Нетвой

Художественное оформление А. Зининой

Во внутреннем оформлении использована иллюстрация:

© OneLineStock / Shutterstock.com

Используется по лицензии от Shutterstock.com

Иллюстрация на обложке LINK

© Ти Э., текст, 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

* * *

Глава 1
Антон

Солнце слишком ярко светит в глаза, пытаюсь спрятаться и поспать еще немного, но вместо того, чтобы упасть лицом в подушку, натыкаюсь носом на копну волос. Не глядя, уверен – рыжие. Длинные, пушистые, противные такие, вечно в рот и глаза лезут. И хозяйка их тоже противная. Даша. Потому что отношений ей не хочется, хотя я сто раз предлагал попробовать, она только сексом заниматься для здоровья приезжает раз в пару недель, ни на что не претендуя. А я и не против как бы – претендуй, пожалуйста, мне не жалко. Колос вон женился, даже Сава весь в любви ходит, а у меня вроде и есть с кем встречаться, но все, что ей от меня надо, это тело мое и кровать, чтобы до утра остаться.

Иногда она мне даже завтрак готовит, очень вкусно, но, честно, если бы мы не спали, решил бы, что она ко мне как к брату относится. А так – дружим. Иногда переходя черту, когда ей хочется. Я давно уже не инициирую. У нас месяца четыре это все происходит, и шагов навстречу я, после пяти попыток построить что-то нормальное, больше не делаю. Хочет секса – мне не жалко, девочка красивая, и я не дебил, чтобы отказываться. Но дальше – все. Она видит, что я похолодел к ней в последнее время, утром сразу убегает, часто даже без завтрака.

Мы не созваниваемся, не переписываемся, она просто приезжает, когда ей нужно, мы проводим ночь, и она исчезает до следующего раза.

А мне тошно. Смотрю на этих придурков влюбленных, и тошно, потому что удивительно, но тоже так хочется. В восемнадцать я радовался случайному сексу и тому, что девчонка утром мозг не выносит, а в двадцать два как-то бесит уже. Тренер нас взрослыми мужиками воспитывает, поэтому такая херня меня давно не радует. Любить хочу, докатился, Ковалев.

Поворачиваюсь на спину, спать все равно уже не получится. Тренировка через три часа, надо выпроводить Дашу и пойти в душ. Июнь, а жара такая, что чокнуться можно, из душа вылезать вообще желания никакого.

Боком чувствую, что рыжая возится, просыпаясь. Прогибается в спине, как кошка, трется об меня, намекая на хорошее пробуждение, но мне вообще не хочется. Красивая девчонка, но от ее безразличия даже спросонья не стоит.

Встаю с кровати, не сказав ни слова Даше, иду в душ, закрываю дверь на замок. С нее станется и в душ за мной припереться, а я не хочу, загрузился как-то.

Потому что вчера вечером с тренировки шел, а она на скамейке сидит у подъезда, мороженое ест. Я ей сказал уходить, потому что упахался, а она мне рожком рот заткнула и в квартиру за мной пошла. Спросил ее, зачем ей это надо в двадцать лет, нашла бы парня себе, раз я не устраиваю. А она улыбается, говорит, на отношения табу у нее, а со мной хорошо раз в пару недель встретиться. Со мной, говорю, давай встречаться. А она: «Ты же наиграешься через неделю, Тош, а мне страдай потом. Не хочу, давай оставим как есть».

Да, давай, конечно, оставим. Меня с ощущением никчемности, а тебя с тремя оргазмами за ночь.

Я просто не понимаю. То, что у меня серьезных отношений никогда не было, не показатель того, что я наиграюсь через неделю. Пацаны из команды бабниками похлеще меня были, и ничего, одумались же, влюбились. А я что? Робот? Машина, чтобы потрахаться? Или я для секса норм, а для отношений не очень?

Бесит.

Выхожу из душа, в квартире уже пусто. Ушла, молодец, все правильно поняла. Не хочу видеть ее, и чтобы приходила, тоже не хочу больше. В последнее время все раздражает, особенно эти влюбленные парочки повсюду, ходят, щебечут, а мне хоть на стену лезь.

Нормально вообще в двадцать два загоняться из-за этого? Хер знает, но меня уже больше месяца грузит, что меня никто всерьез не воспринимает.

Готовлю себе завтрак и выхожу, обещал перед тренировкой к маме заехать, она ремонт затеяла, с мебелью помочь надо, у отца спина больная, а мамка у меня такая, что и сама потащит все, если никто в первые минуты помогать не прибежит.

Живут они за городом, ехать минут тридцать, если не пробки, думаю, все успею до тренировки. Там не особо много таскать, кажется, диван вынести да пару шкафов.

Доезжаю быстро, топлю по почти пустой трассе далеко за сотку и уже через двадцать минут улыбаюсь матери. Она у меня замечательная, молодая, красивая, всегда поддержит и даст пинка, если нужно. С отцом отношения чуть хуже, но это из-за возраста. Он на девятнадцать лет старше мамы, и мы просто с рождения не были прям друзьями, как с ней. Он отец, я люблю его и уважаю, но такой трепет только с матерью. Ей сорок всего, ему почти шестьдесят, и, хоть на старика он не похож, все же разница немного заметна.

– Привет, ма. – Целую в щеку и прохожу в дом, где уже пахнет моими любимыми сырниками, кайф. Жить одному мне нравится, но в такие моменты с удовольствием вернулся бы в дом родителей. – Где отец?

– У него процедуры в больнице, опять спина, потом работает, так что сегодня вы, наверное, не увидитесь, – грустно вздыхает, опуская передо мной на стол кружку чая. – Или дождешься?

– Не, мам, я сейчас быстро помогу тебе и поеду, тренировка, у нас сборы скоро, опаздывать нельзя. – Жую сырник, запивая чаем. Знаю, что мама грустит из-за того, что видимся редко, хотя живем не слишком далеко друг от друга. Просто у меня тренировки постоянно, а ехать вечером сил нет. На полчаса – подразнить только и меня, и ее.

– Ты мой занятой мальчик, – гладит по голове и хмыкает, замечая на шее небольшой засос. Даша, блин… – Девушку нашел или все та же Даша?

– Все та же, ма, – надеялся, что хотя бы у мамы не буду думать об этой херне, но нет. Матушка всегда четко чувствует, что мне нужно и чего не хватает.

– Не хочет с тобой встречаться? – Качаю головой. Не хочет, мама знает. Да, у нас очень близкие отношения, не вижу ничего плохого. – Ну и дура, – пожимает плечами, – а ты завязывай, Тош. Свое тебя найдет, а чужое отпускай. Не разглядела она тебя, значит, не увидела, какой ты хороший.

Хмыкаю. Хороший, да. Только никто вокруг так не думает, кажется, кроме мамы. Лизка разве что, Савельева девчонка. Удивительно, но мы подружились. Даже Сава не против.

Закрываю тему, помогаю и уезжаю к спорткомплексу, всю дорогу обдумывая слова мамы. Свое тебя найдет… А если нет? Или не там ищу? Я не хочу всю жизнь вот так раз в неделю трахаться с какой-нибудь очередной Дашей, которая захочет хорошо провести время. Перспектива абсолютно не очень.

Захожу в здание спорткомплекса и тут же сталкиваюсь с какой-то девчонкой. Мелкая, на голову ниже, в кепке, бежит куда-то, не смотрит куда. Машинально ее за талию хватаю, чтобы не грохнулась.

– Аккуратнее, красота, тут полы скользкие, – говорю ей, а она кивает, руки отбрасывает мои и дальше бежит, скрываясь за дверью.

Красивая. Брюнетка, волосы по плечи, спортивная, за талию прижал когда, все мышцы почувствовал пальцами.

Интересно, кто такая? Рассмотреть не успел толком, быстро убежала, да и из-за кепки лица не видно почти. Но красивая, точно знаю, чувствую. Может, новенькая из группы поддержки? Да кем угодно она может быть, тут каждый день проходняк человек по пятьсот, не меньше. Может, сестра чья, мелочь на занятия привела.

Захожу в раздевалку одним из последних, у нас сегодня тренировка на земле, потом полтора часа льда, поэтому переодеваемся в обычную спортивную форму и кроссовки. Честно, жара бешеная, в такие моменты со льда вообще вылезать не хочется, но Палыч режим не нарушает. Сказано, земля, значит, земля, хоть жара, хоть ливень, хоть лава там разольется.

Здороваюсь со всеми, сажусь на лавку, когда входит тренер.

– Все на месте? – спрашивает.

– Серега Булгаков к медсестре вышел колено перемотать, – отвечает Колос. Повредили нам Булгакова на прошлой игре, но ему только в радость к нашей медсестричке заскочить, – а так все.

– Хорошо, ждите Булгакова и на улицу на площадку, жду. – Кивает, задумчивый, и уходит, а мы с мужиками переглядываемся. Чего это с ним? Странный, никогда не приходит нас на тренировку приглашать, всегда ждет стоит просто и, если видит опоздавших, по шее дает. Словесно, конечно, хотя, если надо, он и подзатыльник отвесить может, мы с четырех лет с ним, он как отец нам всем.

Серега возвращается слишком улыбчивый, мы ржем над ним, он уже с полгода на медсестру слюни пускает, а сказать не может, так и ходит при любой возможности к ней и пялится постоянно.

Выходим на улицу, Палыч стоит, читает какие-то бумаги, в шеренгу по привычке строимся, переглядываемся, странно все.

– Итак, молодежь, с сегодняшнего дня изменение у вас небольшое. Мне в радость, вам, думаю, тоже. Устаю я с вами…

– Палыч, ты уходить собрался? – выкрикивает Сава.

– Не дождешься, Савельев, я тут еще тебя переживу. Тренер у вас на земле новый, гонять вас будет как сидоровых коз, я уже договорился, а я три раза в неделю хотя бы тут ваши рожи видеть не буду.

Улыбаемся, ладно, не уходит, уже хорошо. Хотя новый тренер не всегда радость. Если какой козел попадется, то вряд ли сработаемся. Мы не дети уже, с нами сложно, характер у всех разный.

– Значит, так, тренера нового уважать, слушаться, шуточки свои спрятать, все понятно? – киваем. Понятно, конечно, но на тренера сначала посмотреть дайте, а мы решим потом, спрятать шуточки или нет. – Прошу любить и жаловать, Крохалева Ольга Сергеевна, мастер спорта по художественной гимнастике, опытный тренер. Отныне все кардио и силовые на ней.

И выходит она. Та, которая Крохалева. Из-за спин наших. Свисток на груди болтается, она его руками теребит, волнуется. Правильно делает. Мужиков много, красоток все любят.

Мелкая совсем, но не тощая, фигурка что надо. Становится рядом с Палычем, кепку снимает, и…

И она правда красотка, все верно я в холле заметил, когда на скользком полу ее спасал. И без кепки ей больше идет…

Глава 2
Антон

То, что она будет гонять нас как сидоровых коз, Палыч не соврал. Ольга эта зараза Сергеевна свисток свой изо рта выпускает, только чтобы выкрикнуть очередное упражнение, а потом опять свистит, да так громко, что от этого звука башка трещит просто невыносимо.

Мы упахиваемся быстро, жара сумасшедшая, нагрузка еще бешенее, пот глаза заливает, щиплет, неприятно. В начале тренировки все пытались пошутить с ней как-то, подколоть, какой-то общий язык найти, прощупать почву. Сейчас же сил и желания ни у кого нет, выжить бы и до душа доползти, потому что потом лед еще, сдохнуть не хочется.

А тренерша с зубками и коготками оказалась, все замечаем. Голос командирский, тренирует классно, по технике поправляет, чтобы суставы себе не убили да связки не порвали. Но молчит, даже на попытки познакомиться не отвечает, все, что не касается тренировки, – мимо. То ли волнуется так сильно, то ли на самом деле грымза, но четко дает понять, что она – тренер, мы – подопечные, не больше.

А мы по-другому привыкли, Палыч-то с нами как с равными, даже на днюхи иногда приходит, если не в клубе собираемся, их он принципиально не посещает, не любит. А эта деловая колбаса тренировку закончила, в свисток свой опять подула, оглушая, и, развернувшись, побрела в спорткомплекс, и слова не сказав.

– Вредная, зараза, но задница зачет, – говорит Леха, он самый старший из нас, ему двадцать семь, но, как малолетка, ни одной юбки не пропустит, на всех обернется, со всеми пофлиртовать успеет. – Интересно, одинокая?

А я не знаю почему, но так зло от его слов становится. Хочется ему рот закрыть, а еще лучше глаза, чтобы не пялился. Задница и правда зачет… Я фигурку заценил еще когда от падения ее спасал, она мне тогда нежнее показалась, чем сейчас, на тренировке, молчаливая такая, растерянная. А тут… терминатор в юбке, ну почти.

Красивая. Правда, очень. Не смазливая, как многие, а красивая. И губы красные, хотя без косметики всякой, свои такие. Кусает часто? От представленной картинки во рту пересыхает. Сглатываю. Какого черта? Мы даже не знакомы толком, а у меня уже фантазии всякие.

Интересно, сколько лет ей? Раз и мастер спорта, и тренер со стажем. Выглядит не больше чем на двадцать, мелкая, хорошенькая. Наверное, если волосы растрепать и маску эту надменную с лица убрать, то и вовсе больше восемнадцати не дашь. На куклу похожа. Вся такая идеальная. Стрижка как под линейку, макияжа минимум, одежда сидит как влитая, ну точно куколка. Злая куколка.

– Жесть, верните Палыча, – стонет Колос, лежа прямо на траве. Все устали, даже самые выносливые. – Это что еще за садюга мелкая?

– А они, мелкие, все такие, – поддакивает Сава, и мы ржем. Он-то точно знает, какие эти мелкие. Сава эксперт у нас по коротышкам. – Они характером рост компенсируют. Да ладно, парни, сработаемся! Нормальная она, жопой чую, просто кусается, чтобы мы борзеть не начали.

О да. Что-что, а борзеть мы умеем. Когда Палыч ногу сломал пару лет назад и на целый месяц выпал, мы новому тренеру, что на замену прислали, тоже зубы показали. Он думал, королем тут будет, все уклад наш сменить пытался и свои правила диктовать, но у нас корона на команду побольше оказалась, мы ему-то всю спесь и сбили. Так, что он, поговаривают, вообще из тренерства ушел. Ну и хрен с ним, все равно это явно не для него дело, подход уж слишком дерьмовый.

Так что Ольга Сергеевна с нами не зря так строго, не зря кусается, понимает, что двадцать три здоровых мужика на шею сядут, и не заметишь. Правильно все. Пусть кусается. Я не против.

Перед глазами опять картинки всякие, с укусами связанные, трясу головой, отгоняя мысли. Да какого хрена? Как будто месяц секса не было. Даша же только утром свалила, что со мной? Странное чувство очень. Очень странное. И я не контролирую его. Просто тренерша эта из головы все два часа вообще не выходит, а я не понимаю, что вдруг случилось, что меня вот так заклинило.

Мы еще минут десять лежим всей толпой, пытаясь отдышаться, между тренировками у нас есть час на восстановление дыхалки, обычно раза три успеваем сбегать покурить. Но сейчас вообще вставать не хочется, упахались все, еще и жара бешеная.

– Курить охота, а встать никак, – говорит Сава, как будто мысли читает. – Так, ладно, мужики, кто курит, поднимайте сейчас свои телеса, позже не пущу, лед потом, вонять не должно.

Со стонами поднимаемся, кто курит, остальные лежат, счастливые, на траве, отдыхая. Надо бросить, тоже лежать буду и никуда не спешить. Как теперь кататься после такого убийства – не представляю. Палыч нас, походу, реально разбаловал, раз нас хрупкая девчонка за полтора часа так умотала.

Уходим за спорткомплекс, мы всегда сюда за уголок сбегаем. И не видит никто, и вернуться, если что, быстро получится. Тренер знает, что мы грешим, орет часто, особенно после медосмотра, когда пульмонологический анализ не лучший приходит, но быстро успокаивается. Сам курит, видели мы, только ему не сказали. Палыч нормальный мужик, не хотим его компрометировать, поэтому киваем, когда взбучку нам за курение устраивает, и больше стараемся не попадаться ему, чтобы не расстраивать.

Достаем сигареты молча, говорить тоже не очень хочется, кажется, даже язык и челюсть болит. Сава уже полгода бросает, но сейчас курит, Лизка узнает, с потрохами его сожрет. Она уже спалила однажды, что мы за спорткомплекс с сигаретами бегаем, Сава месяц потом не курил, видимо, хорошенько ему никотин отсосали из организма, раз силы воли на целых тридцать дней хватило.

– Интересно, а тренер ваш в курсе, что у него в команде такие раздолбаи, или мне обрадовать его пойти? – звучит где-то рядом, и мы смотрим по сторонам, пытаясь отыскать обладательницу сладкого голоса. Сладкий, правда, лучше, чем когда она на тренировке орала и рычала. Другой совсем, нежнее, что ли.

Она торчит в окне, прямо рядом, в двух метрах. Какого хрена она тут забыла? Там заброшенная комнатушка какая-то была всегда, мы и курили спокойно, зная, что в окно не спалит никто, потому что от роду никто не заходил туда.

– И вам день добрый, Ольга Сергеевна, – говорит Сава, – ну что ж вы так сразу стучать, м-м? Давайте дружить лучше, мы хорошие мальчики!

Засранец своей улыбочкой любую закадрить может, и хоть его давно никто не интересует, кроме коротышки, если надо – он кота сразу включает.

А я молчу стою, как немой, и смотрю на эти губы красные, чтоб им пусто было. Ну какого ж ты такая красивая, мать твою, че со мной?!

– Хорошие мальчики режим соблюдают, а не курят по углам после тренировки. Игру сольете, кого винить будете?

– Не царапайся, Ольга Сергеевна, – оживаю, затаптывая окурок, и бросаю его в урну рядом, – игры мы не сливаем, и косяки все свои знаем тоже. Не отчитывай как детей, мы мальчики взрослые.

– Ну да, – хмыкает, стервозно бровь приподнимая, а я опять зависаю, теперь на глаза залипнув. Зеленые, или свет так падает? – Взрослые, точно. Уважаемые взрослые мальчики, тут отныне кабинет мой, так что курить или бросаем, что настоятельно рекомендую, или идем в другую сторону, у меня на дым аллергия, все в окно тянет.

– Ну вот, можешь же по-человечески, – хмыкаю. – Мы не звери же, все понимаем. Аллергия – отойдем.

– Можете, – выделяет окончание, глядя на меня исподлобья, – со старшими на «вы», Ковалев. Соблюдайте субординацию. – И, не дождавшись ответа, закрывает окно.

Воу… Не люблю, когда меня отчитывают, но кровь к затылку, и не только, прилила с сумасшедшей скоростью. Мурашки по макушке от ее тона и взгляда бегут, это что еще за колдовство такое?

– Коваль, у тебя слюна капает, – шепчет Серега, и парни ржут, кивая головами.

– Да пошли вы, – отмахиваюсь. Сам знаю, что залип, да и как не залипнуть-то? На нее сутками любоваться можно, у меня первый раз такое, что этих бабских бабочек в животе чувствую. – Ну красивая же.

– Красивая? – повторяет Сава с удивлением. Не так я обычно девчонок характеризую, не такими словами. – Ковалев, ты втрескался, что ли? С первого взгляда, как Колос?

Пожимаю плечами. Хер знает, как это называется и что со мной, но дикое желание есть, чтобы она в окно вернулась и еще что-нибудь сказала, потому что губы эти… Мать твою, надо умыться, я точно с ума схожу.

– Ну так нравится если, – кивает Колос, – давай, делай что-то. А то так и будешь дрочить на нее, как Серый на свою медсестричку, ночами.

– Да пошли вы! – краснеет Булгаков, и мы ржем, выходя обратно на площадку. Все знают, что он к ней неровно дышит, кроме самой Аленки.

Действуй… А точно нравится? Я не понимаю еще ничего, знаю ее пару часов от силы, просто жмыхнуло как-то, аж искры из глаз. Первый раз такое, я сообразить не могу, почему резко так повернуло на нее, и даже после жесткой тренировки еще одну хочется, только бы глянуть на Ольгу, чтоб ее, Сергеевну.

Ну красивая, правда, я не слепой же, но и красивых вокруг до хера, тут уж как есть, но ни на кого так не екало еще ни разу, как на нее. Я вот даже когда Даше встречаться предлагал, больше из-за того, что удобно, да и между нами вроде искры какие-то, казалось… А тут не искры, тут замыкает и коротит так, что аж самому страшно, и понять хочется, что происходит. Потому что я правда не понимаю, пытаюсь разобраться, а ни хера. Не мог же я реально так быстро втрескаться? Я ее даже не знаю!

Неужели так зациклился на теме отношений, что почти на первую встречную прыгнуть готов?

Любви с первого взгляда не бывает, херня это все бабская, я не верю в такое. Но залип я, походу, конкретно…

Хотя, может, к утру отпустит, кто знает. Вдруг меня и правда после слов мамы пережевало немного и я херню творить начал?

Но пока я иду в раздевалку, чтобы переодеться на лед, головой по сторонам верчу, надеясь, что она выйдет. Как ее там? Крохалева. Кроха, значит. Ей подходит.

Глава 3
Антон

Утро ни хера не доброе, потому что встать с кровати оказывается непосильной задачей. У меня сто лет такой крепатуры не было, как сейчас, но это реально ад. Болит так, что жить не хочется, не то чтобы вставать и что-то делать. Кроха эта умотала нас вчера, а потом Палыч добил на льду, чтобы жизнь медом не казалась, видимо. Мы спортсмены, конечно, но не роботы же, в конце концов, сломаться можем. Через неделю на сборы ехать в горы куда-то, а если такими темпами продолжим, мы даже до лагеря не доедем. А на сборах нагрузка тоже не слабая, так что поберечь бы…

Ладно, тренерам, конечно, виднее, но, сука, больно! Ни руки, ни ноги не двигаются, даже задница болит. Про торс я вообще молчу, хотел наклониться поднять подушку, что ночью на пол упала, на хер эту затею послал. Не сегодня.

В голове пусто – радуюсь. Отпустило, походу, как я и думал, от Ольги Сергеевны. Видать, вчера на фоне всех разговоров и мыслей об отношениях у меня все-таки так поехала крыша, что я вел себя странно, сегодня полегче. Да и болит все так, что, если честно, ни о чем, кроме этого пиздеца, думать не получается. Оно и к лучшему, я вчера себя умалишенным чувствовал, не хочу так снова.

Сегодня опять тренировка, земли нет, зато на льду почти три часа бегать. Уверен, что все мужики дохнут так же, как и я, поэтому тренировка наверняка будет очень веселой, Палыч будет не рад.

Хорошо, что мы почти всей командой дипломы пару недель назад получили. Вставать на учебу я бы просто не нашел сил, потому что даже до душа дойти оказалось той еще пыткой.

Включаю холодную воду, хорошо… Мышцы горячие остужает, и, кажется, становится легче. Становлюсь под струи, а перед глазами губы эти алые и глазища зеленые смотрят в упор, как будто она напротив меня в душе стоит.

Сука!

Трясу головой и потираю веки, да какого черта? Все ж нормально было, не думал даже… Закрываю глаза – снова она. Как издевается, губы в ухмылке кривит, мол, страдай, Ковалев, я тебе и тут жизни не дам. Ну приехали. Открываю глаза, сосредотачиваюсь, не думаю о ней. Закрываю – добрый вечер. Стоит, смотрит, изучает как будто. Пытаюсь не думать – ни хера не выходит. Другие картинки представляю – ноль. Как приклеилась, не денешь никуда.

Вылетаю из душа так быстро, как только могу, учитывая боль во всем теле, натягиваю трусы на мокрое тело и иду на кухню, чтобы позавтракать. Окно открыто, от ветра мурашки, хорошо так, не жарко почти. Отвлекаюсь на готовку, если подгоревшую яичницу с сосисками можно назвать готовкой, пока завтракаю, залипаю в телефон и опять про Кроху не думаю. Тарелку мою без мыслей, протеиновый коктейль болтаю тоже без всякого, а когда падаю на диван от невыносимой боли в мышцах и глаза закрываю – опять она.

Как издевательство, наваждение какое-то.

У меня крыша едет? Надо мозгоправу сдаваться? Прийти, сказать, помогите, я, кажется, помешался на девушке, с которой толком не знаком. Так, что ли?

Не понимаю ни хера, бешусь уже на себя самого, потому что ну что это за дерьмо вообще. Не могу избавиться от нее, она просто перед глазами стоит и смотрит на меня с легкой улыбкой, а я как обезумевший каждую черточку лица рассматриваю, как будто запомнить пытаюсь.

Отвлекает от нее только телефонный звонок, на экране фотка Даши. Что ей надо? Вчера только ушла от меня.

Первые секунд десять слушаю звонок, думая, стоит ли отвечать, но потом все-таки поднимаю трубку. Мало ли что случилось у нее, она обычно никогда так скоро не появляется.

– Антош, – мурлычет в трубку, и я закатываю глаза. Ясно. Можно было все-таки не брать. От этого приторного «Антош» можно диабет заработать, потому что искренности в нем столько же, сколько во мне сейчас энергии. Ноль.

– Даш, что-то срочное? – хочу срулить разговор и не слушать, как она соскучилась, сейчас это особенно раздражает.

– Да, очень срочное! Товарищ хоккеист, не хотите пару шайб в мои ворота закатить, а то как-то грустно без вас, в прошлый раз было мало очень…

Противно. Как встречаться со мной, так ей не хочется, а как шайбу забить, так я первый. Она что, мстит мне за всех девушек, которых я использовал? Так хватит уже, я давно все понял.

– Вызови себе шлюху, Даш, и трахайся столько, сколько тебе влезет.

Бросаю трубку и думаю, что надо немного поспать. Режим сегодня идет по одному месту, все к херам болит, я не готов делать зарядку и утреннюю пробежку, еще надо как-то вечернюю тренировку пережить.

Перед сном еще несколько минут рассматриваю Ольгу Сергеевну, которая из мыслей не уходит, а потом засыпаю, уже не видя картинок. Хотя бы тут от нее отдохну…

Но отдохнуть не получается, я только проваливаюсь в сон, и она возвращается. В этих чертовых лосинах, задницу обтягивающих, и с губами своими нереальными. Я не понимаю, как такое бывает, что они сами по себе красноватые, но желание вгрызаться в них зубами, а потом языком зализывать просто бешеное.

Сквозь сон чувствую, как член просыпается в отличие от меня, я с такими картинками просыпаться вообще не хочу никогда. Потому что Оля во сне не кричит, не гоняет меня с отжиманиями, она подходит близко и гладит меня по торсу, переходя к паху, и, сука, опять кусает эти губы, на которых я реально помешался, походу.

Ольга Сергеевна во сне на колени передо мной становится, в голову долбит сумасшедшее удовольствие, в глазах искры летают. Походу, мне реально потрахаться надо, подрочить хотя бы, потому что я как будто по-настоящему ощущаю, как она трусы с меня снимает и языком горячим по члену проводит.

А я шиплю, так хорошо, руку вниз опускаю, чтобы волосы на кулак намотать, но почему-то вместо короткой гладкости в руке ощущается какая-то кошка пушистая.

Какого хера?

Открываю глаза и со стоном зажмуриваюсь, потому что на коленях передо мной не Оля, а Даша, удобно сидящая на полу между моих ног. Надо было не давать ей ключи, это было очень плохой идеей.

Надо бы вырваться и послать ее, наверное, но мозг сейчас вообще не работает, телом управляет член, а членом – язык и пальцы Даши. Рыжая знает, что у меня от минета мозг отключается, и пользуется этим уже совсем не первый раз. Только раньше я всегда не против был, сейчас же – чуть тошно. Хотя приятно больше, не могу не признать.

Не сдерживаюсь, заканчиваю быстро, о том, что надо бы потерпеть и позаботиться о Даше, тоже не думаю. Отпускаю себя в надежде, что после этого хоть немного не буду думать о Крохе, потому что эти постоянные мысли о ней немного запаривают. Для меня очень странно, что я так повернулся на практически первой встречной, хер знает, чем все это может закончиться.

– Если ты думаешь, что я насытилась, – говорит Даша, усаживаясь на меня сверху, – то ты ошибаешься. Я хочу еще.

– А я хочу, чтобы ты отвалила, Даш.

Скидываю ее на кровать и встаю, превозмогая боль в каждой мышце. Рыжая хмурится и бесится, что отталкиваю, потому что обычно мы с ней совпадаем в желаниях.

– Антон, что случилось? – Садится на кровати, сарафан поправляет. Делает вид, что правильная, обижается. А я не понимаю на что. Я прямо сказал, приезжать не надо, вызови себе мальчика. Сама приперлась и в трусы мне залезла, я не просил.

– Даш, тебе какого хера от меня надо? – Подхожу к окну, к Даше спиной стою, открываю на всю и достаю сигарету, срочно нужна доза никотина. – Я тебе сказал, чтобы ты отвалила? Сказал. Я дал понять, что желания видеть тебя у меня нет? Тоже да. Так какого хера, Даша, ты притащилась сюда, а теперь обижаешься, что я не позаботился о твоем оргазме?

Даша не отвечает, и я на пару минут ухожу в мысли. Мне самому странно то, что со мной происходит, как будто бы вместо меня резко появился кто-то другой, но сейчас комфортно так. Вот так, чувствую, нужно, и иначе не хочу.

Смотрю на улицу, жара лютая, полдень, почти нет никого, редкие прохожие пытаются спрятаться в тени по возможности, а я от Даши сейчас с удовольствием бы в самое пекло сбежал, чтобы не лезла.

Но она русский язык понимать не старается, видимо, потому что ответом на мои вопросы служит лишь тишина и мягкие объятия за талию сзади. Она прижимается щекой к спине и ведет коготками по торсу, но вместо возбуждения от привычного действия меня снова немного тошнит.

– Я не понимаю, что случилось, – шепчет, не прекращая движений, – еще пару недель назад ты в очередной раз предлагал мне встречаться, а сейчас, когда я решилась и приехала, ты меня отвергаешь.

– Решилась? – усмехаюсь зло и бросаю окурок. – Решилась на что, Даш?

– Ответить взаимностью.

– Да мне на хер не упала уже твоя взаимность, – отбрасываю руки и делаю пару шагов в сторону, не хочу, чтобы трогала меня. Решилась. Сложно, наверное, было решиться на отношения с таким дерьмом, как Антошенька. Потому что мы же доверять ему не можем, он же поматросит и бросит, а еще обязательно всему миру расскажет, что Даша с ним по собственной воле трахалась. – Ты думаешь, я ждал сидел все это время, когда ты решишь, что не такое уж я и дерьмо? Даш, ты классная, конечно, но у меня тоже сердце есть, вот новость, да?! Кинь ключи на тумбочку и проваливай, меня достало то, что ты меня считаешь своей собачонкой, хочу – не хочу.

– Ты же сам хотел… – шепчет растерянно, как будто реально думала, что я как верный пес ее до конца жизни ждать буду и верность хранить.

– Соглашаться надо было тогда, когда хотел. А сейчас хочу, чтобы ты ушла, пока я тебе окончательно гадостей не наговорил и все отношения с тобой не испортил. Справишься?

– Справлюсь, – говорит тихо через несколько секунд молчания, и я снова отворачиваюсь к окну, опуская голову. Слышу, как звенят ключи на тумбе, через секунду хлопает дверь. А в душе снова раздрай какой-то творится, с которым разобраться никак не могу…