Читать книгу: «Если бы рыба могла говорить. Избранные стихотворения», страница 2

Звезда

18 июня 2012 – 7 июля 2012

 
Переворачивая город,
Я шла вдоль скошенных домов,
И грыз меня колючий холод,
Друг остывающих дворов.
А вьюга режет мне ладони,
И я чуть слышно бормочу,
Что я укрылась от погони,
Что я жива, что я лечу.
Я здесь встречаю поезда,
Но жизнь не принесёт подарка.
Горит под колпаком звезда,
Горит так трепетно, так ярко…
Вот перерезал путь извозчик,
И птица надо мной взвилась,
И нитка, впившись в колокольчик,
Нечаянно оборвалась.
Зима была такой правдивой
И так хотела побеждать,
Она такой была красивой,
Что не хотелось отпускать.
И тут в снегах мелькнула ты.
И этот странный зимний вечер
Твои мне показал черты
И твои страшные увечья.
Твоё лицо под колпаком,
И ничего с ним не случится,
Но фокус – он совсем в другом,
В том, что твоё лицо мне снится.
Оно навечно предо мной.
Да только ты не говоришь…
А крылья – те не за спиной,
А там, где ты в земле лежишь.
Моя немая красота!
Перед тобой я виновата
В том, что мирская суета
Тебе назначила расплату.
Слаба я так же, как и ты,
Откуда столько горя?
И мне не перейти мосты
И не увидеть моря.
Мне говорят – тебе не встать,
И не мечтай об этом дне,
Пойми, не всем дано достать
Рукой до лучика в окне.
Мне говорят – ну ты же кляча!
Летать не сможешь никогда.
Да, кляча я, и это значит,
Что расточительна беда.
Одна ведь точно не приходит,
С собою позовёт подруг,
Потом их за порог проводит
И нарисует чёрный круг.
А я стою в том круге молча,
Не разрушая волшебства.
Какая ж это, к чёрту, порча?
В том нет ни тени колдовства.
Твоя рука тот круг рисует,
А я опять сижу и жду,
Когда же буря отбушует —
И зачеркнёт мою беду.
А я сижу и тихо прячу
В своей руке остатки хлеба.
Я ничего уже не значу
Для кровью залитого неба.
Но я была одной из тех,
Кто продолжал всегда смеяться —
И делал так, чтоб этот смех
Не вздумал смерти покоряться.
А я встречала поезда,
Ждала тебя перед войной.
Горит под куполом звезда,
Я не отдам тебя – ты мой.
Но кто меня о том спросил?
Чего хочу, чего боюсь…
Да где же взять мне столько сил —
И не кричать, что я сдаюсь?
Как мне лицо её забыть,
Как мне тоску твою унять?
И как без воздуха прожить —
Опять без воздуха, опять?
Куда глядит мой третий глаз?
Едва стою, едва держусь.
Как мне вернуть тебя – сейчас?
Неужто больше не дождусь?
Тебя хватая за рукав,
Кричала, чтобы ты остался.
Ты оттолкнул, поспешно встав,
И больше в двери не стучался.
И я встречаю поезда,
Завесив окна чёрной тряпкой.
Горит под куполом звезда —
Так стало страшно мне, так зябко…
Горит звезда под колпаком.
Война не может быть священной.
Я слёзы вытерла платком —
Вдова раздробленной вселенной.
 

Расстрел

15 марта 2008

 
Сердце хрустнуло. Треснуло. Крылья сломались.
Нарисуй мой портрет – чтоб хоть что-то осталось.
Возьми холст, возьми краски – рисуй свою Ночь.
Я чужая для вас. Прогони меня прочь.
Я тебя не спасла, я к тебе не пришла,
Я другую, чужую, дорогу нашла.
До меня ты сквозь смерть дотянулся рукой.
Никогда больше ты не вернёшься домой.
Мне сказали – приди, мне сказали – убей,
Отвернись, развернись и стреляй в голубей.
Я нажала курок: всюду кровь, всюду боль,
А из солнца за шиворот сыпалась соль.
Я бежала сквозь дождь, я летела сквозь сон,
И уже никогда не закончится он.
Возвращайся. Вернись! Задуши же скорей.
Я в то утро стреляла в твоих голубей.
Ты постой, не бросай, расскажи мне о море,
Расскажи мне про то, как мне выплакать горе.
Ну куда ж ты собрался? Я буду твоей.
Мне уже никогда не стрелять в голубей.
Я ушла в пустоту, я пришла в твою ночь,
Я лишь тень, я никто – не жена и не дочь.
Я люблю, но уйду, я хочу, но боюсь,
Я взлечу до луны, а потом разобьюсь.
Я бежала сквозь тьму, я взяла пистолет,
Но вдруг кто-то сказал, что тебя больше нет.
Я теряла тебя под вуалью ресниц,
И тогда я взяла и убила тех птиц.
Вдруг вернулся. Откуда? Ты мне не сказал.
Взял ружьё, взял меня и рассвет расстрелял.
Секс как смерть, страсть как порох – что сердцу милей?
Всё равно я убью всех твоих голубей.
Разогнался – и в ветер. Коверкай мечту!
Всё равно я уйду за тобой в пустоту.
Что за шум? Это смерть, это кровь этих птиц.
Вместо стаи – лишь сотни поломанных спиц.
Сколько лет ты скитался со мной по равнинам,
Думал ты, что попал, но – смотри: снова мимо.
Всё равно до конца не убить твоих птиц.
Вместо жизни – лишь стопка измятых страниц.
Хоть ты сжёг весь мой разум, я истину знаю.
Если бросишь меня – я тебя расстреляю.
Ты – венец мирозданья, ты – Бог, ты – Мужчина,
Подчиняй же меня, не то – выстрелю в спину.
И всю ночь – непрерывно, безумно и сладко —
Ты пил мою кровь, мою нежность украдкой.
И с губ моих в бездну срывается стон,
Я встаю на колени – прими мой поклон.
Я – Женщина, я – твоя главная птица,
Позволь мне взлететь – иль позволь мне убиться.
Позволь мне быть слабой, послушной рабой,
Позволь же, позволь стать твоею судьбой.
Растерзай, разрывай, выпивай мои соки,
Стань бездушным творцом – бесконечно жестоким.
И бери меня силой – не слушай мольбы:
Ты ведь знаешь – не нужно мне лучшей судьбы.
Мне не нужно от жизни ни роз, ни шипов.
Я убила тебя строчкой этих стихов.
Уходи. Закрой дверь. Я не буду твоей:
На рассвете я вновь подстрелю голубей.
 

Судьба ничего не даёт навечно

5 октября 2009

 
Всего одна звезда льёт свет на город медный
Сквозь тень твоих ресниц
Да уличный трамвай бросает отсвет бледный
На грязных жалких птиц
 
 
А блики грез твоих в моих глазах дрожали
И кто-то пил зрачки
Как рыжие грибы горелки освещали
Изгиб твоей руки
 
 
Вон высунул язык фигляр дразня лентяя
И мёртвый умер вновь
Апостол на суку висит слюну роняя
Сыграем на любовь
 
 
Пел колокольный звон о Рождестве и жертве
О погляди
Цветами устлан путь и пальмовые ветви
Ждут впереди
 
 
Орёл слетел с небес где ангелы белеют
Подайте руку мне
Не трогайте огней пускай дрожат и тлеют
Молитесь обо мне
 
 
© Гийом Аполлинер, «Вечер»
 

 
Я преклоняюсь. Я не спорю. Я безвольна.
Подай мне руку. Слово молви. Оглянись.
И крика нет. Я безголоса. Я спокойна.
Прочти. Пойми. Услышь. Прости. Вернись.
Храни меня от бурь, летящих мимо,
Храни меня от горя и тоски.
И у слепого старого камина
Сжимай мои бессмертные виски.
Я жду тебя – пои меня печалью,
Открой мои бессмертные глаза.
Целуй их под разорванной вуалью,
Пока из них не выбьется слеза.
Читай мне слог за слогом эпос древний,
Шепчи, смакуй бесстыдные слова.
Нет всё равно души моей бессмертней —
Меня бессмертной сделала судьба.
Тоскуй, кричи о том, что слишком мало
Отпущено скитаться по земле.
Молчи о том, что это – лишь начало
Для всех, кто растворился в серебре.
Сквозь глубину веков буди живые души,
Сквозь расстояния сжигай мою тоску.
Я вновь кричу, но голос так простужен,
Что звуки просто тают на снегу.
О, где ты, где? Плени мои надежды;
Я пред тобой стою в священной наготе.
Ведь мы давно одни, и сброшены одежды,
И струйки шёлка заискрились в темноте.
Мне иногда в часы рассвета сводит горло,
И ржавый нож впивается в ребро.
Я отдала тебе судьбу свою покорно,
А ты ушёл, испепелив нутро.
Не возродишься ты из пепла белой птицей,
Мне на коленях нацарапаешь «прощай».
Прорежешь путь мой заржавелой старой спицей
И опоздаешь на последний свой трамвай.
И прошлое ко мне не возвратится,
Уже навек расплетена моя коса.
Разрушен дом, и негде приютиться —
И только вороны клюют мои глаза.
Взметнись, молва! Покрой меня позором;
Я не боюсь ни дерзких слов, ни клеветы.
И я не дочь, не женщина – я ворон;
Расколдовать меня не сможешь даже ты.
Когда и где еще теперь такое будет?
В последний раз сидим на этом берегу.
Волна сметёт с песка сплетенье наших судеб,
И наших жизней след растает на снегу.
Люблю тебя. Услышь меня! Помилуй.
Но лишь деревья мне кивают головой.
А что вон там? Уж не твоя ль могила?
Нет, я не верю. Нет, не ты. Нет, ты живой!
А я бегу, я всё бегу навстречу звёздам,
Я выживаю столько лет судьбе назло.
Ты уже умер или просто не был создан?
Ответа нет. Не отвечай. Мне всё равно.
О плен! Кусок моей замёрзшей плоти
Скитается по миру драным псом.
В пустыне утром воздух так безводен…
Нет! Быть того не может. Это сон.
О, смилуйся! К тебе простёрла руки,
Тебя зову в молитве по ночам.
Но для тебя моя мольба – всего лишь звуки,
И лишь песок струится по плечам.
Прими мой дар! Замёрзло в стужу сердце.
Я потерялась на начертанном пути.
Впусти к печи, позволь же отогреться —
Мой дом разрушен, больше некуда идти.
Я разбросала руки в странном танце,
Я окунулась в прорубь ада с головой.
И ты меня прогнал, велел мне убираться —
И за порог на стужу выставил нагой.
В метелях яд! И в целом мире нет спасенья.
Я задыхаюсь в этом городе ночном.
И жизни нет, и даже не было рожденья —
И только птицы умирают за окном.
О, поклянись! Что имя начертаешь
Моё ты сквозь века на каменной скамье,
На той, что в том саду стоит, ты знаешь —
В том незабвенном вечно белом декабре.
Вернись в мой дом! Я так устала плакать —
За мной всегда крадётся следом твоя тень.
Я – как изодранная вшивая собака:
Ты подобрал меня и бросил через день.
О красоте моей кричит от века к веку
Твоя истерзанная алчущая плоть.
Возьмёшь ты больше, чем доступно человеку, —
Тебя Мужчиной в этот мир привёл Господь.
Прости меня! Прости, что я устала;
Прости мой грех – я не смогла тебя забыть.
Прости за то, что это написала.
Прости за то, что не сумела разлюбить.
Ты мне сказал: коль я иду – за мной иди,
Ты мне велел: коль упаду – меня убей;
А если я умру – то мсти, родная, мсти.
И в память обо мне хрустальный шар разбей.
И вот, ищу весь век Священный твой Грааль;
Лишь приближаюсь я – он прячется от взора.
Одна брожу по миру – мне прожитых лет не жаль,
Я не страшусь ни бед, ни смерти, ни позора.
Да где ж ты, а? Я не могу так больше.
Я так устала ждать тебя по вечерам…
Слёз больше нет, и с каждым днём всё горше,
Но объяснять нет сил. Вернись – увидишь сам.
Давай разделим жизнь? Я пополам готова:
Куска мне хватит – я второй отдам тебе.
…Но не нужна совсем, и ты уходишь снова…
А я в лицо смеюсь своей слепой судьбе.
А ты молчишь! Не хочешь мне ответить.
И все мольбы мои, все сны мои бесплодны…
…И столько лет прошло, но ты не смог заметить,
Что я люблю тебя. Но – впрочем – как угодно.
Да, я люблю тебя! Впусти… Позволь остаться!
Промокли ноги – дай погреться у огня!
Я падаю, нет сил, мне не подняться…
Нам не услышать на рассвете соловья.
Наотмашь бей! Твоё сбывается проклятье.
Я брошу всё, я всех предам – клянусь. Вернись!
Я так слаба… Стою во тьме перед распятьем,
Я сквозь огонь кричу. Любимый, отзовись!
Закончен бал, и жизнь уже не будет дважды,
И что купить нельзя – то не продашь.
Ты всё равно уйдёшь сквозь дождь однажды —
Меня ты вместе с родиной предашь.
Тебе молюсь! Других богов не знаю;
Перед тобой склонюсь в поклоне я немом.
Зима пришла – я, милый, замерзаю…
И мёртвый ворон на столе лежит моём.
Я не смогу забыть… О, не проси, не требуй!
Ты создал этот мир подобно Богу.
Вот поле. Я одна стою под небом —
Ты не позволил отыскать к себе дорогу.
И всё, что я пишу в своих стихах,
Искристым льдом застынет на твоей земле.
…И чувствую, что силы больше нет в ногах…
Я падаю.
Молитесь обо мне.
 

Герда

22 декабря 2011

Моему дорогому хирургу

 
Ты моя ледяная Герда,
Ты моё ледяное пламя.
Ты считала меня бессмертным,
Но – земля разлеглась под нами.
Ты считала меня всесильным,
А я звал тебя просто – кролик.
Говорила, что я красивый,
А я был просто жалкий нолик.
Ты считала, что мои руки
Могут всё. Только ты не знала,
Как во тьме беспросветной муки
Моё сердце холодным стало.
Ты мечтала, что я руками
Создам то, что никто не смог,
Что, спасая тебя кусками,
Я сошью тебя, как платок.
Что свяжу тебя острой спицей,
Что я сотку я тебя, как шаль,
Что взлетишь ты и станешь птицей.
Но ведь я – не волшебник. А жаль!
Ты хотела, чтоб я однажды
Воскресил тебя взмахом пера.
Говорила – с тобой мне не страшно…
Но ведь жизнь – это просто игра.
Мне здесь тоже, мой кролик, душно.
И я так же, как ты, слаб.
Знаешь, мне ничего не нужно,
Ни наград, ни вина, ни баб.
Потому что внутри – горе.
Потому что молитвы – пусты.
Я не смог бы сказать о боли
Так, как делаешь это ты.
Вот и всё. Даже слов не надо.
Я не тот, кто оценит слова.
Просто сядь и сиди со мной рядом.
Просто будь. Будь всегда – жива.
Меня тоже зашить бы снова,
Распороть – и все эти части
Так сложить, чтобы стал я богом,
Чтобы в мир нёс не боль, а счастье.
Но ведь нет такой хирургии,
Чтобы заново склеить судьбы.
Мы не станем с тобой другими,
Иной жизни для нас не будет.
Мы с тобой вот такие, кролик.
От себя я тебя отнимаю —
Получаю ничтожный нолик.
Что ты любишь во мне? Не знаю.
Мне разрежь и зашей душу,
Скальпель в ручках твоих – диво.
Ты всегда и всё знаешь лучше,
Ты всегда и во всём красива.
Я болею, малыш, болею,
Ты со мной свою нежность губишь.
И любить я тебя не умею,
Но ведь ты за двоих – любишь.
Ты роди от меня – сына.
В череде бесконечных ночей
Не хотела ты быть счастливой,
А хотела ты быть – моей.
Ты моя ледяная Герда,
Навсегда со мной лик твой милый.
Я не смог стать с тобой бессмертным,
Ты со мной не смогла стать сильной.
Я – факир на пустой арене,
У меня ни ножей, ни ниток.
Я когда-то горел сильнее,
Но и то навсегда – забыто.
Я не смог дать тебе беспечность,
Но ты вовсе её не просила…
Для чего нам обоим вечность,
Коль и так живём через силу?
Я тебя не спасу. Ты тоже!
Но, ты знаешь, не в этом суть.
Ты меня на десятки моложе…
Кому первому нужно уснуть?
Жизнь полна лабиринтов случайных,
В них непросто ходы отыскать.
Не шепчи ты мне слов прощальных,
Я тебя не готов отпускать.
И меня не суди, родная.
Я опять поднимаюсь со дна,
Всё в порядке. Я точно знаю —
Для меня ты навек – одна.
 

Песня о Москве

9 августа 2010 – 6 февраля 2011

 
По лабиринтам сонных лет
Ползу, как змеи по пустыне.
Вот человеческий скелет,
Вот муха гибнет в паутине…
От соли треснули глаза,
А солнце ослепляет память.
Ах, если бы сейчас гроза…
Ах, крылья бы сейчас расправить…
Мне снится чёрная дыра,
Мне снятся странные созвездья,
Стираться, исчезать пора…
Беда чернеет сквозь столетья.
А я – сапожник без сапог.
Окно пустое. Без надежды.
А над Москвой поднялся смог —
Горят безликие одежды.
Да что ж ты, сердце, не уймёшься?
Тебя давно растёрли в пыль.
Да ты, Москва, гляжу, смеёшься!
Отдай же нищему костыль!
А в магазинах соль пропала —
То, говорят, перед войной.
А я всё жду. А мне всё мало!
Я жду тебя. Пойдём домой?..
Вот дядька, старый армянин,
Сидит в пыли, прося копейку.
А над Москвой поднялся дым;
Полейте город наш из лейки!
Залейте трусость и обман,
Безликость, глупость и безверье.
И это вовсе не туман —
Господь нас бросил, хлопнув дверью.
Москва в дыму! И это знак.
Наш город ненавистью сносит!
Отдайте нищему башмак
И дайте грош тому, кто просит.
Москва в огне! Вот это да.
Здесь больше невозможно жить.
Мешки с деньгами – ерунда:
На деньги душу не купить.
Взгляни вокруг! Горит Москва!
Вот это день, вот это драма!
Испепеляется трава,
Трещат колокола у храма.
И жизнь, сгущая едкий дым,
Мою Москву не пожалела.
А дядька, старый армянин,
Недавно помер. Вот ведь дело!
Я, с позволения сказать,
Здесь тоже, в общем-то, не дома.
И с дядькой, что в пыли сидел,
Я лучше, чем с Москвой, знакома.
И без него не мил мне город,
Душа Москвы давно мертва.
Я подниму шершавый ворот
И – прочь отсюда. Навсегда.
Я в подражание тебе
Ловлю синиц на синей крыше.
Я вою волком при луне,
Кричу, а ты меня не слышишь.
Пробел – зияющая рана.
Ты что-то не успел понять…
Мечта теряется в тумане…
И не забыть, и не догнать.
Я не прощу тебе разлуки,
Не жди, что я к тебе вернусь.
Я поднимаю к солнцу руки —
Не бойся, я не обожгусь.
И что мне жизнь? Сплошное горе.
Клади мне память на ладонь!
Но я жива. И я не спорю:
Терновник лучше, чем огонь.
 

Невозвращённое

27 августа 2008

 
…И что с того, что розы пахли мёдом?..
Весь век пройдёт, лишь ты махнёшь рукой.
Мы не успели вновь за хороводом,
И снится нам кладбищенский покой.
А где-то жизнь, похожая на вечность,
А где-то жизнь, похожая на сон.
За всю твою неистовую нежность,
За всю любовь – прими от нас поклон.
И где теперь улыбки дней нетленных?
Где золото бенгальского огня?
Где свежесть тех мечтаний сокровенных,
Что с юных лет так тешили меня?
Где солнца свет, где звуки старой скрипки,
Что на рассвете трогали до слёз?..
От тех мостов остались только нитки…
Да лепестки в ладонях вместо роз.
Дорог пройду немало я на свете,
Но я клянусь, что я тебя найду.
…И радуюсь, как радуются дети —
Я радуюсь тому, что я иду.
Иду я вслед за солнцем громогласным,
А по ночам я с соловьем пою…
Иду к тебе – ведь мне уже всё ясно:
Мне ясно то, что я тебя – люблю.
Открой же мне любую из страничек,
Чтоб сердцу раньше срока не сгореть.
…И ночь уже, и нету больше спичек,
Чтоб смерзшиеся пальцы отогреть.
Я всё бреду, и силы на пределе —
Да где же ты? Да где ж тебя найти?
Вдруг вижу: ты стоишь среди метели.
Пришла. Нашла. Мне больше не уйти.
И лопнула струна души усталой,
И высохли бездонные глаза.
Любовь моя, ты стала запоздалой —
Любить тобой теперь уже нельзя.
Всё кончено, но только не сгорает
Твой огонёк надежды для меня.
…И жизнь прошла, но всё-таки летает
Средь нас душа бессмертная твоя.
Давай смотреть, как листья в хороводе
Сплетаются в хрустящий водопад.
Ты знаешь, а любовь теперь не в моде…
Но я люблю, как сто веков назад.
Я снова вижу нас на старых фото —
Я боль твою читаю по глазам…
Но всё пройдет, и кончатся заботы,
Ведь жизнь – игра, и ты не верь слезам.
Какой в них толк? Нам не начать сначала.
В них смысла нет – ведь жизнь, как миг, пройдёт.
Умолкнет то, что пело и плясало,
Мы все уснём, и время все сотрёт.
И будет жизнь, и будет всё, как прежде —
Костёр сгорит дотла в вечерней мгле.
Меня… меня – такой живой и нежной —
Когда-нибудь не станет на земле.
Давай, давай смотреть на арлекинов:
Мы – дети. Пусть завидует толпа.
Пускай ножи вонзают в наши спины;
Толпа – ничто, и лишь любовь права.
Года бегут: увы, меня не лечит время.
А за окном всё та же суета…
Так пусть в сердцах и душах поколений
Живёт твоя безумная мечта.
Пусть люди вспоминают наше время,
А верности моей завидует сам Бог.
Перед твоей душой я пала на колени —
Ты долго ждал… Но выдержать не смог.
Прости меня за всё, что с нами было,
Прости за то, что я смогла в тот день уйти.
Возможно, я не так тебя любила —
Не так, чтоб исцелить или спасти.
А что теперь?.. Теперь мой плач напрасный,
Я не смогу сказать тебе «люблю»;
И этот шёпот свой – нелепый и бессвязный —
Ещё не раз в безумье горьком повторю.
Закрылась дверь. Куда ушли былые краски?
В окне – отчаянье и нежность сентября.
Вернись домой. И расскажи мне сказку.
Вернись, пожалуйста. Мне плохо без тебя.
Люблю тебя. Вернись из ниоткуда,
Пройди сквозь сон и снова будь со мной.
Я буду ждать тебя, я буду верить в чудо.
Я смерти не отдам тебя: ты – мой.
Я буду ждать тебя веками на скамейке,
Которую ты сделал для меня.
Я буду поливать твои цветы из лейки,
Я буду жить. И буду ждать тебя.
И буду вновь, как прежде, у окошка…
Я буду той, что так тебя любила…
Ты лишь прости, прости меня немножко.
И знай, родной, что я тебя простила.
Да, жизнь была – ревела и плясала,
Но время всё меняет – я одна.
Фонарь разбит. Собака завывает.
В окно глядит бездомная луна.
Судьба идёт ко мне по белым крышам,
В её руках – зловещий приговор.
Я всё сижу… И сердца стук всё тише…
И вот уже палач занёс топор.
 

У подъезда красивого дома

16 июня 2013

 
У подъезда красивого дома
Я стоял, опираясь на трость.
Всё казалось мне очень знакомым,
Только я здесь теперь – просто гость.
Вдруг к подъезду подъехали сани,
А из них – силуэты во тьме.
Так вот странно мы встретились с Вами
Вопреки безголосой судьбе.
Я узнал Вас, хоть Вы изменились,
Я узнал потому, что влюблён,
Но не в Вас, а в те сны, что нам снились,
И в ту жизнь, что в реальности – сон.
Вы, конечно, устали изрядно —
На лице дуновение мглы.
Только мне до сих пор непонятно,
Как на скрипке играть без струны.
Вы, конечно, и нынче в расцвете
Своих вечно порхающих лет,
Но неясно, как прелести эти
До сих пор не разрушил рассвет.
Вы, конечно, меня не узнали,
Только тем нелегко удивить.
Ослепительно ярко сияя,
Вы едва ли умели любить.
А сегодня ведь всё, как и прежде?
Ведь и он для Вас тоже лишь мышь?
Но его бестолковой надежде
Прежний пыл уже не сохранишь.
Эти грабли давно отзвенели
По смурным и напыщенным лбам.
Ты звезда, но на самом-то деле —
Лепесток, что скользнул по губам.
Мне, конечно, с тобой не тягаться,
Красотой затмеваешь ты всех.
Но навечно не сможет остаться
Этот праздный недолгий успех.
Ты со мной уже не повторишься,
Это лишь отголоски мечты.
Как и прежде, ты дымкой кружишься
Над снегами мирской суеты.
Ты, как прежде, жива и желанна,
И тебя не осудит никто.
Ты, как прежде, пуста и обманна
Под своим бесподобным пальто.
Уходи по извилистым тропам
И живи, как всегда, на бегу.
Пусть вздыхает слепая Европа
По тебе – дорогому цветку.
Я уйду от красивого дома,
Опираясь на гнутую трость:
Мы с тобой слишком близко знакомы,
Чтоб теперь я был больше, чем гость.
 

Словами и строчками

февраль 2010

 
О всех влюблённых, страждущих во сне,
О всех нещадно убиенных в предрассветной тишине,
О всех тревожных, ропщущих, забытых,
О всех среди воды и мрамора убитых,
О соловьях, что под окном поют,
О том, кто жив ещё, но и его убьют,
О всех убийцах, пленных и героях,
О всех насмешниках, страдальцах и изгоях,
О всех идущих вдаль по выжженным лугам,
О всех, кто вызовы бросал богам,
О всех несчастных, о сиротах, о вдове,
О птахе, что сидит на рукаве,
О твоём имени, что я произношу,
Я губы приоткрыла – я грешу,
Я душу распорола – но не каюсь,
Иду я по песку, но спотыкаюсь.
Тебе, твоим воздушным белым зимам,
Тебе, твоим святым сединам,
Тебе, твоим насказанным словам,
Твоим незамерзающим слезам,
О тех плечах, что жизнь мою держали,
О тех огнях, что в воздухе дрожали,
О тех огнях, что путь мой освещали,
О тех зрачках, что путь мой освящали,
О той весне, что досыта питала,
О той вине, что по ночам пугала,
Молюсь сегодня я в безликой тишине.
Мне говорят – забудь! Но это не по мне.
Я боль твою читаю по глазам.
Но я и тишину отдам,
И всё, что скажешь,
Я буду той, кем ты мне быть прикажешь.
Я – Женщина, я Богом проклята;
Я – вера и любовь, но в этом и беда,
Я – птица, но я крыльев не найду,
Пройду одна – в безумном огненном бреду,
Пройду одна – по всем дорогам мира,
Вот говорят – не сотвори кумира,
Мне говорят – казни, помиловать нельзя,
За что же так жестоки вы, друзья?
Мне говорят – уймись, не требуй много,
Мне говорят – засыпана дорога,
Мне говорят – дорогу не найти,
И это – правда. По канату не пройти.
Мне говорят – его ты не найдёшь,
Но верю я, что ты еще живёшь.
Был красотой, а стал моим изъяном,
Ты был мечтой, а стал незаживлённой раной,
Ты был бессловной правдой, солью неба,
Соль хороша, но трудно есть её без хлеба…
Я – Женщина! Любить я не боюсь;
Ты думал, я кричу, а я смеюсь!
Я – Женщина! Меня ты не поймёшь.
Я – та любовь, которой не вернёшь.
Ты потерял меня в бессмысленной борьбе —
Но знай, что я молюсь лишь о тебе.