Читать книгу: «Фианит в оправе диадемы», страница 6

Глава 7. Бракк вышел на охоту

Солнце медленно клонилось к горизонту, крупными мазками окрашивая податливые облака в оттенки розового. Колокола храмов пропели восемь ударов – каждый на свой лад. Фонарщики уже начали священный ход по узеньким улочкам Шантира, зажигая огонь на высоких столбах. Торговцы, стоящие на рынке, даже если ещё не успели всё распродать, поспешно сворачивались и набивали тележки товаром. Тьма не желала отвечать добротой честным людям. Это время, когда столицей правили разбойники, воры и нищие. Все те, кто предпочитал прятать собственное лицо при свете дня, когда их уродство души ярче всего бросалось в глаза окружающим.

Из усадьбы на площади Ирисов выскользнула тень и направилась вниз по улице. Фигура зябко куталась в плащ, вслушиваясь в шаги зазевавшихся горожан. Лёгкий весенний дождь моросил, опускаясь на шляпу и плечи мужчины. Шпага в ножнах била по голени с левой стороны, а ладонь предупредительно лежала на эфесе.

Не пройдя и половину пути, мужчина круто повернулся на каблуках и торопливым шагом, горбясь под дождём, направился к центру города, к королевскому дворцу Лудье.

– Передайте фрейлине де ла Круа, что её брат, Жерар де ла Круа, желает с ней встретиться!

Стражники стояли перед поднятыми воротами, вросшими в огромное каменное ограждение. Они не сдвинулись с места, но имя уже неслось со служкой вперёд, внутрь дворца. А маркиз де ла Круа отошёл к столбу, освещающему площадь перед дворцом, и прислонился к нему для удобства. Если присмотреться к барбакану¹ Лудье, можно было увидеть, как верхняя часть слегка выходит вперёд. Замаскированные машикули² предназначались для вертикального обстрела, метания камней или стратегического литья раскалённого масла. Ниже маленькие бойницы прорезями разрывали толщу укреплений, чтобы стрелки защищали и на дальних дистанциях. Брать эти стены штурмом оказалось бы сложным и увлекательным испытанием. Пусть пока никто и не пытался, Жерар с интересом пытался выискивать лазейки в неприступной обороне королевского дворца.

С четверть часа прошло, пока чуткий слух мужчины не уловил знакомые девичьи нотки. Интонация, что в конце делала резкий прыжок в небо. Томительные ожидания подходили к концу, плащ полностью вымок, фонарный столб мог дальше справиться и без его опоры. Ворота распахнули свою пасть, и перед мужчиной появилась маркиза Даниэле де ла Круа закутанная в плащ. Она протянула к гостю руки.

– Милый братец! Чем я обязана вашему редкому визиту?

Как ни прискорбно, но кормилицей и няней Даниэле в малом возрасте стала женщина, говорившая на старом северном диалекте. Как бы ни старались воспитатели работать над произношением, вместо точки в конце предложений голос маркизы де ла Круа был близок к комариному писку, от чего зубы сводило у всего окружения.

Жерар подошёл к ней, мягко беря руки сестры в свои, и коснулся губами её бархатной щеки в приветственном невесомом поцелуе.

– Разве старшему брату нужен повод, чтобы проведать сестру?

Он приподнял уголки губ в улыбке, но по взгляду Даниэле читалось, что раньше Жерар не рвался посетить дворец. Лишь в редких случаях крайней нужды он переступал ворота. Вот только мадемуазель уже крепко взяла брата под руку, не позволяя тому предпринять попытки отказаться от настойчивого приглашения. Ни промокший плащ, ни холод не оттолкнули её.

– Я был у своих друзей неподалёку. И решил, что сейчас прекрасное время, чтобы навестить тебя. Слышал, фрейлины вернулись в Лудье. Полгода прошло?

– Четыре месяца, – поправила она.

Летняя веранда была ещё закрыта, но Даниэле вела именно к ней – к небольшой комнате, в которой стенами служили огромные стёкла. Именно там была приоткрыта дверь, через которую фрейлина выскользнула незамеченной. Не через главный вход же гостя вести! Где-то на границе восприятия послышался тихий выдох Жерара, он слегка расслабил плечи, когда сестра повела его по запутанным коридорам дворца. Первый рубеж был пройден относительно безболезненно.

Тихие разговоры занимали брата и сестру де ла Круа в пути. О чём приходилось к слову: здоровье бабушки, комичные фразы отца, сказанные в порыве злости, о погоде и виноградниках, о псарне, соколиной охоте. Двое, выросших вместе, словно заново знакомились, играя уже известные схожие ноты на струнах душ. Одинаковые дорогие сердцу истории напоминали им обоим о том, что на самом деле было дорого – о родственных узах, что прочнее любой стали.

Лишь когда Жерар сидел на кушетке, выставив правую ногу вперёд и откинувшись на подушки, Даниэле принесли служанки расписной чайник. В кипятке разбухли листья, окрашивая воду и насыщая терпким вкусом и приятным ароматом. Плащ и шляпа сушились у камина, где уютно потрескивали поленья, охваченные огнём. Фрейлина разливать чай пока не торопилась, увлечённая тем, что наконец-то речь зашла про неё саму.

– И мушка леди упала прямо в пунш! – девушка заливалась смехом, хлопая в ладоши от веселья, с головой захлестнувшего её. И смех словно стал интонационным продолжением её срыва. – Об этом ведь двор судачил месяц!

– Месяц? Что-то быстро они простили этот конфуз нашим гостям.

Даниэле отмахнулась и заозиралась по сторонам. Приближалось одиннадцать часов, лишь одна служанка осталась при мадемуазель де ла Круа, но та была отправлена на кухню, чтобы принести канапе. Но девушка всё равно заговорчески осмотрелась по сторонам, скрыла движение губ подушечками пальцев и с усмешкой произнесла:

– Тогда одна мадемуазель пришла на наш салон без верхнего платья… Нет-нет, не проси, я не скажу, кто это был! Благо, салон устроила Её Высочество, и собрала лишь женщин. Но ты можешь себе представить такую рассеянность?

Но в ножнах у Жерара было не перо, он не привык к изящным словесным битвам и недомолвкам. Но понимал кое-что в охоте. Например, умел тихо выслеживать добычу, следуя по её следу. И знал, что если крякнуть по-утиному, пернатая цель приблизится на расстоянии выстрела. И сейчас, пользуясь знаниями охотника, нужно было подманить сладкой песней лебедя, распустившего перья перед ним.

– Её Высочество организовала салон?

Он бросил фразу небрежно, словно удивился, как многого не знал о дворцовой жизни. Даже рукой сделал неопределённый взмах для правдоподобности! Сестра кивнула.

– Мадам Аделаида время от времени устраивает салоны или балы, когда испытывает хандру. Капризничает. И…

Мадемуазель Даниэле замолчала. Она с подозрением прищурилась, пламя свечи тёплым светом озаряло её лицо. По лбу расползлись розовые пятна, которые девушка с самого детства стыдливо скрывала за пудрой. Они напоминали ожоги от плюща, но брат об их истории знал очень мало. Не столь высыпания беспокоили маркиза де ла Круа в любимой сестре, как несуразные интонации.

– Что ты хочешь? – фрейлина была лучше подкована в интригах.

Он притих, ожидая оброненное слово, в которое сможет вцепиться, как сокол в полёвку.

– Её Высочество сбежала?

Жерар проиграл, вступив в неравный бой с младшей сестрой. Его взгляд не мог оторваться от эфеса, на котором было вдавлено узорчатое тиснение. Шпага была прислонена к столу, ничего нового, ничего необычного, но для мужчины оружие вновь казалось незнакомым. Жгучий стыд съедал его изнутри, облизывая лёгкие. Попался, как мальчишка! И не помог герцогу де Шатрону!

Поднёс кулак к губам, имитируя кашель, чтобы замаскировать слабость. Что его так выдало? Может, излишне наклонился вперёд? Неосознанно открыл рот? Его взгляд стал излишне заинтересованным? В следующий раз наверняка придётся смотреть в сторону, чтобы не смущать собеседника. Как бы то ни было, Жерар выпрямил плечи и гордо вскинул голову, ожидая ответ на главный вопрос.

Сестра наклонилась к нему, но вместо ответа неспешно разлила чай по чашкам. Следом она демонстративно вытянула шнурок из декольте, на кончике которого была… Маленькая ложка. Мадемуазель опустила её в чай и начала беззвучно размешивать, не касаясь фарфоровых стенок металлом.

– Кто тебя послал?

И ведь правду не сказать, так и соврать маркизу было решительно невозможно! Пронзительный взгляд сестры пробирался под кожу, вызывая терзания душевные, что когтистыми лапами царапали по живому сердцу.

– Даниэле, я говорил с нашим общим другом. Тот, кто боится за Её Высочество, – это уклончивый ответ. Всего лишь платок, наброшенный на притягивающую взгляд прожжённую дыру на скатерти. Лишь видимость решения проблемы, но не попытка исправить положение.

Фрейлина достала ложку и придирчиво начала разглядывать её в свете ровного пламени свечи. Цвет, как ей показалось, серебро не поменяло. Тем лучше, она подняла чашку и сделала громкий глоток.

– И поверь мне, я готов поклясться перед ликом Богини добрым именем де ла Круа, что мои помыслы чисты. Я приведу Её Высочество обратно, чего бы мне это ни стоило, сохранив это в тайне. Но без тебя, дорогая сестрица, я слеп!

Он вскочил на ноги и принялся беспокойно расхаживать по комнате. От окна к двери он мерил пространство шагами. Даниэле… Впрочем, ни одна из фрейлин не была достаточно глупа, чтобы не замечать своей роли. Они пользовались статусом и местом при дворе ради собственной выгоды или ради своей семьи, но также были важным инструментом для манипуляций. И мадемуазели либо учились распознавать фальшь, чтобы обрезать нити, за которые дёргали недоброжелатели, либо болезненно бились о камни, подхватываемые быстрой рекой. И было невозможно повелевать самой стихией.

– Я тоже об этом думала, – тихо отозвалась Даниэле. И что более удивительно – в этот раз её интонация была ровной, практически монотонной. Редкое явление. – Сомневаюсь, что Её Высочество сбежала сама. Либо это не подразумевалось изначально, либо она невероятно хорошо скрыла свои намерения. Да так, что об этом не прознала даже мадемуазель Каролин… Она выглядела обеспокоенной.

Шаги Жерара стали тише, пока он не остановился вовсе, всматриваясь в выражение лица Даниэле. Серьёзность её слов проступала в плотно сжатых губах и погасшем взгляде. Мужчина подошёл к сестре и упал на колени, мягко обхватывая её тонкие руки своими грубыми мозолистыми пальцами.

– Спасительница!

Эмоции месье де ла Круа нередко вели его по жизни, навязывая спонтанные шаги. Как сейчас. Даниэле после промедления в секунд пять резко высвободила руки и головой кивнула в сторону кушетки. Гневно сведённые к переносице брови были аргументом, чтобы мужчина занял прежнее место и наконец взял себя в руки.

– Я постараюсь что-то узнать, – продолжила девушка, когда Жерар наконец сел напротив. И вновь к ней вернулась та самая привычная интонация. – Мне нужно время. С неделю.

На следующее утро Жерар де ла Круа верхом на резвой лошади в сопровождении своего верного пса Аргуса, что бежал следом за хозяином, отправился вон из столицы. С момента пропажи принцессы Аделаиды прошло не более двух недель, и уже искать хоть какие-нибудь зацепки было поздно. Дожди, вероятно, уже размыли следы на земле, но с чем неспокойные не шутят?

Добравшись до леса, мужчина спешился и достал из сумки другую обувку: мягкую, с тонкой подошвой. В таких сапогах двигаться по лесу приходилось медленнее, ведь стопа ощущала каждую ветку, попавшуюся на пути. Но именно в такой обуви охотники были более незаметными.

Многовековые деревья вдоль тракта встретили Жерара отстранëнным безразличием. Ласковое солнце пробивалось сквозь зелёные молодые листочки на длинных тонких ветвях. Птицы счастливо щебетали, потряхивая длинными хвостиками перед тем, как расправить крылья и улететь. Мужчина сделал глубокий вдох, наполняя лёгкие запахом леса, хвои, влажной земли и душистых растений. Он повесил на плечо ремень штуцера³. Тяжёлое ружьё тянуло вниз… Охотник расправил руки и потянулся, разминая затёкшее тело после долгой поездки.

Несмотря на кажущуюся безопасность, что-то странное витало в воздухе. Ощущение чего-то опасного. Это нечто затаилось и выжидало, как свернувшаяся в кольцо змея, что припала к земле. Никто не мог сказать, когда она выскочит, выпрямится на лету и пустит яд в открытые раны. Затишье.

На остановке Аргус бросился в лес, перепрыгнув через небольшую речушку, отделяющую тракт от мира, где у людей не было власти. Но заметив, что хозяин не идёт следом, белая морда с коричневыми висячими ушами выглянула из-за куста. В больших чёрных глазах читалось нескрываемое удивление.

– Ко мне, – властно скомандовал мужчина, и пёс без промедления сорвался с места, вновь перепрыгивая через реку.

Де ла Круа расстегнул пуговицу на дублете и из заднего кармана достал платок. Осторожно положил его на ладонь и медленно развернул ткань, чтобы перед взором раскрылся сиреневым цветком клочок сатина. Совсем маленький, Даниэле не могла отрезать больше, чтобы слуги не заметили, как обеднела подушка Её Высочества.

Чёрный нос коснулся ткани, и пёс усиленно зафырчал, втягивая незнакомый запах. Духи, цветы, благовония, запах пота. Всё, чем была для Аргуса принцесса Аделаида, уместилось на маленьким клочке. Притягательное смешение нового. Аромат был слабым, но всё ещё не выветрился окончательно. Пёс начал активно вилять хвостом, а носом он старался вдавить платок в ладонь.

– Аргус, взять след.

В очередной раз Жерар убедился, до чего это умные животные. Верные, преданные. Аргус слышал ароматы неуловимые для человеческого обоняния: проходящих мимо лошадей, мелких грызунов, птиц, разложения, прошедшего дождя. Но сейчас пёс опустил голову и водил носом над землёй, старательно отделяя весь остальной мир от нужной ноты. Аргус медленно проходил дальше, возвращался по основной дороге, петлял. Сложный аромат терялся среди множества других, более знакомых запахов. Но в один момент пёс остановился. Всё его тело напряглось, одна передняя лапа приподнялась. Нашёл!

– Веди! – скомандовал мужчина, и пёс бросился вперёд.

Мужчина взял поводья и отправился следом на расстоянии. Аргус бежал по прямой не сходя с пути. Всё дальше и дальше.

Была об этом речь. Герцог де Шатрон рассказывал, что по официальной версии мадам Аделаида вышла из кареты, потому что ей стало дурно. Это и правда имело место, в один момент пёс свернул в сторону кустов. Жерар привязал поводья к дереву и присел к земле. Тонкие каблуки погружались в рыхлую землю, лунки от них ещё не до конца изгладились. Тут же тяжёлые ботинки с плотной подошвой – наверняка солдаты прибыли обыскивать место происшествия. Пара веток сломана, виден сруб гладкий и ровный. Их было человек шесть, а может семь, сложно сказать наверняка. Они прошли вперёд, но под их следами разобрать что-то уже невозможно. Стадо буйволов и то казались более аккуратными!

Трава была старательно притоптана, ветки поломаны, кусты разворошены. Маркиз поднял взгляд к небу. Если предположить, что в потолке кареты был люк, то при должной сноровке кто-то мог бы помочь принцессе перебраться на ветви. Но загвоздка, что ближайшие деревья были недостаточно близки, чтобы план имел место.

Может, верёвки? Перекинутые от одного края тракта до тугого. Канатоходцы по таким на ярмарках шагают на потехе публики. Но такую особенность сложно было не заметить!

Пока человек занимался тем, что умел – рассуждениями и построением планов, пёс продолжал поиски по следу. Он прошёл к поломанным кустам, обернулся вокруг себя, вернулся к середине тракта и… Фыркнул. Раз. Два. Словно что-то попало ему в нос, и всё пытался высморкать. Но это не помогло. Он начал бросаться из стороны в стороны и водить мордой по земле, царапая и раздирая пасть об острые камни. Передними лапами бил по носу, снимая с себя невидимую верёвку.

Когда Жерар обернулся, Аргус начал отчаянно скулить. Охотник слышал такое лишь несколько раз, когда собаки попадались в шипастые капканы-подпорки. Боль невыносимая, но и страх, непонимание, что делать дальше. Слюна, капающая из пасти, вспенилась и окрасилась кровью.

Не раздумывая ни секунды, Жерар скинул с плеча штуцер на землю и бросился к четвероногому другу. Сильные руки обхватили переднюю лапу и грудку животного, заставляя его сесть на задние лапы, а свободной рукой мужчина закрыл нос Аргуса своим платком, заглушая посторонние запахи. Пёс брыкался, скулил, охотник чувствовал его страх, а у самого сердце заглушало всё вокруг.

– Я тут, друг мой. Я здесь. Ты меня слышишь? Аргус.

Ласковый голос был готов сорваться. Как бы ни храбрился мужчина, а боль самого преданного существа полосовала его душу острыми когтями. Тельце Аргуса затряслось в крепких объятиях, глаза его закатились.

Мужчина зажмурился, обнимая пса. Его тихое успокаивающее бормотание заглушало скулёж, но Жерар ничего больше не мог поделать. Ничем не в силах был помочь своему другу. Что это могло быть? Оса ужалила в нос? Пальцами охотник попытался прощупать морду под платком, ничего не опухло. Может, на землю кто-то рассыпал перец с табаком, чтобы сбить собак со следа? Но наверняка об этом предупредили бы герцога в донесениях. Это сделали сами гвардейцы? Чтобы никто не решил провести своё расследование? Жерар крепко сжал зубы, ощущая, как ярость волной пробуждается в нём. А свободная рука, обнимающая верного друга, продолжала методично успокаивающе поглаживать его короткую шерсть.

В один момент скулёж прекратился. Внезапно, даже слишком. Аргус не хрипел, не рычал. Его дыхание вновь стало ровным, спокойным. Лишь кровь в широко распахнутых глазах и в ужасе поджатый хвост были признаком прошедшего приступа. Он в ужасе жался к груди хозяина, находя в нём защиту. А у охотника на секунду потемнело в глазах, но он сдержался и остался стоять.

– Всё закончилось, Аргус. Ты справился, – тихо шептал он, похлопывая пса по шее.

Выехав на место исчезновения, маркиз Жерар де ла Круа надеялся, что Её Высочество Аделаида всего лишь сбежала. Оставила позади напыщенных фрейлин, не привыкших к погоне по лесу, так и нерасторопных гвардейцев в тяжёлых доспехах. Но сейчас, после необъяснимой реакции Аргуса, что сунул свой нос в это дело, надежды разбились окончательно. Хищный озлобленный оскал появился на лице мужчины. Жерар де ла Круа найдёт Её Высочество, чего бы ему это ни стоило!

[1] Барбакан – в западноевропейской средневековой архитектуре «внешнее сооружение замка или городских укреплений, обычно круглое в плане, для отражения атак на подступах к крепости»

[2] Машикули – навесные бойницы, расположенные в верхней части крепостных стен и башен, предназначенные главным образом для вертикального обстрела штурмующего стены противника стрелами или ручным огнестрельным оружием.

[3] Штуцер – нарезное дульнозарядное ружьё увеличенного калибра и сокращённой длины ствола в XVII—XIX веках, а также особая категория охотничьего оружия.

Глава 8. Со страхом и упрёком

Непривычный звук нарушил покой размеренного начала дня обитателей усадьбы на улице Трюссе. Несмотря на то, что серебряный колокольчик приглашающе раскинул свой длинный хвост-цепочку на улицу, тишину пронзил громкий стук чугунного кольца по деревянному вырезанному в двери щиту. Слуги прислушались с напряжённым ожиданием, усердно перебирая в памяти, кто обещал посетить дом де ла Круа в Шантире. Немногие пользовались дверным молотком вместо колокольчика, их всех прислуга знала поимённо. Каждый такой гость требовал особой заботы: составлением отдельного меню, доведением до блеска всего серебра и каждой люстры.

Терять было уже нечего, неприлично заставлять гостя ждать, поэтому дворецкий отворил дверь. В залу вошла Даниэле: она снимала на ходу с себя ярко-зелёный плащ со стоячим высоким воротом. А за ней семенила служанка, готовая подхватить верхнюю одежду в любой момент.

– Ну и погодка сегодня! – интонация круто шла вверх. Настолько, что отдельные ноты достигли спальни маркиза на втором этаже. – Добрый день, Жак! А где мой брат?

Но ответ ей не был нужен. Прекрасно понимая, что в двенадцать часов дня, если брат в столице, то спит, маркиза легко взбежала на лестничный пролёт и, опустив ладони на перила, Даниэле привстала на носочки, нависая всем телом на дубовых досках, так что кружево перчаток впилось в кожу. И правда, Жерар вышел из спальни заспанный, завязывая пояс на шёлковом домашнем халате. Его кудри торчали во все стороны.

– А вот и он! – мадемуазель взбежала к брату, а тот заметил плетённую корзину на сгибе локтя у сестры. Но содержимое, увы, было скрыто платком. Всё было для него слишком стремительным, чтобы мужчина мог извлечь из себя вежливую реакцию. А Даниэле продолжила, вывадать из себя обеспокоенную родственницу. – Я как узнала, что отец повредил ногу, сразу же прибежала сюда. Семья де ла Круа должна держаться вместе в такие непростые времена!

Пока мужчина хмурился и вовсю пытался понять, куда заведёт его этот чудной сон, сестра потянула его за локоть в сторону кабинета. Маркиза попросила прислугу принести чай и не беспокоить по пустякам.

Мало-помалу, но ситуация прояснялась. Жерар вспоминал ночной кутёж с молодыми повесами, прокуренный салон и игра в карты. Он не пил, просто тягучий морок был столь же густым, что смог на салоне. Отец? Матушка и правда писала о том, что он упал с коня, но молодой маркиз де ла Круа не воспринял это всерьёз, зная женскую любовь к лёгкой драме в мелочах. Буйство эмоций и переживаний, разлитые чернилами на письме тронули сердце мужчины мелкой рябью, но для Даниэле, как казалось брату, это был настоящий шторм.

– То письмо…

Но девушка стянула с руки перчатку и подняла ладонь, призывая брата к молчанию. Её глаза лихорадочно блестели, а пудра неровным слоем лежала на лице. При солнечном свете становилось заметно, что даже самая аккуратная причёска не могла выдержать напора её кудрей. Фрейлина плотно поджала губы, поставив корзинку на письменный стол.

– Я принесла немного того, что должно ему помочь справится с болью.

Платок был отброшен в сторону, и на дубовой столешнице бесшумно появилась бутылка арманьяка. Хороший алкоголь, вероятно, выпрошенный с кухни Лудье.

– Даже не знаю, что и сказать…

Жерар обхватил пальцами горлышко и поднёс бутылку к лицу. За тёмно-зелёным стеклом плескалась мутная жидкость. Что ж, наверное, правда можно было отправиться в родное шато, проведать родителей и…

Дверь в кабинет открылась, и служанка чинно возвестила о том, что чай готов, лишь нужно было сказать, где накрывать стол. Маркиз де ла Круа заметил, что Дени так себя раньше не держала – пожилая женщина чаще брюзжала на сонного маркиза, который вечера в столице проводил с друзьями, а за городом пропадал в разъездах, теперь пыталась спину держать ровнее. Нечасто в дом захаживала младшая дочь, она теперь для слуг птица ещё более высокого полёта – фрейлина. Даниэле отмахнулась – пусть приносят сюда.

И пока сервировали стол, сестра вновь завела беседу – в этот раз о мероприятии для художников, который организовала Её Высочество пару месяцев назад. Дела прошлые, сестрица щебетала, но Жерар слабо улавливал нить повествования, отгоняя остатки сна. Слуги – кто менее искусен, жадно слушали о небольшом рауте, забывая вдохнуть. Будет, что рассказать! Куда больше внимания маркиза привлекла небольшая тень, незаметно проскользнувшая в кабинет, когда дворецкий заносил блюдо с нарезанными яблоками. Тихо она прошлась к креслу у стены, едва согнула лапы в локтях, но запрыгнуть на сидушку так не получилось. Аргус придирчиво посмотрел на место, которое облюбовал, пока хозяин занимался своими человеческими делами. Оно было близко, пёс мог положить морду на мягкую обивку, но вскарабкаться сил не осталось. Недолго думая, Аргус решил довольствоваться малым и лёг у ножек кресла, положив передние лапы поближе к груди, а задние полностью вытянув на паркете.

Последний слуга вышел из кабинета, когда все приготовления были завершены. Даниэле вытянула шею, прислушиваясь к шагам и, стоило им затихнуть, убрала платок и продолжила доставать из корзинки предметы, которые всё менее подходили на подарки пострадавшему отцу. Подвес с большим рубином, пучок отрезанных каштановых волос, перевязанных лентой, сложенный лист и обгоревший клочок бумаги. Жерар с удивлением перевёл внимание на стол и протянул руку, но мадемуазель шлёпнула его по тыльной стороне ладони. На мужчину уставился такой же прямой и одновременно упрямый взгляд, как у всех де ла Круа.

– Не понимаю, – Жерар уставился на тонкие пальцы в кружевных перчатках, что теперь держали первый предмет – пучок волос.

На лице фрейлины появилась хитрая улыбка. Даниэле редко выглядела такой увлечённой, она с извращённым наслаждением вытаскивала потаённые секреты, смакуя каждую сплетню на губах.

– Это… Это, дорогой мой брат, первая тайна из череды. Мне пришлось пробраться в самые дальние уголки дворца, проникнут в комнаты прислуги, побывать у каждой фрейлины!

– Гм, – невнятный звук маркиз произнёс неосознанно, когда услышал хриплое пыхтение Аргуса. Оправиться после такого странного происшествия быстро не получилось, но самое страшное было уже позади. – Я думал, сейчас все дамы ведут дневники. Её Высочество…

– Если верить её дневнику, то ей интересны только погода за окном и цвет платья к следующему выходу, – мадемуазель отмахнулась, покачивая находкой из стороны в сторону. – Она не писала там чего-то по-настоящему важного… А если и писала, то, возможно, у неё был другой дневник, который пока никто не нашёл. Ни слуги, ни фрейлины, ни мушкетёры. Но я в это не верю.

Пока она рассуждала, маркиз де ла Круа прошёл к Аргусу. Бедное животное заслуживало чуть больше заботы, чем раньше. Пусть пёс и ослаб после тяжёлой борьбы за жизнь, он всё также активно вилял хвостом и преданно заглядывал в глаза, стоило только хозяину обратить на пса внимание. Крепкие руки протиснулись под пузиком, и Аргус взмыл в воздух, чтобы опуститься на месте, что пахло его шерстью, незнакомыми людьми, хозяином и чем-то ещё – обязательно знакомым!

– Собака в доме? – Жерар не видел лица сестры, он с улыбкой наблюдал, как верный друг беспокойно нюхал обивку, прежде чем положил морду на лапу и доверчиво закрыл глаза для дневного сна. В её голосе слышалось неприкрытое удивление и капля пренебрежения.

Аргус не был маленькой декоративной собакой для дамских сумочек. Громкие и миниатюрные папильоны с длинными поднятыми ушами завоевали своё место на перьевых подушках в королевских покоях, но охотничьему бракку место было в псарне. Но Жерар не мог отпустить любимца далеко от себя, когда он был столь уязвлён. Каждый день маркиз ожидал новый приступ. Что маленькое сердце остановится, и тогда…

– Это к делу не относится, – холодно обрубил мужчина, но и двух секунд хватило, чтобы жгучая горечь уступила место сожалению. – Он пострадал, я захотел его побаловать. Только и всего. Продолжай, пожалуйста. Эти волосы…

Он вернулся на место, словно ничего и не было.

– Они принадлежали некоей фрейлине Её Высочества, но её волосы были у одного из слуг. Он хранил их в столе, надеясь, что никто не найдёт.

Не выдержав, маркиз отвёл взгляд. Такой подарок был глубоко личным, женщины дарили свои локоны, вкладывая в этот жест слишком многое. Попытку быть рядом хотя бы частичкой себя, символ безоговорочного доверия, нерушимой клятвы. Но, справившись с первичным чувством неловкости, одним вопросом опустил Даниэлу с небес на землю:

– И как это связано с пропажей?

– О, чудесная история! Эта некая фрейлина попалась нашей общей знакомой во время весьма интересного положения. Конфуз, конечно, удалось скрыть, плод любви не увидел свет, но Её Светлость, – Даниэле осознанно сменила положенное официальное обращение на более простое, чтобы чужие уши не сразу сопоставили титул. Всего лишь герцогиня, не больше. – Имела власть над мадемуазелью Сюзан де Валье больше положенного титулами. Чем тебе не мотив?

Маркиз Жерар глубоко задумался. Подобные отношения при дворе не были редки, но они тщательно скрывались. Быть титулованной дворянкой и стать фавориткой короля – почётно, но судьба фрейлины, которую поймали в объятиях слуги, зависела от милости принцессы. Если бы мадам Аделаида захотела, она могла испортить этой девушке будущий брак, обвинив в распутстве, что навлекло бы позор и на семью. Любое желание должна была Сюзан предугадывать, быть самой верной и преданной, но в сердце либо лелеять свой страх, либо вынашивать план мести. Жерар медленно кивнул, и девушка пододвинула пучок волос ближе к нему, передавая первую зацепку.

– Что ещё я нашла… Вот это письмо у мадемуазель Люсиль. Из семьи де ла Бельву.

Сложенный лист хранил в себе отметины многочисленных сгибов, словно его скрутили в тонкий жгут и вокруг чего-то обвязали, приминая пальцами бумагу. Но кто-то старательно попытался разгладить его. Жерар раскрыл лист, но…

– Тут же ничего не разобрать!

Лист так сильно сжали, что в некоторых местах сгиба появились дыры из-за потёртостей. Просто текст с благодарностью о посещении кузины, написанный с большим количеством ошибок, словно он принадлежал иностранцу. Подписи не было, вероятно, записку передали лично.

– Верно. И стал бы ты передавать эту записку без подписи?

– Ну ищейка! – восхитился Жерар, забирая очередной след. Сейчас у Жерара не было причин отказываться от любой помощи.

– Но дальше… Положа руку на сердце, мне сложно судить наверняка вот об этих вещах. Возьмём, к примеру, это.

Она двумя пальцами защипнула клочок. На бумаге каллиграфическим почерком Были выведены несколько строчек:

«недостойное поведение»

«прискорбно осознавать»

«искренне ваш, друг» – на лостарийском языке.

Вероятно, самый конец письма, который не прогорел в камине. С королевством Лостарией в последние лет шесть отношения стали чуть более холодными. Рождение Его Величества рассорило королевства, ведь престол должен был отойти с браком наследной принцессы Аделаиды. Кто-то не только вёл общение с их стороной, но и пытался это скрыть.

– Меня больше всего беспокоит, что это письмо получила мадемуазель Каролин, – Даниэле выглядела задумчивой. Имя Каролин уже срывалось с её уст, но оно словно было окружено панцирем, защищающим образ от злых слов и сплетен, так маркиза де ла Круа осторожно к ней относилась. – Наверное, в этом ничего страшного нет, но Каролин была близкой подругой Её Светлости. Если она что-то передаёт той стороне, остаётся только молиться Богине, что её любовь и преданность не ослабли в её сердце.

Подушечкой указательного пальца Жерар начал размеренно постукивать по столу, рассматривая бумагу. Тихо и методично, отбивая такт. Пригрела мадам Аделаида змею на груди, но сама об этом не подозревала, пока не стало слишком поздно?

– Тут и правда только косвенные предположения. Что ж, это выяснить будет непросто, – мужчина продолжал отбивать ровный ритм, пока не обратил внимание на последнюю зацепку, и тогда звук смолк. – А подвес у кого взяла?