я съехала по ней спиной. Нервы шалили – я хохотнула, сцепляя дрожащие пальцы, и подняла взгляд на Яна, который стоял надо мной со скрещенными на груди руками.

– У меня на лице что-то написано? – выпалил он, изгибая бровь.

– Ты сейчас… – сглотнула, – повторил победу над фамильярами Дежурной по станции, Консьержа Седьмого этажа.

– Что ты несешь?

Я усмехнулась и покачала головой:

– Ты действительно не понимаешь, что с тобой происходит? – снова посмотрела на него, заметив в глазах напротив мыльный блеск. – Ты кашляешь кровью, Ян.

Манекен отступил на пару шагов, будто я представляла угрозу. Я не сходила с места; приложившись затылком к двери, рассматривала серый потолок.

– Рак? – спросил он ровным голосом, как на телевизионной викторине.

– Болезнь макета, – поставила я свой первый за медицинскую карьеру диагноз и поджала губы, вспомнив про лихорадку Дианы и последствия ее болезни. – Мы начали спуск по этажам, а он тлетворно влияет на организм куклы. Иными словами, – вновь посмотрела Яну в глаза, – следующий Этаж может стать для тебя последним.

Пальцы макета дернулись к уголку губ, он коснулся подушечкой запекшейся капли крови и прежним безразличным тоном ответил:

– Тогда чего мы расселись, дуралейка? Не будем терять времени. Давай придумаем, как перейти на следующий уровень.

Подогнув колени, я уронила в них лицо.

– Я не ценила, как было просто мотаться по этажам, открывая дверки… – подумав о друзьях, добавила: – Надеюсь, Вельзевулы в порядке. Кровь принадлежала не им, но контактер они потеряли. Где их черти носят?

– Кстати, об этом. Все хотел спросить – к чему был тот перфоманс с будильником?

Я вопросительно посмотрела на напарника:

– С каким будильником?

– Повелителей мух, тупица, – вякнул Ян. – Ты же установила будильник, ультразвук Зевы, который бесил меня каждое утро. Веля хотя бы без него просыпалась, поэтому твой день начинался куда прелестней моего. Надеюсь, я останусь в твоем теле и смогу спать с ней, а ты будешь пробуждаться от этой дьявольской машины.

Под трескотню Яна в душе забрезжил свет надежды. Я встала на ноги и обхватила его руки своими, заставив замолчать и с вызовом на меня посмотреть.

– Ты гений. – Вынув из кармана контактер, я вложила его в руки макета. – Умеешь устанавливать будильник?

Ян с сомнением на меня поглядел, но взял прибор и с кивком потыкал ногтем по экрану. Не отрывая головы, спросил:

– А ты?

– А я свой… – тяжело вздохнула. – Напою.

Напарник со смешком взглянул на меня, уколов хитринкой, что обычно была частым гостем в глазах оригинального бога, и сказал:

– Я бы это послушал.

Мои губы дернулись в саркастической усмешке. Лицо снова обрело серьезность:

– Мы вернемся в свои тела, чтобы выключить Этаж, и это, – я коснулась груди ладонью, – начнет разрушаться. Тебе придется не сладко.

Он посмотрел куда-то в сторону, качнулся с пятки на носок, и тихо произнес:

– Это лучше, чем всю жизнь спать. Пора просыпаться.

Я открыла рот, но ультразвук спицей ворвался в наше пространство – напарник начал исчезать, и я, не теряя времени, затянула простой мотив будильника со своего сотового. Миди-бренчалка заставляла меня отлипать от подушки каждое утро, чтобы ехать к первой паре. Ян уже растворился в световом облаке, а я даже не заблестела.

– Не сработало… – с липким кошмаром в животе прошептала я. Воспроизвела слова макета: – «Это лучше, чем всю жизнь спать».

Точно. Я спала – и мне снился сон про Веру-студентку. Про несчастную Веру, для которой удирать от охранников по заброшкам – высшая степень приключений. Про Веру Беляеву, которая так и не повстречалась с Янусом Двуликим.

Мои губы разомкнулись, кончик языка лег в выемку за зубами, и я затрещала. Затрещала, как будильник, который звонил в пустой комнате – пока я сидела на кухне и через окно наблюдала сине-оранжевую долину промышленных зон. Вдыхала табачный и алкогольный запахи, эту вонь. Будильник звонил, и я отчетливо слышала его, но не просыпалась, потому что привыкла жить во сне, который был, в свою очередь, сном, который снился кому-то еще. У сна был иной свидетель, он просто ждал своего появления в конце моего подземного перехода.

И это сработало – я растворилась под потусторонний бинауральный ритм, в который превратился мой собственный голос. А когда материализовалась, с облегчением ощупала тонкие запястья, тощие бедра, обтянутые джинсами, и погладила себя по своим щекам. Вид снова с полутораметровой высоты, а не как с маяка.

Освещение нормализовалось, и звуки сложились воедино; тогда-то я и поняла, что мы попали по полной программе.

– Ян? Ребята? – окликнула я, пробираясь через пеструю толпу длинношеих существ. – Вы где?

Прохожие, галдящие на местном диалекте, недовольно обступали чужемирку и шли дальше. Их тела были обмотаны тонкими тканями удивительных цветов, напоминавшими индийские сари, а головы крепились к человеческим телам на длинных подвижных, как змеиные тела, шеях. Дети, взрослые, старики – и у всех жирафьи комплекции. По обочинам грунтовой дороги, по которой ступали подошвы их деревянных сланцев, торговали утварью и продуктами, как на популярной точке в московской подземке.

То и дело торговцы выкрикивали несуразицу, поднимая на головах корзины с невиданными фруктами, коробки с барахлом, демонстрационные установки с контактерами, портативными устройствами, неизвестными мне, и коробочками, подозрительно напоминавшими футляры с ЦеЦе.

– Ребят… Вот же. – Искусству ора была не обучена, да и перекричать толпу казалось невозможным.

– Вера! – послышался голос Яна. Я высматривала его между разноцветных прохожих и заприметила на другой стороне. Он махал мне.

– О, Ян, я сейчас…

Вспомнив, как делала это в час-пик в метро, я стала протискиваться напролом – существа роптали, но не давили, и вскоре я пересекла массу и оказалась лицом к лицу с Яном. Его вид меня отпугнул: бледный, как поганка, с темными кругами под глазами. Переход на новый Этаж выжал из него жизненные соки – и эта игра продолжает забирать его силы, потому что макеты примитивны и не готовы к таким перегрузкам. Как кесонная болезнь у водолазов⁵.

– С возвращением, – улыбнулся он мне. – Могла еще дольше чваниться? У нас проблемы вообще-то.

Закатив глаза, я посмотрела в невидимую камеру, словно саркастический персонаж ситкома.

– А я кто, решала?

– Ну не он же, девка, он же макет, вейнит мне в рыло! – гаркнул кто-то.

Я напряглась и автоматически коснулась руки Яна. Мы оба посмотрели на говорившего: жилистый мужчина с седой аккуратной бородкой, подкрученными усами и облезлым носом. Его сопровождал молодой человек, кожа – кофе с молоком, будто восточных кровей – густые волосы цвета вороньего крыла, а глаза, отливающие янтарем, подведены. Оба были одеты в тактическую черную форму, застегнутую на ремни с пряжками, обуты в высокую обувь – на шеях повязан походный плащ с меховым воротником, подбитый красным.

– Не выражайся, Партизан. В присутствии девы следует подбирать выражения, – осадил попутчика молодой; его голос лился как ручей и рыцарские замашки располагали к себе, чего нельзя было сказать о хамстве усача в широкополой шляпе.

– Кто вы? – спросил Ян и вышел вперед. Он понизил голос: – Вы из АИН?

Тот, кого назвали Партизаном, захохотал, а «рыцарь» представился:

– Мое имя Гильгамеш, а это мой соратник – Партизан Харот.

Харот потянулся, чтобы поцеловать мне руку, но я спрятала ее за спиной, чем рассмешила пузана еще сильнее. Ян заскрежетал зубами. Гильгамеш улыбнулся, и на его щеках проступили ямочки:

– Как правильно заметил ваш друг, миледи, у вас большие неприятности.

Глава IV. Заброшенная деревня

На приеме в Резиденции имени Ра Лебье Инитийской собралась научная делегация из ста-хе⁶ миров-конфедератов, включая Альянс Ай-Хе. Инитий, безусловно, представлял молодой глава Школы Порядка. Дайес Лебье созвал конференцию, на которой светлые умы обсуждали вопросы междумирной безопасности, и стратегическая сессия проходила за закрытыми дверьми, не протоколировалась и не освещалась средствами массовой информации. Лебье предусмотрительно изъял у делегатов средства связи и, извинившись для вида, попросил пройти проверку у наемных охранителей порядка. Гости смущались секретности, подозревая коллегу в помешательстве, но конференц-зал покидали с лицами светлее отбеленных вейнитов в саду около Резиденции. Некоторые из них учтиво отказались от истоя и угощений, предпочтя незамедлительно отправиться в родной мир или в гостиницу. Те немногие, что остались, быстро напились истоя и рассредоточились по галерее, сбегая от реальности в иллюзорные миры искусства.