Читать книгу: «Эмбрион», страница 2

– Конечно, Леонид Петрович. Я могу быть у вас через час.

– Буду ждать.

Елена быстро оделась, выбрав строгий деловой костюм – своеобразную броню для внешнего мира. Перед выходом она проверила почту и обнаружила новое сообщение от анонимного отправителя:

«Проект "Темпус" имеет двойное назначение. Основной интерес Кузнецова – контроль над квантовыми состояниями сознания. Поговорите с Барановым».

Елена замерла. Сообщение пришло за минуту до звонка Баранова. Совпадение? Или кто-то координировал их действия?

Квартира профессора Баранова находилась в старом доме недалеко от МГУ – просторная, заставленная книгами и заваленная бумагами обитель ученого. Когда Елена вошла, Баранов встретил её в дверях – худой, сутулый мужчина семидесяти с лишним лет с пронзительными голубыми глазами и копной седых волос.

– Лена, девочка моя, – он обнял её. – Спасибо, что пришла так быстро.

– Что происходит, Леонид Петрович? – спросила Елена, когда они прошли в кабинет.

Баранов закрыл дверь и активировал небольшое устройство на столе.

– Подавитель прослушки, – пояснил он, заметив её взгляд. – Параноидально, я знаю, но в нашем случае оправданно.

Он сел в кресло и жестом предложил Елене сделать то же самое.

– Вчера ко мне приходил человек из ФСБ, – начал Баранов без предисловий. – Он расспрашивал о тебе и твоей работе по квантовым состояниям сознания. Особенно его интересовала твоя теория о возможности квантовой запутанности между нейронными сетями.

Елена напряглась.

– Какое отношение это имеет к ФСБ?

– Я задал тот же вопрос. Ответ был уклончивым – что-то о национальной безопасности и стратегических исследованиях. Но суть в том, что он также упомянул Институт Акселерированного Развития и проект "Темпус".

– Откуда вы знаете об этом проекте?

Баранов грустно улыбнулся.

– Научное сообщество в России не так велико, как кажется, особенно когда речь идет о квантовой физике. У меня есть… источники. Но дело не в этом. Я знаю, что тебе предложили участвовать в эксперименте. И я знаю, что ты беременна.

Елена вздрогнула.

– Откуда?

– Агент упомянул это как факт. Они следят за тобой, Лена. И они очень заинтересованы в твоем участии.

– Но почему? Что такого особенного в моей беременности?

Баранов наклонился вперед.

– Дело не в беременности как таковой. Дело в сочетании твоих теоретических знаний и физиологического состояния. Они хотят не просто участника эксперимента – они хотят тебя конкретно.

Елена молчала, обрабатывая информацию.

– Что вы знаете о проекте "Темпус"? – спросила она наконец.

– Официально – это исследование по ускорению эмбрионального развития с использованием квантово-биологических катализаторов. Технология, которая может произвести революцию в репродуктивной медицине. – Баранов сделал паузу. – Но есть и другой аспект. Согласно моим источникам, в процессе исследований они обнаружили нечто неожиданное. Квантовый катализатор влияет не только на скорость развития, но и на формирование нейронных связей. Особенно в определенных областях мозга, отвечающих за восприятие времени.

– Мои исследования, – прошептала Елена.

– Именно. Твоя теория о квантовой природе сознания и возможности нелинейного восприятия времени. То, что большинство коллег считали интересной, но чисто спекулятивной работой, – Баранов посмотрел на неё с тревогой. – Они пытаются что-то создать, Лена. Что-то, что выходит за рамки обычного ускорения развития. И они хотят использовать тебя для этого.

– Но зачем? Какова конечная цель?

– Я не уверен. Но судя по интересу государственных структур, речь идет о чем-то стратегически важном. Возможно, о новом типе сознания, способном воспринимать реальность иначе. Представь возможности: предвидение, интуитивное понимание сложных систем, новые формы коммуникации…

– Или оружие, – тихо сказала Елена. – Контроль над сознанием, манипуляция восприятием.

Баранов кивнул.

– И это тоже. Двойное назначение, как и у многих передовых технологий.

Елена встала и подошла к окну. Дождь все еще шел, превращая мир за стеклом в размытое серое пространство.

– Вы советуете мне отказаться?

Баранов долго молчал.

– Я не могу дать тебе такой совет, Лена. Это слишком личное решение, и последствия слишком неопределенны. Я лишь хотел, чтобы ты знала всю картину, насколько я её понимаю.

– А что бы вы сделали на моем месте?

– Я старый человек, с иными приоритетами, – он вздохнул. – Но я ученый до мозга костей. И соблазн узнать, что лежит за границей известного… он силен. Слишком силен, чтобы просто отвернуться.

Елена повернулась к нему.

– Вы советуете мне согласиться?

– Я советую тебе принять решение с открытыми глазами. И если ты согласишься, быть предельно осторожной. Наблюдать не только за экспериментом, но и за экспериментаторами, – он встал и подошел к ней. – И я хочу, чтобы ты знала: что бы ни случилось, ты можешь рассчитывать на меня. Я всегда буду на твоей стороне.

Елена обняла старого профессора, чувствуя неожиданную эмоциональную волну. Баранов был больше, чем наставник – он был ближе к отцу, которого она потеряла в раннем детстве.

– Спасибо, Леонид Петрович.

Когда она уходила, Баранов остановил её у двери.

– Еще одно, Лена. Если ты согласишься, держи свои глаза и разум открытыми. Особенно для необычных переживаний, изменений в восприятии. И записывай всё. Всё, что кажется странным или необъяснимым.

– Вы думаете, могут быть… побочные эффекты?

– Я думаю, что возможны эффекты, которые они не предвидели. Или которые предвидели, но не сказали тебе о них.

Вернувшись домой, Елена приняла решение. Она позвонила Михаилу.

– Я согласна, – сказала она без предисловий. – Но у меня есть условия.

– Какие? – в его голосе звучало едва сдерживаемое возбуждение.

– Во-первых, я хочу полный доступ ко всем данным эксперимента, включая предыдущие испытания.

– Это можно организовать.

– Во-вторых, я хочу, чтобы доктор Петрова была моим куратором.

Пауза.

– Это… необычная просьба. Но думаю, возможно.

– И в-третьих, я сохраняю право выйти из эксперимента в любой момент, если посчитаю, что риски превышают потенциальные выгоды.

– Елена, ты должна понимать, что как только протокол инициирован, его прерывание может быть рискованным…

– Это мое условие, Михаил. Либо так, либо я отказываюсь.

Долгая пауза.

– Хорошо. Я согласую с Лариным и Кузнецовым. Но я почти уверен, что они примут твои условия. Ты слишком ценна для проекта.

– Вот именно это меня и беспокоит, – тихо сказала Елена.

– Что?

– Ничего. Когда мне приехать?

– Чем скорее, тем лучше. Мы ждем тебя.

Институт казался другим в вечернем освещении – более стерильным, более клиническим. Елена прошла через процедуру идентификации и была проведена в медицинское крыло, где её уже ждали Ларин, Михаил и доктор Петрова.

– Доктор Соколова, – Ларин пожал ей руку. – Мы рады вашему решению. Ваше участие неоценимо для проекта.

– Не сомневаюсь, – сухо ответила Елена. – Я изложила свои условия Михаилу.

– Да, он передал их. Мы согласны. Доктор Петрова будет вашим личным куратором, вы получите доступ ко всем данным, и, конечно, сохраняете право на выход из эксперимента, хотя мы надеемся, что такой необходимости не возникнет.

Елена повернулась к Петровой, которая встретила её взгляд с профессиональной сдержанностью, но в глазах читалось понимание.

– Мы подготовили все необходимое, – сказала Петрова. – Если вы готовы, мы можем начать с предварительного обследования.

Следующие два часа Елена провела в серии медицинских процедур – анализы крови, УЗИ, МРТ, детальное неврологическое обследование. Всё проводилось с предельной тщательностью и с использованием оборудования, которое явно превосходило стандартные клинические аналоги.

– Всё выглядит идеально, – сказала Петрова, изучая результаты. – Эмбрион имплантирован успешно, ваши показатели в норме. Мы можем приступать к основному протоколу.

Елена лежала на специальном медицинском столе, окруженная сложной аппаратурой. Над ней висел массивный прибор, напоминающий гибрид МРТ-сканера и квантового компьютера.

– Это квантовый модулятор, – объяснил Ларин, заметив её взгляд. – Он генерирует поле, которое будет взаимодействовать с наночастицами катализатора.

– Как именно вводится катализатор? – спросила Елена.

– Инъекция в кровоток, – ответила Петрова. – Наночастицы запрограммированы находить и прикрепляться к эмбриональным клеткам. Процесс занимает около часа, после чего мы активируем квантовое поле.

Елена глубоко вдохнула.

– Хорошо. Я готова.

Петрова подготовила инъекцию – прозрачная жидкость в специальном шприце с защитой от электромагнитных воздействий.

– Вы почувствуете легкое жжение, это нормально, – предупредила она, вводя иглу в вену Елены.

Елена ощутила не просто жжение, а странное покалывание, которое быстро распространилось по всему телу. Затем возникло необычное ощущение – как будто внутри неё открылось пространство, которого раньше не было.

– Всё в порядке? – спросила Петрова, наблюдая за её реакцией.

– Да, просто… необычные ощущения.

– Это нормально. Ваш организм реагирует на квантовые свойства наночастиц. Теперь нам нужно подождать, пока они достигнут цели.

Время тянулось медленно. Елена лежала неподвижно, наблюдая за показаниями мониторов и прислушиваясь к своим ощущениям. Через час Ларин объявил:

– Концентрация наночастиц в целевой зоне достигла оптимального уровня. Мы готовы активировать поле.

Он подошел к главной консоли и начал вводить параметры. Прибор над Еленой тихо загудел, излучая едва заметное голубоватое свечение.

– Вы можете ощутить легкое головокружение или измененное восприятие времени, – предупредил Ларин. – Это нормальная реакция на квантовое поле.

Елена закрыла глаза. Сначала она не чувствовала ничего необычного, но затем возникло странное ощущение – как будто внутри неё что-то смещалось, меняло свою природу. Не физически, а на каком-то более фундаментальном уровне. Время вокруг словно замедлилось, каждый удар сердца растягивался в вечность, каждый вдох становился отдельной вселенной ощущений.

Затем пришли образы – не совсем видения, скорее фрагменты восприятия. Комната, залитая солнечным светом. Снег, падающий в темноте. Звук моря. Детский смех. Они возникали и исчезали, как пузыри на поверхности воды.

– Доктор Соколова, вы меня слышите? – голос Петровой доносился словно издалека.

– Да, – Елена с трудом сфокусировалась на реальности. – Я в порядке. Просто… необычные ощущения.

– Какие именно? – в голосе Ларина звучал профессиональный интерес.

– Измененное восприятие времени. Фрагментарные образы, не связанные с текущим моментом.

Ларин и Михаил обменялись взглядами.

– Это ожидаемые эффекты квантового поля на нейронную активность, – сказал Ларин. – Они должны пройти в течение нескольких минут после деактивации поля.

Процедура продолжалась еще полчаса, хотя для Елены это время растянулось на бесконечность. Наконец Ларин объявил:

– Завершаем первую фазу. Деактивация поля через три… два… один…

Голубоватое свечение погасло, гудение прекратилось. Елена почувствовала, как реальность постепенно возвращается к норме, хотя странное ощущение внутреннего смещения оставалось.

– Как вы себя чувствуете? – спросила Петрова, помогая ей сесть.

– Странно. Но, кажется, в порядке, – Елена посмотрела на мониторы. – Каковы результаты?

Ларин изучал данные с восторженным выражением лица.

– Превосходно! Наночастицы успешно интегрировались с эмбриональными клетками. Уже наблюдается увеличение скорости митоза на 28% выше нормы. Это даже лучше, чем мы прогнозировали.

– А что с нейронной активностью? – спросила Елена.

Михаил бросил на неё быстрый взгляд.

– Пока рано говорить. Нейрональные структуры начнут формироваться позже.

– Но ведь должны быть предварительные данные? Влияние квантового поля на мою собственную нейронную активность, например?

Ларин неохотно переключил дисплей.

– Да, есть некоторые интересные паттерны. Увеличение активности в теменной коре и гиппокампе. Области, связанные с пространственно-временным восприятием.

– Именно те зоны, которые я описывала в своей теории квантовых состояний сознания, – заметила Елена.

– Действительно, любопытное совпадение, – Ларин быстро переключил дисплей обратно. – Но сейчас нас больше интересует состояние эмбриона. Доктор Петрова, пожалуйста, проведите контрольное УЗИ.

Петрова подготовила ультразвуковой аппарат. На экране появилось изображение крошечного эмбриона, окруженного тонким свечением – эффект взаимодействия ультразвука с наночастицами катализатора.

– Смотрите, – Петрова указала на экран. – Клеточная масса уже увеличилась примерно на 15% по сравнению с исходным состоянием. Это… невероятно.

– Это только начало, – сказал Ларин с плохо скрываемым триумфом. – Через 24 часа эффект будет еще заметнее.

Елена смотрела на экран, испытывая смешанные чувства. Научная часть её сознания была заинтригована и восхищена. Но другая часть, более интуитивная, ощущала тревогу.

– Каков дальнейший протокол? – спросила она.

– Сейчас вам нужен отдых, – сказала Петрова. – Мы подготовили для вас комнату здесь, в институте. В течение первых трех дней вам лучше оставаться под наблюдением. Мы будем проводить регулярные обследования и корректировать параметры квантового поля.

– А потом?

– Потом вы сможете вернуться к обычной жизни, с регулярными визитами для мониторинга и коррекции, – объяснил Ларин. – Мы разработали портативную версию квантового модулятора, которую вы будете носить с собой.

Михаил помог Елене встать.

– Всё идет отлично, Лена. Ты сделала правильный выбор.

Елена не ответила. Она чувствовала странную двойственность – как будто часть её существовала в другом временном потоке, наблюдая за происходящим со стороны.

Комната, подготовленная для Елены, напоминала гибрид гостиничного номера и больничной палаты – комфортная мебель, но также медицинское оборудование для мониторинга. Окон не было, только экран, имитирующий вид на ночной город.

– Здесь есть всё необходимое, – сказала Петрова, показывая комнату. – Система связи, если вам что-то понадобится, развлекательная система, даже рабочая станция с доступом к базам данных проекта, как вы и просили.

Елена осмотрелась.

– Спасибо. Я бы хотела отдохнуть.

– Конечно. Утром я приду для первого контрольного обследования. Если почувствуете что-то необычное, немедленно сообщите.

Когда Петрова ушла, Елена медленно опустилась в кресло. Она чувствовала странную усталость, не физическую, а какую-то более глубокую, ментальную. Её мысли текли медленно, как будто преодолевая сопротивление.

Она активировала рабочую станцию и начала просматривать доступные данные проекта. Информации было много, но Елена быстро заметила, что некоторые области были заблокированы – особенно те, что касались долгосрочных эффектов и неврологических аспектов.

Несмотря на усталость, она методично изучала доступные материалы, делая заметки. Технология была еще более впечатляющей, чем она думала изначально. Квантово-биологический катализатор представлял собой наночастицы с уникальной структурой, способной генерировать микроскопические квантовые поля. Эти поля создавали локальные искажения пространства-времени на клеточном уровне, ускоряя биохимические процессы без нарушения их последовательности и взаимосвязи.

Но были и тревожные аспекты. В отчетах о ранних экспериментах на приматах упоминались "нестандартные нейронные паттерны" и "аномальные поведенческие реакции". Подробностей не было – эти разделы были заблокированы.

Через час Елена почувствовала, что больше не может сосредоточиться. Она выключила станцию и легла на кровать, не раздеваясь. Сон пришел мгновенно, но это был не обычный сон.

Елена оказалась в странном пространстве, которое постоянно менялось – комнаты перетекали одна в другую, пейзажи сменялись без логики или последовательности. И везде было ощущение присутствия, как будто кто-то наблюдал за ней, следовал за ней, пытался что-то сказать.

В какой-то момент она оказалась в комнате с белыми стенами, где стояла детская кроватка. Елена подошла к ней, заглянула внутрь и увидела не младенца, а пульсирующий свет, который каким-то образом был живым, сознающим.

Свет пульсировал в определенном ритме, и Елена вдруг поняла, что это форма коммуникации. Она не могла расшифровать сообщение, но чувствовала его важность, его неотложность.

Затем сцена изменилась, и Елена оказалась в лаборатории института. Она видела себя, лежащую на медицинском столе, окруженную учеными. Но было что-то неправильное в их действиях, что-то зловещее. Они не просто наблюдали и измеряли – они вмешивались, изменяли, контролировали.

Елена проснулась резко, с гулко бьющимся сердцем. В комнате было темно, только индикаторы медицинского оборудования тихо мерцали. Она села в кровати, пытаясь успокоить дыхание.

Это был просто сон, убеждала она себя. Побочный эффект квантового поля на нейронную активность, как и предупреждал Ларин. Ничего сверхъестественного, просто подсознание обрабатывает новый опыт через метафоры и символы.

И всё же, вспоминая слова Баранова, Елена достала свой личный планшет и начала записывать всё, что помнила из сна, со всеми деталями. Затем она сделала заметки о своих физических и эмоциональных ощущениях после процедуры.

Закончив, она снова легла, но сон не приходил. Елена лежала в темноте, прислушиваясь к тишине института и к странным, новым ощущениям внутри себя. Что-то изменилось, что-то фундаментальное. И где-то глубоко внутри неё, в крошечном скоплении клеток, которое с немыслимой скоростью превращалось в человеческое существо, происходило нечто, выходящее за пределы её понимания.

Утром доктор Петрова пришла для первого контрольного обследования. Елена сидела в кресле, бледная, с темными кругами под глазами.

– Вы плохо спали? – спросила Петрова с беспокойством.

– Странные сны, – ответила Елена. – Это нормально?

– Да, многие участники сообщают о необычных сновидениях в первые дни после инициации протокола. Это связано с влиянием квантового поля на нейронную активность.

Петрова провела стандартное обследование – измерила жизненные показатели, взяла кровь для анализа, провела УЗИ.

– Невероятно, – сказала она, глядя на экран. – Эмбрион развивается с ускорением 73% от нормы. Это значительно выше наших прогнозов.

Елена смотрела на изображение. То, что вчера было едва различимым скоплением клеток, сегодня имело четкую структуру с формирующимися основными органами.

– Это… безопасно? Такое быстрое развитие?

– По всем показателям развитие происходит гармонично, без патологий, – ответила Петрова. – Мы не просто ускоряем время, мы создаем оптимальные условия для каждого этапа развития.

Она сделала паузу, затем добавила тише:

– Но я понимаю ваше беспокойство. Это беспрецедентно. Мы движемся в неизведанной территории.

– Что показывает нейронное развитие? – спросила Елена.

Петрова увеличила соответствующую область на экране.

– Нейронная трубка формируется с опережением графика, но в пределах нормальных параметров. Пока нет признаков аномалий.

– А что насчет "нестандартных нейронных паттернов", о которых упоминалось в отчетах по экспериментам на приматах?

Петрова напряглась.

– Вы получили доступ к этим данным?

– К части из них. Многие разделы заблокированы.

Петрова огляделась, убедилась, что они одни, и понизила голос.

– Действительно, в некоторых случаях наблюдались необычные нейронные конфигурации. Особенно в областях мозга, связанных с восприятием времени и пространства. Но эти данные считаются… чувствительными.

– Почему?

– Потому что имеют потенциальные последствия, выходящие за рамки первоначальных целей проекта, – Петрова выключила УЗИ-аппарат. – Доктор Соколова, я рискую своим положением, говоря это, но я считаю, что вы имеете право знать. Проект "Темпус" начинался как исследование в области репродуктивной медицины, но в процессе работы были обнаружены эффекты, которые заинтересовали… определенные структуры.

– Кузнецова, – догадалась Елена.

– Да. Он представляет интересы, которые видят в этой технологии нечто большее, чем способ ускорить беременность, – Петрова сделала паузу. – Я не знаю всех деталей, но речь идет о возможности создания особого типа сознания. Сознания, способного воспринимать реальность иначе, чем обычные люди.

Елена почувствовала, как по спине пробежал холодок.

– Моя теория квантовых состояний сознания… Они пытаются создать сознание, способное воспринимать временные линии нелинейно? Видеть возможные будущие?

– Я не физик и не нейробиолог высокого уровня, поэтому не могу судить о теоретических аспектах. Но судя по тому, что я слышала на закрытых совещаниях, речь идет о чем-то подобном.

Елена откинулась в кресле, пытаясь осмыслить информацию. Её собственная теория, которую большинство коллег считали интересной, но спекулятивной, возможно, находила практическое подтверждение. Но какой ценой?

– Вы сказали, что была пациентка с осложнениями, потребовавшими прерывания беременности. Что именно произошло?

Петрова колебалась.

– На 16-й неделе УЗИ показало необычную активность в развивающемся мозге плода. МРТ подтвердило формирование нестандартных нейронных структур, особенно в областях, связанных с темпоральным восприятием. Ларин был в восторге, считал это прорывом. Но затем начались проблемы у матери – сильные головные боли, нарушения сна, эпизоды измененного сознания. ЭЭГ показало синхронизацию между мозговой активностью матери и плода на квантовом уровне – нечто, что никогда раньше не наблюдалось.

– Квантовая запутанность между нейронными сетями, – прошептала Елена. – Именно то, что я теоретизировала.

– Возможно. В любом случае, состояние женщины ухудшалось. Она сообщала о странных видениях, о голосах, о ощущении присутствия "другого сознания" в своем разуме. Психиатрическое обследование не выявило признаков психоза или других расстройств. Это было что-то новое, нечто, для чего у нас не было диагностических категорий.

– И что решили?

– Кузнецов настаивал на продолжении беременности, независимо от состояния женщины. Ларин колебался – научное любопытство боролось с этическими соображениями. В конце концов, решение приняла сама женщина. После особенно сильного эпизода она потребовала прервать беременность. Она сказала… – Петрова сделала паузу, – она сказала, что "он показывает мне вещи, которые человек не должен видеть".

Елена почувствовала, как по коже пробежали мурашки.

– И что произошло с женщиной после?

– Она находится в закрытой психиатрической клинике. Официальный диагноз – острый психотический эпизод, вызванный гормональным дисбалансом. Но реальность может быть сложнее.

Петрова закончила собирать оборудование.

– Я не хотела вас пугать, доктор Соколова. Это был единичный случай, и мы многое узнали из него. Протокол был скорректирован, чтобы минимизировать подобные риски. И вы совсем другая – ваше понимание теоретических аспектов, ваша психологическая устойчивость, даже ваша физиология отличаются. Мы не ожидаем повторения этих проблем.

– И всё же вы сочли нужным рассказать мне об этом.

– Потому что я верю, что пациент имеет право на полную информацию. И потому что я думаю, что вы, как ученый, можете помочь нам лучше понять, что происходит. Если вы заметите что-то необычное – в своих ощущениях, снах, мыслях – пожалуйста, сообщите мне. Не только как врачу, но и как союзнику.

Когда Петрова ушла, Елена долго сидела неподвижно, обрабатывая полученную информацию. То, что начиналось как научный эксперимент с личной выгодой – гарантированная успешная беременность – превращалось в нечто гораздо более сложное и потенциально опасное.

Её рука непроизвольно легла на живот. Там, внутри, развивалось существо, чей мозг, возможно, формировался иначе, чем у обычных людей. Существо, которое могло обладать способностями, выходящими за рамки нормального человеческого восприятия.

"Он показывает мне вещи, которые человек не должен видеть". Слова неизвестной женщины эхом отдавались в сознании Елены. Что именно видела та женщина? И что может увидеть она сама, если процесс продолжится?

Елена подошла к рабочей станции и начала новый цикл исследований, на этот раз фокусируясь на нейробиологических аспектах проекта. Она должна была понять, что именно происходит, прежде чем станет слишком поздно.

Часы превращались в дни. Елена оставалась в институте, проходя регулярные обследования и процедуры коррекции квантового поля. Эмбрион развивался с невероятной скоростью – то, что должно было занять недели, происходило за дни. К концу первой недели УЗИ показывало плод, соответствующий концу первого триместра обычной беременности.

– Потрясающие результаты, – говорил Ларин, изучая данные. – Развитие идет гармонично, все органы формируются правильно. И особенно впечатляющее нейронное развитие.

Елена замечала его особый интерес к формирующемуся мозгу плода, к нестандартным паттернам активности, которые начали появляться. Кузнецов тоже стал чаще присутствовать на обследованиях, наблюдая с непроницаемым выражением лица.

Сны Елены становились всё более яркими и странными. Она продолжала видеть пульсирующий свет, который, казалось, пытался общаться с ней. Иногда ей снились места, где она никогда не была, события, которых не могла знать. Часто в этих снах присутствовало ощущение наблюдения, как будто кто-то смотрел на мир её глазами, изучал, учился.

Елена документировала всё, создавая детальный журнал своих переживаний. Она заметила, что определенные паттерны повторяются, что некоторые символы и образы возникают снова и снова, как будто составляя некий код, некий язык.

На десятый день Петрова провела более детальное обследование.

– Плод соответствует примерно четырнадцатой неделе обычной беременности, – сказала она, изучая результаты. – Все параметры в норме, хотя мозговая активность показывает некоторые уникальные паттерны.

– Какого рода паттерны? – спросила Елена.

Петрова показала на экран.

– Видите эти волны активности в височной и теменной долях? Они нетипичны для этой стадии развития. Обычно такая активность наблюдается только в третьем триместре, ближе к родам.

– Области, связанные с обработкой сенсорной информации и пространственно-временной ориентацией, – заметила Елена.

– Именно. Как будто мозг готовится к восприятию и интеграции информации задолго до того, как это должно произойти по нормальному графику развития.

Елена задумалась.

– А что показывает мониторинг моей собственной мозговой активности?

Петрова переключила экран.

– Здесь тоже есть интересные данные. Усиление активности в тех же областях, что и у плода. И что особенно примечательно – периодическая синхронизация волн.

– Квантовая запутанность нейронных сетей, – пробормотала Елена.

– Возможно. Но, в отличие от того случая, о котором я вам рассказывала, здесь нет негативных эффектов. Ваше психологическое состояние стабильно, нет признаков дистресса.

– Кроме странных снов.

– Да, но они не вызывают у вас страха или беспокойства, верно? Вы описываете их как необычные, интригующие, но не пугающие.

Елена кивнула.

– Верно. Они странные, но не ужасающие. Скорее… познавательные.

– Это ключевое различие. В том случае женщина испытывала страх, ощущение вторжения, потери контроля. Вы же описываете свой опыт как форму коммуникации, обмена.

– Вы думаете, что плод… общается со мной?

Петрова помедлила.

– Как врач, я должна быть осторожна с такими утверждениями. Но как человек, наблюдающий за этим процессом… да, я думаю, что формирующееся сознание каким-то образом взаимодействует с вашим. Через квантовую запутанность, как вы теоретизировали.

Елена откинулась на кресле, пытаясь осмыслить эту возможность. Её собственная теория, которую она разрабатывала годами, получала практическое подтверждение самым неожиданным образом – через её собственную беременность.

– Если это так, то что именно пытается сообщить плод? – спросила она. – В моих снах есть повторяющиеся элементы, символы, но я не могу расшифровать их значение.

– Может быть, дело не в конкретном сообщении, а в самом процессе установления связи? – предположила Петрова. – Как младенец, который учится распознавать голос матери еще в утробе.

– Но этот "младенец" развивается с беспрецедентной скоростью, и его мозг формируется по нестандартным паттернам, – возразила Елена. – Что, если его восприятие, его сознание, тоже функционирует иначе?

Петрова не ответила. В комнату вошел Михаил, за ним следовал Ларин.

– Как наш уникальный случай? – спросил Ларин с энтузиазмом.

– Все показатели в норме, – ответила Петрова профессиональным тоном. – Развитие идет с опережением графика, без патологий.

– Отлично! – Ларин повернулся к Елене. – Доктор Соколова, мы хотели бы провести дополнительные тесты. Наши приборы зафиксировали необычные квантовые флуктуации во время вашего сна. Мы думаем, что это может быть связано с активностью плода.

– Какого рода тесты? – спросила Елена.

– Ничего инвазивного, – заверил Михаил. – Просто более детальный мониторинг нейронной активности во время сна. Мы установим дополнительные сенсоры, которые смогут регистрировать квантовые эффекты на нейронном уровне.

Елена посмотрела на Петрову, которая едва заметно кивнула.

– Хорошо, – согласилась Елена. – Когда вы хотите начать?

– Сегодня вечером, если вы не возражаете, – сказал Ларин. – Чем раньше мы получим данные, тем лучше сможем понять, что происходит.

Когда мужчины ушли, Петрова тихо сказала:

– Будьте осторожны с тем, что рассказываете Ларину и особенно Кузнецову. Они очень заинтересованы в определенных результатах.

– Каких именно?

– В доказательствах того, что формирующееся сознание плода действительно обладает нестандартными способностями восприятия. Особенно в отношении времени.

Елена задумалась.

– Предвидение? Они действительно верят, что это возможно?

– Не знаю, верят ли они в это в мистическом смысле. Но они определенно исследуют возможность нелинейного восприятия временных потоков на квантовом уровне. Ваша собственная работа теоретизировала эту возможность, не так ли?

– Да, но только как теоретическую модель. Я никогда не предполагала, что это можно реализовать практически, тем более через биологический организм.

– Видимо, они думают иначе, – Петрова собрала свое оборудование. – Будьте внимательны к своим снам сегодня. И помните – вы всегда можете отказаться от любых процедур, если почувствуете дискомфорт.

Вечером техники установили дополнительное оборудование в комнате Елены – сложную систему сенсоров, которые регистрировали не только электрическую активность мозга, но и квантовые флуктуации на нейронном уровне.

– Это не повлияет на ваш сон, – заверил Ларин. – Система полностью пассивная, она только регистрирует, без какого-либо воздействия.