Читать книгу: «Поэзия 4-х стен», страница 7

Никто

 
Нашла вчера в стиральной машине
Обрывки бумаги, приколотой к шине.
Сохранилось лишь несколько букв.
Прочитаю их громко вслух.
Никто посидит рядом со мной, помолчит,
Пальцами тонкими по столу постучит,
На меня долгий взгляд бросит
И опять ни о чём не спросит.
Посидим, поглядим друг на друга.
Я с бумагой и легким испугом.
Он с небрежной улыбкой и неясным светом внутри.
А потом как начнёт хохотать,
Рукой какой-то мотив отбивать.
В комнате станет холодно,
Глаза превратятся в олово.
Безвольное тело опустится на пол,
Никто бумагу на шине сцапал,
Сложил всё в карман и убежал, хохоча.
Больше не буду впускать сгоряча.
 

«Мы стояли не дыша…»

 
Мы стояли не дыша,
Вечность двигалась не спеша,
Накрывала нас с головой
И уволакивала за собой.
Гладила нас по голове,
Нашёптывая всякий бред.
И все понимали, что нет пути,
Нам от этого не уйти.
И мы принимали жизнь такой,
Обретая смирение и покой.
 

«Осадки сегодня не выпадут…»

 
Осадки сегодня не выпадут,
Стекло в яичнице не найдут.
Сожжённые книги выдадут
И тут же их заберут,
Похвалят за новые строчки,
Три из пяти зачеркнут,
Сдуют пылинки с трости.
Не сдуешь – сломают, согнут.
Фрукты из сада спустят,
Приглашая всех на обед.
Поднимаешь голову, не опустят,
Просто сломают хребет.
Оставишь след. Очистят.
Не оставишь, бери с собой.
Здесь даже деревья листья
Прячут в шкафу с тоской.
 

По сухой листве

 
Я шла по сухой листве,
Засыхала звезда в огне.
Уходили из стен кирпичи,
Отобрав у дверей ключи.
И менялись часы,
Перемещались весы
В сторону неизвестно.
Тень спала по отвесной,
Смеялась громко во сне.
А я всё шла по сухой листве.
 

Твой портрет

 
Мне понравилось писать твой портрет.
В моей жизни смысла больше нет.
Я живу как будто в каждом из мазков.
Он живой, в него перетекает моя кровь.
Я отдала ему свой разум, всё тепло,
Меня как будто наважденье забрало.
Я не сплю десятый день и не ем,
Я не интересуюсь больше никем.
Твой портрет – прекрасней просто нет.
Никто не сможет повторить мой успех.
Я с ним связана сильнее, чем может быть,
Между нами, как натянутая нить,
Связь, которую никто не в силах разорвать.
Прости, я просто не могу его отдать.
Я решила что-то сшить,
Только не могу решить.
Зашью, пожалуй, своё сердце —
Стало часто разрываться.
 
 
Хотела ж от него отделаться,
Да всё боюсь одной остаться
А с ним всё как-то интересней,
Оно бывает очень славным,
Порой мне напевает песни
О чем-то нужном, самом главном.
 

«Чтобы гордиться чем-то своим…»

 
Чтобы гордиться чем-то своим,
Надо трудиться вместе с другим.
Чтобы стараться, не нужны слова,
Чтобы остаться здесь навсегда.
Мир не резина. А шарик с водой.
Пустая корзина. Иль полна лишь тобой.
Чтобы смеяться, не нужен пароль.
И не стесняйся всегда быть собой.
Странности каждый имеет свои.
Тебя не осудят, и сам не суди.
 

Приходит лето

 
Прорезались мысли
Сквозь простыни чистые,
Разбились, как капельки,
На сломанном скальпеле.
Безрукие вены, как наши антенны,
Сигналы от крови
Принимают и ловят,
Посылают обратно,
Получив многократно.
Обмотаны взгляды,
И паутинок не надо.
Поволока в походке,
Как на каторжной сходке.
Только места для креста
Не найти в этом поле.
В простом разговоре
Не религии не касаясь,
Лишь слегка соприкасаясь,
Остановимся на этом.
Время есть, приходит лето.
 

«Антипод – не положительный герой…»

 
Антипод – не положительный герой.
Не есть добро, что вред другим.
Приносит и уходит, всё забрав с собой.
Отдай, но Зевс вернулся на Олимп.
 
 
Предсказание на картах, чашка кофе.
Булочка и хлеб, батон тугим…
От слишком много станет плохо.
Отдай, но Зевс вернулся на Олимп.
 
 
Остатки не обрывки, но куски.
И ручка как назло вся чёрным вытекла.
Отдай, ведь Зевс вернулся на Олимп.
Вернулся? Я опять его не видела.
 

«Уютных окон крыши пусты…»

 
Уютных окон крыши пусты,
Открытых стёкол больше нет.
Прозрачных песен златоусты
Плетут и оставляют след.
Записки мечут тонны тонн
Избитых знаков и крючков.
Закройте уши у окон,
Замажьте стёкла у очков
И оборвите провода.
Я выхожу в офлайн до завтра.
Открытки в письмах. В города
Уходят безвозвратно.
 

«Снова звучали мотивы утративших смысл песен…»

 
Снова звучали мотивы утративших смысл песен.
Мир погружался в пучину, но всё же был интересен.
Небо в каждой стране было по-прежнему светлым.
И способность дышать проявлялась лишь с ветром.
Даже перед концом всё казалось красивым.
Движение жизни звалось реверсивным.
Движение мира впечатляло величием.
И больше никто не щеголял безразличием.
 

Влияние

 
Прости, прощай, стихотворение.
Влияет лунное затмение.
Влияет солнце на луну.
Влияют люди на страну.
Влияет на людей Земля.
Влияют звёзды на меня.
И нет звезды прекрасней той,
Что светит прямо надо мной.
И нет прекраснее огня
В руках, что светит у меня.
И нет прекраснее Земли,
Где существуем я и ты!
 

«Вытекало время из бокала с вином…»

 
Вытекало время из бокала с вином.
Мы сидели. Смеялись. Разговор ни о чём.
Мы сплетались словами. Замолкали, и ты
Взглядом скользил по изгибу руки.
А потом снова всплеск. Смех. Эмоции. Время.
Я впечатывала в память все твои откровения.
И слова вновь текли по веленью души.
За окном фонари, а в глазах: «Не спеши».
Но глаза не слова, тебе нужно идти.
И мы снова не вместе, снова врозь на пути.
 
 
Ты ведь просто зашёл. Я всегда по пути!
Все мечты и желанья вновь закончатся снами,
Но всё несерьёзно, мы были просто друзьями.
 

Вечер

 
В прихожей темно,
В зале задёрнуты шторы.
Немое кино,
Окна как мониторы.
 
 
Любой огонёк
Словно прожектор во тьме.
Им всем невдомёк,
Как я нуждаюсь в тебе.
 
 
Чайник кипит,
Значит, согреемся чаем.
Телефон как магнит.
Звонит, но не отвечаем.
 
 
Сегодня лишь звук
Сможет выдать нас снова.
Тепло твоих рук,
И ни одного лишнего слова
 

Половинки

 
Знаешь, прости,
Я немного забылась.
Я потеряла ключи
И как провалилась
В чужое сознание,
В другие сомнения.
Это признание.
Без сожаления.
Я просто хотела
Узнать что-то новое.
А вышло иное:
Открыла героя я.
Хотя ощущалась
Его скрытая сила.
Это открытие
Меня поразило.
Я вернулась домой
Без сожаления.
Ведь я и герой
Живём в одном измерении.
И, может быть, я
Больше не увижу героя.
Но легче жить, зная,
Что нас всё-таки двое.
 

«Я искала вечность в рваных карманах прохожих…»

 
Я искала вечность в рваных карманах прохожих,
С неба дождями падали звёзды и в лицах,
Как один друг на друга похожих,
Продолжали светиться.
Я мёрзла среди звёзд и редких домов.
Не грел их золотистый свет.
Смахнула пыль позолоты со своих рукавов.
Пошла, оставляя свой след.
Звезды гасли. Как конь,
Выдыхала ноздрями пар,
И он исчезал, будто тоже устал
Поддерживать в сердце огонь.
 

Бой

 
И вот опять в ночной тиши
Мне чьи-то слышатся шаги.
Звук выстрелов и рези шпаг.
И вдалеке огни горят.
 
 
Бегу туда по мостовой,
Где происходит смертный бой,
Где, кажется, горят огни
И звуки выстрелов слышны.
 
 
Но звуков нет, и нет огней.
Всё шутка памяти моей.
И я не в силах совладать с собой
Спешу вступать в незримый бой.
 

«Четкие линии…»

 
Четкие линии,
Как увядшие лилии.
Так очевидно,
Что даже обидно.
 
 
Так неумело
Изгибается тело.
И складки материала,
Как рваное одеяло.
 
 
А кисти рисуют
Всё это впустую.
Всё это видение,
Больше нет вдохновения.
 

«Роняли руки в головы…»

 
Роняли руки в головы.
Роняли пальцы в волосы.
Искали с промежутками
Кривые гладиолусы.
Разбили глаза веками,
Разбили руки об воду,
Слова разлились реками
По голубому проводу.
 

«Девочки и мальчики…»

 
Девочки и мальчики,
Давайте уйдём побыстрее.
Оставим все книги на батарее.
Расплавятся строки и вытекут буквы,
Мне тоже не нравятся эти маршруты:
Из дома до работы, с работы до дома.
 

Сердце

 
А это просто бьётся сердце
В такт, как все.
Оно такое же, как сотни
Сердец.
Оно меняется ударами с часами.
Оно теряется на лодках с парусами
И удаляется за небеса,
Где происходят чудеса.
 

Чиновник

 
Ну, здравствуй,
Прости, спешу ужасно.
Меня сегодня везде ждут
И ждут всегда.
Дела не ждут, идут,
Иду решать их я.
Что делать! Так работаю.
И не щажу себя. Я ведь лицо особое.
Чиновник я!
Всё рассказать и объяснить,
Растолковать по делу.
Чиновник я. Просить
Идут ко мне. Уж надоело.
То починить и там,
Тут затопило крышу.
А где-то, где-то по углам
Шныряют мыши.
Да ты постой! Не торопись.
Куда тебе спешить?!
На пять минут остановись,
Тебе ведь столько не решить.
Бумаги кипами лежат
На письменном столе,
А очереди: все стоят
Опять с бумагами. Ко мне!
Стоят часами, просят
И вспоминают бога.
Так хочется всё бросить,
Но не могу, работа.
За всем следить и проверять,
Где отключить,
Где что забрать.
Иль выключить.
Всё должен знать,
За всем следить,
Чтоб лишнего не дать.
Не обсчитать
Себя. И не забыть,
Чтоб слишком хорошо
Всем не жилось,
А то надеяться легко
На русское авось.
А вот авось и не пройдёт.
За всем слежу я зорко.
Такая жизнь идёт,
Такая вот работа.
Весь для людей,
И люди для меня.
Ведь я лицо особое,
Чиновник я.
 

Рассказы

Ворон

Она прислонилась лбом к холодному стеклу балконного окна. В стекле отражались летние грозовые тучи. Плотной серой массой они закрыли солнце и небо. Свет не поступал в комнату, но Она продолжала стоять, прижавшись к стеклу. Она ждала дождь.

Через минуту он пошел. Капли стекали по ее отражению на стекле.

И тут раздался стук в дверь. Два глухих удара.

Она вышла в коридор и посмотрела на входную дверь. Она живет с матерью, гости к ним не ходят, у матери ключи. Страх и любопытство спутались и повисли где-то внутри.

Два глухих удара повторились, точно воспроизведя ритм ее сердца.

Мелькнула мысль: «Постучит третий раз, открою». И словно в ответ на ее мысль резкий и нетерпеливый стук.

Она открыла дверь. На пороге стоял молодой человек. Высокий, русый, в черной мокрой одежде.

– Я ваш сосед сверху, – он говорил отрывисто и просто сверлил ее темными глазами. – Я забыл зонт и ключи от дома. Промок, идти больше не к кому. Можно, я у вас посижу?

Больше похоже не на человеческую речь, а на телеграмму. Но страха не было, были только его темные глаза.

– Проходите.

Он ссутулился и прошел в квартиру, как-то странно перебирая ногами. Сел на кресло в зале. Она села на диван. Он продолжал сверлить ее взглядом.

Она начинала чувствовать волнение, которое сжалось в комок в животе.

– Дождь, – она повернула голову в сторону окна.

Он не отреагировал.

– Чаю. Можно?

– Да, сейчас. Я поставлю чайник.

Прошло минут десять. Все это время она провела на кухне, пытаясь выйти из оцепенения. Дождь постепенно затихал.

– Вот чай. Может, печенье?

– Нет. Спасибо. Мне пора.

Он встал и как-то странно, полубоком направился к двери.

– Как пора? Вы же только пришли, – вдруг появилась масса мыслей, хотелось задержать, сказать что-нибудь такое…

– Сейчас моя мама придет.

Он обернулся, просто просканировав ее глазами. Она почувствовала, что краснеет.

– Вот именно.

И он ушел. Она закрыла дверь. Села пить чай.

В замке повернулся ключ, и мама с сумками и огромным зонтом протиснулась в узкую прихожую.

– Ух, и поливает, а говорили, что этим летом дождя не будет.

Она продолжила пить чай, а мать пошла переодеваться, но внезапно при входе в зал остановилась и недоуменно на нее посмотрела:

– Ты что, подушки стирала?

– Нет, с чего ты взяла?

– Какими-то перьями пахнет. Мокрыми. К нам приходил, что ли, кто?

– Да. Сосед сверху.

– С какого верху. С чердака? Голубь, что ли? – мать расхохоталась и пошла переодеваться.

И правда. С какого верху? Они же живут в пятиэтажке на последнем этаже. Сердце замерло и ухнуло вниз к пяткам.

А на ветке напротив окна сидел ворон и внимательно смотрел на девушку, которая прислонившись к холодной от плитки стене, замерла с почти остывшей чашкой чая.