Читать книгу: «Братья Лэнгстром. Падение Эрин», страница 3

Глава 8

Эрин

Под конец первой недели нашей разлуки Роб звонит, когда я еще на работе. В Амстердаме уже два часа ночи; при этом он только вернулся к себе в номер, что в этой командировке уже вошло у него в привычку. Из-за восьмичасовой разницы поддерживать связь оказывается непросто: все время кто-то из нас либо только встает, либо ложится спать, либо на работе.

К тому же мне тяжело оттого, что он, судя по всему, наслаждается своей жизнью, а вот я – нет. Причем нельзя сказать, что сейчас моя жизнь существенно поменялась – еще до его отъезда я месяцами возвращалась в пустой дом после работы… Просто, пока Роб был здесь, одиночество казалось лишь временным. Но не теперь. Все выходные мне совершенно не с кем поговорить, а все будни я провожу на работе, которая меня угнетает.

Сегодня он рассказывает мне о том, как они с коллегами ходили ужинать на бывшую пиратскую радиостанцию, а затем подробно расписывает последовавший за этим поход по барам.

Я знаю, что не должна ему завидовать, однако я проработала девять часов и мои планы на сегодня включают лишь вечер с мистером Тибблзом, потом Роба, а после, возможно, тарелку восхитительных хлопьев на ужин. Роб не виноват, что я несчастлива, но все же этого понимания недостаточно, чтобы задавить пузырек обиды в моей груди, который раздувается всякий раз, когда он рассказывает мне очередную историю о роскошных ужинах и бурном веселье, которыми он наслаждается без меня.

Я издаю подходящие случаю звуки, чтобы обозначить интерес к блюдам, которые ему подавали, к барам, которые он посетил, и к выпивке, которую он попробовал. Когда в разговоре наступает пауза, Роб спрашивает, удалось ли мне посмотреть места для бракосочетания, и я придумываю слабые отговорки, в которые не верим ни он, ни я.

– Я хотела… Просто в последние дни было столько дел…

– Ладно, – в его голосе больше нет прежней нежности. – Что ж, мне, наверное, пора спать. Люблю тебя.

Я начинаю говорить, что тоже его люблю и мне жаль, что я так мало сделала для подготовки к свадьбе, но он уже повесил трубку.

Этим вечером я отправляюсь домой, желая чего-то, но понятия не имею, чего именно. Я ложусь спать с мыслью о том, как мне ненавистна перспектива просыпаться в холодной постели без того, кто сможет меня согреть… Когда же моя жизнь стала настолько пустой, что теперь мое главное желание – просыпаться рядом с кем-то теплым?

В субботу утром, пока я пытаюсь совладать с садовым инвентарем, с которым совершенно не умею работать, на задний двор вальяжно выходит Брендан. В последние дни я замечала косвенные признаки его присутствия, но предпочла бы, чтобы он не показывался хотя бы сейчас. Еще никогда меня так не раздражала странная приверженность Роба к уходу за двором без посторонней помощи, а Брендан наверняка только усугубит мое нерадужное настроение.

Я старательно игнорирую то, как свободно держатся шорты цвета хаки на его бедрах, и изо всех сил пытаюсь не обращать внимания на слегка облегающую футболку, которая подчеркивает груду мускулов.

– Аэрируешь газон, значит? – произносит он с неизменной ухмылкой. – Какие увлекательные выходные! Брак выглядит потрясающе.

– Мы еще не женаты, – мой голос звучит резко, напряженно, отрывисто. Я обещала Робу, что буду приветливой, однако мне с трудом удается оставаться хотя бы вежливой. Я опускаюсь на корточки, чтобы взглянуть на двигатель, в надежде, что, когда я поднимусь, моего новообретенного соседа уже не будет.

– Он не заведется от твоего пристального взгляда.

– Спасибо, агроном. – Я закатываю глаза. – Не сомневалась, что ты будешь очень полезен.

– Какого черта ты вообще решила аэрировать газон? Пусть этим займется Роб после возвращения.

Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться:

– Должно быть, Роб арендовал эту штуку еще до того, как узнал даты своей поездки. Ее доставили сегодня утром, а я не могу ее вернуть, не потеряв уплаченные деньги.

Брендан отбирает у меня рукоять:

– Иди сядь в тенечке и выгляди красиво, я все сделаю сам.

Я упираюсь рукой в бок. Мне в жизни пришлось пережить слишком много дерьма, чтобы какой-то придурок, который никогда не повзрослеет, разговаривал со мной таким снисходительным тоном!

– К твоему сведению, я вполне способна!.. – Он прижимает палец к моим губам.

– Шшш. Ты ведь знаешь, что я вырос на ферме, верно? А ты у нас городская девчонка из Нью-Джерси.

– Да, но…

Его палец снова касается моих губ:

– Так что присядь, дорогуша.

Отчасти я испытываю острое желание послать его к черту, однако большая часть меня не хочет аэрировать газон.

– Так и быть, умник, – бросаю я, направляясь к дому, – я пойду отдыхать, а ты покажешь мне, как это делается. А еще в доме куча белья лежит и ждет стирки – возможно, позже ты научишь меня, как правильно загружать стиральную машину.

Я подхожу к входной двери, но оглядываюсь как раз в тот момент, когда он снимает футболку, и моя ладонь крепче сжимает дверную ручку. Как же раздражает, что он настолько привлекателен! Как же раздражает, что он все делает с невероятной уверенностью, за что бы ни взялся! Даже аэрация газона в его исполнении выглядит сексуально. Это просто нелепо… Харпер бы заплатила за такие кадры.

Я отворачиваюсь и захожу в дом с твердым намерением оставаться внутри, пока он не закончит. Когда за последний месяц у вас был секс всего раз и длился он тридцать секунд, находиться рядом с идеальным рельефным прессом Брендана Лэнгстрома – значит просто напрашиваться на неприятности.

Глава 9

Брендан

Четыре года назад

Необходимость торчать в одной конторе с Эрин меня не просто раздражает – это мой личный экзистенциальный ад.

Взять хотя бы ее манеру напевать что-нибудь себе под нос. Когда она в подсобке сортирует шлемы или считает весла, то постоянно мурлычет какой-то гребаный мотив, а иногда вообще напевает в голос ту или иную фигню, которая взбредет ей в голову.

Но это мурлыканье – лишь одна из тысячи ее раздражающих привычек. К примеру, когда она сидит, то переплетает ноги так, словно они сделаны из умного пластилина; словно они чересчур длинные и их не расположить прямо, как ни старайся. Или ее манера прикусывать нижнюю губу, когда она в чем-то сомневается… Или ее непонимание, что ей уже слишком мала в груди ее старая футболка, в которой она занималась легкой атлетикой в старших классах. А еще тот тихий стон, который она издает, когда чувствует запах тайской еды, или как она вскакивает со стула, услышав свою любимую песню… Как покачиваются ее бедра, когда она ходит на каблуках, и как это приковывает внимание всех парней на работе.

Этим вечером мы выпиваем в баре с ребятами из конторы. Слава богу, в этот раз без нее! А значит, я в кои-то веки смогу отдохнуть от осуждающей ухмылки, которая появляется на ее лице всякий раз, когда моя очередная спутница произносит какую-нибудь глупость. Признаюсь, последнее случается чаще, чем мне бы хотелось.

Ребята рассказывают о грандиозном сплаве, который мы совершили во время грозы на выходных. Кто-то упоминает мое имя, но я не вслушиваюсь в разговор. Хоть я и рад, что Эрин отсутствует, всетаки меня не перестает мучить вопрос – почему. Да, я изо всех сил старался быть козлом, чтобы у нее не возникло желания идти с нами, но до сих пор это не давало никаких результатов. Так где же она, черт возьми?.. Я допиваю первую порцию пива и принимаюсь за вторую, а тем временем внутри меня нарастает напряжение.

– В чем дело, зай? – спрашивает девушка, которую я привел.

Вроде бы ее зовут Аня, но я не уверен. Все, что я знаю, – на ней самые короткие шорты, которые я когда-либо видел, и примерно через час я планирую их снять.

Я раскрываю рот, чтобы предложить ей уйти со мной, но вместо этого с моих губ срывается совершенно иной вопрос:

– Где Эрин? – я интересуюсь у помощника менеджера, Пирса, в то время как Аня недовольно ерзает рядом со мной.

– А тебе-то какое дело?– спрашивает он.– Большую часть времени ты ведешь себя так, будто ее ненавидишь.

Я пожимаю плечами. Я бы не назвал свое отношение к ней ненавистью. На мой взгляд, ненависть должно вызывать лишь что-то поистине ужасное, например, Гитлер или легкий джаз. Но мне действует на нервы, что все, кроме меня, ее обожают! Так утомительно наблюдать за тем, как старательно она очаровывает окружающих этой своей широкой улыбкой и извечной готовностью помочь. Как будто ей никогда не говорили, что она умная и привлекательная и ей не нужно столько стараться, чтобы заслужить всеобщее одобрение. Причем я заметил, что в особенности ее обожает Пирс, и если я еще раз увижу, как он заглядывает ей за вырез футболки, то у него будут проблемы.

Он кивает в сторону двери:

– Вот она и пришла, так что можешь снова делать вид, будто она тебя раздражает.

Обернувшись, я замечаю, как она направляется к нам на высоченных каблуках и в короткой юбке с белоснежной рубашкой. Так она одевается по понедельникам и четвергам, когда ходит на стажировку. Выглядит это чертовски сексуально, и меня бесит, что она не переоделась перед тем, как прийти сюда.

– Наряд дерзкой библиотекарши, – бормочет Пирс себе под нос, ухмыляясь мне. Я не улыбаюсь ему в ответ.

Когда она подходит к нашему столику, Пирс встает и отодвигает для нее соседний стул, а я делаю вид, что вообще не заметил ее появления. К моей досаде, теперь она сидит между ним и моей девушкой, которая еще минуту назад выглядела просто отлично, но из-за соседства с Эрин сразу бросается в глаза, что с внешним видом она перестаралась.

– Так так так, наша мисс деловая Америка³, – произношу я, обращаясь к Эрин. – Как прошел день? Понравилось пахать на дядю?

Я замечаю вспышку гнева в ее глазах. В последнее время она преимущественно оставляет мои реплики без внимания, и порой такая вспышка гнева – единственная реакция, которой мне удается добиться.

– Смейся сколько угодно, – отвечает она. – Когда в пятьдесят лет ты будешь жить в подвале у Уилла, я тоже с удовольствием посмеюсь.

– Может, там ты и навестишь меня, когда наконец решишься потерять девственность, – парирую я.

К моему неприятному удивлению, мои слова вызывают у нее лишь усмешку.

– Сомневаюсь, что тебе удастся изобрести машину времени. Давай посмотрим правде в глаза: даже будь ты на это способен, то вряд ли переборол бы свою лень и приложил необходимые усилия. Так что этот поезд уже ушел.

Остаток вечера я испытываю необъяснимую злость. Она мне даже не нравится, так какого черта я злюсь на то, что никогда не буду у нее первым?

Глава 10

Эрин

Наше пятничное совещание началось всего пять минут назад, а Тимоти, по моим подсчетам, уже пятнадцать раз употребил слово «синергия». Даже при наилучших обстоятельствах мне трудно не засыпать во время этих встреч, но после вчерашнего долгого разговора с отцом это практически невозможно. Папа звонил дважды на этой неделе, а значит, он в очередной раз начал скатываться по наклонной. Наверняка мама надеялась (хотя никогда бы в этом не призналась), что переезд сюда, подальше от его прежних дружков и прошлой жизни, поможет ему начать все с чистого листа. Однако теперь ему одиноко, а от любого неприятного чувства мой отец избавляется с помощью выпивки.

Мобильник у меня на коленях начинает вибрировать: это Роб, но я не могу ответить на звонок, поскольку моему боссу нужно произнести слово «синергия» еще несколько раз, а я должна все это выслушать. Я рисую в своем воображении, как швыряю телефон ему в голову, и представляю, с каким стуком он отскочит от его башки, какое потрясение отразится на его лице… Хоть какое-то утешение, раз уж я вынуждена здесь торчать.

Как только совещание подходит к концу, я выхожу на улицу, чтобы перезвонить Робу, ведь если звонить из офиса, то Харпер непременно будет выкрикивать комментарии через перегородку.

Когда Роб берет трубку, на фоне слышен шорох бумаг, из чего я делаю вывод, что он занят, а значит, быстро завершит наш разговор, чтобы отправиться на очередной увлекательный вечер.

– Мне нужно бежать, меня уже ждут, – начинает он. – Но я хотел предупредить, что, похоже, мы пробудем здесь где-то до июля.

– Июля… – тупо повторяю я.

Сейчас апрель; он должен был вернуться в первую неделю мая, что и так меня не радовало, но июль?..

– Они набирают новый персонал на замену некоторым старым сотрудникам, и, пока они не закончат с этим, мы не сможем даже начать процесс реорганизации. Никого из нас это не радует, но…

Он продолжает говорить, однако я уже не слушаю. Мне не нужны его доводы. Неужели он действительно думает, что меня всерьез волнует, пройдет ли их реорганизация успешно? Нет, единственное, что меня заботит в данный момент, – до июля почти три месяца.

– А как же забег Оливии? – мой голос лишен всяких интонаций и вообще едва слышен.

Мы уже приобрели билеты на самолет. Мы должны были прилететь в Рино и провести день в Тахо, а затем проделать остаток пути на машине.

– Если не ошибаюсь, эти билеты подлежат возврату, но тебе все равно стоит поехать.– Он звучит ободряюще, как будто проявляет доброту своим предложением, тогда как на самом деле он срывает нашу первую совместную поездку за год. – Ты все равно хорошо проведешь время.

«Да, Роб, что может быть лучше поездки в Тахо в одиночку?»

Я впиваюсь ногтями в ладони, пока он продолжает оправдывать это решение и расписывать, как это важно для компании. Прошло всего две недели, а я уже схожу с ума. Как, черт возьми, мне продержаться три месяца?

Эти мысли продолжают подтачивать меня весь день вплоть до самого вечера, когда из туалета выходит Харпер в черных туфлях на каблуках, высотой сантиметров двенадцать, и в чрезвычайно коротеньком черном платье.

– Ого! Харпер, не знаю, кто этот парень, но уверяю тебя, наряд ему понравится.

Она подмигивает с лукавой улыбкой:

– Лишь бы мне не пришлось носить его слишком долго.

Я смеюсь в ответ, но мою грудь слегка сдавливает зависть. Мне этого не хватает – радостного волнения, предвкушения; того, как сама подготовка к свиданию становится частью удовольствия. Наш секс с Робом теперь похож на пробежку коротким путем по протоптанной многократными повторениями тропинке, которая упрощает задачу и позволяет перейти сразу к цели. Наверное, это хорошо… Просто иногда, когда я вижу, как Харпер готовится отправиться в путешествие, конечный пункт которого не знает даже она сама, мне кажется, что я упускаю что-то, чего не должна.

* * *

Вернувшись домой, я обнаруживаю на крыльце конверт для Брендана. Если бы не надвигающийся дождь, я бы, возможно, поддалась искушению и просто оставила его лежать. И все же с огромной неохотой я пересекаю задний двор и стучусь к нему в дверь. Всего лишь три коротких стука – самый минимум, к которому меня обязывают приличия, и ни капли больше.

Я решаю, что у него есть тридцать секунд, чтобы открыть, прежде чем я брошу конверт здесь и уйду. Я успеваю досчитать до двадцати пяти к тому моменту, как дверь отворяется.

– Тебе доставили письмо, – говорю я, протягивая ему конверт.

Брендан принимает его, изучая меня слишком внимательным взглядом, после чего отступает в сторону, приглашая войти. Мне правда не хочется заходить, поскольку я подозреваю, что в нашем домике у бассейна благодаря ему стоит запах секса и неверных решений, но не могу придумать причину для отказа.

Едва я захожу, мой взгляд непроизвольно следует к центру комнаты, и у меня отвисает челюсть.

– Ты повесил в гостиной гамак?

– Сначала я посоветовался с Робом.

– Но… зачем? У тебя же есть кровать.

Брендан пожимает плечами:

– Мне нравится совмещать разные вещи, – отвечает он. Мое сердце сжимается.

– Ты имеешь в виду сон в гамаке или что-то другое?

Эти слова вызывают у него загадочную улыбку:

– Гамаки хороши для многих вещей, Эрин.

Меня передергивает, когда я себе это представляю. Брендан обладает ловкостью, недоступной большинству мужчин, природным атлетизмом. Если кто-то и способен заниматься сексом в гамаке, так это он.

Я скрещиваю руки на груди:

– В нашу страховку не входит сценарий, в котором ты вывалишься из гамака и искалечишь бедную девушку.

Его губы изгибаются в кривоватой ухмылке, а в глазах загорается огонек, которого не было еще секунду назад.

– Пока что у меня все проходило без происшествий. Возможно, я немного ловчее, чем те парни, которых ты знаешь.

У меня вырывается какой-то звук, ужасно напоминающий «кхэкхэм», который издают только дородные старики в романах Диккенса. Просто эта ремарка оказалась совершенно некстати сразу после сообщения Роба, что в ближайшее время он не вернется…

Я ведь не так многого прошу: мне не нужно, чтобы какой-то незнакомец срывал с меня коротенькое черное платье, и мне не нужен многочасовой секс в гамаках с мужчинами, чья ловкость для меня практически непостижима. Но всетаки мне нужно немного больше, чем то, что я имею, ведь на данный момент у меня нет вообще ничего.

Брендан хмурится:

– Я могу снять гамак, если тебя это так беспокоит.

Я прикусываю губу, испытывая внезапное желание расплакаться, хотя я понятия не имею почему, но будь я проклята, если расклеюсь у него на глазах. Брендана бы это слишком порадовало.

– Все в порядке. Гамак не проблема.

Он подходит ближе, и эта близость вызывает во мне смятение и трепет.

– Ты говорила с Робом?

– Да. – Я сглатываю комок в горле, а желание заплакать растет. Возможно, Брендан узнал о том, что поездка Роба затягивается, даже раньше меня, и это тоже задевает. – Полагаю, ты слышал, что он задержится.

Он кивает, в то время как его взгляд блуждает по моему лицу, и в кои-то веки Брендан не ухмыляется. Возможно, он даже выглядит обеспокоенно, как бы это ни было маловероятно. Прежний Брендан стал бы шутить независимо от того, насколько это неуместно в данных обстоятельствах. Похоже, его новая версия чуть лучше понимает горе. Возможно, Оливия даже не совсем ошибалась на его счет.

– Извини меня.

– Все нормально, – отвечаю я, но мой голос немного срывается. – У меня нет причин грустить.

– Но разве тебе не должно быть грустно? Ведь он твой жених.

– Просто я… – Не знаю, зачем я обсуждаю это с ним, мы же не друзья, и наверняка в дальнейшем он найдет способ использовать это против меня. – Я не так часто с ним вижусь, даже когда он дома.

– Тогда в чем же разница? – спрашивает Брендан.

Этот вопрос я задавала себе сотни раз.

– Пока Роб был дома, он заполнял мою жизнь ровно настолько, что у меня возникало ощущение, будто в ней есть смысл. Но внезапно я обнаружила, что это не так.

На челюсти Брендана дергается мускул, и на долю секунды он выглядит рассерженным, заставляя меня пожалеть о каждом сказанном слове. Уверена, так или иначе он превратит это в очередное подтверждение того, что Робу давно следовало меня бросить.

– В общем, неважно… – Я уже поворачиваюсь, чтобы уйти, но едва моя рука касается дверной ручки, он меня останавливает:

– Тебе нужно разобраться с этим до возвращения Роба.

Я бросаю на него самый враждебный взгляд, на который только способна:

– Да, Брендан, большое спасибо! Мне прекрасно известно, что, по твоему мнению, я для него недостаточно хороша! Добавлю это к списку причин.

Он хмурится сильнее:

– Разве я хоть раз говорил, что ты недостаточно хороша для него?

– Да. – У меня вырывается невеселый смешок. – Каждый раз, когда пытался отговорить его встречаться со мной.

– Иногда люди просто не подходят друг другу, – говорит он. – Это не значит, что кто-то из них недостаточно хорош.

Я закатываю глаза и снова кладу ладонь на дверную ручку.

– Ради всего святого, Брендан, ты тысячу раз твердил ему, что он совершает ошибку. Нетрудно догадаться, почему ты это делал.

Он начинает спорить, но затем его челюсть сжимается:

– Ты понимаешь гораздо меньше, чем тебе кажется.

Я выхожу во двор, напоследок хлопнув дверью. Я уже слышала от Брендана столько дерьма, что мне хватит до конца жизни.

Глава 11

Брендан

Четыре года назад

Все начинается с комариного укуса.

Укуса на лодыжке, который Эрин наклоняется почесать примерно раз в минуту, в то время как ее шорты опасно задираются все выше. В этой комнате не осталось ни одного гида или клиента мужского пола, который этого еще не заметил. Если бы Майк был более способным менеджером, то сообразил бы, насколько это тормозит нашу работу, и остановил бы ее. Но, разумеется, он и не думает это пресечь – вероятно, слишком увлечен, наблюдая за процессом. И, пока я смотрю, во мне крепнет уверенность, что я теперь буду вспоминать об этом моменте и сегодняшней ночью, и следующей…

– Оставь уже в покое этот укус! – наконец взрываюсь я.

Она вскидывает голову, изумленная и уязвленная моим тоном. У меня возникает чувство, будто я только что дал пощечину ребенку, и на мгновение мне отчаянно хочется все исправить. Но затем, к моему облегчению, обида Эрин трансформируется в злость – с ее злостью мне гораздо легче иметь дело.

– Тебе нужно успокоительное, – говорит она, прищуриваясь. – Целое ведро.

– Не-а, не выйдет, – отвечаю я. – От них бывает сексуальная дисфункция.

Эрин ухмыляется:

– А сексуальной дисфункции тебе и так хватает…

Я откидываюсь на спинку стула, растягивая губы в ухмылке, которую, как мне известно, она терпеть не может.

– Уверяю тебя, все части моего тела работают прекрасно. Могу доказать, если захочешь.

– Я воздержусь. Если я решу заняться сексом из ненависти, то хотя бы выберу парня, от которого меньше шансов подцепить инфекцию.

Как только она заканчивает фразу, мое воображение рисует эту картинку – то есть секса из ненависти, а не инфекции. Я могу представить тысячу способов, которыми наказал бы ее за то, что она так раздражает; за то, что сделала мое лето бесконечным, превратила его в чертову пытку… Я ощущаю прилив предвкушения, который зарождается у меня в животе и волной расходится по конечностям, как будто через мое тело внезапно прошел легкий электрический разряд.

Той ночью в постели с другой девушкой я представляю это снова – и достигаю пика секунды спустя. Не передать словами, как меня бесит, что во время секса я стал думать об Эрин. И что, возможно, теперь так будет всегда.