Читать книгу: «Обжигающий бриз», страница 4

Глава 13. Морская соль и ржавые якор

Утро началось с того, что нога болела уже не так сильно. Мазь, оставленная Олегом, и правда работала. Вероника осторожно ступила на пол – острая боль сменилась тупой, терпимой ноющей. Она могла ходить, прихрамывая, но могла.

Бабушка, увидев ее передвигающейся по дому, ахнула: – Куда ты?! В постель! – Все хорошо, бабуль, уже почти не болит, – улыбнулась Вероника, и это была ее первая искренняя улыбка за последние дни. – Мне нужно немного пройтись, размять ногу.

– Ну уж нет! Никаких прогулок! – Лидия Петровна уже хваталась за телефон. – Я лучше Антону позвоню, пусть приедет, тебя развлечет…

Мысль о визите ухоженного и правильного Антона, его пустые разговоры и оценивающий взгляд, заставила Веронику внутренне содрогнуться.

– Нет! – сказала она так резко, что бабушка вздрогнула и опустила телефон. – Прости, бабушка. Я не хочу никого видеть. Я просто посижу в саду, подышу воздухом. Обещаю, далеко не уйду.

Бабушка сдалась, но наказала сидеть строго на скамейке у дома.

Скамейка стояла под старой грушей, откуда был виден кусочек улицы и дальше – море, уже успокоившееся после вчерашнего шторма и сиявшее в лучах утреннего солнца. Вероника взяла с собой книгу, но, как всегда, не читала. Она смотрела на дорогу, и сердце ее снова замирало в глупом, наивном ожидании.

И он появился. Не один. С ним был его друг, тот самый «Гроза». Они шли не со стороны его дома, а от моря. Олег был в резиновых сапогах до колен и старых потрепанных штанах, на плече он нес что-то тяжелое, завернутое в брезент. Лицо его было сосредоточенным, он что-то говорил на ходу своему другу, и тот кивал.

Они не заметили ее, укрытую в тени груши. И шли прямо к дому Олега.

Вероника затаила дыхание. Это был ее шанс. Неловкий, дурацкий, но шанс. Она должна была поблагодарить его. За лестницу. За мазь. Просто сказать «спасибо» без истерик и оправданий.

Опираясь на палку, которую ей дала бабушка («дедушкина, на всякий случай»), она поднялась со скамейки и, прихрамывая, вышла за калитку.

Олег и его друг уже почти дошли до его двора. «Гроза» первый заметил ее и толкнул Олега локтем в бок. Тот обернулся. Увидев ее, идущую по улице, он нахмурился. Его друг что-то пробормотал, хлопнул Олега по плечу и скрылся за синим забором, оставив их наедине.

Олег остановился и ждал, положив свою ношу на землю. Руки его были испачканы ржавчиной и чем-то маслянистым.

Вероника подошла, чувствуя, как коленки подкашиваются от волнения.

– Привет, – выдохнула она.

– Привет, – ответил он нейтрально. Его взгляд скользнул по ее палке, по повязке на щиколотке. – Как нога?

– Лучше. Спасибо тебе. За… за все.

Он кивнул, глядя куда-то мимо нее, на море.

– Пустяки.

– Это не пустяки, – настаивала она. – Ты меня спас. И мазь… она очень помогла.

Он пожал плечами, делая вид, что это его вообще не касается.

– Просто была под рукой.

Повисло неловкое молчание. Вероника понимала, что он снова строит стену, кирпичик за кирпичиком. И она не знала, как ее разрушить. Взгляд ее упал на сверток у его ног.

– Что это? – спросила она, чтобы просто что-то сказать.

Олег на мгновение замешкался, словно решая, стоит ли отвечать.

– Якорь, – буркнул он наконец. – Старый, от лодки. Ржавый. Чинить надо.

Он посмотрел на нее, и в его глазах мелькнул проблеск привычной насмешки. – А что? По-твоему, я только калитки да лестницы латаю? – но в его тоне не было злости, скорее усталая ирония.

– Ты и лодки чинишь? – удивилась Вероника.

– Нет! Я не это имела в виду! – вспыхнула она. – Просто… ты много чего умеешь.

Олег наклонился, развязал веревки, стягивающие брезент, и откинул его. Из свертка показался старый, покрытый толстым слоем ржавчины и ракушек якорь. Он выглядел древним и бесполезным.

– Вот, – Олег пнул его носком сапога. – Лодку соседа на мель вынесло во время шторма, якорь оторвало. Теперь ищем. Нашли. Теперь чиним.

Он говорил о работе с простой, деловой уверенностью. Это был его язык. Якорь, ржавчина, лодка – все это было частью его мира, реального и осязаемого.

– И… и что с ним теперь делать? – спросила Вероника, искренне заинтересовавшись.

Олег удивился ее вопросу, но ответил.

– Очистить от ржавчины. Посмотреть, не треснул ли. Заварить, если что. Покрасить. Работа на пару дней.

Он снова посмотрел на нее, и на этот раз его взгляд был более внимательным, менее отстраненным.

– Тебе лучше домой возвращаться. На ноге стоять вредно.

– Я знаю, – она почувствовала, что разговор иссякает, и ей снова стало не по себе. – Олег… насчет того дня… я больше не буду тебя беспокоить. Обещаю.

Она произнесла это, чувствуя, как с каждой секундой у нее внутри все обрывается. Но она должна была сказать. Уважить его границы.

Олег замер. Он смотрел на нее, на ее серьезное, печальное лицо, на ее сжатые пальцы на палке. Он молчал так долго, что Вероника уже собралась развернуться и уйти.

– Лодку соседа… на воду будем спускать после ремонта, – вдруг сказал он, снова глядя куда-то в сторону моря. – В субботу. Если… если нога заживет, можешь посмотреть. Со стороны. Безобидное зрелище.

Он произнес это быстро, сдавленно, будто слова дались ему с трудом. И, не дожидаясь ответа, накинул брезент на якорь, взвалил его на плечо и, слегка сгорбившись под тяжестью, пошел к своему дому, не оглядываясь.

Вероника осталась стоять посреди улицы, опираясь на палку, и не могла поверить в то, что только что услышала. Это… это было приглашение? Не на скалу, не на тайное свидание, а на спуск лодки. Самое нелепое, самое простое и самое настоящее приглашение из всех возможных.

Он не просил прощения. Не объяснялся. Он просто показал ей кусочек своей жизни и позволил в него заглянуть. На своих условиях. Со стороны. Безобидное зрелище.

Она медленно побрела обратно к дому, и на ее губах играла самая широкая и самая счастливая улыбка за все это время. Он снова все перевернул. Одним предложением посмотреть на то, как спускают на воду старую лодку.

Она зашла в сад и снова уселась на скамейку. Теперь море сияло для нее по-новому. Оно было не просто красивым пейзажем. Оно было его работой, его жизнью. И в субботу она, даже если только «со стороны», сможет к этому прикоснуться.

Бабушка выглянула из дома.

– Ну что ты одна сидишь? Может, все-таки Антону позвонить?

– Нет, бабушка, – улыбнулась Вероника, глядя на синюю дверь в заборе в конце улицы. – У меня на субботу уже есть планы.

Глава 14. Доверие с веслом

До субботы оставалось три дня. Три дня, которые Вероника прожила в состоянии тихого, счастливого предвкушения. Она аккуратно втирала мазь в щиколотку, которая заживала с поразительной скоростью, и выполняла все бабушкины наказы, лишь бы не вызвать подозрений. Мысль о том, чтобы рассказать о своих «планах на субботу», даже не возникала – это был ее маленький, личный секрет, ее сокровище.

Лидия Петровна была на седьмом небе от ее послушания и хорошего настроения, приписывая все заслуги «удачному отдыху» и отгоняя любые мысли о «том хулигане».

В субботу утро выдалось ясным и безветренным – идеальная погода для спуска лодки. Вероника надела самые простые шорты и футболку, сделав вид, что собирается просто погулять по набережной.

– Я ногу размять, бабуль! – крикнула она, выскальзывая за калитку.

– Недалеко! – донеслось из дома в ответ.

Она шла по знакомой дороге к дому Олега, и сердце ее трепетало, как птица в клетке. А что, если он передумал? Что если это была просто вежливость, а она все восприняла слишком всерьез?

Подойдя к синему забору, она замедлила шаг. Со двора доносились мужские голоса, скрежет металла и смех. Она заглянула внутрь, стараясь быть незаметной.

Во дворе кипела работа. Олег и его друг «Гроза» возились вокруг старой, но бодро выкрашенной в синий цвет лодки, установленной на деревянные козлы. Рядом лежал тот самый якорь, теперь сияющий свежей краской. Олег, снова в своих потрепанных рабочих штанах, что-то закручивал, а «Гроза» подавал ему инструменты.

Первым ее заметил друг. Он толкнул Олега, тот обернулся. Увидев ее, стоящую у калитки, он не улыбнулся, но и не нахмурился. Он просто кивнул, давая понять, что помнит о приглашении.

– Заходи, если пришла, – крикнул он, возвращаясь к работе. – Только под ногами не путайся.

Вероника робко вошла во двор. Это было похоже на проникновение в святая святых. Здесь все было иным – пахло краской, деревом и бензином, повсюду лежали инструменты, запчасти. Это был его мир, настоящий и лишенный всякой романтической шелухи.

– Знакомься, это Сергей, – кивнул Олег в сторону друга. – А это Вероника. Соседка.

Сергей, тот самый «Гроза», оценивающе посмотрел на нее, но улыбнулся по-доброму.

– Привет, соседка. Слышал, ты на дерево залезаешь. Молодец, боевая.

Вероника покраснела, но улыбнулась в ответ. Кажется, Олег ему что-то рассказывал.

Они работали слаженно, почти без слов, понимая друг друга с полуслова. Вероника села на перевернутое ведро в сторонке и просто смотрела. Ей было интересно. Она видела, как Олег руководит процессом, его движения были точными и уверенными. Здесь он был не колючим хулиганом, а мастером, знающим свое дело.

Через час работа была закончена.

– Ну что, потащим? – Олег вытер руки об тряпку и посмотрел на Сергея.

– Давно пора, а то спина уже болит, – застонал тот, но по глазам было видно, что он доволен.

Они вдвоем подняли лодку – она была явно нелегкой – и понесли ее к выходу со двора. Вероника вскочила и отскочила в сторону, чтобы не мешать.

– Эй, Психея, – окликнул ее Олег, уже за воротами. – А ну-ка, дверь закрой и ключ под камень положи. Хозяева нынче пошли – все тащат.

Она послушно закрыла калитку и, найдя под указанным им кирпичом ключ, спрятала его обратно. Эта простая просьба, это доверие к ней чего-то такого мелкого, но важного, согрело ее изнутри.

Она последовала за ними по дороге к морю. Несшие лодку мужчины привлекали внимание. Местные, сидевшие на лавочках, провожали их взглядами, кто-то кричал одобрительные шутки. Олег и Сергей отшучивались в ответ. Вероника шла сзади, и ей казалось, что все смотрят именно на нее, на «соседку» Олега. Но стыда не было. Была странная гордость.

На пляже они без лишних церемоний спустили лодку на воду. Синяя посудина весело закачалась на небольших волнах, будто радуясь возвращению домой.

– Ну, капитан, принимай причал! – крикнул Сергей, хлопая Олега по спине.

– Помолчи ты, – буркнул Олег, но было видно, что он доволен.

Он повернулся к Веронике, которая стояла в стороне, боясь намочить кроссовки.

– Садись, прокатимся до буя и обратно. Проверка на плавучесть.

Она замерла от неожиданности. Это было больше, чем она могла надеяться.

– Я… я не помешаю?

– Места много, – он уже заносил ногу через борт, чтобы забраться в лодку. – Только не болтайся, а то перевернемся.

Сергей остался на берегу, крича им вслед что-то про «береги невесту». Вероника, краснея до корней волос, осторожно забралась в лодку и уселась на нос, крепко ухватившись за борт.

Олег оттолкнулся веслом от дна и несколькими мощными гребками вывел лодку на глубину. Потом завел подвесной мотор, который рыкнул и заработал ровным, уверенным гулом.

Они поплыли вдоль берега. Ветер трепал волосы Вероники, брызги соленой воды летели в лицо. Она смотрела на удаляющийся пляж, на Сергея, который махал им рукой, на свой поселок с незнакомого ракурса. И чувствовала себя невероятно свободной.

Олег стоял у мотора, одной рукой управляя им, и смотрел вперед. Его лицо было спокойным и сосредоточенным. Здесь, на воде, он казался другим – не колючим и не закрытым, а настоящим.

– Нравится? – крикнул он ей через шум мотора и ветра.

– Очень! – искренне крикнула она в ответ.

Он кивнул и ненадолго прибавил газу. Лодка рванула вперед, и Вероника вскрикнула от восторга и легкого страха. Он усмехнулся – впервые за все время она увидела на его лице открытую, почти мальчишескую улыбку.

Они доплыли до бакена, покачались на волнах несколько минут, и он развернул лодку обратно.

На обратном пути он вдруг сказал, чуть сбавив ход:

– Спасибо, что пришла.

– Спасибо, что позвал.

Они смотрели друг на друга несколько секунд, и в воздухе повисло что-то новое, хрупкое и очень важное. Доверие. Простое и молчаливое, как утреннее море.

Когда они причалили, Сергей помог вытащить лодку на берег.

– Ну как, не утонули? – поинтересовался он.

– Обойдешься, – отозвался Олег, но взгляд его был теплым.

Они пошли обратно к дому, неся уже пустую лодку. На этот раз Вероника шла не сзади, а рядом. И ей уже не казалось, что на нее смотрят осуждающе. Она была частью этой картины – двое парней и девушка, несущие отремонтированную лодку. Все было просто и правильно.

У калитки Олег взял у Сергея свою половину лодки.

– Я сам, спасибо. Иди, у тебя же смена через час.

– Ага, – тот кивнул, попрощался и ушел.

Олег занес лодку во двор и поставил ее на прежнее место. Воцарилась тишина. Он повернулся к Веронике, вытирая пот со лба.

– Ну что, «безобидное зрелище» удалось?

– Лучше, чем любое кино, – улыбнулась она.

Он смотрел на нее, и в его зеленых глазах плескалось море, солнце и что-то неуловимо мягкое.

– Заходи как-нибудь с ветровкой. Она у тебя, кажется, так и осталась.

Он сказал это не как приглашение, а как констатацию факта. Но для Вероники это было все.

– Обязательно, – кивнула она и, помахав ему на прощание, пошла домой.

Она шла и понимала, что сегодняшний день стер все прошлые обиды и неловкости. Они не говорили ни о чем важном. Они просто чинили лодку и катались по морю. Но именно в этой простоте и родилось что-то настоящее. Что-то, ради чего стоило бороться со всем миром.

Глава 15. Незваные гости

Возвращение домой было похоже на возвращение из другого измерения. Вероника парила на крыльях, ее щеки горели от ветра и солнца, а в душе пело море. Она даже не заметила, как прошла всю дорогу, не чувствуя под ногами ни камней, ни усталости.

Эта легкость испарилась в тот момент, когда она открыла калитку и увидела во дворе не только бабушку. Возле крыльца, непринужденно облокотившись на перила, стоял Антон. Рядом, на стуле, сидела Лидия Петровна с сияющим, немного смущенным лицом. На столе дымился самовар – бабушка доставала его только для самых почетных гостей.

Увидев Веронику, Антон расплылся в своей ослепительной улыбке.

– Вероника! Наконец-то! Мы уже начали волноваться. Ваша бабушка говорила, что вы просто гуляете, но я не удержался и заглянул – проведать.

Его тон был легким, дружеским, но в глазах читалась уверенность человека, который имеет право интересоваться ее времяпрепровождением.

Вероника замерла на пороге, чувствуя, как вся ее легкость и счастье моментально утекают сквозь пальцы. Она была в старых шортах и простой футболке, волосы растрепаны ветром, на щеках – следы морской соли. Рядом с его безупречной белой рубашкой и идеально отутюженными брюками она чувствовала себя замарашкой.

– Я… я просто гуляла у моря, – промямлила она, опуская глаза.

– Вижу, вижу, – он мягко засмеялся. – Очень здорово. Свежий воздух и физическая активность. Я, кстати, привез вам кое-что.

Он указал на изящную коробку от кондитерской, стоявшую на столе.

– Пирожные от лучшего кондитера в городе. Ваша бабушка уже оценила.

– Очень мило, – пробормотала Вероника, чувствуя фальшь в каждом своем слове.

– Садись, внучка, чайку попьешь, – позвала ее бабушка, и в ее голосе звучала мольба – веди себя прилично.

Вероника медленно подошла и опустилась на стул, стараясь держаться как можно дальше от Антона. Ей хотелось исчезнуть, провалиться сквозь землю. Она только что была в его мире, пахнущем краской и свободой, а теперь сидела в своем ухоженном саду, заставленном фарфоровыми чашками и дорогими пирожными, и чувствовала себя в ловушке.

Антон не умолкал. Он рассказывал бабушке о своем отце, о бизнесе, о планах на лето в Европе. Лидия Петровна слушала, раскрыв рот, и во взгляде ее читалось неподдельное восхищение. Это был зять ее мечты – успешный, обеспеченный, воспитанный.

Вероника молчала, разламывая вилкой безвкусное, слишком сладкое пирожное. Ее мысли были далеко. Она снова видела перед собой Олега у руля лодки, его улыбку, его уверенные руки. Сравнивала эту простую, честную силу с выхолощенным лоском Антона – и ее тошнило от этой разницы.

– Вероника, а вы что думаете? – вдруг обратился к ней Антон, перебивая ее грустные мысли.

– Простите? – вздрогнула она.

– Я говорю, как вам идея провести выходные на яхте? Родители знакомые как раз предлагают. Можно сходить к дальним островам, порыбачить. Вас бы это заинтересовало?

Он смотрел на нее с таким видом, будто предлагал ей ключи от рая. Бабушка ахнула от восторга.

Вероника почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она не хотела ни на какую яхту. Она хотела сидеть на старом ведре в его дворе и смотреть, как он чинит якоря.

– Я не очень хорошо переношу качку, – соврала она, опуская глаза.

– Ничего, привыкнете! – легко парировал Антон. – Это же так романтично – ночь под звездами в открытом море…

Его слова резали слух. Романтика для него была купленным товаром – яхта, звезды, как в дешевом сериале. Для Олега романтика была в том, чтобы молча принести мазь для ее больной ноги.

Внезапно скрипнула калитка. Все трое повернули головы.

На пороге стоял Олег. Он был без куртки, в той же рабочей футболке, руки в зеленых пятнах от краски. В руках он держал ее ветровку, аккуратно сложенную.

Увидев их за столом, он замер на секунду. Его взгляд скользнул по Антону, по самовару, по пирожным, по смущенному лицу Вероники. Ни одна мышца на его лице не дрогнула, но в его зеленых глазах что-то погасло, снова захлопнулось.

– Извините, – произнес он глухо, глядя куда-то в сторону бабушки. – Вероника забыла. Возвращаю.

Он положил куртку на ближайшую скамейку, кивнул коротко и формально и, не дожидаясь ответа, развернулся и вышел за калитку, закрыв ее за собой без единого звука.

Воцарилась мертвая тишина. Антон поднял бровь с выражением вежливого недоумения.

– А это кто? Ваш… разнорабочий?

Бабушка Лидия Петровна покраснела, как рак.

– Нет, что вы! Сосед просто… мальчик… – она замялась, не зная, что сказать.

Вероника сидела, вцепившись пальцами в край стола. Ей хотелось кричать. Кричать Антону, что это не «разнорабочий», а самый настоящий и лучший человек из всех, кого она знала. Кричать бабушке, чтобы она перестала смотреть на него с таким презрением. Но она не могла. Она могла только сидеть и молчать, как предательница.

Антон, почувствовав неловкость, поспешил сменить тему. Но настроение было безнадежно испорчено. Через пятнадцать минут он, сославшись на дела, уехал, пообещав «обязательно позвочить насчет яхты».

Когда белый внедорожник скрылся за поворотом, бабушка обернулась к Веронике. Ее лицо было строгим и разочарованным.

– Ну и что это было? Почему он пришел? И почему это у него твоя куртка? – выпалила она.

– Я забыла ее у него, когда ногу подвернула, – тихо ответила Вероника, глядя на ветровку на скамейке. Она казалась теперь таким родным и таким чужим одновременно предметом.

– Вероника, – голос бабушки стал мягче, но в нем звучала непреклонность. – Милая, ну очнись ты. Посмотри на него и посмотри на Антона. Это небо и земля. Ты себе жизнь сломаешь. Он тебе не пара. Забудь ты его.

Вероника ничего не ответила. Она молча встала, взяла свою ветровку и пошла в дом. Она поднялась в свою комнату, закрыла дверь и прижала куртку к лицу. От нее пахло им, морем и краской. И слезы, наконец, хлынули ручьем – тихие, горькие, бессильные.

Он видел. Видел ее с этим «идеальным» парнем за самоваром. Видел ее молчание. И для него это было подтверждением всех его самых худших ожиданий. Стеклянная стена между ними снова выросла, и на этот раз она казалась вдвое выше и прочнее. И виновата в этом была она сама.

Глава 16. Молчаливое перемирие

Прошло два дня. Два дня тоскливого, давящего молчания. Вероника чувствовала себя заключенной в самой себе. Она пыталась читать, репетировать, помогать бабушке – но все действия были механическими, лишенными смысла. Мысль о том, что Олег снова заперся в своей крепости из-за ее слабости и нерешительности, не давала ей покоя.

Ветровка лежала на дне шкафа. Она не решалась ее надеть, но и убрать подальше – тоже. Она была напоминанием. О предательстве. О его ушедшем взгляде.

На третий день терпение лопнуло. Она не могла больше сидеть сложа руки. Она должна была что-то сделать. Объясниться? Нет, он не даст ей говорить. Сказать «прости»? Он лишь усмехнется. Ей нужно было что-то другое. Язык, который он понимал. Язык дел.

Она дождалась, когда бабушка уйдет к соседке на очередной сеанс вязания и сплетен, и отправилась вглубь поселка, в единственный хозяйственный магазин «Умелец».

Магазин пах древесной стружкой, железом и краской. За прилавком сидел тот самый седой мастер Николай, который вырезал деревянных дельфинов. Он смотрел на нее поверх очков с любопытством.

– Девушка? Вам что-то подсказать?

– Мне нужна… хорошая краска по металлу, – сказала Вероника, стараясь звучать уверенно. – Синяя. Как… как для лодок.

Старик удивился, но кивнул.

– Есть такая. Защищает от ржавчины. Литровая банка устроит?

– Да, – кивнула она, а потом, увидев на витрине новые, блестящие петли, добавила: – И вот эти петли, пожалуйста. Две штуки.

Она не была уверена, подойдут ли они, но решила рискнуть. Она заплатила за покупки, сунула их в свою холщовую сумку и поспешила домой, чувствуя себя конспиратором.

Дома ее ждала новая задача – как передать это ему? Идти к нему во двор? Нет, слишком прямо, слишком рискованно. Она вспомнила, как он поступал. Тихо. Ночью.

Дождавшись темноты, она прокралась в сад. В сумке лежала банка краски, петли и записка, которую она писала весь вечер, переделывая десятки раз. В итоге она получилась короткой и простой.

«Спасибо за лодку. И за все. Это для следующей».

Она не подписалась. Он и так поймет.

Она осторожно вышла за калитку. На улице было тихо и пустынно. Луна освещала дорогу. Сердце ее бешено колотилось. Она чувствовала себя агентом под прикрытием на вражеской территории.

Подойдя к его синему забору, она замерла, прислушиваясь. Из-за забора не доносилось ни звука. Свет в окнах не горел.

Она приоткрыла калитку – та, как и всегда, работала бесшумно. Во дворе царил порядок. Лодка стояла на прежнем месте, инструменты были аккуратно сложены под навесом. Он был педантичен в своем мире.

Она поставила сумку прямо у порога его двери, чтобы он не мог ее не заметить. Положила так, чтобы банка не упала. Последний раз огляделась и бесшумно скрылась.

Всю ночь она не спала, ворочаясь и прислушиваясь к каждому шороху. Она ждала, что он тут же придет, швырнет эту сумку ей во двор с гневной тирадой. Но ночь прошла тихо.

Утро было самым мучительным. Она сидела в саду, делая вид, что читает, и смотрела на дорогу. Бабушка что-то говорила о том, что Антон опять звонил и приглашал в кино, но Вероника пропускала это мимо ушей.

Олег не появлялся. Прошел весь день. Сомнения начали разъедать ее изнутри. Может, он воспринял ее подарок как насмешку? Как жалость? Может, он просто выбросил все это?

Под вечер она не выдержала и, под предлогом вынести мусор, прошлась до конца улицы. Его калитка была закрыта. Никаких признаков жизни.

Разочарованная, она уже хотела вернуться, как вдруг заметила кое-что на своем собственном заборе. На одной из досок, на уровне глаз, был нарисован маленький, аккуратный якорь. Свежей синей краской. Той самой, что она ему купила.

Она подошла ближе, дотронулась до рисунка. Краска была уже сухой. Он был здесь. Он увидел ее послание и ответил своим. Без слов. Тихо. На их общем языке.

Она стояла и смотрела на этот маленький синий якорь – символ его мира, его стойкости, его жизни. И на ее душе стало светло и спокойно. Он не простил ее? Не забыл обиду? Возможно. Но он принял ее жест. Он показал, что понял.

Она не пыталась стереть рисунок. Он оставался там, на заборе, как их маленький, никому не ведомый секрет. Как молчаливое перемирие после глупой, ненужной войны.

Вернувшись в дом, она увидела на столе свой мобильный телефон. На экране горело уведомление о пропущенном звонке от Антона. Она взяла телефон, на мгновение задумалась, а затем просто отключила звук и положила его обратно.

Ей было все равно на звонки «правильного» парня. У нее было свое, тихое и настоящее перемирие, скрепленное банкой краски и нарисованным якорем. И это было куда важнее.