Читать книгу: «Чёрный юмор серых будней», страница 3

5. Упрямство до добра не доведёт

Матвей ждал прихода неведомой Алёны Борисовны со смешанными чувствами. Во-первых, Матвей мог ошибаться, и это вовсе не та хвостатая некромантка. Тогда придётся выкручиваться. Но Светлана описала её как худую и русоволосую, что соответствовало воспоминаниям Матвея. Во-вторых, если это та самая гробокопательница, могло произойти что-нибудь неприятное – например, Алёна могла его вспомнить, испугаться и сбежать. Или, чего Матвей втайне опасался, хотя в это и не верил, могла порчу какую навести. Так что волновался Матвей изрядно, а когда скрипнула открывающаяся дверь кабинета, машинально схватился за карман куртки, и тут же сильно пожалел, что оружие оставил в сейфе.

Вошедшая в кабинет девушка точно была той самой хвостатой хулиганкой с кладбища, но сейчас она выглядела настолько презентабельно, что Матвей выпучил глаза и открыл рот. И тут же закрыл, поймав понимающий насмешливый взгляд Алёны. Пока та шла к столу, Матвей успел разглядеть в деталях её дорогой брючный костюм-тройку (в такую жару, да ещё и жилетку под пиджак!), уложенные в салоне длинные светло-русые волосы, и туфли-лодочки из натуральной кожи – сестра Матвея давно о таких мечтала, но тогда им всей семьёй пришлось бы несколько месяцев жить на одном кефире. Обдав замершего на своём стуле Матвея тонким запахом незнакомого парфюма, Алёна изящно поддёрнула отглаженные брючки и уселась в кресло возле стола. Вопросительно задрала одну бровь. Матвей моментально позавидовал – одно движение вместо сотни слов! Вот бы тоже так научиться…

– Алёна Борисовна, это наш новый клиент Матвей. Он работает в полиции. И у него проблема специфического характера, как раз по вашему профилю.

– Что за проблема?

Пока пышноусый пересказывал историю, поведанную ему Матвеем, сам он продолжал без стеснения разглядывать Алёну. И чем больше пялился, тем больше злился – на его откровенное разглядывание Алёна реагировала с поистине царственным величием. То есть не реагировала вообще. Даже не смотрела в его сторону. И Матвея это злило всё больше и больше.

Дослушав Вячеслава Петровича, Алёна повернулась к Матвею. Тот еле успел состроить подобающую просителю скромно-смущённую физиономию.

– Матвей, а по батюшке?..

– Игоревич.

– Очень приятно. Я думаю, что смогу вам помочь. Давайте пройдём в мой кабинет, обсудим детали, вы не против?

– Отнюдь, – великосветский тон Алёны и разительные перемены в её внешности одновременно и злили Матвея, и смешили. Но он решил принять навязанную ему игру. Ещё посмотрим, кто будет пить текилу, танцуя на барной стойке!

– Вячеслав Петрович, вы не возражаете?

– Что вы, что вы! – пышноусый замахал обеими руками и, кажется, даже усами. – Теперь это ваш клиент, Алёна Борисовна!

– Пойдёмте, – Алёна так же изящно поднялась с кресла и приглашающе повела рукой в сторону двери. – Тут недалеко.

В коридоре Алёна не смотрела на Матвея и не пыталась с ним заговорить. Матвей шёл следом за некроманткой, чувствуя нарастающую внутри тревогу. Что-то подсказывало ему, что ничего хорошего от беседы один на один с этой барышней ждать не приходится.

***

Кабинет Алёны, вопреки ожиданиям, оказался обычным безликим офисным кабинетом. На стенах не было никаких дипломов в рамочках, а висели там картины с видами природы. Очень даже приятные для глаз. Стол был тоже совершенно обычным, с раскрытым ноутбуком и массивной пепельницей. Пустой.

– Располагайтесь, – великосветский тон свой Алёна не оставила и ничем не показывала, что Матвея она признала.

– Благодарю. – Матвей сел на предложенный стул и закинул ногу на ногу. Ситуация всё больше выходила из-под контроля. Матвей не мог понять, что за игру вела с ним некромантка, но сдаваться не собирался.

– Значит, вы хотите вернуть свою собаку?

– Именно.

– И при помощи неё выследить торговца наркотиками?

– Да.

– Похвально. А позволено ли мне будет узнать, откуда вам стало известно, что я могу вам помочь в сложившейся ситуации?

– К моему величайшему прискорбию, нет. Профессиональный секрет, знаете ли.

– Что ж… допустим. О плате за подобного рода услугу вы тоже осведомлены?

– Один год жизни. Правильно?

– И вы согласны?

– Согласен.

– Тогда подпишите, – Алёна открыла ящик стола, достала папку с бумагами, и задвинула ящик обратно.

Договор был точно таким, каким его описывала Света. Стандартный текст с пропусками для конкретных имён. И пустые строчки для подписи. Никаких тебе прокалываний пальцев, начертания имени собственной кровью. Скукота. Везде торжество бюрократии.

Матвей взял предложенную ручку – тяжёлую, чёрную, с металлическими золотистыми вставками, не иначе, действительно, чистое золото – и аккуратно вписал в пробел имя Гросса. А потом поставил свою незамысловатую подпись с одной сиротливой завитушкой.

И ничего не произошло. Гром не грянул, молния не сверкнула. Алёна взяла подписанный Матвеем договор и спокойно убрала обратно в папку. Положила папку в ящик стола. Встала. Матвей тоже торопливо поднялся. Алёна оценила те полметра, на которые подбородок Матвея воздвигся над её макушкой, еле заметно усмехнулась. И протянула Матвею руку через стол.

В то мгновение, когда их ладони соприкоснулись, Матвею показалось, что серые глаза некромантки придвинулись вплотную к его лицу. И моментально прочитали на его лице – скорее, даже прямо в мыслях – всё, что Матвей знал, помнил, думал, и даже то, о чём сам Матвей и ведать не ведал. Но это ощущение продлилось всего мгновение. И схлынуло так же внезапно, как накатило. Алёна вежливо улыбалась, продолжая пожимать Матвею руку. Тот выдавил в ответ некое подобие улыбки и поспешил откланяться.

И только на улице, глотая купленную на остановке маршрутки тёплую противную газировку, Матвей сообразил, что ни о времени, ни о месте встречи для оживления Гросса не было произнесено ни слова.

***

На вечернее совещание Матвей успел. И сам доложил о результатах проверки версии причастности работников фирмы «Последний привет» к смерти Павла Земцова. По словам Матвея, результат был нулевым. Гончие вяло закивали, шеф заметно приободрился. И сказал, что в свете проведённого расследования считает, что смерть Земцова можно рассматривать как самоубийство на почве алкогольного опьянения. Результаты вскрытия подтвердили, что в момент смерти был Павел Земцов мертвецки пьян.

Матвей шефа прекрасно понимал. Очередной висяк на и так без всякой меры перегруженном трудовом коллективе был шефу нужен как рыбе зонтик.

Шурик посочувствовал Матвею, что тот без толку потерял кучу времени. На что Матвей отозвался в том смысле, что отсутствие результата – тоже результат. Шурик был с ним полностью солидарен. Опера откровенно радовало, что тягомотное дело Земцова закроют за отсутствием состава преступления.

Отсидев совещание, Матвей устроился за своим столом, разгребать очередную небольшую горку папок с написанными от руки рапортами коллег. Когда пришло время собираться домой, рабочий сотовый Матвея, в это время обычно дисциплинированно молчавший, разразился задорной трелью. Номер звонившего не определился.

– Лейтенант Карпухин, слушаю вас.

– Матвей… Игоревич?

– Да, кто говорит?

– А на голоса у тебя память хуже, чем на лица, смелый коп.

– Алёна… Борисовна?

– Можно просто Алёна. Гросс твой прямо в питомнике закопан? За вольерами?

– Да… А откуда…

– Оттуда. Жду тебя там сегодня к полуночи. Смотри, не опаздывай. И пугач свой захвати, по следу сразу пойдём.

– Стой! Откуда…

Из трубки неслись короткие гудки. Матвей нажал на отбой и осторожно положил сотовый на край стола. Он точно помнил, что в анкете он свой рабочий номер не указал, только адрес написал. И Алёне свой номер он совершенно точно не давал.

Перед уходом Матвей зашел в хранилище вещдоков и под расписку получил личную вещь так и не пойманного торговца наркотиками, погубившего Гросса.

***

Егор ждал Матвея с работы в этот раз без картошки. Зато с макаронами. И банкой кильки в томатном соусе. За ужином они обычно молчали, но сегодня Егору не терпелось вывалить на Матвея радостную весть. Оказывается его родители, то есть старшая сестра Матвея Ринка с супружником Вовкой, приезжают на следующей неделе. В отпуск. Сестра Матвея была на десять лет его старше и выбрала себе романтическую, но малооплачиваемую в родной стране профессию археолога. Поэтому, как только предоставилась возможность уехать в объединённую с иностранными коллегами экспедицию, что сулило неплохой заработок, Ринка даже не раздумывала, подхватила супруга-хирурга в качестве экспедиционного эскулапа и умотала в милую её археологической душе Южную Америку. А девятиклассника Егорку сгрузила на Матвея. Родители Ринки и Матвея давно умерли, а к бабушке со стороны отца Егор жить не пошёл, справедливо испугавшись голодной смерти – та была помешана на разных диетах и в возрасте шестидесяти восьми лет имела талию в сорок восемь сантиметров. Так что Матвей оказался единственным кандидатом на роль опекуна. Хотя на деле в доме хозяйством командовал именно Егор. Сам Матвей отличался редкостным пофигизмом в отношении правильного питания и соблюдения порядка.

Новости о приезде сестры Матвей обрадовался. С сестрой и её мужем он крепко дружил, да и Егорка соскучился, хотя стойко об этом молчал. Правда, Егор намекнул, что к маминому приезду неплохо бы сделать в доме генеральную уборку. Матвей мысленно застонал, но вслух клятвенно заверил племяша, что в выходные обязательно займётся. В эти вот самые. Если аврала на работе не будет. Егор сделал вид, что поверил. И дальше макароны поглощались дядькой и племянником в атмосфере полного взаимопонимания и благодушия.

Матвей предупредил Егора, что у него сегодня ночной рейд, и во сколько вернётся, он не знает. Привыкший уже к ненормированному рабочему дню Матвея Егор только хмыкнул и посоветовал тому захватить зонт – ночью обещали грозу. Матвей мигом представил себя несущимся по городу за собачьим скелетом с зонтом в одной руке и пистолетом в другой, и заржал в голос. В ответ на недоумевающий взгляд Егора Матвей пояснил, что с зонтом за преступниками бегать неудобно, лучше он куртку наденет, с капюшоном.

Убивать время до полуночи Матвей решил за просмотром новостей в инете. Новостей было много, и самых разных, но ни одна сенсация не могла отвлечь Матвея от мыслей о сегодняшнем визите в «Последний привет». Вырубив комп, Матвей вытащил свой рабочий блокнот, в котором была собрана вся информация по актам вандализма, и принялся листать его, выписывая нужные факты и обводя их кружками и квадратами.

Итак, что же имеем? Всего совершено порядка пятнадцати таких актов. Три на старом кладбище и двенадцать на новом. Почерк преступлений везде совпадает, следовательно, совершены они одним и тем же человеком. Про тех, чьи тела извлекались из могил, Матвей добывал только самые общие сведения, факты о незавершённых покойными делах и обидах не уточнялись. Связать несчастья, произошедшие с другими людьми из окружения умерших, можно только в случае Анастасии Нестеровой, да и там всё слишком притянуто за уши, ни единого достоверного доказательства, рассказ Светланы и личные воспоминания Матвея не в счёт, в суде они не будут играть никакой роли. Матвей нутром чуял, что во всех пятнадцати актах вандализма замешана именно Алёна, но как это доказать?

Придётся заново опрашивать родственников умерших, искать обидчиков, выявлять заказчиков. Представив себе ожидающий его фронт работ, Матвей закатил глаза и рухнул. На диван. Спать хотелось зверски, за день вымотался как чёрт, а тут ещё эта ночная прогулка на собачье кладбище… Стрелки старинных ходиков на стене протикали всего круг после ужина. До полуночи два часа. А, гори оно!.. Матвей устроился поудобнее и закрыл глаза.

***

На этот раз трель мобильника вплелась в сладкий сон Матвея визгом бензопилы – ему снился какой-то очень симпатичный лесочек и весьма симпатичная блондинка в сарафанчике зелёного цвета. Только Матвей во сне потянулся поправить ей сползающую с плеча бретельку, как на их уютную полянку ввалилась бригада лесорубов и принялась пилить деревья. Закрываясь от падающего ствола, Матвей взмахнул руками… и грохнулся на пол с дивана, отбив бок и чуть не раздавив локтем обиженно зудящий мобильник.

– Алло…

– Харе дрыхнуть, потом свою блондинку завалишь. Пять минут тебе на сборы.

– Это кто?..

– Конь в пальто! Пять минут, время пошло!

Матвей потряс головой, прогоняя остатки сна. Глянул на телефон – 23.45. Чёрт, чуть не проспал!

Уже закрыв за собой дверь и на ходу хлопая по карманам куртки с целью проверки, всё ли взято, Матвей вдруг подумал: «А откуда она знала, что мне приснилась именно блондинка?» Ответа на этот вопрос, впрочем, как и на многие другие, связанные с чёртовой некроманткой, Матвею найти не удалось.

***

В питомнике за вольерами был отведён специальный участок под собачье кладбище. Из невысоких холмиков торчали металлические прутья с табличками: кличка, инструктор, годы жизни, при каких обстоятельствах погиб. Собак, умерших своей смертью, здесь не было – ветераны доживали свой век по домам забравших их хозяев. Здесь лежали только бойцы.

Могила Гросса была самой свежей, с правого края первого ряда. Пробирался туда Матвей с оглядкой, опасаясь разбудить спящих в вольерах псов и дежурных в караулке. Но обошлось. Рядом с могилой маячила еле различимая в темноте щуплая фигура некромантки.

– Быстро бегаешь, – аристократические манеры на пару с деловым костюмом некромантка явно использовала только в офисе фирмы. Сейчас она была в той же приснопамятной футболке, драных джинсах и с хвостом. И откровенно издевательски щерила в усмешке очень ровные и очень белые зубы.

– Годы тренировок.

– За блондинками гонялся? Или от мужей рогатых спасался?

– Ты сюда в остроумии пришла упражняться или договор выполнять? – Матвею больше всего хотелось немедленно защёлкнуть на некромантке наручники и отволочь в обезьянник. Помариновать её там пару суток, а потом вытрясти всё, что она скрывает. Наверное, эти мысли ясно читались на лице Матвея даже в ночной темноте, едва разбавленной светом прожектора на ограде питомника. Потому что зубоскалить девушка перестала, вытащила из спортивной сумки памятную консервную банку – чёрная свечка в ней была явно новой, сапёрную лопатку, ещё какие-то мелкие предметы, подпалила свою свечку и приступила к делу.

Почва на территории питомника была песчаной, поэтому мёртвый Гросс превратился в мумию. Шерсть местами отвалилась, особенно на морде. Матвей светил фонариком в ямину и вспоминал, как они с Илюхой и совсем ещё молодым Гроссом ходили на рыбалку. Тогда мокрый Гросс тоже был похож на собачий скелет, только был он живой, весёлый и звонко лаял на большущих радужных стрекоз.

Некромантка ещё немного поковырялась в яме, отряхнула руки и щёлкнула пальцами. Тут же чёрная свечка, до этого момента тихонько тлевшая в консервной банке, выметнула толстый столб пламени. Матвей перепугался, что сейчас их точно засекут со стороны питомника, но вокруг по-прежнему стояла мёртвая тишина.

– Не вибрируй, я защитный круг сделала, – Алёна снова оскалила белые зубы в насмешливой улыбке.

– Как это?

– Никто нас не увидит и не услышит в радиусе полукилометра. Готов? Сейчас я его подниму, а ты сразу позови по имени. Понял?

– Да, понял.

Некромантка взмахнула перед мордой Гросса хитро сплетёнными пальцами обеих рук и выкрикнула какое-то непонятное слово. Глаза мёртвого пса открылись и загорелись зловещим зелёным огнем. Из полуистлевшей глотки вырвался короткий вой. Гросс ринулся из могилы, сбив Алёну с ног, и замер на краю ямы, вперив полыхающие глаза в остолбеневшего Матвея.

– Гросс! – Матвей вытянул руки вперёд, то ли защищаясь, то ли раскрывая псу объятия. – Гросс, дружище, ты меня узнал?

Несколько мучительно долгих мгновений Матвей ждал, что оживший монстр кинется на него и схватит за протянутую руку. Но Гросс вдруг тихо взвизгнул, и, покачиваясь, осторожно подошёл к Матвею. Ткнулся лобастой головой в коленку, совсем как при жизни. И Матвей, уже без всяких колебаний и страха, потрепал Гросса по холодным ссохшимся ушам.

– Надо же… – наполовину вылезшая из могилы некромантка смотрела на умилительную картину с открытым ртом. – А я думала, ты всё насочинял, чтобы меня поймать.

– Нужна ты мне больно, – Матвей ещё раз погладил Гросса и вытащил из кармана упакованный в полиэтилен шарф, найденный в машине наркодилера. Надорвал пакет и дал Гроссу понюхать. Тот моментально ощерился, глухо заворчал и глаза его снова полыхнули зелёным огнем.

– Гросс, надо его найти. Ты сможешь?

– Сможет, – ответила за собаку Алёна. – Он при жизни его запах знал, а когда погиб – запомнил, кто именно его убил. Такое даже после смерти не прощают.

– Он сколько живым будет? Пока свечка горит?

– Пока я буду рядом. С собой на розыски возьмёшь?

– А у меня есть выбор?

***

Нестись по городу за собачьим скелетом пришлось действительно под дождем. Вначале с тёмно-серого неба слегка накрапывало, а потом зарядило по-настоящему, с погромыхиванием и отблесками далёких молний. Гросс, вначале несколько неуверенно державшийся на лапах, явно подзарядился от хлещущей с неба воды и мчался так, что Матвей еле успевал за ним. Субтильная Алёна, оказавшаяся на удивление выносливой, неслась рядом. Разговаривать на бегу, да ещё под грохот ливня, было невозможно, и Матвей решил отложить все вопросы на потом.

Гросс вывел их на рабочую окраину. Тут ютилось множество полуразрушенных зданий старых заводских бараков. Каждый месяц полиция проводила здесь рейды по отлавливанию мелких криминальных элементов, а каждый новый мэр города в своей торжественной речи на выигранных выборах обещал гражданам города снести этот рассадник заразы. Мэры приходили и уходили, полицейские выполняли квартальные и годовые планы по задержаниям, а трущобы как стояли, так и стоят. И там такая разветвлённая сеть подвалов и переходов под зданиями, что можно целую армию спрятать. Именно к этим трущобам сейчас и летел, размахивая остатками хвоста Гросс, а за ним бежали насквозь промокшие Матвей и некромантка Алёна.

6. На каждую стену найдётся своя кувалда

Света одинокого Матвеева фонарика в подвале двухэтажного длинного барака оказалось явно недостаточно. Сам подвал тянулся, казалось, на километры вперёд и дальние стены тонули во мраке. Пол был усеян битым кирпичом и кусками ржавой перекрученной арматуры, будто здесь шли бои и взрывались гранаты. Хотя, вполне возможно, что и шли. Криминалитет, обитавший в трущобах, с блюстителями порядка мирно разговаривать не хотел и на облавах, бывало, постреливали. И даже убивали. Сам Матвей, в силу специфики своей работы, на облавы не выезжал, но наслышан был достаточно.

Гросс всё так же целенаправленно нёсся вперёд, не обращая внимания на клочья кожи и шерсти, остающиеся на острых углах ржавых железяк. Матвей, матерясь уже в голос, лез за ним, прикидывая на ходу, хватит ли остатков зарплаты на новые джинсы. Алёна пыхтела следом. Ей, худенькой и юркой, было легче всего, она просто прошмыгивала между завалами, вокруг которых здоровяку Матвею приходилось искать обходные пути.

У самой дальней стены подвала Гросс замер и негромко зарычал. Его глаза снова полыхнули зелёным. Матвей, перебравшись через очередной завал и оставив на гвозде очередной лоскут многострадальных джинсов, замер перед глухой кирпичной стеной в недоумении. Ни двери, ни щели, неровная кирпичная кладка, на вид абсолютно монолитная. Алёна подобралась к стене вплотную и принялась водить по ней руками.

– Ух ты!.. – в неярком свете фонарика зубы Алёны блеснули, как крупные жемчужины. Матвей даже поморщился от такого неуместного в подобной ситуации поэтического сравнения, но что правда, то правда – редкостной белизны зубы у некромантки.

– Чего там?

– Стена фальшивая. За ней какая-то комната, и там люди. Не очень много. Я думала, такое только в книжках бывает и в Голливуде.

– Есть многое на свете, друг Горацио… Фальшивая, говоришь? А где она тоньше всего?

– Вот здесь, – Алёна ткнула пальцем в участок стены рядом с Матвеем. Тот постучал по ней костяшками пальцев. И правда, звук больше напоминает дерево, чем камень.

– Отойди подальше, – скомандовал Матвей и примерился к стене. Потом медленно вдохнул, выдохнул, сосредоточился на внутренней силе, как их учил на занятиях тренер по самбо и врезал по стене кулаком.

Эффект настолько превзошёл самые смелые ожидания Матвея, что в первый момент он буквально остолбенел. Стена оказалась фальшивой, и, вместо того, чтобы проломиться от удара Матвея в одном месте, рухнула целиком. Попутно накрыв всех, кто оказался рядом со стеной с той стороны.

Когда пыль немного рассеялась, а вопли из порушенного схрона стали чуть тише, глазам Матвея, Гросса и Алёны предстала дивная картина.

За фальшивой стеной подвала располагался бар. Самый настоящий, со стойкой, столиками, подиумом и шестом для стриптиза. Половину столиков смело упавшей стеной, оказавшейся умело раскрашенной фанерой. Из-под фанерного полотнища выползали засыпанные пылью люди – мужчины и женщины, ещё энное количество народу сгрудилось возле стойки, и все орали кто во что горазд. Те, кто поумнее, уже бежали к входной двери. Матвей мельком подумал, что здесь наверняка много интересных личностей, которые числятся в розыске, но все его внимание сейчас было сосредоточено на одной конкретной личности – наркодилере, задавившем Гросса. Гросс, похоже, его учуял, потому что глаза собаки снова полыхнули зелёным и, одним прыжком перемахнув рухнувшую стену, Гросс помчался вглубь помещения.

Матвей видел торговца на фото и на составленном со слов его подельников фотороботе. Мужчина, которого загнал в угол бешено рычащий Гросс, на фото мало походил, в основном из-за отросшей бороды и усов. Но это был он, потому что он даже не делал попытки сбежать. Бородач смотрел на хрипло лающего Гросса и на глазах покрывался крупными каплями пота. А когда Матвей добежал до того самого угла, бородач умоляюще протянул к нему руки.

– Он же умер… Умер же… Я же его задавил… Сам, насмерть задавил… Насмерть…

– Насмерть, да не совсем. Сорокин Максим Иванович? Софьи Ковалевской 25, квартира 15?

– Да, да… Как же так?.. Я же сам… Я же не мог ошибиться!

– А он вернулся, – встряла в беседу Алёна и скорчила страшную рожу. – С того света. По твою душу!

Будто в ответ на эти слова Гросс взвыл особенно громко, глаза его засияли уже совершенно дьявольским зелёным пламенем и в подвале началась паника. Сметая всё на своем пути, обезумевшие от страха люди неслись кто куда. Матвей схватил Алёну за худое запястье, закинул в угол к пойманному наркодилеру, сам прикрыл обоих сверху своим же телом, и вытащил из кармана рацию, которой, в отличие от рабочего сотового, стены подвала помехой не являлись.

***

Большинство из выбежавших в диком ужасе из подвала угодили прямиком в тёплые объятия подоспевшей бригады быстрого реагирования. Начальник смены, капитан Звягинцев, чуть не задушил Матвея в медвежьих объятиях, даром, что был на две головы его ниже. Одним выездом вся бригада обеспечила себе очередные звания и квартальную премию в размере двойного оклада. Бойцы с шальными глазами паковали трясущихся и вскрикивающих будущих уголовников в патрульные минивэны, и забрасывали Матвея восторженными вопросами, как ему удалось в однёху обнаружить подпольную малину, о которой известно было уже давно, но вот найти её никто так и не смог. Матвей пытался скромно задвинуться в угол, туманно намекая на неких помощников, которые не хотели бы засвечивать свои личности. Сами помощники сидели под барной стойкой верхом на потерявшем сознание наркодилере. Матвей их туда закинул сразу же, как только связался с дежурными, предвидя много ненужных осложнений, если зеленоглазый Гросс и некромантка Алёна попадутся на глаза полицейским.

От предложения ехать в участок на патрульной машине Матвей отказался, сославшись на необходимость ещё кое-что проверить. Звягинцев последний раз хлопнул Матвея по спине, выбив из его разорванной куртки облачко белёсой цементной пыли, и укатил вместе с бригадой и знатным уловом. Только тогда Матвей смог заглянуть под барную стойку, чтобы вытащить на свет свой собственный улов.

Теперь, на свету ярких ламп, горевших под потолком подпольного притона, было ясно видно, что Гросс действительно страшен и его не зря так испугались все без исключения. Но с ним творилось что-то странное. Временами силуэт пса начинал дрожать и расплываться. Вылезшая следом за Гроссом Алёна покачала головой и сплела пальцы в давешнюю замысловатую фигуру. Пёс оглянулся на некромантку и – Матвей готов был поклясться – еле заметно помотал мордой.

– Алён, что происходит?

– У него время заканчивается. Надо позволить сделать ему то, ради чего он не уходил.

– Что именно?

– Давай вытащим этого… торговца.

Извлечённый из-под барной стойки продавец смерти Сорокин признаков жизни не подавал до тех пор, пока Матвей не вылил ему на голову полный стакан какой-то выпивки, взятый с ближайшего уцелевшего столика. А открыв глаза и увидев Гросса, попытался снова их закрыть. Но Матвей рывком поднял бородача на ноги и чувствительно потряс.

– Хватит неженку из себя строить. Пса задавить очко не сыграло, а сейчас барышню кисейную разыгрываешь? Отрыл глаза, быстро!

Насмерть перепуганный бородач послушно открыл глаза. Матвей прислонил его к стенке, чтоб снова не свалился и отошёл в сторону. А прямо напротив своего убийцы встал ощеренный, вздыбивший остатки шерсти на загривке Гросс.

– Не смотри, – Алёна дёрнула Матвея за руку, пытаясь оттащить от двух неподвижных фигур, застывших друг напротив друга. Но Матвей её даже не услышал. Он не мог отвести глаз от того, что сейчас происходило, руша все основы мироздания, в которые Матвей до сих пор свято верил.

Мёртвый пёс смотрел в глаза своего убийцы, не издавая ни единого звука. Просто смотрел, застыв неподвижно, как изваяние. А человек выл. Вначале тихо, потом всё громче, срывая голос, переходя на истошный визг, в котором не было уже ничего человеческого. И седел. Прямо на глазах спутанные волосы и короткая борода торговца нежной смертью Сорокина Максима Ивановича покрывались блестевшей, как изморозь, сединой. Когда в его лёгких закончился воздух, а надорванные связки не могли издать больше ни звука, абсолютно седой, мертвенно бледный человек рухнул без сознания к лапам убитого им пса и затих. И в тот же миг глаза Гросса перестали полыхать яростным зелёным пламенем.

У Гросса ещё хватило сил подойти на подгибающихся лапах к Матвею и лизнуть его ледяным языком в ладонь. А потом он тоже упал и больше не шевелился.

Матвей осторожно погладил Гросса по лобастой холодной голове. И закрыл ему теперь уже навсегда незрячие глаза.

***

Для Сорокина, находившегося в невменяемом состоянии, Матвей вызвал перевозку из психиатрической лечебницы. А Гросса, завёрнутого в остатки разодранной куртки, донёс на руках до его могилы. Некромантка Алёна, непривычно серьёзная и молчаливая, помогла Матвею закопать Гросса и привести в порядок могильный холмик. Куртку свою снимать с собаки Матвей не стал. Пусть Гроссу будет хоть немного теплее там, в холодной земле.

Когда все насущные дела были завершены, Матвей вымыл руки в луже, оставшейся после недавнего ливня, и повернулся к Алёне.

– Слушай… А все, кого ты… поднимала, они тоже не могли уйти, потому что их кто-то до смерти довёл? Как Анастасию и Гросса?

– Ну, почти все… Одного просили из-за денег поднять. Родственники, они долги покойника выплачивали, а тот деньги перед смертью спрятал, а куда – не сказал.

– А про год жизни? Это правда?

– Нет. Это тест на вшивость. Кому реально это важно, те не отказываются. А кто просто от балды, сразу отваливают. Народ сейчас в шаманов больше верит, чем в науку. Многие ведутся.

– А с церковью у тебя проблем нет?

– Да нет. Они в меня не верят, попы-то. А наши, из фирмы, обо мне попусту не болтают. Даже если кто потом начнёт трепаться, всё равно же не поверит никто. Вон ты, своими глазами всё видел, и то до конца не поверил. Скажешь, нет?

– Не скажу. Не поверил.

– А сейчас веришь?

– Сейчас верю. Значит, со всеми было примерно так, как с Настей и Гроссом… Ладно. Тогда спасибо тебе, некромантка, – Матвей протянул Алёне руку. Та её пожала с преувеличенно серьёзным видом, чуть ли не кланяясь. Матвей на этот фарс только устало усмехнулся. – Бывай. Надеюсь, больше не пересечёмся.

– Будь здоров, смелый коп. Побольше бы таких, как ты, глядишь, в мире бы что изменилось. К лучшему.

– Ага. Только миру этого не надо.

– Кто знает.

***

До дома Матвей добрался только к утру. Тащиться в душ сил уже не осталось, так и рухнул прямо в мокрой изгвазданной одежде на диван, жалобно тренькнувший сразу всеми пружинами. И, уже засыпая, вспомнил, что так и не спросил у некромантки Алёны, откуда та узнала номер рабочего сотового Матвея и то, что снилась Матвею в зелёном лесочке именно блондинка.