Читать книгу: «Она была ДО меня… и ПОСЛЕ», страница 3

Глава 3. Эта девушка – твой, блин, выбор!

– От кого цветы? – спрашивает Дан; его связка ключей, пролетев над тумбочкой, приземляется мимо фарфорового блюдца, звякнув о его острый край. Но брелок-кокос попадает прямо в него и там же на дне остается. С грустью проследив за этим небрежным движением, я медленно возвращаю взгляд обратно на парня. Оказывается, он в этот момент изучал розы на кухонном столе, которые я поставила в воду.

– Костя приходил, – сообщаю я с дивана, на котором сидела в окружении конспектов и ноутбука, последний стоял на столике и сверкал светлым окном текстового документа.

– И что, он имеет на тебя виды? – А он прямолинеен. Даже не стесняется такие вещи спрашивать в лоб и… глаза в глаза. Очень цепкий взгляд. Сканирующий. Проникающий.

– Нет, они для тебя, – нисколько не смутившись, говорю я чистую правду. Понятие не имею, шутил ли Костя насчет цветов, как много раз до этого, но я предпочла принять его слова за правду. Так удобнее. И врать не приходится.

Дан хмыкает, с явным недоверием, а потом насмешливо указывает пальцем на шары, зависшие под потолком.

– А это? Тоже мне?

– Нет, они мои, – отзываюсь ровным тоном, почти сухим и почти гордым. – Костя преподнес их в честь сдачи экзамена.

Его действия внезапно становятся замедленными, когда он тянется за графином с водой и стаканом. После чего резко хватает и тот, и другой. Наверняка ругая себя за излишние чувства и проникновенность.

– И как? Сдала? – И как-то очень нерешительно посматривает на меня, и я интуитивно понимаю этот жест: он старается быть участливым, и ему не по себе от этого.

Я радостно киваю:

– Угу. – Только чувство радости меня переполняет не от того, что моя зачетка пополнилась еще одним штампом об успеваемости. Мне греет душу его неожиданное неравнодушие. Пусть мимолетное, но такое приятное.

– Поздравляю, – кивает он, запивая неловкость водой.

Я вскакиваю с дивана, охваченная страстным желанием стать ему чуточку ближе. Я в одну секунду почувствовала себя смелой.

Едва не теряя тапки, подскочив к островку, наваливаюсь на него ладонями и улыбаюсь парню напротив:

– Давай завтра сходим на свидание. Я купила билеты на двухчасовой…

– Извини, завтра не получится, – перебивает меня Дан, больше не смотря мне в глаза.

– Тогда давай…

– Не на этой неделе. Я был на фирме. У нас два больших проекта, пока времени совсем нет.

Мой запал исчезает, и я выпрямляюсь, чувствуя себя в крайней степени неуютно.

– Ты уверен, что хочешь этим заниматься? – осторожно спрашиваю я у него после минутного молчания. – Реклама – это не то, чего ты хотел. Ты собирался оттуда уйти. Потому что твоей страстью всегда были фотографии.

Он тяжело вздыхает, то ли раздраженно, то ли устало. Стакан в его руке звонче обычного соприкасается с гранитом стола.

– Лера, я понимаю, что ты имеешь в виду, но давай я сам решу, что мне делать. Мне нужно четкое направление, в чем я хорош и что я умею. Если фотографии были для меня чем-то большим, чем просто хобби, я к этому неизбежно приду. Но не торопи меня. Иначе я… – споткнувшись, он прикрывает глаза ладонью; голос ломается: – Иначе я взорвусь, понимаешь? Мой мозг не выдержит всего этого. – Он обхватывает голову руками и опускает ее, облокотившись на стол.

– Прости, – тихо шепчу я, дотрагиваясь до его плеча. – Конечно, ты можешь заниматься тем, что заставляло бы тебя чувствовать себя живым в столь тяжелый период и… тебе нужна эта работа, я понимаю. – Он не шевелится, и я нервничаю. Мне так его жаль. – Согреть еду, может быть? Ты голоден?

– Я поел. – Он с трудом разгибается, мне приходится отдернуть руку, и направляет на меня свой задумчивый взор. – Не старайся так, это раздражает, – едва слышно бормочет Дан и, тяжелой поступью пройдя мимо меня, молча уходит в свою комнату.

***

3 июня 2020 года,

Среда.

У меня две незакрытые отработки, и сегодня я собиралась в университет, чтобы надоедать и действовать на нервы одному упертому преподавателю. Пока Дан не напомнил:

– Я на фирму. Буду поздно! – крикнул он уже у выхода.

– Блин! – слетает с губ незамедлительно. – Третье число – это же сегодня! Подожди меня, я с тобой! Я быстро!

Я спешно начинаю собираться. Закидываю в рюкзак тюбики крема, косметичку и личные кисти: никому не позволяю накладывать себе макияж чужими кистями.

Подбегаю к мужчине, озадаченно поджидающему меня, и торопливо бросаю:

– Чего стоим? Идем-идем! Опаздываем же. – Выталкиваю его наружу, а в следующую секунду я уже набираю Олега, жестом прося по-прежнему недоумевающего Дана закрыть дверь на ключ: – На сколько назначены съемки? Так же на девять? Размеры проверил? В прошлый раз сорок четвертый был великоват, я просила сорок второй.

– Это пижама, – усмехается Олег. – Она должна быть великоватой.

– Но не настолько, Олег! Идем, – одними губами говорю я, когда Дан высовывает ключ из замка и почти в это же время подъезжает лифт. – Кстати, будут еще модели?

– Нет, только ты.

– Класс, я могу расслабиться.

Краем глаза замечаю, как мужские пальцы надавливают на кнопку нужного этажа, а затем, опустившись, сжимаются в кулак.

– Можешь, – хмыкает снисходительно Олег. – Кстати, я Дану ничего не говорил. Он с тобой?

Я скашиваю на раздраженного парня несмелый взгляд.

– Да, он со мной. И он уже в курсе, что и я работаю в вашей фирме, – не без иронии заявляю, хотя ровно до этой секунды Дан мог об этом только догадываться, но не знать такого наверняка. – Как воспринял? Потрясающе! – Мой взгляд выхватывает из его высокой фигуры лишь напряженные кулаки, а потом и ошеломленные зеленые глаза. – До сих пор отойти не может. Думаю, он рассчитывал спрятаться от меня на своей работе, но и тута я. Осечка вышла, да? – Выразительно выгибаю бровь, злясь на Дана всё больше и больше. Один его взгляд чего стоит – я разгадала его в два счета: он действительно собирался прятаться от меня на фирме!

Я раздраженно завершаю звонок и пытливо смотрю Дану в глаза. Встречая в них такое же выражение.

– Я так тебе противна?

– И кем ты у меня работаешь?

Мы задаем вопросы одновременно, а потом еще и еще, тщательно игнорируя первые и всё громче переходя на высокие тона:

– Почему ты так со мной?

– Художник по костюмам или какой-нибудь стажер?

– Тебе трудно принять, что мы вместе? – Никогда не думала, что когда-нибудь снова буду с ним ругаться, едва не выходя из себя.

– Может, потому что ты невыносима?! – рявкает он, но я не уступаю ему в клокочущей внутри агрессии. Я тоже между прочим страдаю, не только он!

– Ты продолжаешь меня избегать, как, по-твоему, я должна на это реагировать?! Да, я тоже работаю там, смирись с этим!

– Долбанная истеричка!

– У меня месячные, мне можно! – с губ легко слетает ложь. Достал!

Он резко замолкает и, прочистив горло, смущенно отводит взгляд.

Из лифта мы выходим в молчании. Только когда встает вопрос, на чьей машине поехать, я уже спокойно, и ощущая легкую неловкость, подхожу к его джипу:

– Мы едем на твоей. Я забыла ключи дома.

Ответа я не удостаиваюсь, но выразительного взгляда очень даже да. В нем читается что-то вроде: «А были варианты? Я бы всё равно на своей поехал, а ты езжай, на чем хочешь».

Я вздыхаю, а уже в машине получаю откат: меня трясет, и руки дрожат.

– Нормально всё?

Он заметил.

– Да, – отвечаю коротко, избегая смотреть ему в глаза.

– Ну ладно. Как знаешь. Я спросил.

Я разочарованно фыркаю.

– Что опять не так сделал? – Он слишком дерганно и резко переключает скорость.

Повисает пауза. Я не думала отвечать, но…

– Я просто не понимаю, что мне делать, Дан, – в отчаянии шепчу я, на большее сил не хватает. – Ты не помнишь меня, и мне очень больно. Если бы в моей власти было вернуть тебе всё забытое, я бы уже это сделала. Но я не могу. И чувствую, что проваливаюсь куда-то. А ты встал ко мне спиной и движешься в новом направлении. Но уже без меня. Тебя нет рядом… Сколько я могу так выдержать? – Я поворачиваю голову и наталкиваюсь на его невозмутимый профиль. – Ты знаешь?

Но он продолжает смотреть прямо. На дорогу. Ответа я не получаю, даже какой-нибудь грубости. Подождав еще минуту, я тяжело откидываюсь на сиденье и опускаю веки.

– Вот и я не знаю, – вздыхаю едва слышно. – А ты мне не помогаешь… У любви тоже есть срок годности. Если ее не подпитывать ответными чувствами, ее просто не станет. Она угаснет, истлеет. Такая любовь становится прошлым. Ты этого хочешь для нас?

– Может, это то, что нужно тебе? – наконец отзывается он тихо, но слова его мне не нравятся. Я смотрю на него ошарашенными глазами:

– Возьми их обратно… Возьми свои слова обратно, черт возьми! Ты не имеешь право такого говорить мне. Ты не имеешь право так предавать себя, говоря это мне. Тебе он не простит.

– Кто «он»? – Дан морщит нос, изо всех сил стараясь казаться холодным и неприступным.

– Мой Дан! – голос срывается, и я резко отворачиваюсь, вскинув между нами руку. – Молчи. Просто молчи, я должна сейчас собрать заново свое сердце, потому что ты только что нанес по нему поистине сокрушительный удар.

– Так, может, и не стоит меня прощать? – Он меня не слушается.

– А я прощу! – Сплетаю пальцы друг с другом и таращусь в окно. – Я всегда тебя прощала, так поступлю и на этот раз. Не доводи меня. Молчи, сказала.

– Ты совершенно бесхребетная. Неужели гордости совсем нет? – продолжает он, нарочно ведь провоцируя. И когда я это понимаю, осознаю и то, что смысла в наших перепалках нет никакого. Я только сделаю хуже, только отдалю парня от себя. А мне этого нельзя допустить. Я могу лишиться его навсегда.

– Можешь говорить что угодно, я с тобой больше спорить не стану. Кстати, ты должен мне свидание. И оно состоится на этой неделе, – решительно заявляю я и привожу железный аргумент в пользу того, чтобы оно, свидание, состоялось: – Иначе я позвоню твоей маме. А она-то уж найдет на тебя рычаги воздействия. Достал а-то уже переносить. Завтра-завтра, – передразниваю я. – А оно никак не наступит. «На этой неделе не получится, у меня два огромных проекта…»

– Да понял я, помолчать можешь? Послезавтра пойдем на это твое свидание. Сама только реши, куда.

– Конечно, сама, от тебя не дождешься же.

– Вот ведь сте… – бурчит парень себе под нос, но не договаривает фразу: я прожигаю его мрачным взглядом. Думал, только он умеет так, что против воли немедленно захочется заткнуться?

– «Стерва» ты хотел сказать? И об этих словах ты пожалеешь, и я буду рядом, когда это произойдет.

– Угрожаешь? – Он внезапно усмехается.

– Нет, гадаю тебе на будущее.

– И где твои гадальные карты?

– Сильным ведьмам карты не нужны, – пожимаю я плечами.

– Так ты у нас ведьма?

– Сам меня так называл, забыл уже? – Я откровенно его подкалываю.

– И за какие такие грехи я нарек тебя столь красноречиво? – Его глаза начинают смеяться, а сам он любопытно посматривает в мою сторону. Вот уж совсем неожиданно! Я против воли им любуюсь. В этот момент очень остро чувствуется наша прежняя связь. Такая легкая. Крепкая. Нерушимая.

– Этого я тебе не скажу. Пусть станет для тебя мотивацией вспомнить меня поскорее.

– Выходит, тайна зарыта глубоко под семью печатями? – он смотрит на меня насмешливо и с ухмылкой.

– И не одна, – загадочно парирую я. – Я и ведьма, и принцесса, и ангел.

– Да у тебя раздвоение личности, – тут же ставят мне диагноз.

– А у тебя плохо с математикой. Разтроение.

– Нет такого слова, – хмыкают слева с превосходством в голосе.

– А ты еще не понял? – Брови мои надменно поднимаются на лоб. – Я законодатель моды на новые слова. Я та, кто придумывает их. Не тебе меня поправлять.

– А ты зано-о-оза, – с удовольствием протягивает Дан, и я бесстрастно закатываю глаза:

– Так меня ты еще не называл.

– Я был слеп, похоже. Поэтому.

– Нет, просто в синонимах «я люблю тебя» нет этого слова.

– А ты умеешь отражать удар, – задумчиво замечает Дан, будто бы даже восхитившись мной на какой-то краткий миг.

– Только с тобой, – мой ответ выходит грустным.

– Что это значит? – Он буравит меня взглядом, но теперь уже я неумолимо уставилась в лобовое стекло.

– Я не буду тебе говорить. Ты либо поймешь сам, если будешь внимателен. Либо вспомнишь.

До самой съемочной студии мы едем в тишине, каждый думая о своем. А когда прибываем на место, то меня сразу берут в оборот визажист и мастер по волосам. Переодеваюсь в одежду бренда и выхожу на площадку.

Я удивленно таращусь на своего фотографа:

– Ты будешь снимать?

– Я, – спокойно отчитывается Дан, настраивая под себя свет и оборудование.

– А где?.. – пытаюсь сформулировать вопрос и спросить о причинах отсутствия на рабочем месте нового штатного фотографа, которого подыскал сам Дан на свою замену еще недели три назад, поскольку тот решил уйти уже в конце этого месяца. Мы планировали вместе уволиться и в тот же день полететь в Португалию.

– На собственной свадьбе. Еще вопросы будут или мы уже приступим? – Он ведет себя отстраненно. Опять.

– Ладно, я готова, – киваю я рассеянно и, пройдя на свое место, оглядываю периметр. За кадром собралось чересчур много людей, вся съемочная группа уставилась в ожидании очередных прекрасных работ известного мастера. Олег тоже здесь, напутственно соединяет большой и указательный пальцы в кольцо, когда остальные три пальца направлены вверх. Улыбается мне одними уголками губ, но я не нахожу сил улыбнуться в ответ. У меня вот-вот начнется паника.

– Сначала фотографии, – предупреждает Дан, – пока макияж свежий. А уже после можно будет снимать ролик, там ближний ракурс не нужен.

– Макияж можно поправить, – вмешивается аккуратно девушка, стоящая в стороне от меня и готовая по первому зову подправить мне на лице всё, что нужно. Мой визажист.

– На это нет времени, – отрезает Дан. – К обеду приезжает заказчик обсудить дальнейшее сотрудничество. Врубите неон! – раздается приказ. – Ну поехали, – и с этими словами он сосредоточенно приближает к глазам фотоаппарат. Но уже спустя две минуты отводит его от лица, на котором читается смесь раздражения и разочарования.

– Ты какая-то зажатая. Почему я утвердил именно тебя? – спрашивает он самого себя, а не меня. – Времени в обрез. У нас есть другая модель? – Поворачивается к стоящей позади него команде. Те отрицательно качают подбородками.

– Не мели чепуху, – вперед выступает решительно настроенный меня защищать Олег. – Какая другая модель? Ты фотограф или кто? Расслабление модели входит в твои обязанности, – шипит он ему на ухо, приблизившись так, чтобы слышать могли лишь мы трое. – Так что попробуй снова, – настаивает Олег, слегка отклонившись и серьезно посмотрев другу в глаза.

Противостояние их длится долго, пока один из них не сдается, делая одолжение второму.

– Ла-а-адно, – тянет Дан, но в голосе слышна вибрирующая враждебность, от того, что ему нагло указывают, что делать. – Раз все равно нет толковой модели, придется довольствоваться тем, что есть, – нахально произносит он и оборачивается в мою сторону. А я стояла прямо за ним. Подошла незаметно.

– Подслушивала? – Нахмурившись, он осуждающе и в то же мгновение с ноткой сожаления смотрит мне в глаза.

Я чувствую на себе обеспокоенное внимание Олега, но вижу только своего парня. Нельзя плакать – весь труд визажиста будет насмарку. Мне опять придется научиться их сдерживать. Слезы. А ведь я только-только научилась обратному – показывать ему свою слабость и хрупкую душу. Никто не предупреждал меня о таком. Что придется возвращать старые привычки.

– Давай еще раз, – наконец тихо прошу я и деланно равнодушно поворачиваюсь к Дану спиной, чтобы занять свое место.

Но и на этот раз у меня ничего не получается, я только и терплю от фотографа замечания. «Руку в карман». «Лицо более дерзкое! Ты как будто боишься меня». «Смотри слегка в сторону, а не на меня». «Переплети руки и прикоснись к лицу». «Сделай вид, будто гладишь ткань». «Господи, ты знакома с таким словом как «грациозность», так почему в тебе ее нет?»

Мне тяжело расслабиться, когда так много людей смотрят на меня и ждут чего-то выдающегося. Я ли не знаю, что такое грациозность? Да балет только и кричит об этом! Грация и есть его второе имя. Но… я не могу. Больше не могу как раньше.

– Ты безнадежна! Ты не модель, а кусок пластика! – бурчит Данила, и я это слышу столь отчетливо, что у меня закладывают уши. Обида делает болезненный росчерк на сердце. Я сбегаю с постамента, больше не в силах этого выносить. Прячусь от всех в своем кабинете на втором этаже, опускаю жалюзи.

***

– И… что это было? – сердито недоумевает Дан.

– Эй! – резко выкрикивает Олег. – Тебе следует стараться лучше.

– О чем ты? – фотограф напряженно сводит брови.

– Говорю, старайся лучше. Она все-таки твоя девушка. Ее тебе не навязали, ясно?! Эта девушка – твой, блин, выбор! И твоя чертова жизнь. Ты без нее дышать не мог, а что теперь? Я конечно понимаю, у тебя амнезия и все такое, но, мать твою, будь мужчиной! Не обижай ее. Ты и так немало боли ей причинил. Постарайся всё не испортить, ладно? Она уже миллион раз тебе прощала, когда-нибудь ее доброе сердце не выдержит и пошлет тебя, придурка.

– Да что я сделал, черт возьми?! Что ты на меня так взъелся? Я фотограф этой съемки, а она модель. Которая взяла и без объяснений убежала с площадки. Это непрофессионализм в первую очередь, при чем здесь мое к ней отношение? Мы на работе. Личные отношения, обиды и прочая фигня должны оставаться за кадром. Не хочет выполнять трудовой договор – не держу, пусть увольняется. Тем более, быть моделью явно не входит в список ее талантов. Не понимаю, что она здесь до сих пор делает. Она в кадре абсолютно деревянная, напряженная… из нее актриса как из меня балерина. У нее страх и неуверенность на лице написаны. Кто ее вообще взял?

– Ты… Да твоя это была идея, болван! Каждый раз ее успокаивал ты! Перед каждой съемкой ты шептал ей милые глупости, целовал, обнимал, и она расслаблялась. У нее социофобия, придурок! Ты совершенно не интересуешься своей девушкой! Даже не пытаешься ее узнать заново. Ты не был таким бесчувственным, Дан. Раскрой, пожалуйста, глаза. Эта девочка, – он бурно вскидывает руку и пальцем решительно указывает на выход, где исчезла взволнованная девушка, – любит тебя и только поэтому по-прежнему остается рядом с тобой. Всеми силами и зубами держится за тебя и ваши общие воспоминания. Другая бы на ее месте уже сдалась, учитывая, как ты плохо к ней относишься. Но не она. Цени это. Пожалуйста. Пока она всё еще с тобой. Пока ты не потерял своего ангела. Ангелы дважды в нашу жизнь не приходят, помни об этом. Не косячь больше, иди к ней и успокой, как умеешь. – Похлопав его по плечу, Олег делает тяжелый вздох и направляется к двери. – Чего уставились? Перерыв пятнадцать минут, расходимся. Нечего сплетничать стоять! А вы что здесь забыли? А ну брысь работать!

Оставшись в студии один, Дан прижимает пальцы к виску и со страдальческим выражением лица опускается на одинокую ступеньку постамента.

«Я просто не понимаю, как докатился до такой жизни. Она как будто чужая. Не моя, – твердит затравленный голос внутри него. – И эта девушка тоже».

Глава 4. Случайный поцелуй

Я забралась с ногами на подоконник и бессмысленно смотрела на солнечный диск третьего дня лета. Они кончаются – летних дней постепенно становится меньше. А я даже не могу насладиться ими, как будто они пролетают мимо. Не видя меня, не слыша, не замечая моего бедствия. Через три недели должны были начаться самые грандиозные каникулы в моей жизни. С Даном, в новом городе, в окружении новых традиций и непередаваемой атмосферы, где вокруг тебя собраны самые разные люди и языки. Но в какой-то момент всё пошло прахом, и во мне отчего-то уже сидит необъяснимая уверенность, что ровно через двадцать два дня я полечу в Лиссабон одна. Вероятнее всего, в глубине души я знаю, что мой Дан ко мне не вернется.

Такую, молчаливую и безрадостную, в одной шелковой пижаме, меня находит Дан. Он воспользовался дубликатом ключа, который всегда был в его связке с остальными ключами от самых важных замков. Я, мой кабинет – действительно были для него важными.

– Лер, прости меня за мою несдержанность. Но ты нужна мне. – Как приятно слышать это от него, но я не обманываюсь, потому что он продолжает: – У нас два часа, чтобы завершить съемки. Ты как? Сможешь настроиться? Поздно искать кого-то еще. Я помогу. Обещаю. Не буду ругаться.

Такое страшное напряжение нарастает в воздухе – аж больно. Потому что я уже забыла, каково это – быть ему чужой. Никогда еще молчание между нами не было столь опасным и пугающе холодным. Всё как в кошмаре каком-то.

Но он ждет. Терпеливо. Спокойно. Готовый мне угодить.

– Два часа… – бездумно повторяю я, не замечая, как говорю их вслух.

– Что? – переспрашивает мой фотограф.

Два часа – тот срок, за который он готов мне угождать в отсутствие альтернатив. А после мы придем к тому же, с чего начали это утро. Я уже это вижу. Два искусственных часа, какими бы они милыми ни были, не будут нести в себе ни крупицы правды. Я по-прежнему останусь ему неприятна. Мне кажется, я не умею влюблять в себя мужчин. Они делают это сами. Влюбляются либо с пренебрежением смотрят сквозь меня.

«От меня что-то зависит?» – спрашиваю я в очередной раз себя, пока мои глаза задумчиво бродят по лицу парня. Каждую родинку, каждый изгиб и ямочку его лица я трогала пальцами. Ощущала теплую кожу под ними. С трепетом водила вдоль шрама на мягкой шее, подрагивающей от моих прикосновений. Я так хочу к нему прижаться в этот момент, что нагло и бессовестно выдвигаю свое условие:

– Если обнимешь меня, я пойду с тобой.

– Что ты сказала? – На его лице не дрогнул ни один мускул.

– Ты слышал. Обними меня, иначе я с тобой никуда не пойду.

– Хорошо, – соглашается он, кивая мне и раскрывая объятия. – Иди сюда.

Так легко? Я смотрю на него с подозрением, но медленно подхожу, соскользнув с подоконника. Когда между нами остается всего один шаг, я застываю перед ним. Не двигаюсь навстречу. Я молю его проникновенным, пристальным взглядом: «Сделай это. Пожалуйста».

И в этот самый момент Дан делает последний шаг и крепко обнимает. Его большие, сильные, теплые руки у меня на спине. Я почти плачу. И я почти умираю. Я, отчаянно вцепившись в него, прижимаюсь щекой к мужской груди. Запускаю жадные руки под его небрежную рубашку и обхватываю за талию в белой тонкой футболке.

– Спасибо, – шепчу благодарно, не в силах его отпустить и стоя с ним вплотную, впервые за почти две недели. Я всегда была его «чувственной девочкой». Была зависима от его тела и тех теплых объятий, что оно могло мне ежедневно дарить. Я словно наполнялась от Дана энергией, которой мне так бесконечно не хватало, чтобы продолжать свое уязвимое существование. Вот и теперь я забираю эту живительную энергию, которая не даст мне упасть. – Обнимай меня почаще, – прошу я шепотом, неловко выпутываясь из его рук, когда, по внутренним ощущениям, приходит время его отпустить. Всматриваюсь в него снизу вверх, слегка отклонив голову. – Обещаешь?

Не могу прочитать выражение его лица, оно ничего не выражает, за исключением глубокой задумчивости.

– Я не могу тебе этого обещать, Лера, – отвечает он мне честно, медленно заправляя мою прядь за ухо. – Я не могу пока ничего тебе обещать. – А потом он аккуратно берет меня за руку и, убедившись, что я не сопротивляюсь, неторопливо уводит на площадку.

И тут абсолютно каждый видит, как Дан, минут двадцать назад оскорблявший свою девушку-модель, нежно держит ее за руку. Даже Олег кажется чуточку изумленным. Думаю, он точно не верил, что увидит такое в ближайшее время.

– Ну слава богу, – высказывается он насмешливо. – Я уже собирался в мягкой форме послать нашего важного клиента и его чертову коллекцию ночного белья в такое место, о котором приличным девушкам знать не стоит. – Благосклонная улыбка украшает его лицо. – Лера? Как ты? Готова работать?

Я отвечаю уверенным кивком и плавно отпускаю руку Данилы, напоследок сжав ее покрепче и заглянув в удивительно спокойные зеленые глаза, как бы говоря, я рассчитываю на твою помощь, только не оставляй меня одну.

Ко мне немедленно подбегает визажист и взмахом нескольких кисточек исправляет изъяны и мелкие неполадки. Поправляет выпрямленные утюжком волосы, и я вновь безупречна. Встав под камерой, я занимаю расслабленную позу, пристроив руки, куда положено.

– Присядь теперь и… да, всё правильно, руки держи так. Распахни свои длинные ресницы. Смотри на меня. Ты уверенная в себе женщина, покажи это. Во-о-от так, хорошо. Ты молодец, Лера. Давай теперь сменим позу. Сядь на розовый куб, с другой стороны, чтобы было видно фиолетовый. Отлично, так замри.

Мне больше нечего бояться, когда он так со мной осторожен и мил. Я не боюсь, напротив, чувствую себя гипсовой скульптурой, принимающей нужную форму под умелыми руками мастера. Он говорит – я делаю это безошибочно. За всю фотосессию я меняю несколько пижамных костюмов. А в завершении всего фотограф оборачивается к оператору и отдает команду:

– Занимай позицию. – И пока режиссер кричит: «Фон опустите! Больше света давайте. Неон отключить!..», Дан подходит ко мне: – Лера, тебе нужно пройтись по сценарию? Текст дать?

– Да, – коротко киваю я, и мне немедленно кто-то шустрый, мелкий и неуловимый сует в ладони распечатки.

– Помощь нужна? – Он не холоден со мной, но и не нежен. Это спускает меня с небес на землю, и я качаю головой:

– С этим, пожалуй, я справлюсь сама. Спасибо тебе.

– Не за что. Я отойду, у меня дело.

– Угу, – промычав нечленораздельное, я упираю взгляд в листки. Но не вижу ни одной буквы – его взгляд еще на мне.

– Полчаса меня не будет. Не нервничай и не обращай на других внимание, поняла?

Я медленно киваю и, когда он отходит, смотрю ему вслед. И вдруг на выходе его перехватывает Ева: когда она вернулась? В груди мгновенно поднимается бунт: только не это! Она же уходила в отпуск! Чертова креативный директор, чего дома не сиделось или на каком-нибудь острове?!

Внутренности сжимаются, ведь мои шансы стремительно приближаются к нулю. Особенно когда перед моими глазами эта белобрысая куда-то уводит моего мужчину. Они больше не в моем поле зрения.

Еще минуту, как ненормальная, я пытаюсь изучать текст, но не выдерживаю и, отшвырнув их кому-то случайному, выбегаю из студии. Очутившись в коридоре, я на миг теряюсь, но быстро и интуитивно выбираю пойти в его кабинет. Он должен быть там, как подсказывает мне мое шестое чувство.

И он оказывается там. Не один. Они целуются.

Он чуть склонился над ней, она засунула язык ему в глотку. Его руки пока еще целомудренно лежат на тонкой женской талии.

– Вот значит, куда ты так спешил, – горло обхватывает тяжелый обруч боли, в глазах собираются капли слез, которые никогда не прольются. Не в присутствии этих двоих.

Дан первым отстраняет ее от себя, услышав мой голос. Но я не могу понять по его отрешенно-задумчивому лицу, сожалеет ли он о поцелуе.

– А ты… какая же ты тва-а-арь, – полушепотом бросаю этой мерзавке. – После всего что ты натворила, как посмела показаться мне на глаза? Как посмела подойти к Дану? Это по твоей вине и вине твоего чокнутого парня он два дня лежал в коме! Это ты сбежала как трусливая собака, оставив его умирать! – Мой голос уже напоминает ярость в чистом виде.

– Лера, вероятно, ты поняла мои мотивы неправильно, – Ева улыбается мне с нескрываемым превосходством, выдавая свои эмоции за скромную вежливость и сочувствие. – Я вызвала скорую. А с бывшим мы расста…

– В пятистах метрах от происшествия? – Я не даю ей закончить. – Это должно тебя оправдывать?! И теперь без всякого стыда ты соблазняешь моего парня, воспользовавшись тем, что он не помнит, как вы расстались? – Ума не приложу, откуда во мне столько сил и бесстрашия для борьбы с этой женщиной. Она просто вывела меня, тихую и неконфликтную, на новый уровень. Всякое уважение к ней как к человеку пропало в один короткий миг. Хочется растоптать ее и уничтожить.

– Лера! – Окрик Дана моментально гасит мой бесстрашный порыв, и я ощущаю безысходность.

– Что? – Напоровшись на его жесткий взгляд, я всего лишь разочарованно улыбаюсь. – Падешь ниже некуда? А перед самим собой не стыдно? Уверен, что тебе к лицу то, что ты делаешь? Уверен, что, вспомнив всё, ты не встанешь передо мной на колени и не попросишь моей руки? – Я нахально вскидываю брови, наблюдая за реакцией обоих. О, она громкая! По лицу Дана отчетливо побежала тень сомнения, а Ева, видя это, хмурилась с каждой секундой всё сильнее, потому что теряла свои позиции. – Я спрашиваю, ты уверен? – повторяю я свой вопрос еще жестче. Хотя, наверняка, стоя перед ними в пижамных шортах и рубашке, я смотрелась крайне нелепо. Но меня это не волнует. На мне дорогущие шмотки от известного бренда косметики, и я чувствую себя на все сто. – Если не уверен, держи себя в руках. Потому что один единственный, случайный, поцелуй я еще могу простить, но измену я тебе не прощу.

Я решительно разворачиваюсь и выхожу из кабинета. Жаль, на мне розовые тапки, а не каблуки – мой уход бы выглядел эффектнее.