Читать книгу: «Свенельд. Комплект из двух книг Елизаветы Дворецкой», страница 10

– Скажи, что нам всего хватает и мы всем довольны, – велел Свен. – И спроси: может ли кто-нибудь здесь продать мне несколько таких вот застежек с уточками и лапками, – он кивнул на грудь Кастан, где поверх кафтана блестела круглая застежка в ладонь величиной, ловко сплетенная из волнистой бронзовой проволоки, начищенная и блестящая не хуже золотой. – Я хочу подарить их моей молодой жене.

Глядя на смуглое лицо Кастан, он подумал о своей женитьбе с новой бодростью и надеждой. Свидетель Один – если бы ему досталась конунгова дочь сорока лет от роду, было бы куда хуже! Старость не лечится, а раз уж единственным недостатком его суженой является крайняя юность, то он с каждым годом будет становиться меньше!

Выслушав вопрос, Кастан улыбнулась – приветливо, но показав сильную нехватку зубов.

– Она говорит, что сама изготовит для тебя все, что ты пожелаешь. Зайди к ней завтра, и вы договоритесь.

– Она сама? – изумился Свен. – Она что, златокузнец?

– Кузнецы здесь только наши, – вон, Хравна взять. А узорочья из меди и бронзы у них женки льют. Это работа тонкая, но легкая. Мужик за такую не возьмется, у них это все равно что прясть.

– Ну, скажи, зайду, – Свен благодарно кивнул Кастан и добавил то почти единственное, что знал: – Ёлусь!

В это время Тьяльвар толкнул его локтем и быстро кивнул на Тойсара. Меренский князь, оказывается, начал что-то говорить, глядя на русов.

– Князь Тойсар желает узнать, какие новости появились за этот год у Олава конунга, – перевел стоявший позади него рослый мужчина средних лет, с продолговатым лицом и темной лохматой бородой. Крупные загрубелые руки с навек въевшейся в кожу чернотой обнаруживали его ремесло – это был кузнец.

Резкие черты лица и густые черные брови придавали ему довольно угрюмый вид, но повадка его дышала уверенностью. Свен его знал – это был Хравн, у мерен носивший прозвище Карак, что означает то же самое – Ворон. Давным-давно, со времен Хакона, отца Олава, он жил в Арки-вареже и снабжал своими изделиями всю округу меж двух озер. Достигнув немалых высот в литье украшений из бронзы и меди, в искусстве ковать железо мерен ушли недалеко – в их краях неоткуда было взять руды, – и кузнец-мере пока что был редкостью среди ловцов и бортников. Из сарацинских земель сюда привозили поясные небольшие ножи из самой лучшей булатной стали, но оружие, топоры, серпы, сошники, гарпуны, котлы, крючки и прочее покупали у русов или здешних русских кузнецов, работавших с привозным железом. Для Хравна зимний обоз каждый раз привозил плавленое железо из Свеаланда, считавшееся самым лучшим. Человек почти одинокий, он платил, как любой мужчина, одну куницу в год, но у меренских старейшин пользовался уважением и, как свой человек, был приглашен Тойсаром в толмачи.

Отбросив мысли о женщинах и подарках, Свенельд сосредоточился. Начинался разговор о деле – ради этого дела они и приехали, не в меньшей мере, чем ради куниц и бобров. Сейчас, когда перед ними собрались все старейшины с озера Неро, нужно было добиться ответа. А надежд на благоприятный ответ, помня речи от Дага, Свенельд не питал.

– У Олава конунга добрые вести! – благодушно кивнул Боргар, будто не подозревал ничего худого. – Как ты помнишь, Тойсар, Олав конунг задумал поход на сарацинские земли – уже предстоящим летом. Собирая войско, минувшим летом он посылал людей за Варяжское море – к свеям и данам. Ингемунд Веселый, его доверенный человек, был хорошо принят конунгом свеев Бьёрном и остался у него на зиму, чтобы сопровождать его в поездке по стране. Олав конунг уверен, что свеи-то соберут немалое войско. Эти люди знают, где и как берут хорошую добычу! Им только скажи, что конунг обеспечит им припас и открытые дороги туда, где можно взять серебра, золота, шелков, хорошего оружия, красивых пленниц, – и никого дважды приглашать не придется! Олав тревожится, хватит ли у него лодий, чтобы отправить всех охочих до богатства удальцов! Но еще больше, пожалуй, повезло Альмундову сыну, Свенельду, – Боргар показал на своего молодого товарища. – Он не только добрался до крайних пределов северного языка, где живут юты и даны, не только совершил удачный набег на земли вендов, но и добыл себе в жены дочь тамошнего конунга!

По гриднице пролетел гул, к Свенельду обратились десятки лиц, выражавших любопытство и уважение. Даже сам Хравн, переводя последние слова, взглянул на Свена как на диво. По кивку Боргара Свенельд встал, чтобы удобнее было приступить к рассказу. Ему, честно говоря, уже порядком надоело излагать эту сагу, но он понимал: его удача на Велетском море стала залогом удачи всего будущего похода на Хазарское море, и все, кого они хотят увлечь туда с собой, должны об этом знать.

Повествуя о своем набеге на побережье в день Середины Лета и расписывая достоинства своей супруги, Свен надеялся, что ни у кого из его спутников не хватит глупости выдать ее единственный недостаток…

– Многие люди, бывшие у Сигтрюгга конунга, пожелали присоединиться к нам в походе на сарацин, когда убедились в моей удаче, – закончил он. – И наши датские родичи, потомки славного Халльмунда Старого, и другие люди – даже кое-кто из велетов – дали слово будущей весной прибыть в Хольмгард, чтобы вступить в войско Олава конунга. Я уверен, удача и дальше нас не покинет, и всякому, кто пойдет с нами, никогда больше не придется пить из иной посуды, кроме серебряной!

Он поднял маленький поясной рог, окованный серебром, приподнял и выпил, приглашая богов выпить вместе с ним за это пожелание.

– Теперь хорошо бы услышать и от вас такие же добрые вести, – заговорил Боргар, когда Свен вновь уселся на свое место между Тьяльваром и Велерадом. – Прошлой зимой Олав конунг звал и меренских мужей в этот поход. И я сам, как тот, кому Олав намерен доверить войско, тоже зову вас с нами. Что скажете? – Боргар упер руки в бедра, будто бросал вызов отваге и удаче меренского рода. – Будете ли вы, мерен, моими соратниками?

С неторопливым достоинством Тойсар поднялся на ноги.

– Сыны Вайыш не давали обещания пойти в поход заодно с русью. Мы выслушали ваши речи и пообещали на весенних молениях спросить богов, угоден ли им этот поход и какие предсказания они нам дадут. Я сам просил совета у богов и передал людям речи Великого бога вселенной, предопределителя будущей судьбы мира, которые он обратил ко мне во сне. И сказал Юмо: пусть дети Вайыш не покидают родных очагов, Юмо не поедет перед ними на белом своем коне, а лишь злой Керемет проложит путь, и путь тот ведет к гибели.

– Но мой отец… – в гневе начал Свенельд.

Он помнил, сколько серебра, шелка и хороших копий или топоров из свейского железа роздал прошлой зимой Альмунд этим самым кугыжам, уговаривая их отправиться в поход с родовым ополчением. Но тут же Свен с усилием взял себя в руки и досадливо махнул Арнору, чтобы этого не переводил.

– Четыре лета назад Хельги Хитрый из Киева ходил в поход на греков! – напомнил он вместо этого. – Теперь всякий, кто был с ним, богат и прославлен. Их жены, сестры и дочери носят украшения из серебра, одежды их отделаны ярким шелком, какого и во сне не увидит тот, кто всю жизнь просидит в лесу! Неужели мы, северные русы, и вы, мерен, хуже киян?

Ему приходилось делать промежутки в своей речи, чтобы дать Арнору время перевести, а себе – подумать, что сказать дальше и никого не оскорбить. Кугыжи слушали почти невозмутимо, но он примечал, как некоторые ерзают и переглядываются.

– Даже греческие цесари теперь знают людей из дружины Хельги по именам! – увлеченно продолжал Свенельд. – Слава их родов разнеслась по всей земле, до самого Критского моря! И вы можете достичь того же. Ваши внуки и правнуки будут пить из привезенных вами серебряных чаш, ваши правнучки будут красоваться в ожерельях с серебряными шелягами. И вот, когда Олав конунг всем, всем дает случай раздобыть богатство и славу, – что мы слышим? Уважаемый пан Тойсар увидел не тот сон!

– Но если Юмо не дает добрых знамений, то идти против них неразумно! – Тойсар тоже взволновался, хотя выразилось это лишь в том, что его глубоко посаженные глаза раскрылись шире.

– От наших дедов мы знаем – удача пробуждается делом! Тот, кто доблестен и отважен, найдет или победу, или славу! Славу можно добыть даже достойной гибелью, и она будет ничуть не хуже! – горячо ответил Свенельд.

– Успокойся! – приказал ему Боргар. – Если для кого-то благоразумие и сны важнее доблести и удачи, мы не станем тянуть этих людей к счастью силой!

И подмигнул, словно говоря: не сейчас!

Свенельд сердито втянул воздух, но сдержался и сел, всем видом показывая, что больше не намерен спорить. Боргар прав: не стоит злить мерен, пока не получена дань. А когда она будет получена, можно будет снова побеседовать и с Тойсаром, и с другими кугыжами – теми, от кого зависит истолкование снов и прочих проявлений божественной воли.

– Всякому понятно – вернуться из дальних краев в серебре и в шелках было бы неплохо, – сказал Мантур – преклонных лет седобородый муж с медным обручем на поседевшей голове, с двумя серьгами в каждом ухе. Каждое слово и движение его было исполнено достоинства, говорил он негромко и медленно, и все за столами уважительно затихли. – Но людям не нравится, что идти на то море придется через хазар. С чего бы им допускать в свои земли целое войско? С чего им любить вас, русов?

Мерен одобрительно загудели – эти мысли тревожили многих.

– Я слышал, какие-то русы на юге отбили у кагана данников – не захочет ли он в этот раз посчитаться и отомстить? – крикнул Пагай, рыжебородый мужчина лет сорока, сидевший среди родичей Тойсара – круглолицый, с вдавленной переносицей и глубоко посаженными глазами, которые насмешливо щурил, поглядывая на русов. Из-за множества веснушек лицо его напоминало Свену пшеничный блин.

– Ты говоришь про Хельги Хитрого, который правит в Киеве, – сообразил Боргар. – Но он в нашем походе не участвует, а Олав конунг у хазар ничего не отбивал… пока.

– Думаешь, хазары различают, где русы с юга, а где с севера? – с издевкой прищурился Пагай.

– Не сомневайся! – заверил Боргар. – Я сам был у них прошлым летом и растолковал разницу. Хельги в Киеве – сам по себе, а Олав в Хольмгарде – сам по себе, и этот Хельги ему даже не родич. А от нашего похода будет польза и самим хазарам. Свои выгоды они понимают, такие это хитрые люди. Хазары уже лет пятнадцать воюют с сарацинами – с Аль-бабом, с Ширваном. Но сами биться с ними на море не могут – у них нет кораблей. Конница у хазар сильная, а по морям они не ходят. Если мы выйдем с хорошим войском на Гурган, разорим Джиль, Дайлем, Табаристан, Абаскун, Ширван, хазарам это только на пользу пойдет. У Ширвана сейчас царь… Али Хасам… Хайсам… – Боргар поставил чашу на стол и потер лоб, – а, хрен с ним, какой-то тролль! Хакан-бек Аарон поставил условие, чтобы мы причинили как можно больше зла ширван-шаху. Я дал обещание. Это будет нетрудно сделать – ведь там и родятся серебряные шеляги. Мы и сами хотим вывезти их оттуда как можно больше!

– Ну, может быть, если ты говоришь… – с сомнением промолвил Хравн вполголоса и поскреб в черной бороде. – А со стороны глянуть, я бы подумал, не ловушка ли это. Может, они хотят заманить русов, чтобы сарацины вас перебили, а каган… то есть твой бек тогда нагрянет и отнимет у Хельги все те земли, что бывшие его.

– Ты прямо как Один – весь мир насквозь видишь! – Свен засмеялся, хотя в груди кольнуло холодной иглой сомнение: а что, если так и есть?

– Перебьют нас сарацины или нет, это от нас зависит, – сказал Боргар. – Я вот еду не затем, чтобы меня перебили. Я еще жениться думаю, пока…

– Подайте сарацинскую царевну хёвдингу! – шепнул Дружинка Велераду, тот подмигнул в ответ.

– Но сдается мне, чтобы мы побили сарацин, хакан-бек хочет больше, – продолжал Боргар. – Мы ему ничем не угрожаем, с Хельги Хитрым у них торговый мир. Хазарам это нужно не меньше, чем нам, их купцы ведь ездят от Шелковых стран до самого Кордовского халифата, а Киев объезжать – слишком большой крюк выйдет. А главное, – Боргар хлопнул по плечу Гунни, сидевшего к нему ближе, – мы собираемся набрать достаточно большое войско, чтобы нам было плевать, чего там хочет бек, шах, цесарь и лысый ётун! Мы пойдем за добычей и привезем добычу!

– Для успеха такого дела нужен вождь королевской крови, – заметил Хравн. – Есть у вас такой?

– Было бы войско, за вождем дело не станет! – загадочно ответил Боргар.

– Это может быть сам Олав? – спросил Тойсар. – Он возглавит войско?

– Может быть, – задумчиво ответил Тьяльвар. – Но вроде он прямо об этом не говорил, да, Свен?

– Я не слышал. Но если не он – тогда кто?

Они посмотрели друг на друга; Свен поднял брови, давая понять, что у него нет ответа на этот вопрос. Его отец, Альмунд, не раз говорил, что отказывается от этой чести, а Свен и даже Годо, при всей их доблести, были еще слишком молоды для таких значительных дел.

Некая мысль у Свена имелась, но он не спешил оглашать ее вслух.

А Велерад почти не слышал окончания этой беседы. Случайно глянув на дверь, он увидел, как вошли еще несколько женщин, несущих деревянные блюда со свежими лепешками-тыртышами. Одна из девушек, привлеченная громким голосом Свенельда, глянула в их сторону, потом перевела взгляд на Велерада и улыбнулась.

– Ох ты! – шепнул ему Арнор. – Велько, гляди скорее! Это же она – Илетай!

* * *

Налегая на пуре и пиво, к концу пира Боргар так напился, что заснул прямо за столом, уронив голову между обглоданными заячьими и бараньими костями. Хорошо хоть, никуда идти было не нужно: русы спали в этой же гриднице, так что, когда гости разошлись, Свенельд и Тьяльвар вдвоем подняли хёвдинга, вытащили из-за стола и уложили на расстеленный постельник на широкой лежанке, поближе к очагу. Женщины унесли грязную посуду, отроки собрали остатки пиршества – пригодится утром.

– Нет, ты видел этих подлецов! – вполголоса бранился Свен. – Хрен троллиный! Сколько мой отец прошлой зимой им всякого добра роздал! Дары-то они взяли охотно, а исполнить уговор им Юмо не велит! И что – теми топорами они тут дрова рубить будут!

– Ох, Свен, если бы ты успел ее разглядеть! – воскликнул Арнор, захваченный своими мыслями. – Она же стояла у двери, а потом, пока я тебя дозвался, ушла.

– Еще успею разглядеть! – подавляя досаду, отвечал ему Свенельд. – У тебя на свадьбе!

От местной красавицы он успел заметить лишь длинную русую косу со звенящим косником, мелькнувшую в двери. Но отметил про себя: замысел Дага насчет женитьбы сына оказался и впрямь кстати. Стань Даг сватом Тойсара, и тот начнет видеть правильные сны!

– Все не так плохо! – утешал товарищей Тьяльвар. – В поход они идти не хотят. Если и в сватовстве откажут – совсем некрасиво выйдет, мы обидимся на них, а там недалеко до ссоры. А большого раздора Тойсар не захочет – они тоже за столько лет привыкли и к серебру, и к бронзовым звенелкам всяким, и к шелку, и к острым топорам! Останутся опять с одними куницами, куда они их денут без нас, без Олава? Будут вместо нашего льна и шерсти хорошей опять в своей конопле и в кожаных кафтанах ходить. Ты видел на пиру – ни одного старика в кожаном не было, все уже в хорошую тканину разоделись! Вороты из паволок! Привыкли жить красиво! Откажутся – их собственные женки сгрызут живьем. Гляди, побоится Тойсар большого раздора – если не отроков, так дочь отдаст. И там, глядишь…

– Но ты, – Свенельд придвинулся к Арнору и с грозным видом взял парня за рубаху на груди, – если женишься и ту же песню запоешь про недобрые сны, то будешь не мужчина, а дерьмо заячье!

– Да пошел ты! – Арнор сбил его руку. Пусть и будучи сыном всего лишь «конунга бобров», он никому не собирался позволять задевать себя. – Женюсь я или нет, а дерьмом не буду!

– Ну ладно… – примирительно буркнул Свен. – В тебе же не эта заячья кровь!

Арнор в свои девятнадцать лет выглядел весьма внушительно – рослый, широкоплечий, как отец, с крупными чертами лица, большими серо-голубыми глазами и широким носом, он был не так чтобы красив, но вид имел человека надежного. Меренская кровь в его жилах имелась: за сто лет жизни в Тумере его предки по отцу не раз брали в жены местных женщин. Но собственная мать его была наполовину словенкой, наполовину варяжкой, и он уродился в нее. Свен про себя клялся, что этого дренга непременно уведет на сарацин, даже если все семьдесят богов меренских, с их матерями и вестниками, будут за ноги хватать.

* * *

Наутро пришла пора принимать дань – Тойсар еще вчера предложил прислать к нему, когда гости отдохнут и будут готовы. Но близился полдень, а русы все еще не «отдохнули»: Боргар маялся похмельем и возиться с бобрами и белками не желал, а без хёвдинга его товарищи принимать дань не могли.

– Тебя же Кастан приглашала к себе, – напомнил Свенельду Арнор. – Для этого дела хёвдинг не нужен, можем сейчас сходить.

Свен прищурился: видно было, что парня подмывает нетерпение и надежда увидеть свою девушку. Но он говорил дело: стоило использовать все способы расположить к себе Тойсара и его семейство, а сходить в гости они могли и без Боргара.

Арнор же охотно сбегал к Тойсарову дому узнать, готова ли покшава Кастан принять русов, и тут же вернулся с приглашением.

– Она, Кастан, женщина очень строгая, – рассказывал Арнор, пока Свен и увязавшийся за ним Велерад надевали хорошие кафтаны. Видно было, что будущий зять волнуется, хоть и старается этого не показать. – Она очень знатного рода, среди меренских жен первая. На женских молениях главенствует, тайны колдовские ведает, все предания знает. Когда они на большое моление скотину для жертвы выбирают, то она на сковороде по олову гадает…

– Это как – на сковороде гадают? – удивился Свен, одергивая на себе кафтан синей шерсти и приглаживая взъерошенные волосы.

– Какого это Олава сажают на сковороду? – засмеялся Велерад, просунув голову в ворот своего кафтана – зеленого. – Не хотел бы я быть этим Олавом!

– Да не Олава, – Арнор тоже с трудом подавил смех, – а о-ло-во! У них обычай такой. Берут сковороду, греют, бросают на нее масло коровье. Как оно растопится, льют туда олово и говорят: ой, кугу юмо шамыч, то есть великие боги, коли вам сия телка или ярка приятна, то пусть олово на масле застынет в виде телки. Если сразу не выйдет, то делают в другой раз. Если с трех раз не выйдет, то олово в огонь бросают и другое берут… Ошалче так делает, но это когда у нас в Тумере жертвы приносят. А Кастан – в Арки-вареже, для всего племени мере.

– Я бы взял другую скотину, – хмыкнул Велерад. – Ведь это телка не нравится богам, а не олово!

– Его называют «кугу ши олно» – «большое серебряное олово», оно – воли богов вестник.

– Серебряное олово! – Велерад совсем развеселился. – А золотого железа у них нет?

– Или бронзовой меди? – захохотал Свенельд.

– Да вы не понимаете, апсак³²! Вы запомните, пригодится: олно – серебро. Они, мерян, когда что-то сильно похвалить хотят, то говорят: олно, серебряный, очень хороший, значит.

– Как ты нас обозвал? – шутливо нахмурился Свенельд, подпоясывая кожух.

Арнор только поморщился и отмахнулся.

– Вам бы, елташи³³, запомнить слова хоть какие! – продолжал Арнор, когда они уже вышли из большого дома и направились через Русский двор – Руш-конд – в другую часть городца, где жил Тойсар. – Будете к хозяйке обращаться, говорите – ава Кастан, что значит «мать Кастан». Или покшава – «великая мать». Когда за стол усадят или еще что, благодарите так: тау, тау! Это же легко запомнить!

– Я запомню: на «мяу-мяу» похоже! – веселился Велерад.

– Сам ты мяу-мяу! – Арнор толкнул его в плечо; Велерад со смехом увернулся, подхватил горсть снега и швырнул в него. – Осрамишь свой род перед большими людьми, сам не рад будешь. Если что-то поесть предложат, потом скажите: «силан тау» – «за угощение благодарю».

– Зато ты уж у нас такой вежливый и сведущий! – Велерад одобрительно похлопал его по плечу. – Будь у меня дочь на выданье, непременно взял бы тебя в зятья!

– Ну, спасибо, отец родной! – фыркнул Арнор.

Все еще хохоча, три парня подошли к Тойсарову двору и тут придержали шаг, чтобы прийти в себя и сделать скромные и спокойные лица. Тем не менее, вступая во двор, они еще с трудом переводили дыхание, Свен слегка прикусил губу, а у Велерада щеки пылали ярким румянцем. Арнор тщательно счистил с себя снег. Что хозяйка подумает: шли в гости к хорошим людям, а по дороге в снегу валялись?

На дворе у Тойсара, как у мере принято, постройки были разбросаны без всякого порядка. Жильем служила, надо думать, самая большая изба – из отверстия в ее высокой крыше, крытой сосновой дранью, поднимался дым. Но хозяйку русы увидели перед дверью другой избы, поменьше.

– Сай ма илэмаш кутыргемаш?³⁴ – бойко поздоровался Арнор.

– Йора кызыт! – Кастан дружелюбно улыбнулась, вновь показав недостаток трех-четырех зубов.

От этой улыбки в сочетании с прохладным, оценивающим взглядом светло-голубых глаз Свену стало неуютно. Глаза Кастан прятались в глубоких глазницах и в сетке морщин, но он ощущал их взгляд, как прикосновение мелких льдинок.

– Цолонда³⁵! – вежливо ответил он единственное слово, которое вспомнил.

Кастан показала гостям на низкую дверь.

– Ой тау! – Арнор еще раз поклонился, потом добавил, обращаясь к товарищам: – Это кудо³⁶, она нам честь оказывает, что здесь принимает.

– Тау, тау! – вопреки прежним шуткам, ловко произнес Велерад и тепло улыбнулся хозяйке.

Что-то там про великих и добрых богов он позабыл, но этому вроде было и не время.

Кастан задержала на нем оценивающий взгляд, потом тоже улыбнулась и первой вошла в кудо.

После света ясного зимнего дня здесь показалось темно; войдя, гости поначалу встали у порога, ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку. Но внутри оказалось светлее, чем можно было ожидать: с восточной и южной стороны в драни виднелись промежутки, и в них падали плотные, ровные, как из серебра отлитые лучи света. «Серебро! – вспомнил Велерад наставительные речи Арнора по пути сюда. – Серебряный – значит очень хороший».