Читать книгу: «Академия героев», страница 2

Прекрасно. Мало того что он у меня мобильник из рук выбил, так теперь еще и издевается. Надо бы ему как-то отомстить потом, при удобном случае.

Я сдаюсь и пробую ложку серой жижи. Похоже на грибной крем-суп. Жаль, сухариков не положили. Интересно, можно ли у них заказать хлеб дополнительно? Ибо, кажется, что одними пюрешками наесться будет сложно.

Однако, когда я доедаю второе жижу белого цвета, по вкусу напоминающую картошку, чувствую, что уже наелась. А впереди еще желтое пюре, которое оказывается вкусным десертом.

– После обеда у вас есть час свободного времени. По его прошествии начнется первое задание. Советую хорошенько отдохнуть, – говорит Ян, поднимаясь со своего места.

Первой выбегает из-за стола Прасковья и скрывается за дверьми. Я тоже решаю покинуть эту чудесную компанию и удаляюсь в сторону туалетов. Надо побыть в одиночестве, а сделать это можно только в закрытой кабинке.

Запираюсь и сажусь на крышку унитаза. Вдох-выдох. Сейчас надо спокойно проанализировать то, что мы имеем.

Закрытая территория, с которой можно выбраться только через телепорт, а тот наверняка хорошо охраняется. Впереди нас ждет целый год каких-то опасных заданий. И директриса говорила что-то про смерть. Что мы можем умереть и наши тела перенесут обратно в свой мир.

Что за первое задание? Стоит ли надеяться, что Они просто проверят наши умственные способности?

Мои размышления прерывают звуки из соседней кабинки. Кого-то тошнит. Неужели нам все же дали отравленную еду, и Глеб не просто так беспокоился?

Начинаю прислушиваться к своим ощущениям, но все вроде в норме. Хотя… В животе странно покалывает. И, кажется, язык какой-то не такой, будто больше обычного…

Вылетаю из кабинки и начинаю изучать свое отражение в зеркале. Нет. Все в норме, просто опять накрутила себя. Аким же сказал, что аллергию нам вылечили. Нет смысла ему не доверять, он ведь так рьяно выполняет приказы Академии.

Мне бы постучаться в кабинку к девчонке, которой плохо, и спросить, что с ней, но меня останавливает собственная зажатость, и я просто ухожу из туалета.

3 глава

В комнате уже лежат на своих кроватях Веник, Глеб и Агния. Саши и Прасковьи еще нет.

– Мы пытаемся вздремнуть, – шепотом сообщает Агния, заметив мое появление.

Я киваю и подхожу к своей койке, возле которой должен лежать мой рюкзак. Но его нет. Ни в шкафу, ни под кроватью.

Меня обдает жаром страха. Как я теперь буду? Там остался бальзам для губ, спрей в нос и крем для лица. Как я без этого всего выживу? Губы уже кажутся сухими, и я нервно облизываю их. А поспать? Я не смогу заснуть без сосудосуживающих. Нос без них у меня не дышит уже несколько лет, и я жизни не представляю без этих капель.

В панике выхожу из комнаты, надеясь найти одного из Лазуритов, чтобы уговорить отдать мне хотя бы капли и бальзам. И натыкаюсь сразу на двоих в коридоре. Мужчины что-то негромко обсуждают, но при виде меня замолкают.

– Пожалуйста, отдайте мне бальзам для губ и спрей в нос. Остальные вещи можете оставить себе, – молю я Яна, который кажется более дружелюбным, нежели красавчик блондин.

– Не положено, – сурово отвечает Ян.

– Пожалуйста, хотя бы капли в нос. Я без них спать не смогу, – от одной мысли, что через час или два у меня заложит нос, я покрываюсь испариной, тело начинает дрожать.

«Ого, я самая настоящая наркоманка», – проносятся мысли в голове.

– Я тут скоро умереть могу, а вам спрей жалко отдать? Я никому его не покажу, обещаю, буду в туалете брызгать, – за капли готова уже на коленях ползать.

Но Ян только хмурится и повторяет:

– Не положено.

– Иди вздремни, скоро начнется задание. Лучше тебе быть отдохнувшей, когда вас туда отправят, – вклинивается Аким.

Я хочу ответить ему что-то едкое, но понимаю – мои комментарии ничего не изменят. На глаза начинают набегать слезы. Разворачиваюсь и быстро ухожу обратно в комнату, чтобы Лазуриты не поняли, насколько мне плохо.

Падаю на свою кровать, утыкаюсь лицом в подушку. Меня трясет. Я могу здесь умереть. Да хоть на первом же задании, нам ведь не говорят, что там ждет. Но даже если не умру в ближайшие несколько часов без спрея для носа окочурюсь первой же ночью.

Не нужно мне становиться никаким героем, я хочу школу нормально закончить, ЕГЭ сдать и в университет поступить, как обычный человек. И домой хочу. К маме и папе.

Переворачиваюсь набок, поджимаю ноги к груди и закрываю глаза. По щекам все еще текут последние слезинки.

⁂

Просыпаюсь от неприятного звука из динамиков. Похоже, что я успела задремать, лежа поверх покрывала.

– Внимание, ученики! Через пять минут начнется ваше первое задание. Не забудьте надеть свою обувь. Приготовьтесь.

Ботинки уже на мне, я даже не сняла их перед сном.

– А идти нам куда-то надо? – спрашивает Вениамин, пугливо вжимая голову в плечи.

Ему никто не отвечает, потому что мы располагаем такой же информацией, как и он.

Я сажусь и с тревогой обнимаю подушку, будто надеясь, что она защитит меня от всего плохого, что может произойти.

Раздается сильный писк. Некоторые ребята успевают зажать уши, а у меня почему-то кружится голова. Секунда, комната перед глазами плывет, все начинает мельтешить, а потом вдруг проступают очертания города.

Когда зрение и другие органы чувств восстанавливают свою функциональность, я понимаю, что сижу на асфальте, все еще продолжая сжимать в руках подушку. Вокруг меня высятся городские здания, на улице стоят машины, но везде ни души. Так пусто и тихо, будто все люди в один миг исчезли.

Поднимаюсь на ноги, не зная, куда деть бедную подушку, которой не посчастливилось отправиться на задание вместе со мной.

Раздается писк, а потом женский роботизированный голос вещает:

– Внимание! Это ваше первое пробное испытание. Здесь вы пройдете отбор. Те, кто по прошествии двух часов останется жив – зачисляется в Академию. Ограничений на действия нет. Вы можете сражаться или убегать. Ваша цель – выжить. Все необходимое для этого вы найдете в городе. Также вы можете объединяться в команды, но количество человек не должно превышать шести. Время пошло! Удачи!

После этих слов я и думать забываю про свои недавние проблемы. Я действительно могу умереть в этом городе, и это уже не просто слова.

Верчу головой, пытаясь понять, в какую сторону идти, но пока не вижу никакой опасности, поэтому направляюсь к одному из домов, чтобы проверить, открывается ли дверь. Я чувствую себя в большой законсервированной банке. Ветра нет. Звуков нет. Людей нет. Все вымерло. Даже температура какая-то стандартная. Не жарко и не холодно. А еще запахи. Их тоже нет. Обычно город весь состоит из разных ароматов. Но здесь ничего.

Мои шаги – единственный звук во всем этом месте.

Продолжая держать подушку в руках, будто это оружие, я дохожу до одного из домов. У подъезда на лавке нахожу бесхозный рюкзак и потрошу его.

Арбалет со стрелами, две бутылки воды и кинжал. Неплохой улов за первые пять минут в игре. Наверное, подушку можно оставить на лавке, вдруг пригодится кому-нибудь еще.

Кинжал убираю в голенище ботинка, а все остальное отправляется обратно в рюкзак. Стрелять я все равно не умею.

Подъездная дверь кажется безобидной, поэтому, недолго думая, я дергаю ее на себя. За ней темнота. Без фонарика не рискую соваться и возвращаюсь на лавку, решая немного потянуть время.

На меня пока никто не нападает, так что бежать или прятаться, не вижу смысла. Конечно, когда из кустов выпрыгнет киллер с пистолетом, будет уже поздно что-то предпринимать, но я с таким же успехом могу натолкнуться на него, если пойду куда-нибудь еще.

Так проходит пять минут. Браслет на моем запястье отсчитывает время до конца задания. С одной стороны, я понимаю, что расслабляться нельзя, надо быть начеку, но с другой… почему-то мне хочется верить, что нас просто разыгрывают, и никто не умрет. Посеяли панику, а теперь смотрят в свои мониторы, как несчастные подростки мечутся по искусственному городу.

Но вдруг от размышлений меня отвлекает топот. Я вскакиваю на ноги и вытаскиваю кинжал, как будто собираюсь действительно сражаться, а не улепетывать в страхе.

Из-за поворота появляется какой-то парень, весь красный и мокрый от пота, уносящий от кого-то ноги.

Когда парень подбегает настолько близко, чтобы различить его лицо, я узнаю́ Сашу, моего соседа по комнате. В свою очередь, он узнает меня.

– Рина?! Беги! Беги! – орет он во все горло.

– Куда? – тупо спрашиваю я, а в это время Саша уже проносится мимо, громко сопя.

Срываюсь с места, пытаясь нагнать парня, но он бежит слишком быстро, даже будучи уставшим. А я ни разу не спортивная девчонка, у которой в школе было освобождение по физкультуре в связи с сердечными особенностями, начинаю задыхаться уже через несколько метров.

– Я не могу! – что есть сил кричу вслед Саше, и тот тормозит, оборачиваясь. Цедит какое-то ругательство, возвращается ко мне, хватает за запястье и начинает тащить, как на буксире.

– Я натолкнулся на химеру. Нельзя останавливаться, или она нас сожрет, – прерываясь на вдохи и выдохи, хрипло выдает парень.

Химера появляется на дороге совсем скоро. Огромная туша величиной с автобус несется по нашему следу. Я знала, как должна выглядеть химера, читала в древнегреческих мифах, но не представляла, что она таких размеров. Отбивая дробь задними козлиными ногами, она вынюхивает наш след львиной головой, а хвост-змея сметает все, что попадается ему на пути.

– Вот дрянь, – только и могу я выдохнуть. Сил на другие слова не остается.

Нам удается ненамного оторваться, завернув несколько раз на поворотах. Легкие горят, в горло будто углей напихали. Я сиплю, хриплю, но продолжаю бежать, чувствуя, как последние силы покидают меня, а голова начинает кружиться.

И в этот момент подворачиваю ногу. Да так сильно, что от боли в глазах темнеет.

– Нога, – скулю я, вырывая руку из Сашиной хватки. – Я подвернула. Не могу бежа…

Парень тут же подхватывает меня на руки и устремляется вперед. Я стараюсь облегчить ему ношу, обхватив его шею руками.

– Из-за меня мы оба погибнем, – меня трясет от ужаса, адреналин в крови бурлит так сильно, будто кто-то поставил на плиту чайник и забыл о нем. Вот-вот паром крышку снесет.

– Молчи, – цедит сквозь зубы парень и забегает в какие-то стеклянные двери.

Супермаркет. Кассы. Высокие полки с разной едой.

Саша останавливается за одной из них и кладет меня на пол. Несколько секунд он молча роется в своем рюкзаке, громко сопя через нос, а потом извлекает на свет небольшую баночку.

– Похоже на мазь. Надеюсь, поможет.

Я терплю, когда он стаскивает с моей ноги ботинок, хотя боль простреливает все тело. Даже через носок видно, что лодыжка начала опухать. А когда я снимаю носок, то вижу, что она еще и покраснела.

Холодная мазь, которую Саша наносит, оказывается неожиданно приятной и быстро снимает боль и отек. Не проходит и двух минут, как я снова могу двигать ногой, будто ничего и не было.

– Нам бы домой такие техноло… – мечтательно произношу я, но замолкаю на полуслове, потому что до нас доносится шуршащий звук из центра магазина.

– Тихо, – Саша прикладывает палец к губам и осторожно встает.

Я натягиваю ботинок на почти здоровую ногу и тоже поднимаюсь. Резинка для волос сейчас очень бы пригодилась. Я уже пожалела, что и она осталась в рюкзаке. Длинные волосы мешаются и лезут в лицо.

За стеллажами кто-то есть, я снова отчетливо слышу шипение и шуршание.

– Уходим, – одними губами произносит Саша, не желая встречаться с неизвестным соседом.

Мы медленно отступаем к стеклянным дверям, но не доходим несколько шагов. Что-то врезается в двери со стороны улицы. Я успеваю только отвернуться и прикрыть голову руками, когда дождь из стекол накрывает нас сверху. Несколько осколков вонзаются в незащищенную кожу рук, и я непроизвольно вскрикиваю от боли.

– Детки, я вас слышу, – раздается сладкий голос невидимого монстра. – И я голодна.

Мы только что спаслись от химеры, едва не пострадали от удара по окнам супермаркета, а теперь кто-то опять жаждет нашей смерти. Хорошая прогулочка выдалась по городу.

– Я не хочу узнавать, кто там, уходим, – шепчет Саша и тащит меня к дверям. Высовывает голову, оглядываясь. – На колени и ползи влево под ель. Справа великан размахивает дубиной, если повезет, не заметит нас.

Ссадины на руках кровоточат, нога еще ноет, а я ползу по газону к разлапистой ели, изображая собачку. Меня всю трясет от ужаса, когда, обернувшись, замечаю великана с девятиэтажный дом. Ничем не прикрытый, с грубой серой кожей, как у слона, он идет в сторону проспекта, наступая на машины, размахивая дубиной и снося ей все, что подвернется под руку.

– Ты как? – ко мне приползает Саша. Его лицо и руки в порезах, но на губах играет улыбка. – Ну и задания у них, конечно.

Я проверяю время. Прошло чуть больше часа.

– Мы умрем здесь, – упаднически произношу я, потому что понимаю – сил не осталось.

– Ну, я пока умирать не планирую. Давай передохнем чуть-чуть, – он растягивается на траве и закрывает глаза.

– А если сейчас опять кто-нибудь нападет?

– Тогда ты пока отдыхай, а я покараулю. Через пять минут поменяемся.

Я знаю, что пяти минут мне точно не хватит. Но все равно ложусь и закрываю глаза.

По моим подсчетам я лежу слишком долго, поэтому сажусь и недовольно смотрю на парня.

– Сколько времени прошло?

– Пять минут, – врет Саша, но часы говорят другое. Десять. Он дал мне десять минут передышки, хотя у самого, скорее всего, не останется и пяти.

– Ложись, я посторожу.

И мои предположения оказываются верными. Сначала мне кажется, что прятаться под елью мы сможем до конца испытания, но затем ствол дерева начинает странно шуршать. Я поднимаю взгляд наверх и вижу огромную змею, сползающую к нам.

– Вставай, – толкаю я парня. – Скорее. Там змея.

Она не успевает до нас добраться. Схватив свои рюкзаки, мы вылезаем на дорогу и пробегаем несколько метров. Подвернутая накануне лодыжка ноет, но терпимо.

– Как твоя нога? Ты еще хромаешь, – замечает парень, когда мы останавливаемся возле лавки в сквере.

– Нормально. Бежать смогу, если понадобится.

На самом деле лодыжка болит еще сильно, а при беге вообще стреляет до темноты в глазах, но парню этого знать не надо. Я действительно смогу пробежать столько, сколько потребуется. Да и не привыкла ныть. Болит и болит. Значит, живая. Так моя бабушка говорить любит.

Мы стараемся идти узкими улочками, в которых можно свернуть на соседние, чтобы было куда удрать.

– Осталось пять минут, – говорит Саша. – Считай, что выбрались.

Он невероятный оптимист. А вот меня книги научили не радоваться до последнего. И они оказываются правы.

Завернув за угол, мы снова натыкаемся на химеру. Почуяв знакомый запах, она разворачивается и устремляет на нас свой ядовито-зеленый взгляд.

Охнув от ужаса, мы прытью несемся в противоположном направлении, но больная нога все равно дает о себе знать, и я сильно отстаю от парня. А может, это и не нога, а отсутствие физкультуры в моей жизни.

– Беги, я попробую ее задержать, – приказывает мне союзник, резко останавливаясь и доставая нож.

Химера в двух минутах бега от нас. Я сбрасываю с плеча свой рюкзак.

– Какого черта ты делаешь? – орет на меня Саша.

– Тут арбалет и болты, может, пригодятся, – пыхчу я. – И…

– Вали отсюда, дура! – он толкает меня в спину, едва пинок не отвешивает.

Больше повторять не приходится, химера опасно близко, а я все же хочу еще пожить.

Виляю между домами, выбирая самые неудобные для здоровенного зверя повороты. А потом спотыкаюсь и падаю на асфальт, раздирая руки в кровь. Прикладываюсь щекой о твердую поверхность и больше не могу подняться. Мне больно, легкие совсем не хотят дышать, их будто парализовало. Я с трудом втягиваю воздух, хриплю, пытаясь хоть еще немного пожить.

И вдруг перед глазами все начинает мельтешить.

4 глава

Вместо жесткого шершавого асфальта лицо касается мягкой подушки. Под телом прогибается матрас, принимая меня в свои объятия.

– Дорогая, перевернитесь на спину, я должна вас осмотреть, – произносит женский голос.

Я хочу ей ответить, что даже рукой пошевелить не могу, но язык отказывается слушаться. Глаза закрываются сами собой, и я проваливаюсь в забытье.

⁂

Прихожу в чувства только тогда, когда вдыхаю резкие пары нашатырного спирта. Я кашляю и сажусь.

– Очухалась? Иди в свою комнату. Нечего место занимать, – и меня выпроваживают из медблока.

Оказавшись в коридорах Академии, я понимаю, что не смогу просто сейчас лечь на свою кровать и сделать вид, будто ничего не было. Из-за меня, скорее всего, погиб мой единственный друг в этом злосчастном месте. А я просто сбежала, как самая настоящая трусиха.

Бросила его там одного на растерзание химеры. Убегала так, что пятки сверкали.

Захожу в комнату только за полотенцем и пижамой, которые нам так душевно предоставили мучители. Пижама черная, атласная. У нас вообще все черное. Обувь, одежда, нижнее белье, полотенца, даже расчески и резинки. Надо бы, кстати, начать убирать волосы в хвост. А то в этот раз я не позаботилась об этом и очень рисковала.

На своих койках лежат Агния и Глеб. Прасковьи, Вениамина и Саши нет на местах.

– Рада, что вы живы, – глухо говорю я, забирая вещи и выходя из комнаты.

– Куда? – Аким, наш Лазурит, ловит меня у самой двери. – Водные процедуры у вас только через час. Вернись в свою комнату и ожидай дальнейших указаний.

– Серьезно? – цежу я сквозь зубы. – Я даже в душ не могу сходить после того, как едва не умерла?

– Вернись в свою комнату и жди указаний, – повторяет Лазурит, как заезженная пластинка.

Разворачиваюсь на каблуках, захожу обратно и хлопаю дверью. Господи, как я ненавижу это место! Как я ненавижу этого Лазурита!

– О, и тебя развернули, – холодно замечает Глеб, закидывая руки за голову, и потягивается.

А мне не до шуток. Бомба из страха, слез и отчаяния, которую я так тщательно забросила в глубины своего разума, взрывается.

Слезы брызгают из глаз, рот некрасиво кривится, нос набухает от соплей. Я проношусь к своей кровати, падаю на нее и отворачиваюсь к стенке, чтобы никто не видел моих красных опухших век, щек и дрожащих губ.

Я едва не погибла, а мой единственный друг умер, спасая мне жизнь. В том, что Саша мертв, не могло быть сомнений. Одолеть химеру даже ему не по силам.

Весь следующий час провожу, уткнувшись носом в стену, громко хлюпая и иногда вытирая рукой щекочущие слезы. Когда женский голос по динамикам объявляет, что можно отправляться на водные процедуры, я даже не сразу понимаю, о чем она говорит.

– Вставай, а то без душа останешься, – к кровати подходит Агния, небрежно трясет меня за плечо, а затем я слышу звук удаляющихся шагов.

В душевых куча народу. Хорошо еще, что они поделены на женские и мужские. Почти все девчонки, стоя́щие в обнимку со своими вещами в ожидании очереди, заплаканные. Их, как и меня, выдают покрасневшие глаза и опухшие лица.

Когда наконец-то подходит моя очередь, я просто захожу в кабинку, встаю под холодные струи воды, чтобы смыть с себя весь пот и кровь, и долго стою, пытаясь привыкнуть к новой реальности, которая теперь меня окружает. От бьющих струй замерзает макушка, но мне все равно. Здесь в душе мне хорошо. Я в безопасности. Стою так до тех пор, пока не начинают стучать в дверь.

– Сколько можно! Ты не одна! – раздаются голоса с той стороны, и приходится освободить кабинку.

– Простите! – бормочу я, продвигаясь мимо несчастных учениц.

Они только недовольно вздыхают, но больше ничего мне не говорят.

Я думала, что всю ночь не смогу сомкнуть глаз в новом месте, но отрубаюсь сразу, как только голова касается подушки. Мои соседи по комнате даже еще не все успевают вернуться из душевых, да и свет горит вовсю, но мой уставший организм, похоже, это совершенно не волнует.

⁂

Утром нас будит все тот же неприятный звук, которым каждый раз сопровождается объявление по колонкам.

– Внимание! Вам дается десять минут, чтобы привести себя в порядок и выстроиться в шеренгу у стен рядом со своими комнатами.

От такого пробуждения сердце колотится в груди, как сумасшедшее. Я никогда не любила будильники с резкими сигналами. Да, от них просыпаешься, но потом еще минут тридцать чувствуешь себя так, будто тебя неожиданно сбросили с кровати на пол.

Оказывается, за ночь в нашей комнате снова появились Прасковья и Вениамин. Только кровать Саши до сих пор пустует, отчего мне становится еще поганее на душе, чем было до сна.

У туалетов столпотворение из заспанных усталых учеников. Очередь парней, как и всегда в моем мире, движется в несколько раз быстрее девичьей.

– Пять минут до построения, – сообщает механический голос, еще большее вгоняя нас в панику.

Кое-как умывшись и полоснув зубной щеткой по зубам, я в последний момент добегаю до двери, где стоят остальные ребята.

– Опаздываешь, – качает головой Аким, а я, игнорируя его слова, еще забегаю в комнату, чтобы бросить полотенце на кровать, и возвращаюсь обратно. Из-за чего удостаиваюсь еще одного неодобрительного взгляда и короткого: – Можем наконец-то идти.

Нас снова приводят в актовый зал. Учеников заметно поубавилось со вчерашнего дня. Или это мне так кажется, потому что больше никто не стоит шеренгами. Все разбрелись по залу, разбились на кучки и жмутся друг к другу, стараясь стать меньше и незаметнее.

На сцену снова поднимается директриса в своем неизменном сером костюме. Она холодно поздравляет всех присутствующих с прохождением вступительного экзамена и сообщает, что всем нам были присвоены баллы за прохождение.

– … баллы выставлялись всем без исключений, даже если этот человек не смог пройти испытание. Сейчас на экране они появятся, а вы сделаете для себя вывод. В конце нашего года обучения снова будет экзамен, на котором вам также выставят баллы. Очень надеюсь, что они будут выше, чем те, что вы получили сейчас.

«Не смог пройти испытание» – означает, что ученик погиб.

На экране за спиной директрисы загораются фотографии наших лиц. И когда они только успели их сделать? Максимум баллов – сто. Прямо как на ЕГЭ. Мелькают цифры. В основном, никто не получает больше сорока баллов. Если бы сейчас всех, кто получил меньше сорока, начали бы отстреливать, я бы не удивилась.

По коже пробегают мурашки, и я оглядываюсь, чтобы понять, как стоят Аспиды-охранники. В руках у них по-прежнему автоматы. Двое мужчин возле сцены. Лица каменные, ничего не выражающие. Еще двое возле выхода. Не так уж и много на толпу несчастных школьников.

На экране появляется мое испуганное лицо. Тридцать баллов. Да, даже на тройку не тяну. Удивительно, что мне еще тридцать поставили. Я думала, наберу не больше десятки, с учетом того, что за меня все сделал Саша, а я неуклюжая растяпа.

Через несколько человек показывают фотографию Саши. Пятьдесят баллов. Это лучший результат, который только высвечивался.

Горло сжимает спазм. Он прошел лучше всех, но все равно погиб. Где справедливость?

И тут я замечаю, как у дверей в компании двух Аспидов стоит мой друг. Сначала думаю, что рассудок окончательно покинул мое тело, и это просто галлюцинация. Но потом прихожу в себя.

Он с загипсованной ногой, на костылях, с перевязанной головой, но живой.

Саша ловит мой взгляд, слегка улыбается и подмигивает. Этого хватает, чтобы я бросилась к нему через весь зал, даже не заботясь о том, что могут подумать другие люди.

– Куда? Стой! – шипит Аким, но мне плевать на эту шавку академии.

Я должна поблагодарить Сашу, и именно сейчас.

Наконец-то проталкиваюсь к парню и обнимаю его.

– Я думала, что ты погиб, – шепчу тихо, но он слышит. – Не должна я была тогда убегать, но…

– Я тоже за тебя волновался, – он все также слегка улыбается и сконфуженно хлопает меня по спине.

Один из Аспидов, видимо, только понимает, что произошло, оттаскивает меня за шкирку в сторону и замахивается рукой для удара.

Взвизгиваю, инстинктивно выставляя руки вперед и прикрывая ими голову. Но удара так и не дожидаюсь.

– Не стоит, она и так все поняла, – произносит знакомый голос, и открыв глаза, я вижу, что Аким перехватил руку Аспида. – Леванов, отправляйтесь обратно в медицинский блок. Гумилева, в строй, живо.

Дважды повторять мне не нужно, сама понимаю, что устроила на глазах у всей академии. Я протискиваюсь обратно к ребятам из комнаты.

– Уже дружка себе завела? – ехидно шепчет Агния.

– Не твое дело, – бурчу я.

А ведь все так и выглядело для них. Дурочка, наплевавшая на правила, бежит к выжившему парню, который на ногах-то едва стоит. Что это со мной? В школе я вообще шелохнуться лишний раз боялась, чтобы не навлечь на себя чужие взгляды. А сейчас мозг как будто отказал. Дура! Самая настоящая дура!

Когда нас отпускают обратно в комнаты, я стараюсь идти позади всех, чтобы больше не привлекать внимания. Надо быть осторожнее и не терять над собой контроль. С другой стороны, я действительно думала, что Саша умер, отдав за меня жизнь. Могла себе позволить выразить хоть чуть-чуть эмоций.

Выхожу из зала и тут же оказываюсь схвачена за локоть железной хваткой Акима. Он оттаскивает меня в сторону и, наклонившись, цедит сквозь зубы:

– Мне надо обсудить с тобой несколько правил, – его колючие голубые глаза пронзают меня насквозь, я даже не пытаюсь вырваться, понимаю, что только наживу себе врага.

Вся ситуация, в которой я оказалась, абсолютно нелепа. Я всегда была прилежной ученицей, мне даже замечаний в дневник никогда не писали. А сейчас будут отчитывать, как заядлую двоечницу.

– Простите, я… – начинаю оправдываться, но он меня прерывает.

– Не мне это нужно, а тебе. Ты с самой первой минуты, как оказалась здесь, нарушаешь правила. Да, о некоторых ты не знала. Пользовалась мобильным, не слушалась медсестру. Но устраивать любовные сцены перед всей академией – это перебор. Знай, я беспокоюсь не о своей репутации, а о тебе.

– С чего вам беспокоиться обо мне? Разве сотни таких же учеников не проходят это из года в год? – сначала сказала, а потом прикусила язык. Не хотела же наживать врага!

Вот только вместо того, чтобы разозлиться, Аким грустно улыбается.

– Поэтому-то я и предупреждаю тебя, Катя. Потому что знаю, чем может обернуться непослушание в Академии. Если разглядят в тебе мятежника – ты начнешь получать самые сложные задания, они будут проверять тебя на прочность. И все твои любовные интересы тоже окажутся под угрозой. Ни к кому не привязывайся. Никого не впускай в душу. Союзники – хорошо, друзья – плохо. Чувства заставляют жертвовать собой ради других. Так что не глупи и веди себя смирно, усекла? Тогда, может, доживешь до окончания курса и отправишься домой.

Он отпускает мой локоть и пристально смотрит в глаза. Кто бы мог подумать, что местный вожатый будет так обо мне беспокоиться. Интересно, другим ребятам он тоже дал такие наставления? Или только я это заслужила?

В глазах Акима я больше не вижу колючего взгляда. Лишь грустная голубизна и теплая улыбка.

– Спасибо за совет, – он не враг, и никогда им не был. Я уже собираюсь уйти, но вдруг неожиданная догадка пронзает меня. – Ты кого-то уже так терял? Кого-то из твоих подопечных убивала Академия?

Аким качает головой и поджимает губы. Но ведь точно что-то было. Я молча испытующе смотрю на него, и мужчина сдается.

– Она была не подопечной. Мы попали сюда вместе. Проходили испытания. Но я понял, что не смогу пройти все, духу не хватит, и попросил оставить меня здесь в качестве Лазурита. Она же погибла в одном из испытаний, потому что пыталась помочь своей подруге.

Вот оно что. Лазурит – такой же ученик, как и мы. Бывший ученик. Струсивший и не пошедший дальше. Я его даже осуждать не могу. Если впереди нас ждут еще более страшные задания, многие могут отказаться их проходить. Но я – нет. Я хочу вернуться домой. Не в моем характере отступать.

– Я сожалею, – это чистая правда, мне жаль подругу Акима, мне жаль его самого, но я такой участи повторить не должна.

– Ничего, это в прошлом. Лучше подумай о себе и постарайся не умереть. Пойдем, у нас завтрак.

⁂

Завтрак, как и обед, представлял собой странное сочетание разноцветных пюре. Но в целом было вкусно и питательно, и я, не привередничая, съела все, что нам дали.

Настроение после того, как я узнала, что Саша жив, повысилось. И даже предупреждения Акима не смогли стереть улыбку с моего лица.

– Веселишься? – недобро смотрит на меня Агния, когда мы уже почти все доедаем. – Наверное, мало получила на задании.

– Еда здесь вкусная, – отвечаю, стараясь не затрагивать тему увечий. Вчера Агния выглядела паршиво, но сегодня я бы не сказала, что ее сильно покалечили. – Приятного аппетита.

Встаю из-за стола и иду к выходу, не желая наживать себе врагов. Проходя мимо одного из столов, слышу щебетание двух девчонок.

– Говорят, что сюда какого-то принца закинуло. Он такой кипишь поднял, двое Аспидов ему еще долго разъясняли в чем дело.

– Откуда ты знаешь?

– Мне наш Лазурит по секрету рассказал, – девушка вдруг замечает меня, быстро замолкает и утыкается обратно в тарелку.

Я прохожу мимо, будто ничего не слышала. Кто бы мог подумать, монаршие особы тоже не застрахованы от Академии.

⁂

Через полчаса нас забирают на лекцию о видах оружия. Мы сидим в огромной аудитории и записываем в тетради всю диктуемую информацию. Из чего состоят пистолеты и автоматы. Как правильно стрелять из луков классических и традиционных. Как пользоваться арбалетом. И даже демонстрируют бластеры. По крайней мере, сыворотка в моем мозгу переводит этот вид оружия именно так. Похоже на пистолет, но стреляет плазмой. Я думала, что такого еще не придумали, но в Академии эта штука уже существует.

После двухчасовой лекции по оружию. Лазуриты делят нас примерно на десять групп и отводят в разные спортивные залы.

Я попадаю в группу с Агнией и Глебом. Из знакомых ребят здесь больше никого нет.

– На что вы способны перед лицом опасности, я уже видел, – произносит наш тренер Аристарх Никифорович. Он Аспид, я это понимаю по черно-красной спортивной форме. Черные волосы с легкой проседью, борода, коренастый, поджарый, лет пятидесяти. – Это было жалкое зрелище. У большинства просто ужасная физическая форма.

Мы стоим в обычном спортивном зале, выстроившись в шеренгу.

– Я буду вести у вас курс физической подготовки. Филонить не получится. Вы должны выкладываться на все сто процентов. Если увижу, что кто-то занимается не в полную силу – вас ждет наказание. Уверен, вы этого не хотите. Три круга легким бегом для разминки.

Он хлопает в ладоши. И первый человек уже срывается с места.

Бежать. Опять бежать. Я точно здесь умру.

Уже после первого круга сердце стучит так быстро, что кажется, будто скоро проломит грудную клетку. Дышать тяжело.

– Седьмая, активнее, – требует Аспид. Седьмая – это я. На наших комбинезонах, как у Аспидов и Лазуритов, есть номера. Я их даже не замечала раньше, пока Никифорович не начал к нам так обращаться.