Читать книгу: «Такая-сякая», страница 10

Шрифт:

Крыльцо

Наработавшись в земле до изнеможения, я вымылась в душе, поужинала и плюхнулась в шезлонг, предвкушая любимое дачное занятие – чтение на пленэре. В этот раз пленэр скукожился до крыльца: во-первых, не было сил тащить шезлонг на привычную смотровую площадку, а во-вторых, внизу гулял опасный для разгоряченного тела весенний ветер. Чтобы заходящее солнце успело обсушить волосы, пришлось поставить шезлонг поперек крыльца, так что лишившийся простора взгляд уперся в облезлую дверь. Зато откидной столик удобно оказался справа, и на нем уютно расположились мобильный телефон, крем, расческа, очки и пожелтевший от времени, потрепанный от чтения в разных положениях «Новый мир» с недочитанным «Дневником К.Чуковского».

Облезлая дверь, бессовестно пользуясь пятиминутным вбиванием крема в лицо и шею, навела на мысль, что она, дверь, – как впрочем, и любой другой непрезентабельный уголок дачных шести соток, – подразумевает образ гармоничного целого, частью которого она является.

Про гармоничное целое в одном предложении не скажешь. Пространство и время создали необходимую для жизни субстанцию, попадая в которую, оказываешься как бы на далекой планете, со своими законами и измерениями, где всем существом ощущаешь связь с природой, так необходимую каждому репатриированному в городскую квартиру человеку.

Когда-то, готовясь к поступлению в аспирантуру МГУ, я собирала материалы для реферата по теме «Роль труда в эстетическом воспитании». В Ленинской библиотеке я прочитала уйму работ, но вот одна из них, докторская диссертация не-помню-кого-с-украинской-фамилией, совершила в моих мозгах переворот.

Таинственная и концентрирующая внимание тишина вечернего читального зала со вспыхивающими и гаснущими светлячками-лампами и с бюстами философов, наблюдающих за рождением нового знания, шепот библиотекарей, обслуживающих «посвященных» и стерегущих несметные книжные богатства, манящий свет рубиновых звезд сказочно-фиолетового кремлевского неба, – создавали атмосферу предвкушения и вхождения в мою жизнь чего-то значительного. Сим-Сим, откройся…

Неопытная самонадеянная молодость вселила в меня чувство первооткрывателя, хотя человечество уже давно все обдумало и закрепило в научной теории часть философской мысли при помощи понятий «онтогенез» (индивидуальное развитие организма) и «филогенез» (историческое развитие организмов). А мне оставалось всю дальнейшую жизнь лишь фиксировать параллели, подтверждающие загадочную связь этих понятий.

В диссертации приводился пример связи «онтогенеза» и «филогенеза», имеющий прямое отношение к моему гармоничному целому. Человек, работающий на земле, в частности дачник, проживает циклы, подобные огромному историческому периоду освоения человечеством изначально враждебной ему природы. От выбора места оседания, выкорчевывания корней, возделывания земли, – до совместного с природой созидания чуда появления долгожданного и заслуженного плода.

Если между человеком и природой нет отчуждения, труд на земле приносит удовлетворение. А уж как рождается при этом чувство «прекрасного», знает каждая дачница, как знают об эстетическом освоении мира философ-«природник» и философ-«общественник», по-разному объясняющие природу «прекрасного».

Начинается мое целое с панорамного вида романтически запущенных неогороженных соседних участков, как бы раздвигающего границы собственных владений. И с людей, живущих на этих участках. Близких мне по духу. Непростых. С клубками проблем. Но были бы другие люди, и вид был бы другой. И не было бы чаев-посиделок с разговорами об искусстве, добре и зле, земном и небесном, с чтением стихов, с песнями под гитару, не было бы айсидородунканских танцев на траве, и не было бы вроде ниоткуда берущегося смеха.

Огромное место в моем дачном пространственно-временном гармоничном целом занимает узкая длинная дорожка, с которой связано полжизни. Кривая, ухабистая, она уже за воротами кооператива начинает проверять меня, на что я еще способна. Знакомы все изгибы и все повороты, протопанные ногами и накатанные колесами велосипедов. Младший сын в свое время посоветовал мне проезжать опасные места коварной дорожки не напрягаясь, глядеть немного вперед и ни в коем случае не думать о падении. Тем не менее, я регулярно падала, поэтому сын каждый раз ехал впереди и заботливо предупреждал: «Поворот», «Ямка», «Подъезжаем ко рву».

Самым большим моим велодостижением стал виртуозный проезд через противопожарный ров. Конечно, лучше не искушать судьбу, слезать с велосипеда и спокойно перебираться на высокий берег рва. Но до сих пор я бесшабашно проделываю цирковой кульбит – разгоняюсь, на скорости взмываю вверх и поворачиваю руль вслед за дорожкой налево, при этом усиленно нажимая больной, лишенной коленной связки ногой на педаль вздыбившегося велосипеда. Еще страшнее переезд рва в обратном направлении. Попробуй-ка на резком правом повороте ухнуться в разгончик вниз – непременно с захватыванием духа – и тут же вписаться в узкий гребень встречающей дорожки, сразу уходящей влево. Однажды-таки, забыв о наставлениях сына не думать о падении, на всей скорости свалилась и ходила месяц с черной ногой.

После рва разумная дорожка дает передохнуть, – по еловому лесу еду и пою, если не в голос, то в душе. Но слабый звук еще не появившейся «высоковольтки» предвещает два сложных – внаклон, как на велотреке, – объезда широких впадин песочной дороги, хотя после только что осуществленного «перехода через Альпы» для асса моего уровня такие виражи – сущая ерунда. Далее дорожка тянется по солнцепеку между трещащей безумолку «высоковольткой» и лесом. Здесь она позволяет на нее не смотреть, и каждый год именно в этом месте я ощущаю ход времени.

Вот впереди едет мальчик в панамке, а я с любовью гляжу на гуттаперчевую фигурку, помогающую ногам достать до педалей не по возрасту большого велосипеда, и приноравливаюсь к его скорости. Въедем в лес и передохнем…

Вот дорожка напоминает, что прошел год, и я с любовью смотрю на уже крепенькие плечики сына…

А вот я уже не успеваю за переполненным мышечной радостью подростком…

Через какое-то время я с максимально ощущаемой любовью смотрю на спину ладно скроенного молодого человека и думаю, сколько девушек будет на него заглядываться, и когда-нибудь одна из них отнимет его у меня…

Теперь, когда так и случилось, дорожка участливо навевает дорогие сердцу воспоминания. Это моя и ее тайна. А о чем думает смотрящий мне в спину муж?

Въезд в лес по вылезшим из земли сосновым корням знаменуется резким поворотом, мобилизующим внимание для предстоящей переправы через вечно заполненную скользкой грязью яму. Еще несколько упражнений по балансу тела в седле, – и все трудные места позади, т.е. в прошлом, – воссоединяю я по привычке пространство со временем. А дальше – участок леса, в котором непременно хочется задержаться. Запах распаренной жарой земляники прямо стаскивает с велосипеда. Но мужчины, с кем бы из них я ни ехала, напоминают о цели поездки и прибавляют скорость.

Минут десять залихватских «гонок с преследованием», – и впереди меж сосновых кулис наконец-то показывается «шишкинское» поле. Дорожка переходит в колею. На самом выезде из леса, на последней высоченной сосне, несколько лет подряд нас приветствовали два больших красно-черно-белых удода. С тех пор, как Сережа перестал со мной ездить, птицы пропали. Щемящие воспоминания и тихая радость от созерцания типично русского уголка природы волной наполняют меня ощущением «восторга бытия».

Оставшуюся часть пути до озера – ехать одно удовольствие. Правда, на последних метрах дорожка, верная себе, как старуха Шапокляк, устраивает «заподлянку», подсовывая под колеса большой камень и вросшую в землю железяку, – но что думать о мозолях, если ты уже дома.

Три больших озера, сельские поселения Куровское и Давыдово, деревня Костино, их провинциальный дух, прилегающие к ним леса и проселочные дороги, рынки, магазинчики, изнывание под солнцем и заслуженное мороженое, Гуслицкий Спасо-Преображенский монастырь, куда меня по воскресеньям возит на машине муж, родник с чистейшей водой, любимая длинная-предлинная дорожка и даже местная больница-поликлиника, возвышающаяся над окрестностями и гостеприимно обслуживающая немощных дачников, – все это, вместе с соседями, их участками, и много еще чем, – то гармоничное целое, родное-родное, в котором мне хорошо живется и думается.

***

Так возобновились несуетные размышления на даче после зимнего перерыва. В этот вечер на крыльце удивительным образом заново всплыло все то, что волновало меня с осени, а может быть, и всю жизнь.

Облезлая дверь не торопила взять в руки журнал. Она была рада, что на нее обратили внимание. Проступающие слои красок, словно культурные слои в археологических раскопах, помогли восстановить непростую историю служения ее людям.

Сначала, новенькая и свежевыкрашенная, она впускала и выпускала веселую ребятню пионерского лагеря. Затем вместе с разобранным домиком старшего отряда она перекочевала на дачный участок. Лежа на мансарде, я сразу определяла, кто через нее вошел: бережливые родители, а так же сыновья, в последнюю секунду успевавшие вспомнить, что самозакрывающуюся дверь надо придержать, – или рассеянный муж. В случае мужа дом ощущал подземный толчок, кровать подпрыгивала, стекла дребезжали, а я про себя отмечала, чем соломенный (читай – щитовой) домик Ниф-Ниф отличается от каменного Наф-Наф. Может быть, из-за таких хлопаний, усугубляющих последствия ошибки в конструкции, дом стал утряхиваться на противоположную двери сторону и съезжать с фундамента, а я стала прикидывать, когда же он завалится окончательно.

По этой самой причине – если не считать строительного бума, обычного при смене поколений дачников, – в моей голове появилась идея-фикс построить новый дом с современным дизайном, желательно поближе к основному местожительству и на сухой почве, а не на нашем болоте, определяющем время жизни построек. И вот я, абсолютно не пригодная к махинациям «купи-продай», не провернувшая за всю жизнь ни одного стоящего выгодного дела, занялась виртуальной деятельностью по продаже резервного большого участка в промзоне, который государство мне дало как многодетной матери, и поиску нового идеального. Интернет-искуситель предложил различные варианты симпатичных домиков, возводимых «под ключ» за два месяца. Ну, я и размечталась…

В скором времени на меня полезли разные болезни, отодвинув мещанские мысли на задний план. Окончательно осадил моих резвых коней желаний, несущихся в пропасть, священник Дмитрий Смирнов, который в эфире радиостанции «Радонеж» в ответ на просьбу пожилого радиослушателя благословить его на перестройку дачи, сказал:

– В Вашем возрасте мысли должны быть заняты душой, подготовкой к переходу в вечность. Есть крыша, где можно укрыться от дождя, – и достаточно. Довольствуйтесь малым. Удивляете вы меня, старики…

Облезлая дверь укоряла. В очередной раз вспомнился самый близкий мне фильм «Зеркало» Андрея Тарковского. С облупленными цветными, как осенние листья или болотная ряска, живыми, помнящими, стенами. С зазеркальными стихами Арсения Тарковского. Фильм, пронизанный ощущением мучительной любви к родителям. Фильм-размышление, помогающий не на бытовом уровне разобраться в прошлом, – как самому автору, так и зрителю. Фильм, уводящий всей атмосферой культурных реминисценций и тонко сотканными ассоциациями в такие дебри смыслов…

А я решила променять свое «зеркало» на комфорт.

Как сейчас слышу голос что-то уже предчувствующей мамы, как бы прощающейся перед смертью с дачной жизнью навсегда:

– А хорошо, доченька, мы провели лето, правда?

В моем гармоничном целом мама занимает самое сокровенное место.

«На материке» мы жили с ней в разных квартирах. Похожие во многом, вплоть до болезней, дурили, жаловались друг другу на своих мужей и сестру, выясняли отношения, – правда, быстро мирились. Обе были эмоционально неуравновешенными по разным объективным причинам, – но оптимистично воспринимали любые жизненные ситуации. Обе были эгоистками, – но всегда прощали и не помнили зла. Обе опускались до бабских разговоров ни о чем и семейных ссор, – но были творческими личностями.

Осложняющие жизнь бытовые мелочи, в которых можно было пошло завязнуть, неожиданно оказывались ничего не значащими, потому что в отношениях мамы к людям проявлялись и поражали вещи высшего порядка. Помимо уже упомянутых, – никакого тщеславия – при ее-то талантах и уме, никакой зависти – ни «черной», ни «белой», умение радоваться чужим успехам, безоговорочное признание права ближнего жить своей жизнью, безграничная любовь к бабушке. Яркая женщина, достойная такой же яркой оправы, мама всю жизнь одевалась по остаточному принципу расходования семейного бюджета, поэтому найденные мною в глубине шкафа после ее смерти новые замшевые на высоком каблуке туфельки пронзили сердце.

Хотя, что говорить – и без этой начинки моей дочерней любви бы не убавилось. Вот и сестра постоянно повторяет: «Никто ее не заменит». Банально, но верно. Америку открывать не будем. Старший сын Саша в тронувшем меня до слез радиопоздравлении с днем рождения на вопрос ведущего, «что значит для тебя мама», емко ответил: «Все, что мать может значить для сына». Детдомовские дети мечтают вернуться к любым матерям и ищут их всю жизнь. Что-то необъяснимое творит «надпамять» о девятимесячном сосуществовании в одном теле.

К сожалению, нет такой волшебной палочки, чтобы переиграть прошлое. Сейчас я бы выстроила совсем другие отношения с самым дорогим человеком в жизни. А тогда идиллия была только на даче и по праздникам, которые неизменно заканчивались маминым пением.

Весь мамин песенный репертуар («Летят перелетные птицы», «Мишка-одессит», «Виноградная косточка», «Когда простым и нежным взором» и т.п.), даже песни с налетом «ямщикнегонилошадейности», по выражению Набокова, я до сих пор воспринимаю как свой, хотя мои музыкальные предпочтения иные. Слушая дрожащий от волнения грудной голос и глядя на преобразившееся лицо, сразу можно было понять, что душа этих песен была ее душою, чистою, берущей начало в ценностях и укладе жизни благородного семейства. Вот почему папа все ей прощал. Запечатленное в фильмах, старых журналах, на пластинках и фотографиях военное и послевоенное время страны, я воспринимаю как время маминой молодости. Более того, я чувствую, что это я тогда была молодая, что это было и мое время, а сейчас я живу в чужом. Когда я смотрю «Карнавальную ночь» или в очередной раз любимый «Дом, в котором я живу», я ностальгирую о чем-то, навсегда мною потерянном, и всегда думаю о маме.

После маминой смерти я поменяла обстановку в ее дачной комнате. Раньше в ней стояли две кровати: с мамой спал один мой старший сын-близнец, с папой – другой. После обеда мама говорила:

– Пойдем, дочура, полежим минут пять…

Папа по-джентльменски поддерживал маму:

– Идите, идите, – я помою посуду.

Но я, брезгливая от рождения, мытье посуды никому не доверяла. Поэтому входила в комнату, когда мама уже храпела, хотя храпом эти звуки, напоминавшие лопание пузырей в густом варящемся повидле, назвать было трудно. Я ложилась напротив и с улыбкой смотрела на дорогое лицо. Так же с улыбкой я наблюдала, как родители на грядках по-тихому и долго зудят, зудят. Это у них любовь так проявлялась при несостоявшейся идеальной семейной жизни. Когда мамина смерть отняла у папы это каждодневное зудение, он лишился воздуха. Вот о такой бы любви фильм снять!

Весь день мама была у меня перед глазами. Часа в четыре мы ходили купаться на пожарный лягушатник в соседнем кооперативе. Если находились силы идти на лесное озеро, то брали с собой Дика, нашу кусачую собаку, для которого долгая гулянка была праздником. Дик никогда не плавал. Зайдет в воду, попьет и – назад. Как-то мама, которую Дик справедливо любил больше всех, заплыла далеко и исчезла из его поля зрения. Сначала Дик стал надрывно, срываясь на фальцет, лаять и бегать по берегу туда-сюда. А затем, услышав мамин голос и, очевидно, подумав, что она тонет и зовет его на помощь, он решительно прыгнул в воду и поплыл. Вернулись вместе – преданный пес, совершивший свой личный подвиг, и мама, вдохновившая его на это.

Покупайте книги и получайте бонусы в Литрес, Читай-городе и Буквоеде.

Участвовать в бонусной программе
Возрастное ограничение:
18+
Дата выхода на Литрес:
30 марта 2019
Дата написания:
2019
Объем:
130 стр. 1 иллюстрация
Правообладатель:
Автор
Формат скачивания:
Аудио
Средний рейтинг 4,9 на основе 50 оценок
18+
Текст
Средний рейтинг 4,7 на основе 196 оценок
Текст
Средний рейтинг 4,1 на основе 23 оценок
Черновик, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,5 на основе 67 оценок
Аудио
Средний рейтинг 4,1 на основе 1021 оценок
Черновик
Средний рейтинг 4,6 на основе 28 оценок
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,5 на основе 25 оценок
Черновик
Средний рейтинг 4,9 на основе 223 оценок
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,7 на основе 1018 оценок
Аудио
Средний рейтинг 4,6 на основе 1062 оценок
Текст
Средний рейтинг 5 на основе 2 оценок