Читать книгу: «Поворотная точка. Магический роман», страница 3

– Зря. Я не хочу возвращаться. Мне некуда и не к кому идти. Я не смогу смотреть в глаза всем этим людям.

Маго-медик фыркнул.

– А люди только знакомые есть? Как насчёт переезда? Не притворяйтесь святым, Блэр. И не лгите в глаза. Не пошли бы вы к тем, кто вас знал. Уехали бы на другой край света и начали бы сначала. Если бы вас отпустили. Но, увы, никто вас не отпустит. Иначе будут новые смерти.

– Эстена Арьени выпустили, – хмыкнул Дрейк.

– Под магический контроль на 20 лет. А там посмотрят на его поведение. Магия у него заморожена наполовину. И огромный штраф. Вы же – не он. Ваша вина была иной. Вам не заменят меру пресечения. Так что можете возвращаться в привычное амплуа и ненавидеть всех окружающих. Увы, вы здесь навсегда.

– А вы? – вдруг усмехнулся Дрейк.

– Я?!

– Да, вы, доктор Дэскел. Почему вы здесь?

Маг пожал плечами.

– Потому что кто-то должен этим заниматься.

– Почему именно вы?

– Какое вам дело, Блэр?

– Информация для размышлений, только и всего.

Маго-медик фыркнул.

– Почерпните её из собственной биографии.

Дрейк усмехнулся в ответ и встал с кушетки.

– Значит, вы убеждены, что у преступников нет шансов?

– Я слишком давно работаю здесь, Блэр. Периоды всепрощения сменяются периодами ярости. И так по кругу. Преступники – душевнобольные люди. Их нельзя мерить обычными человеческими мерками. Поэтому не утруждайтесь вешать мне лапшу на уши. Я таких, как вы, повидал много.

– Вы молоды.

– Вы тоже, – фыркнул маго-медик. – Только пока вы бесчинствовали на свободе, я возился с заключёнными. Мы с вами примерно ровесники, но опыт разный. У меня есть статистика, и она неумолима.

– Почему вы считаете осуждённых психически больными? – Дрейк въедливо смотрел ему в глаза.

– Потому что здоровый человек не убьёт другого человека, Блэр, – губы доктора сжались. – Не будет мучить другого. Не посмеет совершать насилие над другим человеком или другим живым существом. Это животные так могут. Вот тут мы их и содержим. Бережём нормальных людей от диких зверей, – он сделал жест в сторону Дрейка. – Только и всего. У всех, кто здесь, что-то в голове сломалось. И как это отремонтировать, никто пока не придумал.

Дрейк вдруг усмехнулся.

– Забавно. Я всё считал, что оборотни – зверюги, которых надо отстреливать. А, выходит, и без них хватает чудищ.

– Более чем, – в голосе Дэскела звякнул металл. – Оборотней на Херсе – человек 10. Остальные – без всяких вирусов в крови. Озверевшие по собственному желанию, так сказать. И не надо кривиться и рассказывать слезливые истории. Я ваше дело знаю. Не утруждайте себя оправданиями, Блэр. С чего вы возомнили, что вы имеете право жить, а ваша бывшая жена и родной отец – нет, я не знаю, и узнавать не собираюсь. Кстати, вы в курсе, что у ваших неудавшихся жертв подрастают детки? Двое детей, которых могло не быть на свете, если бы вы довели дело до конца. И Реабилитационный Центр под началом миссис Морель процветает. Помогает тем несчастным, кто выжил после неудач таких, как вы, Блэр. Этого тоже бы не было, убей вы миссис Морель. Одна ваша глупая обида, ваша эгоистичная блажь – и сотни людей не получали бы сейчас качественной помощи, а некоторые люди даже не появились бы на свет. Вы отдаёте себе отчёт в этом, Блэр?! И вы смеете считать себя нормальным после этого? И мечтать о свободе? Заплатите уже по счетам достойно.

Лицо Дрейка напоминало застывшую маску.

– Зачем вы мне это говорите, доктор?

– Затем, чтобы вы вернулись в своё нормальное состояние. Снова усвоили, что мир жесток, а вы – несчастны. И перестали притворяться раскаявшимся. Стоит вам оказаться на свободе, и вы возьмётесь за старое. Вас даже домашний арест не удержит, с вас станется нанять убийц, благо, связи с преступным миром у вас точно имеются. Поэтому сидите уже здесь, Блэр. Представьте, что вы дикий зверь – собственно, вы им и являетесь, и живите уже в нашем зоопарке. Скажите спасибо, что без посетителей.

– Хм… Спасибо…

– Не за что, – с сарказмом ответил доктор. – Вам пора в камеру.

– Спасибо за…

– Пожалуйста, – перебил его маго-медик. – Не притворяйтесь, Блэр. Вежливость вам не к лицу. Я прекрасно вижу, как вас трясёт от гнева сейчас. Какое усилие над собой вы делаете, изображая учтивость и интерес к беседе. Знаете, когда-то я мечтал быть ветеринаром. А потом мне стало жалко диких зверей, заточённых в зоопарки. И я стал маго-медиком. А потом понял, что моя мечта сбылась, – он обвёл рукой пространство. – Я лечу животных. Очень опасных и коварных животных. Которых и не убить, и не выпустить на волю.

– Почему не убить-то?

– Потому что, Блэр, не все такие, как вы – звери! – в лицо ему прошипел Дэскел. – Нормальные люди не могут убивать, усвойте вы это уже. Вашу жизнь не из жалости к вам сохранили, не обольщайтесь. Её сохранили, так как не по-человечески это, убивать. В Адском Пламени очень редко казнят. Только тогда, когда преступлением будет сохранить эту жизнь. Серийных убийц, маньяков, людоедов, отъявленных зверюг. Вы оказались недостаточно животным, Блэр. Поэтому об вас руки пачкать никто не будет. Живите уже. Сколько сможете. На сколько совести хватит. Впрочем, у животных её нет.

– А вы жестоки, доктор.

– Да ну? Я? Не вы, Блэр?

– Ваши слова…

– Всего лишь слова. И вы их заслужили. И всё же, после всего совершённого вами, вы живы, и с вами разговаривают. А вы своих жертв хотели лишить этого. Лишить возможности жить, общаться, спорить, ругаться даже. Вы сейчас имеете больше, чем получили бы те, кого вы хотели убить. Радуйтесь, Блэр, что не все такие животные, как вы.

– Я подумаю об этом.

– Приятных размышлений.

Дрейк не ответил. Доктор жестом подозвал его к гладкой стене и с ноткой брезгливости взял за рукав тюремной куртки. Стена подёрнулась рябью, и в её толще стал медленно возникать проём.

– Забирайте, – доктор вывел Дрейка и тут же зашёл обратно.

Стена восстановила свою целостность, скрывая доктора в его медицинском кабинете. Дожидавшийся осуждённого офицер жестом приказал Дрейку идти. Тот спокойно подчинился.

Причин сопротивляться не было. Он был умным… хоть и зверем…

***

Агния поправила одеяло на уснувшем Фебосе. Погладила свернувшуюся калачиком кошку и вышла из комнаты.

– Спит, – с улыбкой шепнула она сестре.

Дана сидела, закинув ногу на ногу, и подозрительно смотрела на неё. Острая, худая, с неизменным каре – столь не похожая на свою сестру с покатыми мягкими плечами, длинными волосами и спокойными движениями.

– Это хорошо, что спит. Марко наших тоже уложил уже. Что Дрейк? Есть новости?

Агния помотала головой.

– Может, бросишь уже это гиблое дело?

– Нет. Я не могу. Иначе ему будет совсем плохо.

– А думаешь, ему прям хорошо? – фыркнула Дана.

Агния пожала плечами.

– Мне кажется, так нужно. Чтобы он продолжал жить. Чтобы не сошёл с ума.

– Он туда и не заходил, – фыркнула Дана.

– Всё равно. Это бесчеловечно, бросить его вот так.

– А он прям человечен, ага-ага.

Агния тяжело вздохнула.

– Ну не могу я иначе.

Хозяйка дома бросила взгляд на часы. Дана поднялась.

– Да, поздно, пойду я.

– Хорошо, – улыбнулась Агния. – А мне завтра рано вставать…

– Тебе не надоело? – Дана обернулась в прихожей.

– Что? – удивилась Агния.

– Работа эта. Зачем она тебе. Неужели денег не хватает?

Девушка улыбнулась.

– Деньги не при чём, ты же знаешь. Сначала нужно было, чтоб хоть чем-то заняться, чтоб перестать думать… Из отчаяния выйти… А сейчас… Мне нравится, Дана. Я так жалею, что не занялась этим раньше. Лучше бы я не замуж вышла, а сразу из дома уехала, и сама бы жила, – она погрустнела. – Была бы счастливее.

Дана покачала головой.

– А то, что родители отвернулись – ну и ладно. Ты права была, не надо за них держаться. Надо своим умом жить, – слабо улыбнулась Агния. – Ни ты, ни я их не порадовали. Так и незачем пытаться угодить?

– И ты думаешь продолжать? А потом расширяться, сделать это своим делом?.. Нет?..

– Меня устраивает всё, как оно есть. Я не хочу зарабатывать больше. У меня нет амбиций, – чуть виновато заметила Агния. – Я – обычная, Дана. И мне так хорошо…

– Как знаешь… Приезжайте на выходных.

– Спасибо, с удовольствием!..

Дверь закрылась. Дана снова покачала головой. Миг – открытый портал. Шаг – и изобильное Греве-ин-Кьянти приняло волшебницу. Вилла Кадини ждала хозяйку.

Дана вздохнула. Жизнь повернулась так, как никто не мог бы предположить. То, что было сделано, разворачивалось во времени, приносило плоды.

Порой очень странные плоды.

Но тут уж – кто что посеял.

Улыбка появилась на губах Даны Кадини. Она возвращалась домой.

***

Ветер шумел за окном, море бушевало.

– Вот так… Ровнее… – Эстен поправил руку ребёнка, сидящего за столом. – Теперь чуть лучше…

– Отстань от ребёнка, всё равно не сделаешь ты из него художника, – шепнула Сиггрид, ставя на стол запечённую под луком треску. – Убираем карандаши, время ужина! – громко добавила она.

Мальчишка с радостью отодвинул бумагу и облизнулся, глядя на ароматное блюдо.

– Из него ничего не сделаешь, – прошипел тихо Эстен. – Самый слабый маг, которого я видел. Неудивительно – я же после Херса… Бракованный… А мой сын – его и магом-то не назовёшь. Почти что человек…

– Зато – сын.

Эстен кивнул.

– Да. Продолжатель фамилии. И доказательство твоей любви, – добавил он сковано.

Валькирия криво усмехнулась, накладывая сыну и мужу еду.

– Да уж. Сама не ожидала, что так выйдет. Но очень не хотелось снова дочь. Мужчины честнее обычно. Ну, за исключением некоторых, – она скривилась. – А то, что с магией плохо – ну бывает. Может, наверстает в будущем. В Академии научат. Я узнавала – Морелевских отродий в списках нет. Так что он там с ними не встретится. Что уже очень хорошо.

– Это если он пройдёт вступительные испытания. А он настолько слаб, что как бы нам в человеческую школу не пришлось его отправлять.

– Или дома учить.

Эстен скривился.

– Не хотелось бы.

Сиггрид пожала плечами.

– А что такого?

– Дорого. Домашние учителя – это слишком дорого. Это в прежние времена я мог себе позволить, а сейчас… Нет, – он помотал головой. – Картины берут редко, без магии они неинтересны. Имущества не так много. Доходы мои ты сама знаешь. Негусто. Дом – и тот конфискован в уплату долгов…

– Забудь ты про этот дом! Он проклят сотни раз. Я рада, что мы переехали ко мне, – сжала губы Сиггрид. – Я не люблю жару. В Норвегии лучше. Домик у нас маленький, в самый раз на троих. Ничего не напоминает о прошлом. И Эдмон растёт среди нормальных живых людей. Ремеслу учится. Под парусом ходить будет, рыбу ловить, снасти плести. Ему тут нравится.

– Это слишком мало, – скривился чёрный колдун.

Сиггрид хмыкнула и села за стол.

– Достаточно. Надо жить и не высовываться, Арьени. Ты полез непонятно куда – и вот результат. Даже если Эдмон в Академию не пройдёт – да я рада буду. Природная, небольшая магия у него есть. Дело – будет. Он, может, будет по-настоящему счастлив именно здесь, – она обвела рукой нехитрое убранство дома. – Не в этом вашем высшем свете, а в нормальной жизни. А на магии свет клином не сошёлся. Так что учи сына грамоте, книжки читай. Пусть даже он станет обычным человеком – да и пусть.

Эстен был хмур.

– Мы – бедны, Сиггрид.

– Не так уж и бедны. На жизнь хватает. Не всё отобрано.

– Я хотел сына, чтобы передать ему наследство. А наследства-то и нет…

– Шутка богов, – пожала плечами валькирия. – Ешь уже, пока горячее. И не прибедняйся. А Эдмону, помнится, ещё два виноградника принадлежат.

Эстен скривился.

– Не напоминай.

– А что тут такого? Ну вернула доченька имущество – и прекрасно. Ну, не тебе, а брату – да и хорошо. Хоть какой-то остаток совести в ней проснулся. Понимает, похоже, что своими усилиями наделала. Вину перед братом чувствует, – она кивнула на мальчишку, который делал вид, что не слышит их. – Вот и отдала ему имущество. Так что не пропадёт он. Ну а то, что доходы с виноградников не у нас – пусть ему копится. Тоже правильно. Вырастет – а у него кое-что накопится. Нормально всё, Арьени. Хорошо же живём, – она улыбнулась. – На свежем воздухе. И никаких кривых рож. Я буду рада, если Эдмон здесь и останется. Незачем ему лезть туда, где все прогнили душой.

Эстен покачал головой и посмотрел на своего маленького темноволосого сына с большими чёрными глазами. Долгожданный – и нежданный одновременно. Пришедший слишком поздно. Пришедший к потерявшему всё отцу. К опозоренному и всего лишённому человеку…

– Хватит вздыхать, Арьени. Лучше посуду помой.

Колдун молча встал. Увы, только это ему теперь и по силам. Мыть посуду, разделывать рыбу. А кисти и краски… Надоело. Осточертело. Разочаровало.

В одном Сиггрид была права. Здесь, у холодного моря, ничто не напоминало о прошлом. О блистательном, ярком, искрящемся прошлом.

Здесь были шхуны, чайки, деревянный дом, валькирия, их сын и волк. И другие такие же дома. Светский мир остался там – во Флоренции, в Лондоне, в Севилье и Малаге. А ему, Эстену Арьени, самое место здесь – среди рыбы и водорослей, где-то на окраине мира, за Полярным кругом…

Глава 2. Поиски

Хелиус Морель задумчиво изучал полученные бумаги. Стоящий перед ним человек терпеливо ждал.

– И это всё? – он поднял серые глаза на посетителя.

– Увы, это всё, что нам удалось найти.

– Значит, нет таких людей… Забавно…

– Искали и отдельно каждого, и в связке, чтобы фигурировало два имени одновременно – ничего нет.

– Значит, ищите дома.

– Дома?..

– Конечно. Не можете найти человека – поищите недвижимость, которая ему принадлежит, и узнайте всё, что с этой недвижимостью было. У домов есть владельцы. И порядок в этого рода документах обычно куда лучше, чем в личных данных. Ищите. Город вам известен. Сделайте запросы относительно прошлых хозяев.

– Понял вас, мистер Морель! Разрешите идти?

– Постойте. Я напишу…

Маг взял чистый лист и принялся писать. Еле слышимый шорох ручки по бумаге, чуть нахмуренный лоб… И тиканье часов.

– Передайте, – он протянул посланнику уже запечатанное письмо.

– Как прикажете, – человек поклонился и быстро вышел вон.

Хелиус встал из-за стола и подошёл к окну. Прекрасная погода летнего вечера располагала к отдыху. А дела могли делаться и без него. Чужими руками.

Его задача – лишь направить эти руки. Иначе никак. Скучный сбор данных – удел подмастерий. Тогда как поставленная задача – это обязанность Мастера.

Так же, как и решение этой задачи.

***

Лаура с наслаждением гладила крупного серо-серебристого кота Селены, а сама хозяйка вместе со своей племянницей неторопливо пили кофе на террасе, с которой открывался завораживающий вид на горы.

– Селена, можно я задам дурацкий вопрос? – вдруг рассмеялась Эстия.

Селена с интересом посмотрела на племянницу. Время пошло ей на пользу – Эстия расцветала взрослой, зрелой красотой. Страшные события прошлого забывались, истирались из памяти. От растерянной, мятущейся, доверчивой девушки не осталось и следа. Перед Селеной сидела взрослая, знающая себе цену, уверенная молодая женщина.

– Эстия, не скромничай, твои вопросы никогда не бывают глупыми.

– Селена, – девушка подалась к ней и понизила голос, – как ты думаешь, Лаура будет умной женщиной? Или избалованной?.. Меня смущает то, как Хелиус с ней предупредителен и ласков… И, вместе с тем, я понимаю, что это правильно. Так, как воспитывал меня мой отец – вариант куда хуже. Но я боюсь, что она не научится целеустремлённости…

Селена расхохоталась.

– Ваша с Хелиусом дочь?! Не научится целеустремлённости?! Да её у неё столько, что хватит на десятерых! Стрельцовое Солнце, Львиная Луна – она всех организует, направит, вдохновит, а сама будет в центре внимания. А про настойчивость… – Селена тоже понизила голос. – Ты когда уйдёшь, твоя доченька насядет на меня. И будет выяснять, где у кого Луна. Я уже даже карту Хелиуса открыла. Заранее. Потому что в прошлый раз Лаура сказала, что ей надо рассказать папе об этом. И, поверь, за неделю она об этом не забыла. А что касается её яркости – не волнуйся. Ты при лучшем воспитании была бы такая же.

Эстия с ноткой грусти улыбнулась.

– От отца нет вестей? – вдруг спросила она.

Селена покачала головой.

– Окопался на Лофотенах.

– Вычеркнул прошлое.

– Скорее, стыдно. Что он нам с тобой скажет?

– Суд ему поверил…

– Суд – да. Да и, знаешь, я даже поверю, что Эстен мог в последний момент испугаться и отказаться от этого дела. Но мне претит само начало – что ему оказалось нормальным такое дело замыслить… – она покачала головой. – И, к тому же, что-то ведь заставляет Эстена прятаться. Если он чист перед вами с Хелиусом – зачем сбегать?

– Сиггрид считает, что мы это подстроили.

– Очень удобная версия, – усмехнулась пепельноволосая волшебница, поправив локон. – Которая показывает, насколько плохо Сиггрид знает тебя. Такую чушь мог выдумать только человек, который не имеет ни малейшего представления о тебе. Ну а мыслит, похоже, в меру своей испорченности. Откуда-то же она взяла эту мысль, – Селена пожала плечами.

Эстия вздохнула.

– Я тоже думала о том, что в моей крови течёт вулканическая лава суровых норвежцев… Хотя я думала, что они хладнокровны и спокойны…

– Ты – хладнокровна и спокойна, какая бы кровь не текла в твоих жилах. А у твоей матери Марс в Овне. Она хладнокровной может быть только на поле боя, размозжая очередной череп…

Эстия поморщилась, как будто представив это.

– Хелиус предложил порыться в архивах, разузнать побольше про мою родню.

– О, это очень интересная идея! – обрадовалась Селена. – Думаю, там найдётся много занятного.

– Я даже боюсь того, насколько занятного, – мрачно заметила Эстия и покосилась на Лауру.

Та чесала кота за ухом. Кот уютно жмурился и громко мурчал.

– Вот не смогла бы поверхностная и легкомысленная девочка уже пятнадцать минут ублажать кота, – шепнула Эстии Селена. – Видишь, заботливая какая…

– Надеюсь на это, – улыбнулась та. – Селена, а про Арьени что известно? У нас есть генеалогическое дерево?

– Кхм… Есть, конечно… Но, видишь ли, Арьени не чета Морелям – в нашем роду поступали иначе. Не исследовали родословную претендента на руку и сердце… Просто влюблялись и женились.

– То есть наш род…

– Знатный, Эстия, знатный. И чистокровно-магический. Просто, видишь ли, мы пошли с другой стороны, – он хитро усмехнулась. – Мы просто общаемся с интересными нам людьми… А ими оказываются люди начитанные, интеллигентные, мощные магически… Поэтому потом уже выясняется степень знатности.

– А Морели выбирали жён, как товар – по характеристикам, – рассмеялась Эстия. – А потом удивлялись тому, что они немного дуры…

– Признаться, я удивлена, что Хелиус сумел переступить через этот их принцип.

– Это далось ему непросто… – взгляд Эстии стал глубоким. – Селена, а раньше он какой был? Ты же была с ним знакома во времена до моего рождения?

Селена слегка усмехнулась.

– Была… Ох и коварный тип был. С виду ничего особенного: безукоризненно-вежлив, спокоен. Его многие не воспринимали всерьёз. Он казался слабой тенью своего отца. Вот Михаэль был фигурой колоритной. Хелиус же был тихим. А потом Михаэль погиб, Хелиус женился на Летиции… И вот тут-то и стало понятно, что Михаэль был не так страшен, как его сын… Хелиус свои позиции завоёвывал спокойно и неостановимо. С ним очень быстро начали считаться. Уважать. Потом – побаиваться… Когда с его недоброжелателями стали происходить всякие неприятные события…

– Он убивал?

– Нет, что ты! Они убивали себя сами… Кто-то прогорал на фондовом рынке, кто-то совершал странные шаги в бизнесе… Некоторые, не справляясь с этим, пускали себе пулю в висок… Он был формально непричастен – они же сами это делали…

Эстия рассмеялась.

– Я даже понимаю, как он это делал. Он умеет убеждать. Высвечивать выгодные ему факты. Подталкивать к решению.

– Похоже на то…

– А ты? Что связывало вас? – Эстия склонила голову к плечу.

Селена улыбнулась.

– Тебя не собьёшь с толку, – смех чародейки был заливистым. – Нас связывал мой первый муж. Хелиус с ним дела вёл. А я мешала. Потому что я видела, что не слишком-то выгодно нам это…

– И потом?

– Ушла от него, – чародейка пожала плечами. – Потому что он стал марионеткой. В те времена твой муж, похоже, только учился манипуляциям, поэтому, порой, действовал грубовато. Он стал слишком сильно влиять на Рудольфа. Мне места рядом с ним не осталось. Я предпочла не играть в перетягивание каната, и ушла. Рудольф остался обижен – он так и не понял, что случилось. Увы, он научился у Хелиуса тому, от чего твой муж избавился только лет 6-7 как – этому отношению к женщинам, как к чему-то второсортному. А мне это не подходит.

– Мда, грустно… – Эстия неловко опустила глаза.

– Не бери в голову, – отмахнулась Селена. – Не он, так кто-нибудь другой бы это сделал. Рудольф оказался ведомым человеком. А я была слишком молода, и сразу этого понять не смогла. Я не жалею. Хелиус помог мне избавить свою жизнь от ненадёжного человека, только и всего.

– Удивительно, что ты не злишься на него…

– Великой любви там не было – так, симпатия и приятное общение. Но и то, и другое, быстро сошли на нет. Я довольна своей жизнью, Эстия. Второй мой брак тоже не удался – но Хелиус там не при чём. Так что, думаю, причина моего уединённого образа жизни – во мне самой, – мягко улыбнулась чародейка. – За меня мужчины не держались – как, например, за тебя. Да и я не держалась – как, опять же, ты.

– А твои родители? Кто они? Как жили? Я знаю только, что моя бабушка – гречанка, а отец – итальянец.

– Да, всё верно. Наша с Эстеном мать, Елена, почти всю жизнь прожила замужем за отцом, Андре Арьени. Потом её не стало. Потом – его. Я похоронила его буквально за год до нашего с тобой знакомства.

– А отец? Тоже однолюб?

Селена покачала головой.

– Нет. У отца ещё была первая семья, до нас. Уже потом, после развода, он в Греции встретил маму. А Эстен вообще в своё время жёстко разругался с ним. Ушёл из отчего дома, громко хлопнув дверью. И получив от родителей старый дом на реке Арно – он достался им от деда…

– А теперь он продан за долги… – вздохнула Эстия. – Семейное наследие ушло с молотка…

– Ценны не вещи, Эстия. Ценны души и сердца. Я вот не жалею, что всё, что у меня есть, я создала сама, – она обвела рукой живописную террасу. – Да, не удивляйся. Замужества, раздел имущества, моя молодость и неумение внимательно читать брачные контракты дорого мне обошлись, – усмехнулась чародейка. – Зато я знаю, что почём. И как создавать с нуля.

– А родители…

– Я не посвящала их в свои тяготы. На наследство – не рассчитывала… Хотя в итоге стала наследницей многого… Отец разделил наследство между мной и двумя сыновьями от первого брака. А что касается дома на реке Арно – отец не любил его. Он был полуразрушен. Он отдал его Эстену как в насмешку – и больше ничего. В ответ на его грубость и резкость, неблагодарность…

Девушка покачала головой.

– Удивительная история. Значит, мой отец такой неуживчивый давно…

– Всегда, – уверенно кивнула Селена.

– Зато теперь у рода есть продолжатель фамилии… Эдмон Арьени.

Чародейка фыркнула.

– Знаешь, Эстия, все эти продолжатели – та ещё игрушка… Было бы, что продолжать…

– Но иначе род Арьени умрёт.

Селена мягко улыбнулась.

– Что считать родом, Эстия? Арьени – пофигисты, тут ты права. Они не пытались строить правильные семьи. Жили в своё удовольствие. У отца в первом браке – два сына. А у них – дочки. И как сказать, закончилась фамилия? Она в любой момент может прерваться. А может и возобновиться – как в случае Фебоса Блэра. Нет гарантий, Эстия, в человеческих жизнях.

– Морели для гарантии изобрели родовой обряд…

– И горько пожалели об этом, как показывает практика, – припечатала Селена. – А то, что родился сын у Эстена – при его-то сложных отношениях с отцом это так себе история. Что продолжать-то? Семейные традиции? Какие? Те, которые Эстен всегда высмеивал? Наш отец – очень весёлый, жизнерадостный человек. А Эстен – язва. Им было сложно. С другой стороны, кровь Арьени течёт много в ком – даже если фамилия наша и перестанет передаваться – наследие, таланты, родовые задатки будут жить. Род – это больше, чем фамилия. А привычка считать его по мужской линии – лишь традиция. Есть народы, где род считается по женской линии. Важно не это…

– Ценности.

– Что, прости?

– Важны ценности. То, что передаётся при воспитании. Это и можно считать жизнью рода.

Селена прищурилась.

– Пожалуй, соглашусь.

– Поэтому Дрейк – действительно Блэр. Он стал продолжателем линии Летиции. Не унаследовал от Хелиуса ничего, – Эстия вдруг погрустнела.

– О да, на своего отца он не слишком-то похож…

– Скорее на моего отца.

– Говорят, такое бывает… – осторожно начала Селена. – Летиция, видимо, действительно любила Эстена… Могла, думая о любимом, выносить ребёнка, похожего на него характером…

Эстия слабо улыбнулась.

– Похоже… – она глубоко вздохнула. – Селена, а какую фамилию носила твоя мать до замужества?

– Елена Альдариа.

– Очень красиво. Тебя назвали в её честь? Имена Елена и Селена созвучны.

– Так же, как Эстен и Эстия.

– Хоть какую-то традицию отец решил сохранить, – рассмеялась девушка. – А мы не стали подбирать имена детей под наши. Выбрали те, что показались нам красивыми. И со смыслом.

– Ой, – тихонько ойкнула Селена. – Ты посмотри…

Эстия обернулась в сторону гостиной, где Лаура гладила кота. Сейчас и кот, и девочка, уютно свернувшись двумя клубочками, крепко спали. Селена едва слышно рассмеялась.

– Пусть отдохнут. Впереди целый день. Наберётся сил, и будет потом активничать, как обычно. Не волнуйся за неё, Эстия. Твоя дочь будет и умной, и сильной, и счастливой. Я уверена.

– Спасибо, Селена, – Эстия тепло улыбнулась.

– Было бы, за что, – отмахнулась та.

– И было – и есть. Ты одна из немногих, кто остался рядом.

– Это взаимно, Эстия…

***

– Животное, говоришь? Я – животное? – прошептал Дрейк в воздух.

Воздух промолчал.

– Считай, юность в Академии прошла. Вся целиком. Да, я был противным подростком. Да, унижал многих. Но учился. С упоением учился. Животное на такое не способно… Хотя, – он хмыкнул, – животное оттачивает мастерство убийства. Для выживания. Я, похоже, магию так же оттачивал. Как когти. Ну а унижение других – да уж, чисто звериное. Не считаясь ни с кем… Что потом? Война. Противно вспоминать. Дэскел прав. После войны… Передышка, а потом Эстия…

Взгляд мага был расфокусированным, он скользил по воспоминаниям.

– Я был человеком, когда читал ей сказки. И только. Чёртов доктор прав, выходит. Тоже тот ещё грубиян. Нормально так высказался… Как я обычно. Так себе ощущения. Хелиус отчитывал иначе, там яд сразу в кровь попадал. А этот Дэскел, как я, в лицо всё… Противно. Хм, Эстии тоже, похоже, было противно. Что она и плакала вечно. А я считал, что говорю ей истинную правду, и нечего тут смягчать… А теперь недоволен, что мне в тюрьме выговаривают… Я-то преступник, а она просто дурочка… Была дурочкой. Потом поумнела сильно. А я, похоже, нет…

Он крепко зажмурился.

– Письмо, – раздался сухой голос за дверью его камеры.

Дрейк поднял взгляд. Конверт с шелестом упал на пол, пройдя тонкую щель в той части стены, которая превращалась в дверь. Маг встал с узкой койки и подошёл ближе.

Он был таким же худощавым, как и раньше. Только осунувшийся вид и пустой взгляд говорили о том, что с ним не всё в порядке. Да наполовину седая голова.

Маг с кривой усмешкой поднял письмо.

– Агния, – тихо хмыкнул он. – И не надоело же ей…

Он отошёл в сторону, к торчащему из стены подобию стола. Сел на табурет. Неторопливо распечатал конверт. Глаза заскользили по строчкам…

Доброе утро, Дрейк!

Рассказываю последние новости. Фебос получил отличные оценки в своём подготовительном классе. Учитель очень хвалит его. Говорит, что наш сын очень умный. А я не удивляюсь – он пошёл в тебя. Схватывает на лету. Он, конечно, очень застенчив и стеснителен, но это ничего. Главное, он добрый и умный.

На выходных были в Греве-ин-Кьянти. Дана пригласила. Эстия с детками тоже была. Как здорово Фебос общается с Аароном! Мне так нравится за ними наблюдать. Лаура его смущает, очень активная девочка, а её брат Фебосу нравится. Они вместе что-то конструируют, строят. А девочки в куклах сидят. В этот раз Рафаэлла с Лаурой ещё и маленькую Ребекку нарядили как куклу. Ты бы видел её счастливое лицо! Такая милая девчушка! Мне кажется, на Дану сильно похожа будет – всё больше вижу её черты.

Как же здорово, что мы все общаемся. Эстия, кстати, помогла с подготовкой документов по налогам. Не знаю, что бы я без неё делала. Фебос тоже её очень любит.

А так, всё по-обычному, ровно и спокойно. Ждём тебя домой.

Агния и Фебос

…Маг перечитал письмо. Снова и снова. Образы вставали перед его глазами. Солнечная Италия, знакомые лица, куча детворы, которую он и не видел ни разу – только в своём воображении. Всё по письмам Агнии. Всё по её рассказам.

В груди жгло. Они жили. Жили, как будто его нет. Как будто он умер. И всё у них было хорошо без него. А он наблюдал за ними через письма жены, и мог только догадываться о том, как на самом деле выглядят погодки Рафаэлла и Ребекка Кадини, двойняшки Лаура и Аарон Морель. Да и собственного сына он мог только представлять – увы, в последний раз он видел его двухмесячным младенцем…

Пальцы Дрейка дрогнули. От письма веяло жизнью и солнцем. И он не мог отпустить его.

Письма Агнии раздирали его душу на куски, и всё же он не мог от них оторваться. А она, наивная, всё писала и писала ему, рассказывая все новости, какие возможно. Он знал о многом. Похоже, обо всём.

Сначала письма смягчались его гневом и яростью. Потом – успокаивающим зельем. Потом – временем и признанием поражения.

Потом она не писала несколько месяцев. И он испытал ужас. Ужас одиночества. Тогда его гордость, поскуливая, отползла в сторону, а он дрожащей рукой накарябал лишь пару слов. «Напиши мне что-нибудь». Она ответила. Как ни в чём не бывало. Снова куча новостей. Обо всех и обо всём. Безжалостно в этой своей наивности Белой волшебницы…

Известия вновь опускали его в пучину отчаяния – потому что на гнев не хватало сил. А снова идти под зелье не хотелось. Ему стало смешно тогда – вспомнилась Эстия, вынужденная принимать свои горошины. А теперь он – на каком-то то ли наркотике, то ли успокоительном. Такой же зависимый. И – тоже – для сохранения остатков рассудка. И – тоже – без шансов на излечение.

Вот только Эстия смогла выздороветь. Не его молитвами, увы. Она победила оборотничество, будучи любовницей Хелиуса. А он… Он не победит свою хворь. Потому что средства, исцеляющего от приговора суда, не существует…

…За шесть лет гнев поутих. Бравада – тоже. Он смирился. Или сломался.

А новости… Они добивали…

Родившийся у Хелиуса и Эстии сын зримо свидетельствовал о том, что его сестра не просто так выбрала его приёмного отца. Потому что мальчик у валькирии может родиться только тогда, когда валькирия невероятно-сильно любит своего избранника. А тут – двойня. Мальчик и девочка.