Читать книгу: «Детектив аль денте. Истории с итальянской страстью. 19 рассказов слушателей курса Юлии Евдокимовой», страница 3

– Джулиано, простите, мне больше не к кому обратиться, – расстроенная София поделилась своими подозрениями.

– Если ничего не пропало, постарайтесь не обращать внимания. И не оставляйте в номере ценные вещи. К сожалению, гостиничное воровство во Флоренции всё ещё большая проблема. И, Софи, послушайте, ваш отель недалеко от вокзала, так что не гуляйте по вечерам в одиночестве.

София осторожно выглянула в коридор. Пусто. «Что ж, – она пожала плечами, – это же практически хостел: низкие цены, мало персонала и нет охраны».

– Хватит, успокойся! – решительно приказала она своему отражению в зеркале, подняла пальцами уголки губ, чтобы получилась улыбка, и ещё раз проверила дверной замок. Затем, глубоко вздохнув, раскрыла учебные папки и погрузилась в домашние задания.

 
4
 

Четвёртый день начался для Софии с большой чашки кофе, яркой глазуньи и сыра с хрустящими тостами. Она запретила себе нервничать, но от утренней прогулки всё же отказалась и вызвала такси.

– Как ваши дела, Софи? – тепло поприветствовал её Джулиано возле входа в Университет.

– Ничего, спасибо! – София отвела глаза, чувствуя неловкость за вчерашний поздний звонок.

После занятий София снова встретила Джулиано:

– Какие у вас планы на вечер? Я хотел бы пригласить вас на прогулку, – произнёс полицейский, переминаясь с ноги на ногу.

– Вы знаете… – уклончиво начала она, но, вспомнив о просьбе тёти сделать похожее фото, лукаво улыбнулась. – А давайте! Тем более, что мне снова нужна ваша помощь. Посмотрите на фото, знаете, где это место, синьор офицер?

Джулиано взглянул на фотографию и показал на дорогу:

– Мы можем пойти туда прямо сейчас, прекрасная синьора! Готовы? Нам к реке.

По дороге София рассказала о происшествии в день приезда и о желании найти старика и вернуть ему книжку.

– Эта книжка очень важна для него, – задумчиво произнёс Джулиано.

Тем временем они вышли на виа Джузеппе Верди. Джулиано широким жестом указал на площадь перед Базиликой Санта-Кроче:

– Мы пришли. Разрешите взглянуть ещё раз!

София передала фото, огляделась и восхищённо воскликнула:

– Божественно! Неужели это сделано людьми?!

– Да! – с гордостью произнёс Джулиано. – Это одна из самых красивых и древних базилик, ей почти восемь столетий. Она знаменита своим пантеоном и удивительными фресками. Нам нужно пройти к Часовне Барди ди Вернио, там школа.

– Школа?

– Знаменитая школа кожевенных мастеров с выставкой и мастер-классами для желающих. Фото определённо сделано здесь! Смотри, мужчина держит в руках книжку. А позади него вот эта арка. – Джулиано кивнул направо на каменную арку, ведущую во внутренний дворик. – Давай зайдём внутрь, возможно, нам удастся что-нибудь узнать!

Они миновали мощёный камнем дворик и зашли в школу, наполненную тёплым запахом кожи и медовым ароматом воска.

– Здравствуйте, где мы можем найти директора? – обратился Джулиано к миловидной пожилой женщине в пёстром шарфе.

– Здравствуйте, это я, Франческа Горари. Слушаю вас?

– Франческа, можете рассказать что-нибудь об этой обложке? – София протянула ей лазоревую книжку.

– О, это очень редкий сафьян! И по цвету, и по качеству! – синьора Горари надела очки, приблизила книжку к глазам и с изумлением произнесла. – Этого не может быть…

– Чего не может быть?! – разом спросили София и Джулиано.

– Прошу в мой кабинет! – Франческа торопливо застучала каблуками по терракотовой плитке, затем повернула за угол и открыла дверь. – Присаживайтесь. Я должна кое в чём убедиться! С вашего позволения.

Она села за стол, включила настольную лампу и извлекла бумажный блок из кожаной обложки.

– Что это?! – София подняла фотографию, выпавшую из потайного места между кожей и картонной обложкой.

В дрожащих пальцах она держала фото, похожее на то, что привезла из дома. Джулиано положил на стол первое фото:

– Можно не сомневаться – это один и тот же снимок.

София перевернула найденное фото и прочитала: «cella 45, 18011961, Via de’ Vecchietti, 11».

– Виа Ветеранов. Это адрес банка, если я не ошибаюсь! Ячейка 45. А цифры похожи на код, – потёр лоб Джулиано.

Франческа ещё раз посмотрела на фото:

– А я ведь вспомнила их! Да, это было так давно… Мой мастер-класс. Точно! Вот и печать моей мастерской! Как же давно это было! – Она показала на оттиск на изнанке обложки. – Такая счастливая пара. И очень красивая! Они ещё сделали необычное тиснение на лицевой стороне. Вот, смотрите, BelLaViTa! – вздохнула Франческа и встрепенулась. – Послушайте, я вспомнила! Ведь эту надпись они придумали сами, составив буквы из своих имён! Так романтично. Он – Витторио Тамазини, писатель. Я поэтому и вспомнила. А её имени не помню, но, вроде, она русская. А вы их знаете?

– На фото моя мама, Белова Лариса, её уже давно нет, – у Софии перехватило дыхание, а на глаза навернулись слёзы.

– Сочувствую вам… – печально произнесла Франческа, протягивая ей бутылочку с водой. – Мне очень жаль…

София благодарно посмотрела на Франческу и прижала кулак к переносице, чтобы остановить слёзы. Затем она переписала банковский шифр на листок и положила его в сумку с учебниками.

– А судьбу мужчины мы пытаемся выяснить! – добавил Джулиано, меняя тему разговора. – Спасибо, синьора Франческа, вы нам очень помогли!

– Желаю вам удачи!

Он бережно вывел Софию на воздух.

– Спасибо, Джулиано, простите, но мне надо побыть одной!

– Конечно, завтра мы найдём владельца лазоревой книжки, обещаю! Возможно, это и есть Витторио Тамазини. – Он вызвал такси и назвал адрес отеля.

София доехала до гостиницы, но направилась не в отель, а в сторону улицы Бернардо Ченнини, ведущей к вокзалу. Не успела она дойти до угла, как позади раздался стрёкот скутера. София ощутила удар в плечо, сбивший её с ног, и рывок. Она увидела, как удаляется уже знакомый скутер с её сумкой, и улыбнулась.

 
5
 

Наутро София уже была на виа Ветеранов и, прячась за таксофоном, наблюдала за входом в банк. Вот и бордовый скутер с номером триста сорок семь, аш-бэ. Хромой со спутницей уверенно направились внутрь, прямиком к двери с надписью «Депозитарий». София подбежала к таксофону и набрала номер: «Полиция? В банке на виа Ветеранов грабители!» Потом она позвонила Джулиано и обессиленно села на лавочку, устав от этих беспокойных дней.

Примерно через полчаса, уже в участке, она снова увидела владельца скутера с женщиной и вздрогнула от вида их одновременно злобных и испуганных лиц.

Инспекторы уже начали процедуру допроса, когда в участок вбежал взволнованный Джулиано:

– Как я рад, Софи, что с вами всё в порядке! Вы бесстрашны до безрассудства. Теперь вы должны всё рассказать коллегам и шефу полиции! Пойдёмте!

– Завтра я уезжаю, – с волнением начала София, когда все разместились в кабинете. – Вы уже знаете, что в первый день на моих глазах в холле произошло нападение на пожилого человека. Он потерял сознание, но перед этим попросил взять у него книжку в лазоревой обложке. После этого происшествия я заметила, что за мной следит хромой человек на скутере. Сначала я не была до конца уверена. Погодите… Точно! – глаза Софии округлились. – Ведь уборщица в отеле, собеседница хромого у конторы и его спутница в банке – это одна и та же женщина! Но тогда я просто решила рискнуть, – она заметила, как вспыхнуло лицо Джулиано, – проследить за хромым и убедиться в его преступных намерениях. Почему я начала подозревать его? В кожевенной мастерской из книжки выпала фотография с надписью «18011961» и адресом. Это дата рождения моей матери, которая трагически погибла, когда я была совсем маленькой. А по адресу, как выяснилось, располагается банк. На фото был указан и номер ячейки – сорок пять. И я решила, что именно из-за содержимого ячейки этот хромой следил за мной. Поэтому вчера поздно вечером я пошла не в отель, а в сторону вокзала, рассчитывая на то, что преступник воспользуется моментом, чтобы напасть на меня и завладеть шифром сейфа на предъявителя. Я понятия не имею, что в ячейке, но фотография моей матери и код, совпадающий с датой её рождения, совершенно точно имеют ко мне отношение!

– Вы поступили крайне рискованно, София! Такие игры с преступниками часто заканчиваются очень печально. – Шеф полиции с укором посмотрел на Софию, потом обвёл строгим взглядом присутствующих. – Что скажете, коллеги?

– Мы вели эту группу, – поднялся один из комиссаров. – Она орудует совсем недавно, но уже успела опустошить несколько банковских ячеек. Теперь понятен механизм этих преступлений. В нотариальной консультации женщина работает уборщицей и подслушивает конфиденциальные разговоры клиентов с нотариусами, а потом передаёт их содержание своему мужу. Кроме того, эта же женщина убирает и в небольших отелях без персонала. Синьор Витторио Тамазини, очевидно, стал очередной жертвой преступников. Он составил завещание и должен был приложить к нему фотографию из лазоревой книжки. Но не успел. Сейчас он в коме, удар был сильный, но врачи дают хорошие прогнозы. А преступников, конечно, ждёт суд.

 
* * *
 

София и Джулиано сидели в кафе возле фонтана Порчеллино¹¹ и рассматривали скульптуру почерневшего бронзового кабана с сияющей мордой, отполированной тысячами рук. Она положила в сумку сертификат о прохождении курсов и с улыбкой произнесла:

– А я ещё не хотела ехать! Столько невероятных событий! – глаза Софии светились от счастья. – Через столько лет найти человека, связанного с мамой! Только бы он поскорее пришёл в себя!

– София, ты очень рисковала, когда затеяла свою провокацию! Не делай так больше. – Джулиано неодобрительно качал головой. – Витторио обязательно поправится! А нотариусам следует быть бдительнее и тщательно следить за тем, чтобы преступники не могли узнать о делах клиентов.

– А ведь как здорово они придумали соединить имена! – мечтательно произнесла София, больше не желая говорить о преступлениях. – Так романтично! Белова Лариса и Витторио Тамазини. БелЛаВиТа – прекрасная жизнь! Какой он молодец, что указал мамин день рождения в коде для ячейки!

Над площадью раздался мелодичный колокольный перезвон, за которым последовало пять мерных ударов.

– Пять часов! Смотри, вон мой таксист – большой поклонник Флоренции! – София показала на улыбающегося мужчину, старательно трущего пятачок кабанчику. – Сейчас попрошу его отвезти меня утром в аэропорт! – София заметила тень грусти на лице Джулиано и добавила:

– Не расстраивайся, я ведь скоро приеду снова! А на сегодня у нас есть ещё одно дело – выполнить просьбу тёти и всё-таки сделать фото возле кожевенной мастерской!

Елизавета Воронцова.
ТАЙНА «ЛУКРЕЦИИ»

На вилле семьи Марини, спрятанной среди тенистых садов и виноградников небольшого города близ Венеции, с утра царил невообразимый переполох. Вызвало суматоху убийство, произошедшее ночью.

Зайдя в библиотеку к реставратору с утренним кофе, горничная нашла его распростёртым на ковре рядом с картиной, над которой он работал. Несчастный лежал с раной на голове.

Полицейские машины по-хозяйски парковались вокруг фонтана на парадном въезде, окружённом кипарисами и кованой оградой. Агенты метались по вилле, приводя в замешательство взволнованную прислугу. Давно в полусонном городке, живущем неторопливой жизнью, не случалось скандальных происшествий, а тут сразу насильственная смерть.

Альберто Россетти, известный искусствовед и специалист по итальянскому барокко, готовил к выставке работу неизвестного художника, принадлежавшего к школе Гвидо Рени в Болонье, – «Смерть Лукреции». В библиотеке книжные стеллажи выстроились вдоль стен. Они хранили фолианты в кожаных переплётах, каталоги аукционов, альбомы по искусству. Небольшие бронзовые бюсты философов украшали письменный стол, декорированный резными вставками. У мольберта на небольшом столике лежали кисти, баночки, палитра с ещё не высохшими красками, теснились инструменты реставратора.

Комиссар местной полиции Лука Равели, красивый смуглый мужчина сорока трёх лет, заворожённо смотрел на картину, освещённую утренним светом: девушка убивает себя кинжалом. Мужчину заново захлестнуло чувство вины за Еву; не уберёг, не защитил.

Инспектор Марко Фальконе, молодой внимательный офицер, находился рядом и внимательно наблюдал за процедурой осмотра. В зажатой руке жертвы виднелся кусочек бумаги. Марко ручкой отогнул пальцы и достал мятый клочок с одним словом – Данте.

– Что у нас? – спросил комиссар, переводя взгляд на лежащего реставратора. – Кто нашёл жертву?

– Горничная! Удар по голове бронзовой статуэткой, – сообщил эксперт, упаковывая предмет в целлофан.

– Хозяйка и горничная ждут в гостиной, – доложил Фальконе.

– Сначала горничная, – распорядился Лука.

Милая молодая женщина сбивчиво рассказала, как около восьми утра увидела жертву на полу библиотеки, разбудила вдову и позвонила в полицию.

Равели прошёл в гостиную. В тени тяжёлых штор в кресле сидела хозяйка дома, Лаура Марини – женщина лет пятидесяти. Озабоченность и нервозность она пыталась скрыть за сигаретой.

– Синьора Марини, когда вы в последний раз видели Россетти живым? – спросил комиссар, убирая со лба непослушные тёмные волосы, он пристально смотрел в лицо женщины.

– Вчера за ужином, – помедлив, сказала Лаура. – Он готовил «Лукрецию» к выставке и уже заканчивал.

– Был ли он обеспокоен в последнее время? – Лука неотрывно смотрел на синьору, будто искал изъян.

Лаура не сразу ответила, потушив сигарету, посмотрела на комиссара и сообщила:

– Мне кажется, Альберто был чем-то огорчён, вернее, раздражён. Да, раздражён. – Вдова отвела взгляд.

Фальконе записывал показания в блокнот.

– Вы его спрашивали, в чём дело? – не унимался комиссар.

– Он отнекивался, говорил, что устал, – Лаура пыталась не потерять самообладание и равнодушно пожала плечами. Равели не поверил ответу. Уж чего-чего у комиссара было с избытком – это таланта чувствовать ложь. Он поднялся и подошёл к открытому окну.

– Синьора, есть ли у вас сигнализация?

– Конечно. Все окна закрываются на решётки на ночь, – сказала Марини.

– Кто открывает виллу и во сколько, – комиссар быстро окинул взглядом стены, где висели морские пейзажи и картины со сценами охоты.

– По заведённому распорядку, Альбизе – наш садовник – срезает свежие цветы и заносит в вестибюль в семь утра. Он живёт в коттедже для прислуги. – Лаура Марини, наконец, успокоилась и могла отвечать, смотря Луке прямо в глаза. – Если вы хотите знать, когда мы вчера закрылись, то где-то в двенадцать ночи. Точнее вам скажет Матео, мой секретарь. Он проживает здесь.

 
* * *
 

В центре города в историческом здании разместился полицейский участок. За тяжёлой дверью царила атмосфера времён шестидесятых. Всё осталось прежним: облупившиеся стены, мебель, запах старого табака, пропитавший помещения. В комнате отдела расследований, с высоким потолком и огромными окнами, почётное место занимали приборы для варки кофе. Комиссар подытожил факты и раздал своей группе поручения.

– Я хочу знать, куда Россетти ездил, с кем общался, где ужинал, с кем спал за последние две недели. Фальконе, свяжись с экспертами, нужно картину просканировать. Что-то с ней не так, – с ледяной решимостью Равели обвёл взглядом подчинённых. – Также соберите все детали о семье Марини. И сообщите мне сразу о времени смерти реставратора, а я тем временем займусь ордером на изъятие картины. За работу.

Комиссара недолюбливали за резкость, частую критику и невозможность идти на компромиссы, так необходимые в продвижении по службе. Но уважали за профессионализм и дотошность – важные качества любого детектива.

Выйдя на залитую полуденным солнцем улицу, Лука бодро пошёл вниз, мимо застывших во времени домов и церквей, не задерживаясь у дружелюбных лавочников, приветствующих его. Любой, кто видел комиссара в первый раз, отмечал яркие белки глаз, именно они добавляли образу необыкновенную энергетику и магнетизм.

Узкие мощёные улочки переплетались арочными проходами с тенистыми двориками и небольшими площадями, на которых дома стояли плотно друг другу. Равели шёл дальше, вдыхая ароматы кофе, доносящиеся из уютных ресторанчиков и кофеен, где жители вели неспешную жизнь, обмениваясь последними сплетнями.

Пройдя вывеску туристического агентства, Лука не стал останавливаться, но подумал, что пора подумать об отпуске. Сегодня он обязательно заедет в поместье к родителям, повидаться с дочерью, чьим единственным опекуном является. Это было счастьем, когда восемь лет назад одна девушка согласилась родить ему ребёнка.

Комиссар быстро дошёл до нужного здания. Среди серокаменных фасадов на пыльной стеклянной витрине виднелась облезлая надпись когда-то золотого оттиска с роскошно изогнутыми буквами: «Бергонци и сыновья, антиквары». Идеальный внешний вид, если не хочется лишнего внимания: для прохожего – просто лавка хлама. На двери висела табличка «Закрыто», но Лука твёрдо нажал на ручку, возвещая колокольчиком о прибытии, и вошёл внутрь. Его встретила пугающая тишина.

В помещении беспорядочно и тесно размещалась мебель. Как попало в стеллажах стояли фарфоровые статуэтки, часы всех мастей, антикварная посуда и серебряные приборы. На ломберных столиках возвышались массивные бронзовые подсвечники. Стены украшали маски прошлых венецианских карнавалов с потускневшими красками и потёртым бархатом. За винтажной мебелью скрывался прилавок антиквара. Лука боком протиснулся среди экспонатов и подошёл к цели.

Между бюро и раскрытым сейфом лежал Антонио Бергонци, синьор лет шестидесяти, с выпученными глазами, в которых всё ещё отражался страх. Комиссар проверил пульс и позвонил в участок. Ярко-красная полоса на шее жертвы не оставляла сомнений в причине смерти. Комиссар осмотрел рабочую поверхность дубового стола. Открытый альбомом гравюр небрежно прикрывал замусоленную записную книжку, сверху находились лупа и перчатки для работы.

Равели зашёл за бархатные портьеры в глубину зала. В полумраке играли муранским стеклом люстры, на мольбертах притаились картины в золочёных рамах. Здесь находились настоящие сокровища. Лука присмотрелся. Одна из них повторяла сюжет в библиотеке у вдовы. А подойдя ближе, нашёл явное отличие: фигуру, стоящую за Лукрецией. «А вот это интересно, – подумал комиссар. – Кто этот мужчина в сутане? Художник? Священник, осуждающий самоубийство?» – хорошо зная историческую предпосылку к сюжету, он всматривался в красоту линий, объёмов и теней. И невольно возвращался к своему прошлому.

Первая любовь – Ева, дочь помощника отца по бизнесу, росла рядом; молодые люди мечтали пожениться. Но на одной из университетских вечеринок Еву изнасиловали. Во время борьбы она получила смертельную травму. Показания были спорными, дело замяли. Лука перешёл на другой факультет, юридический; ничто не могло изменить его выбор.

Через двадцать минут улицу оцепили. Всё пришло в движение: агенты и ассистенты опрашивали свидетелей, осматривали место преступления и проверяли бумаги. Вскоре подъехали два сына антиквара. Они рвались к отцу, не понимая, за какие грехи его могли убить. Один из братьев, подойдя к сейфу, сообщил о краже денег.

– Снимите показания. Картину мы заберём как улику. Я вернусь на виллу, – Равели отдал поручения и вышел.

Пока шёл обратно, обдумывал ситуацию: «Два убийства, две картины, кража денег, записка с именем Данте. Какая связь?»

 
* * *
 

Садовник Альбизе был крепким мужчиной лет семидесяти пяти. Он со знанием дела работал над дорожкой розовых кустов.

– Вы любите своё занятие, синьор, – отсалютовал с улыбкой Лука.

– Да, молодёжь неохотно идёт в садовники, но я и один управляюсь, – повернулся к комиссару Альбизе.

– Мне необходимо вас спросить, – Равели серьёзно посмотрел на рабочего. – Не думаю, что вы знаете все секреты, но помогли бы следствию. Не заметили вчера что-то особенное?

– Всё как обычно по четвергам, синьора проводила вечер преферанса. В такие дни закрывает дом Матео, когда провожает гостей, – снимая перчатки, ответил Альбизе.

– И кто же был в гостях? – напрягся Лука.

– Как всегда: хозяйка, реставратор, антиквар и священник, – безразлично ответил Альбизе, словно говорил о ежедневной жаре.

– Священник? Из какой церкви? – заволновался Равели.

– Из церкви Святого Иосифа. Отец Рафаэлло, – пожал плечами садовник и отвернулся к кустам.

Комиссар позвонил в отдел, попросил узнать о священнике и зашёл в дом. Горничная проводила Луку на террасу, где в тени апельсинового дерева Марини потягивала вино. Равели сел рядом.

– Опять вы! – отстранённо встретила дама полицейского. – Хотите вина?

– От кофе не откажусь, – с улыбкой начал Лука. – Синьора, расскажите историю «Лукреции». Как картина оказалась в семье? Что увидел Альберто Россетти? Вам придётся всё рассказать.

– Хорошо, если это поможет, – улыбаясь, Лаура пожала плечами и потянулась за сигаретой. – В прошлом веке дед Леонардо Сальвини заложил картину своему другу, первому Марини. Тесть выдал большой заём семье, чем спас от банкротства, а сам получил в залог шедевр. Семья Сальвини настаивает, что кроме провенанса была бумага о выкупе ценности в любой момент. Но такой расписки у меня нет, и продавать картину я не хочу.

«Значит, у семьи Сальвини имелся мотив: вернуть реликвию, убирая, вставших на пути», – подумал комиссар.

– Реставратор мог заметить неладное в картине?

– Неладное? – Лаура удивлённо посмотрела на Равели. – При жизни мужа Россетти уже занимался реставрацией. Знаете, что обнаружил? Мужской портрет за фигурой Лукреции. Мы заказали инфракрасное исследование, где подтвердили находку. Лицо, похожее на историческую личность! – довольная Марини потянулась за бокалом.

– А это увеличивало стоимость полотна, – продолжила она. – Реставратор исследовал факты написания картины. Удалось найти письма начала семнадцатого века, составленные заказчиком. Но муж неожиданно попросил Альберто закрасить фигуру.

– И что удалось узнать из писем? – Равели ждал ответ.

– Комиссар, – Лаура игриво наклонила голову и дотянулась рукой до колена Равели, – вам лучше узнать об этом у семьи Сальвини.

Лука смахнул со лба упавшую прядь волос и уставился на холеные пальцы Марини; накрыл их своей ладонью и застыл, надеясь, что вдова передумает и расскажет. Но в этот момент на террасу вошёл высокий, хорошо сложенный сорокалетний мужчина и взглядом оценил положение вещей.

– А вот и Матео! – воскликнула дама и резко отодвинулась от комиссара. Равели взял чашку кофе. – Знакомьтесь – это Данте, мой секретарь и верный друг.

Делая глоток, Лука чуть не подавился: «Почему Данте?»

– Данте – стойкий, верный и соответствует действительности, – Лаура покорно заглянула в глаза помощнику, а Матео по-хозяйски вплотную устроился к вдове, чем подчеркнул своё место в доме.

 
* * *
 

Направляясь на виллу Сальвини, комиссар занёс в свой чёрный список самоуверенного секретаря как подозреваемого. Он позвонил в отдел и распорядился изучить досье мужчины, а также проверить списки разыскиваемых в Интерполе. Сам отправился получить ордер у судьи на слежку и прослушку Матео.

Старинный традиционный фермерский дом из светлого известняка, покрытый красной черепичной крышей, окружённый кипарисами, выглядел вместительным. Комиссара встретил хозяин, сам Леонардо Сальвини – винодел, богатый коллекционер искусства, продолжатель рода. Он пригласил Равели на задний двор, где открывался вид на виноградники. Мужчины разместились в патио, у накрытого стола.

– Что ж, синьор. Вы, возможно, догадываетесь, зачем я здесь? – начал Лука. – Расскажите историю картины.

Леонардо отпил сок, всматриваясь вдаль, вздохнул и заговорил:

– История рода началась в первой половине семнадцатого века с преступления: изнасилования дочери успешного купца Лоренцо Сальвини кардиналом-священником Джованни Кальви, который давал обет безбрачия, между прочим. После рождения Федерико его мать покончила собой, не справившись с позором. Семья перебралась из Болоньи в Венецию, и мальчика воспитал безутешный дед, заменивший отца и мать.

Мой предок заказал картину в Болонской школе художника Гвидо Рени и таким образом увековечил свою дочь Лукрецию. Купец всю жизнь её оплакивал. Предок выбрал сюжет финальной части истории обесчещенной женщины, исторической личности VI века до нашей эры. Наш художник повторил сцену, но дополнил портретом насильника. Правда, заказчик боялся огласки и преследования, поэтому фигуру кардинала закрасили.

Леонардо остановился, освежая горло глотком сока. А Равели боялся шелохнуться, история опять вызвала воспоминания страшного события в его жизни.

Сальвини продолжал:

– Полотно переезжало с семьёй и оставалась несколько веков, пока в ХХ веке мой дед не заложил картину своему другу. Тот выдал солидный заём и получил в залог на хранение шедевр. Они составили документ о возможности вернуть «Лукрецию». Но муж Лауры умер, и бумагу вдова не нашла. Или не захотела найти.

– Вы знали о реставрации картины при жизни Марини? – спросил Равели.

– Нет. А что это меняет, комиссар? – удивился Сальвини. – Знаю из новостей, реставратора убили за работой. Чтобы понять, насколько важна картина, хочу показать вам Древо рода. – Мужчины прошли в гостиную дома. Под стеклом консоли лежала огромная карта потомков купца.

– Купец Лоренцо впоследствии женился, и помимо малыша Фредерико на свет появились две дочери и трое сыновей. Семья разрасталась. Не все в большом роду были успешны в делах. Много ветвей служили Церкви; как правило, достигали высот в профессии, отнюдь не бедствовали.

Комиссар подошёл ближе к карте, заинтересовавшись последними словами Сальвини.

– Священник Рафаэлло – ваш кузен? – не отвлекаясь от Древа, спросил Лука.

– Да. Имеет приход в церкви Святого Иосифа. Рьяно служит Богу, в свободное время изучает историю рода, помогает писать семейную летопись. Мы дружим.

 
* * *
 

Возвращаясь в участок, Равели рассуждал: «При вторичной реставрации Россетти заметил подмену, оригинал передали антиквару для продажи. Альберто хорошо знал подпольный рынок искусства и сразу понял, кого шантажировать, за что и поплатился».

Комиссар с инспектором Фальконе допросили братьев-антикваров Бергонци. Лука припугнул налоговой инспекцией, заставив раскрыть группу, занимающуюся подделками картин.

– Отец был связан с ними, делал заказы, но о «Данте» не знаю, – сдался один из братьев. – В Венеции проводят подпольные аукционы, куда приглашают определённый круг людей. Продаются оригинальные предметы искусства, чаще сомнительного происхождения. Многие работы считаются утерянными, бывшие хозяева получают по ним страховки. Другие лоты – искусно созданные копии. Владельцы даже не подозревают о заменах.

Комиссар рассуждал и соединял факты: «Замешана ли вдова: хотела получить страховку или просто выставить картину на выставку? Полотно висело в фамильной резиденции, и вспомнили о нём, когда реставратор обнаружил подделку. „Лукрецию“ украли для торгов?»

 
* * *
 

В коробке с уликами Лука вытащил занятный лист: расчерченная схема, пулька с цифрами и записями ходов участников преферанса. Но Равели не интересовала бухгалтерия. Оторванный клочок с именем Данте был частью бумаги. В ходе слежки за Матео команда Равели вышла на криминальную группу, занимающуюся подделками картин. Поскольку комиссар уже знал, кто такой Данте, он вызвал подозреваемого на допрос. Но сначала решил поговорить с горничной.

– Синьорина, вы тайно влюблены в Матео? – комиссар ошарашил вопросом молодую женщину. – Мне можете рассказать всё, что хотите.

– Нет, синьор комиссар, как я смею, – краснела горничная. – Они с синьорой вдовой любовники.

– Вы что, не знаете, Матео её обманывает, – заговорщицки тихо произнёс Лука. Женщина посмотрела в чистые глаза Равели и побелела.

– Когда ушёл священник, в библиотеке было шумно. Я слышала голоса Матео и реставратора, но, о чём говорили, не поняла. – Горничная собиралась духом, сказать ли о главном? – Утром, перед тем как уехать, Матео зашёл ко мне и попросил постирать свои вещи сейчас же, они были в баке. Но брюки и рубашка не отстирались…

 
* * *
 

– Где вы были в прошлую пятницу между восемью и девятью утра? – Равели наслаждался допросом, когда ему уже было всё ясно, кто заинтересован в смерти реставратора и антиквара.

– Посещал больную мать, – самодовольно ответил Матео. – Подтвердить могут сестра и соседи, они меня видели.

– То есть ночь вы провели на вилле? – расставлял ловушки комиссар.

– Да, уехал утром, – секретарь был спокоен.

– Альберто Россетти шантажировал вас и антиквара. Он знал, что вы украли оригинал «Лукреции», и подложили для выставки профессиональную реплику; даже доверчивая вдова не заметила. Мы проверим другие картины на вилле, кто знает, как пострадала Марини. Нам известно, что для продажи на подпольных аукционах вы сбывали оригиналы и копии картин через Бергонци.

– Мне нужен адвокат, – твёрдо сказал Матео, – вам всё равно не доказать.

– Кровь реставратора осталась на вашей одежде после стирки, – заканчивал допрос Ревели. – Уведите.

 
* * *
 

Небольшая церковь Святого Иосифа располагалась в уютном месте в старой части города. Центральный портал украшало изображение Покровителя, а цветные витражи передавали красоту образов мучеников и сцен жизни Христа. Комиссар Равели и инспектор Фальконе зашли в церковь и ощутили прохладу, переступив порог.

В одной из огороженных ниш стояла статуя Святого Иосифа, защитника семей, с живыми цветами у подножия. Отец Рафаэлло Сальвини-Кальви, мужчина пятидесяти шести лет с редкими бесцветными волосами, тонкими губами и пепельными глазами, застыл в молитве. Его неброская внешность оттеняла традиционная чёрная одежда священника с колларом, белым воротничком. Рафаэлло обернулся, приветливо улыбнулся полицейским и тихим голосом произнёс:

– Я ждал вас.

В полицейском участке Фальконе предъявил священнику обвинение.

– У антиквара перелом подъязычной кости. Вы задушили жертву чёрным шёлковым поясом от сутаны. Частицы ткани остались на шее и под ногтями сеньора Бергонци, – представил инспектор жёсткую правду.

– Не хотите что-нибудь сказать? – почти с отвращением спросил Лука, мысленно возвращаясь к любимой женщине – Еве, нераскрытому делу о её изнасиловании и смерти.

Падре вздохнул и начал свою исповедь:

– Изучая историю искусств разных эпох, как человек, могу выразить сожаление, насколько общество и церковь судили женщин. Художники прославляли их трагедии. Но, как священник, я должен защищать традиционные ценности церкви, поскольку мы проповедуем моральные принципы. Чаще женщины сами виноваты.

Накануне за игрой в преферанс я просил антиквара отдать картину, иначе сообщу о нелегальном бизнесе. Антонио рассмеялся. Утром я пришёл к нему рано и повторил просьбу. Семейная ценность хранилась веками в нашем роду. Я просил, умолял, но он и слышать не хотел. Я был так разгневан несправедливой ситуацией!