Читать книгу: «Поэзия 4-х стен», страница 8

На остановке

Остановка. Подхожу не спеша. Неизвестно откуда появляется бомжеватого вида неизвестно кто. Мужчина? И да, и нет. Старик? Скорее нет, но возраст абсолютно не угадывается. Что-то когда-то бывшее человеком.

– Девушка…

Побарываю в себе желание сделать хотя бы шаг назад. Помню о том, кем он когда-то был (все-таки «он» или просто… так).

– Простите, ради бога, вы не подскажете, как мне проехать… Я забыл, куда мне… На что мне надо садиться.

– А куда проехать? – смотрю внимательно. Сколько времени надо, чтобы разглядеть человека. А человека в человеке. Не вопросы. Просто смотрю и вижу старое, поношенное пальто, больше похожее на тулуп, но длинное, до голени. И видно, что старое, но без дырок. И все остальное: и шапка-ушанка, и непонятная обувь, и торчащий свитер. Но при этом… Да, конечно, старое и просто неухоженное, но вполне еще ничего. По крайней мере, подходит его возрасту. А сколько ему лет? Сорок? Пятьдесят? При всех моих усилиях не могу определить. Он нетрезв, но не алкаш, как у нас принято их называть (кого их?), но и пьет не первый день.

И все это в доли секунды, потому что он перескакивает с одного на другое в своем сбивчивом рассказе.

– Простите меня, а вы не знаете… Здесь есть поблизости пивной киоск?

Оглядываюсь. Есть. Там, между домами через дорогу.

– Есть. Там должен быть. Между магазином и вон тем киоском.

– А он там точно есть?

Точно-то точно, а вот точно где, не могу вспомнить. Я сотни раз проходила мимо него, а где стоит, сказать не могу. Отсюда его не видно, да и темно уже.

– Ну вы перейдите через дорогу, а там спросите. Вам покажут.

– Нет, это далеко. Я, боюсь, не дойду. Я был у друга… Нет… У одного мужика, и мы выпили… А что еще остается. Он тоже бывший военный. И я… тоже. Я ведь Афган прошел, до этого тоже везде был, а вернулся, а жена вышла замуж за другого. А я подполковник. Я и Афган, и… А теперь вот… А я там на двадцать рублей пиво куплю?

Вот этого я даже предположить не могу.

– А сколько у вас пенсия?

– Пенсия. 1830 или 50. Так вот государство о нас заботится. Да, жена, понятно… А потом что делать… Пить. Далеко. Не дойду.

– А вам куда ехать?

Думает. Но кажется, что называет первое, что видел на автобусах.

– На трак… На НЛМК.

– Это вам на 22-й надо, – подъезжает транспорт. – Это мой.

– А, ну спасибо вам, простите меня, ради бога…

Ну если только ради…

В четверг

Что можно успеть за время, пока готовятся пельмени? Посмотреть немного телевизор. Помыть, почистить и съесть яблоко. Постоять, просто посмотреть в окно или сочинить рассказ.

День начался подозрительно хорошо. Еще утром, едва открыв глаза, я поняла: все слишком хорошо. Мне не было жарко, я даже не вставала ночью, чтобы открыть окно от неимоверной духоты. Было хорошо, уютно, комфортно. Я не проснулась за несколько часов или, что еще хуже, за час до установленного в будильнике времени, чтобы сходить в туалет. Я выспалась! Открыла глаза, и спать больше не хотелось! Вода для умывания была идеальной температуры.

Чайник был полным и уже горячим! Я не спеша позавтракала (чего не делала класса с восьмого, потому что не успевала, но сегодня был просто какой-то особый день!). Неожиданно нашлась пара чистых носков, и сапоги оказались почищены. Ах, ну да! Я же сама их вчера вечером и начистила. Что это на меня вчера нашло. Значит, неправдоподобно хороший день начался ещё вчера? Пойти, что ли, кровать заправить… Не-ет… До такого я не опущусь… Наверно… Назло не буду заправлять! Хм. Все-таки заправила (недовольно-равнодушное). Ну-ну.

Стоило только мне подойти к остановке, как пришёл автобус. Приехала ровно по звонку с пары (мне ко второй). День в институте прошел как сказка, прочитанная ребенку перед сном. Быстро, безболезненно, оставив только приятные воспоминания.

Ключ без проблем вошел в замочную скважину. Я уже окрестила сегодняшний день, как «счастливый четверг». Разулась, переоделась. Включила компьютер. Сейчас поставим что-нибудь этакое… Скорее, почувствовала через стену движение в зале, открылось окно. Тишина. Легкие шаги. Скрипнул пол. Тишина. Музыку громче. Может, пройдут, убегут. Только бы не заходили. Снова шаги. Нет. Не в мою комнату. Тишина. Наверно, ушли. Посмотрела в окно. С улицы посмотрел на меня один из троих. Их было трое, это точно. Выбежала из комнаты на кухню. Нож со стола. Закрыть окно в зале. Быстрее. Нет. Сначала дверь в коридоре. Бог с ней. Железная. На задвижке. Ничего. Главное – окно. Опять звук. Нескрываемый. Грубый. Обратно, что ли, лезет? Придурок. Надо было сковороду брать! И вот он в проеме. Большой – не большой, а все равно сильнее. Да еще и с пистолетом. Ну что, сказать ему что-нибудь успокаивающе-ободряющее, типа «а за кражу со взломом срок меньше, чем за убийство с кражей» или «дяденька, дяденька, не убивайте, пожалуйста, я никому ничего не скажу, честно-честно». И откуда только взялось это:

– Мишка, ты что ли?

Конечно, он выстрелил. За такое я бы сама себя убила, не раздумывая.

И вот лежу я на холодном полу и думаю. Думаю… Отключилась.

Включилась. Повернула голову. Я лежала головой прямо напротив входа в кухню. На стене висели часы. Как удачно! Я буду знать время своей смерти! Мне это, наверно, здорово пригодится в жизни! Следующей.

Лежу. Так тихо, спокойно. Ну просто идиллия. Если бы не дырка в животе… Ай. Хе. Так щекотно на левом боку от стекающей медленно крови. Что-то я даже в прошлый раз не посмотрела, сколько было времени, когда я потеряла сознание, тогда можно было бы узнать, сколько длился мой… Отключилась. В следующий раз точно посмотрю.

16:20. Полежала. Вспомнила всю свою жизнь, ну не всю, конечно, а сколько вспомнила. Ничего так. Есть что вспомнить.

17:15. На целый час воспоминаний. Даже фильм не снимешь. Вспомнила анекдот – подружка вчера рассказала. Начала смеяться, подавилась кровью. Больше так делать не буду, мало ли… Что-то уж надоело лежать, может, хоть на бок повернуться… Отключилась.

17:35. Пришел какой-то старикашка. В черном пальто, с зонтиком. Седой, с лысиной на затылке. Перешагнул через меня. Прошел на кухню. Сел на стул рядом с дверью ко мне лицом. Тяжело вздохнул. Достал очки, надел. Опять вздохнул. Достал газету. Развернул и погрузился в чтение.

Это сейчас модно? В библиотеке, что ли? «Молодой человек», а вы, простите, кто будете?

– Кто… – попыталась спросить я, но опять отключилась. Эти обмороки сведут меня в… Хотя скоро там и буду.

18:22. Или 23, но точно не 21 и не 24. Пусть будет 22, хотя нет, уже 23.

Он продолжал читать газету, в которой я по мере того, как вместе с сознанием ко мне возвращалось зрение, начала узнавать свою еженедельную газетку. Я покупаю её, потому что мне нравятся рисунки на обложке. Я их вырезаю и складываю в отдельную папочку. Вот как раз вчера я его и вырезала. И сейчас мотался лишь верхний конец передовицы с сенсацией номера «Приход антихриста близок!». Старик приподнял брови:

– «Женщина вернулась с того света…». Ну да, – пробормотал он, – не опоздал бы, не вернулась. Но сегодня, – он оглянулся на часы, – сегодня я не опоздал. Пришел заранее.

Пришел за мной? Лично?

– Что значит лично? Я за всеми прихожу лично. А то я вас знаю, на пять минут опоздаешь, а тут уже бригада добровольцев: и скорую они вызвали, и массаж сердца сделали, и искусственное дыхание тоже. В прошлый раз какого-то деда вытащили. Ему уже под восемьдесят было. Он только обрадовался, а тут хлоп, и уже обратно. Еще пять лет прожил.

Сме…

– Как душе угодно. Хочешь смерть, а хочешь просто ангел смерти. Помню, пришел за поэтом, так он мне этих имён…

Может, не надо историй. И так тошно. А тебе… вам никуда не надо? Люди мрут, как мухи, всех надо лично встретить, и всё такое.

– Мне что теперь, разорваться? Знаешь, сколько желающих на мое место, – обернулся на часы.

А что это он на часы смотрит? Что, каждому свое время? И во сколько мое?

– Твое – при первом озарении.

Чудненько.

18:40. А музыка-то играет. Все, отслушалась. Может, попросить выключить. Он не знает, наверно.

Тут компьютер отключается, телефон издает характерный звук при отключении света. Ну, можно и так.

18:50. Что-то мама задерживается. Я же ***ке реферат не распечатала для автомата на завтрашний экзамен, а она не учила! Ну все!

– Оп, – он встал, посмотрел на часы. – Ну что, пора. Озарение наступило. А то вон вижу, уже мать идет с работы. Пошли.

Почему пошли, а не полетели?

Осмотрелась. Сижу среди чего-то, похожего на облака, на белой лавочке, которая парит в воздухе. Главное, не бояться. Я не упаду. А может, это моя следующая жизнь? Не-е. Я бы тогда не помнила предыдущую. Правда, я не помню, как здесь оказалась. Да, нехорошо как-то в конце получилось. Лучше бы я этого не вспоминала! Бедная ***ка, звонит мне, наверно, сейчас. Материт, на чем свет стоит.

– Прости-и! – пропела вниз, к земле.

Отсюда всё так хорошо видно.

Что-то свалилось сбоку от меня на лавочку. Это… ***ка?!

– Я думала, сюда прилетают снизу.

– Я тоже так думала. Но если мы видим, что происходит внизу, то вероятно, так оно и было, – она выглядела спокойной, немного даже недовольной в своем домашнем голубом халате. Главное, чтобы она не вспомнила про реферат.

Посидели, попинали облака.

– А ты как сюда попала-то?

– Да у нас квартиру грабили, а я пришла в это время. Пошла в комнату переодеваться, а они вылезли через окно. Я услышала, посмотрела в окно, и один из них меня заметил. Залез обратно, и я здесь. Представляешь, это был Мишка с параллельного класса.

– Этот лысый?

– Ага. А ты-то как?

– Да сижу, ем яблоко. Тут как вспомню, что ты мне реферат не распечатала. И подавилась.

– Я думала, от этого не умирают.

– Я тоже так думала.

– И что нам теперь тут делать?

– Может, ждать следующей жизни? Надеюсь, она будет длиннее и осмысленнее…

– Я тоже.