Читать книгу: «Виноградные грезы. Обрести и сохранить», страница 4

– Нет! – Асоль вытерла блестящие щеки. – Нет. Он не будет с ней. Никогда! – И замотала головой, лихорадочно повторяя: «Никогда».

Давно Джерад сделал все, чтобы разрушить мои отношения со Стивеном. Но какие игры ведет теперь? Упивается чужой болью? Как незнакомец из темной комнаты. Я быстро заморгала. Это точно он. Дура! Побоялась рассказать Стивену. Он вышвырнул бы Джерада из своей жизни, из нашей жизни, и все были бы счастливы. Рэтбоун узнает сегодня. Поверит? Нет? Без разницы! Андерсон перешел все границы.

В спальне снова загремели спецэффекты. Надо позвать Стива. Он должен быть свидетелем происходящего. Должен узнать, какой на самом деле его друг!

– Налей воды, Ари.

Я засуетилась. Ура! Подруге лучше. Она скоро осознает правду, а я буду рядом. Асоль протянула руку, но не успела взять стакан – заиграла музыка из заставки сериала «Как я встретил вашу маму». Веселая мелодия казалась сюрреалистичной в данной ситуации, и Асоль не сразу поняла, что звонит ее телефон. Она шмыгнула носом и ответила:

– Алло…

– Сладкая, куда ты пропала? Выслушай меня…

Я отвернулась. Первый импульс – выхватить телефон и наорать на собеседника. Но я надеялась, Асоль его пошлет.

Я… надеялась зря. Подруга отвечала односложно, невпопад. Говорил в основном Джерад: я слышала его ленивую интонацию и британский акцент, но не могла разобрать слов.

Асоль спрятала телефон в шорты и сказала:

– Он все объяснил. Мне пора.

– Стой. – Я поперхнулась воздухом. – Подожди! Асоль!

Она не слушала. Вскочила с табурета, убежала в коридор.

– Прости, Ари. – Грустно посмотрела, словно за что-то извинялась. За потраченное время? За очередное предательство? – Мне надо идти. – Асоль поправила прическу, одернула майку.

В коридоре я спросила:

– К нему?

– Он хочет увидеть меня. Нам нельзя быть вместе, но… Он хочет меня увидеть. – Ее щеки раскраснелись, улыбка маниакальная. Тон мечтательный: – Он – божество, Ари. Когда-нибудь ты поймешь, о чем я говорю.

И Асоль, пританцовывая, покинула квартиру. Я осталась стоять, оглушенная увиденным. Утерла слезы злости. Или плачу от бессилия?

Битва Джераду проиграна. Он показал, что имеет власть над моей подругой, и вновь посмеялся над «малышкой Ари». Зря я провоцировала его на вечеринке.

Я вернулась в спальню, чтобы рассказать Стивену все: о темной комнате, о клиенте, о моих догадках. Он убьет Джерада! Мокрого места не оставит! Усмехаясь, я не сразу заметила: Стивен выключил телевизор и стоял у комода в полной тишине. Спина чуть сгорблена, плечи напряжены.

– О, ты слышал разговор? – истолковала я его позу. – Теперь согласен? Твой друг – подлый лгун!

– Лгунья ты, Ари.

Стивен повернулся и окинул меня брезгливым взглядом. Зеленые глаза потемнели, словно погасли. Я отступила на шаг.

– Что…

– Невероятно, черт возьми. – Стивен отыскал край постели, рухнул на матрас, уронил голову на ладони. – Какой же я идиот.

– Стив?

Было в позе, в голосе, в действиях Стивена что-то схожее с обреченностью, с неизбежностью конца. Я смотрела на его спутанные волосы, выпирающие позвонки, на чернила татуировок россыпью по рукам. Солнце на ключице. «Эту я набил, чтобы всегда помнить о тебе».

– Ты лгунья.

Он повернулся и просил взглядом: «Признайся, ты знаешь, что случилось». Но я не знала. Да, не рассказала о прошлом… Александр Тешер отыскал меня? Господи. Нет. Отношения Асоль и Джерада мгновенно вылетели из мыслей. Все за пределами спальни растворилось в тумане.

– Мой отец… Он…

Стивен никак не отреагировал, и я запуталась сильнее. Дело не в отце. Тогда в чем? Я попятилась к двери – привычка убегать. В этот раз я не знала, почему активировался инстинкт. Это мой Стив…

Рэтбоун взъерошил волосы, вкладывая злость в резкие движения. Он вернулся к комоду, открыл ящик – третий, туда я много дней не заглядывала – и что-то достал.

– Наивный. Глупый. Поверил наркоманке.

– О чем ты? – Кровь прилила к лицу. Руки похолодели. Я дрожащими пальцами коснулась выемки около его лопатки: – Ты пугаешь меня, Стив.

– Не подходи! – Отпрянул. Повернулся. Смотрел с ненавистью.

За что? Почему? Это из-за слов в адрес Джерада?

– Стивен…

– Об этом! Вот об этом! Искал, называется, батарейки для пульта! – Рэтбоун открыл ладонь, а там – прозрачный пакетик с блестящим белым веществом. Я сразу узнала Neon Cloud. – Только не говори, что это не твое.

Наркотики. В моем доме. В моей спальне.

– Это… не мое. – Растерялась и быстро моргала. Говорила правду.

– Не лги! Черт побери, не лги мне! Смешно! – Он приблизился, и я испуганно попятилась. – Дрянь, – прохрипел, обдувая мое лицо сладко-мятным дыханием. Теперь в его глазах пылал огонь, а брови были сильно сведены на переносице. – И про наставника из центра ты лгала?

– Я сдержала обещание. Я бросила и больше не употребляю, – тихий, твердый голос. Если бурно спорить, он окончательно выйдет из себя. – Прошу, верь. Не знаю, откуда это. Может, старая заначка.

Я попыталась обнять Стивена за голые плечи. Мне нечего скрывать. У него нет причин мне не верить. Но Стив отпрянул и рассмеялся:

– Старая заначка! В ящике комода! Не нужно делать из меня дурака.

Пол казался неустойчивым – в любой момент упаду в бездну.

Стивен не верил мне… Он никогда не верил, что я вылечусь и мы будем счастливы. Негативный опыт с передозировкой основателя группы убил его веру. Отключил критическое мышление. Выкрутил вспыльчивость на максимум. Но в нас верила я.

Царапая словами горло, я выдавила жалкое, но полное искренности:

– Поверь мне.

– Аристель… – Стивен сел на кровать. Лучше бы он громил комнату, а не выкапывал могилу для нашей любви разочарованным тоном. – Я хотел бы поверить… Ты представить не можешь, как сильно я хочу тебе поверить.

– Так поверь, – повторила эхом.

– Аарон говорил так же, слово в слово. Он был виртуозным обманщиком. Все наркоманы хорошо врут.

Моя теория подтвердилась. Стивен готов убить нас из-за ошибок его друга. Рэтбоун говорил, что я игнорирую прошлое, но сам лелеял годами старую боль. Мы разные! Я не такая, как Аарон!

Но сил доказывать обратное не осталось. Тщетно. Ноги подкосились. Прерывисто хватая ртом воздух, я осела на пол. Слезы закапали на щеки. Это абсурдно. Не может быть правдой. Шутка? Проверка? Кошмарный сон?

– Откуда? – Стив скрестил руки на груди и подался вперед. – Хорошо, допустим. Это не твое. Откуда наркотики в комоде?

– Не знаю! – Я всплеснула руками и смотрела на его сжатые губы. Он давал мне шанс, но что я могла сказать? – Меня, наверное, подставили!

– Подставили? – Стивен вскочил и рывком поднял меня за локоть. Горячее дыхание жгло губы. На миг показалось, он засмеется: «Я пошутил, Ари! Подложил эту гадость, чтобы напугать». Но Стивен знал – с наркотиками не шутят. Поэтому буравил взглядом и выплевывал слова, приправленные сарказмом: – Кто подставил тебя, Ари? Русские шпионы? Отец? Карлос?

– Не знаю, – повторила я. Свободной рукой дотронулась до его щеки…

– Не трогай меня! – Он отпрянул, и я шмякнулась на пол.

Я ему противна. Противна человеку, который утром говорил мне о любви. Все казалось иллюзорным, и я не сразу испытала боль: когда он поднимал меня, то больно, до синяка, сдавил предплечье.

– Не унижайся. Не надо ничего говорить, – добавил без всяких эмоций. – Я не верю тебе, ясно? Хотел бы поверить, но вы – наркоманы – актеры, достойные «Оскара». Вам наркота ценнее всего на свете. Ты представить не можешь, какую боль причинила мне, Ари. Ты пила кофе с подругой, а я чуть не умер от горя, осознав, что потерял тебя. Снова проиграл наркотикам.

– Но…

– Перестань! – Он взял со стула рубашку и накинул на плечи. – Ты не скажешь ничего нового, все это я слышал от Аарона. – Быстро застегнул пуговицы. – Я оставлю тебе квартиру, деньги, что угодно. Только исчезни из моей жизни, перестань причинять мне боль. – Закончив с рубашкой, он переоделся из домашних штанов в джинсы. – Хочу запомнить тебя живой, Аристель. Когда-то я все разрушил. Сегодня разрушила ты.

Во мне что-то щелкнуло, и я осознала: он говорит всерьез. Он собирается уйти, и мне надо его задержать. Горло заболело от хриплого крика, а слезы размыли комнату. Я не помнила половину того, что делала, как уговаривала его:

– Поверь мне! Это ты делаешь мне больно! Клянусь, я чистая, давай сдам анализы, я сделаю все, я умоляю тебя… Богом клянусь…

Он сплюнул на пол рядом со мной и направился к шкафу. Сгребал с полок одежду. Рубашки, хранящие его запах. Брюки, которые я неумело, но старательно гладила. Футболки, в них я спала. Его вещи стали нашими, и сейчас он забирал их. А я наблюдала.

– Куда ты? – выдавила сдавленно.

Рэтбоун повернулся и закинул на плечо спортивную сумку.

– Уезжаю.

– Куда уезжаешь? – На языке вертелся другой вопрос: «Вернешься?»

– Мне нужно подумать.

Он убрал волнистые пряди за уши. Лицо как камень.

– Ты едешь к себе?

Шаткость разговора незнакома: как общаться с самым дорогим человеком? С тем, кто много раз спасал, помогал, верил в меня…

– Подальше отсюда.

И он, смотря четко перед собой, покинул сначала нашу спальню, а следом и нашу квартиру. Мою. «Я оставлю тебе квартиру, деньги, что угодно. Только исчезни из моей жизни, перестань причинять мне боль».

Мгновение я не могла дышать, а когда хлопнула дверь – зарыдала.

Сказкам всегда приходит конец.

Стивен

Бар похож на родной техасский. Деревянная мебель, бильярдный стол, а на стене американский флаг и ковбойские шляпы. Одна и та же кантри-песня из колонок. Заело? Или время остановилось? Я пил бокал за бокалом. Чистый виски, мой давний друг. Бармен едва успевал наливать, а парочка завсегдатаев поглядывала с тревогой. Сколько-то-там-месяцев-трезвости – на хер. Ей можно сорваться, значит, мне можно тоже. Вкус алкоголя щекотал горло, туманил рассудок, согревал изнутри, а главное – помогал забыть.

Аристель предала меня. Все было зря. Она сорвалась и будет лгать дальше, я-то знаю. Оказалось, она копия Аарона. Но как искренне умоляла! Наркоманам место в кино.

– Это не мое! Клянусь всем, что у меня есть! – Ари рыдала и некрасиво хрипела.

Она не знала, куда деть руки, и тянулась ко мне, желая то ли обнять, то ли крепко вцепиться.

– Не трогай.

– Клянусь любовью к тебе!

– Ты еще на колени встань.

– Я встану!

Бедняжка. Не в силах поверить – оступилась и все разрушила. А святой Рэтбоун не простил. И как я не заметил, что она употребляет? Думал, из-за любви ко мне такая счастливая.

– Умоляю, Стивен. – Она правда опустилась на колени. Вздрагивала, с перебоями дышала. Смотрела, запрокинув голову.

Фанатка. Готова на что угодно. Уже и рот приоткрыла.

В начале карьеры, когда обрушилась прежде невиданная любовь поклонниц, мне снесло крышу. Я не трогал этих девушек, но подпитывался их энергией. Джерад говорил, они готовы на любые унижения. Но мне было неинтересно. Я исполнил мечту: пел и выступал. Фанатки – девчонки с ветром в голове. Но сегодня вернулось то забытое чувство… превосходство над кем-то. Человек – существо тщеславное. Мысль, что я для Ари по-прежнему кумир и она сделает все, чтобы я остался, окатила волной эйфории. Плохо скрывая ухмылку, я наблюдал, как Ари ползла на коленях. Голая кожа, покрасневшая от твердого пола, распахнутый халат.

Она ничего не видела, кроме Стивена Рэтбоуна. Ее руки пытались обнять мои ноги, она что-то лепетала. За минуту я уничтожил ее личность, унизил, как она предательством унизила меня. Смотреть забавно, но скучно. Мне скучно. Сейчас в Аристель – ухоженной и милой – было куда меньше достоинства, чем в проститутке из стрип-бара.

Я презрительно сплюнул и собрал вещи.

Аарон тоже плакал. Он обещал: «Принял в последний раз». Он твердил: его подставили, одурачили, заставили, а мы находили основателя группы в рвоте на полу студии. Мертвым я нашел его там же.

Пора осознать – Ари не бросит. Одной любви мало. А я не смогу пережить потерю снова. Невыносимо наблюдать, как она убивает себя. Врет. Манипулирует. Она не моя Ари, не солнечный свет. Она пустая оболочка. Мечтает о дозе, готова ради наркоты на все.

Ее лицо, искаженное отчаянием, слезы в карих глазах, просьбы поверить… Дал слабину – разозлился, попросил бармена повторить напиток. Подставить! Кому надо тебя подставлять? Ты сама себя подставила.

Бордель изменил Аристель, что ни говорил бы ее дружок-наркоман Майк. Скулы свело: я причина ее морального падения, я оставил ее одну. Но, отпуская Ари, я дал ей денег, раз она так хотела отдохнуть от родителей. Знал бы о намерениях Ари остаться в Америке, лично бы посадил на самолет до Москвы. Нет, поехал бы с ней и проследил, чтобы она вернулась к родителям. Жаль их. Раньше думал, вдруг случилось что-то… серьезное. Теперь уверен: Аристель Тешер – инфантильная избалованная девица. Сбросив с глаз пелену, я готов признать: в текущей ситуации нет ни моей вины, ни вины ее родителей. Ари разрушила свою жизнь.

Чтобы занять руки, я листал ленту. Софи Штерн опубликовала новый пост: позировала на Таймс-сквер. Я перешел в профиль Соф и полистал фото. Нормальная же. Красивая. И вопросов не задавала. Проведать ее, что ли. Помню, давно звала меня в гости.

Я купил билет до Нью-Йорка. Сумма за бизнес-класс, мнение пиарщика, истерика менеджера – «Ты обо всем должен сообщать, Рэтбоун!» – гребаные мелочи. Злость на Ари и жалость к себе смешались, как виски и лед в бокале. Я на автопилоте приехал в аэропорт, прошел регистрацию, сел в самолет. Логичнее было бы поехать к себе, отоспаться, но фото Софи – мед для уязвленной гордости. И я забылся в тревожном сне на шесть часов.

Длинноногая стюардесса предупредила, что мы приземляемся, и кокетливо улыбнулась. А я попросил бутылку виски. Сон отрезвил, голова раскалывалась, сердце заныло. Алкогольная анестезия пошла на спад, надо исправлять. Телефон я не включил. А теряя периодически координацию, поймал такси. Назвал адрес, и желтая машина повезла меня в центр Манхэттена. Еще в баре я без труда вычислил, где остановилась любительница роскоши, а также скинул СМС Джераду – пусть от него Марти узнает о моей поездке. Что скажу Софи? Хрен знает. Мозг ошалел от непривычной дозы алкоголя.

Блондинка за стойкой ресепшен окинула взглядом помятого музыканта в распахнутом пальто и с полупустой бутылкой виски. Наверняка подумала: вызвать ли охрану? Но сначала позвонила гостье отеля.

– Номер люкс «Престиж», – нехотя сказала девушка-администратор. Она повесила трубку и объяснила, на какой этаж мне подняться.

Я усмехнулся и отдал ей честь. Виски булькнул в бутылке, я сделал глоток обжигающего пойла, направляясь к лифту. Интересно, Соф обрадуется? После игнорирования сообщений и нелепого расставания.

Дверь она открыла после второго удара костяшками.

Выглядела Соф сногсшибательно. Она поправила короткую ночную сорочку с внушительным декольте и перекинула на левое плечо темные длинные волосы. Ее губы приоткрылись, а брови поползли вверх.

– Стивен?

– Привет, дорогая. – Я расплылся в улыбке.

Глава 5

Ты любишь меня, ты ненавидишь меня,

Ты целуешь меня, ты разрушаешь меня.

Ты поднял меня ввысь лишь затем,

Чтобы увидеть, как я падаю.

© Papa Roach, «Gravity»

Стивен

Сны о любимой Аристель причиняют особую боль. Разум проигрывает сердцу, а воспоминания – реальности. Что было бы, останови я ее тогда?

…Она бежала под дождем, волосы скрыты капюшоном, джинсы ниже колен темные, мокрые. Ари рыдала в унисон грозе, и ее слезы смешались с небесными каплями. Я распахнул дверь виллы и хотел крикнуть: «Подожди! Не предавай меня!» Но в ту ночь я предал ее. И никак не остановил. Такси увозило Ари во тьму, а я смотрел… смотрел…

В клочья доверие, вдребезги мечты. Ари повзрослела. И секундой позже – работает в стрип-баре. Она больше не фанатка, тщеславный ты ублюдок. Она девушка, душу которой ты разбил.

Остатки прежнего восхищения мной слились с грязью души – я кинул Аристель в грязь в ту ночь. Измена – есть грязь. Мне не за что винить Ари.

Я проснулся в поту, с застывшим на губах криком. Обида на Аарона затмила рассудок, и я второй раз предал мой солнечный свет. Что бы Аристель ни сделала, как глубоко ни воткнула бы в мое сердце нож, я не имел права ранить ее в ответ.

В горле – вязкий ком. По голове будто ударили молотком. Я встал с дивана и направился на кухню. Где я вообще? По чему я не скучал, так это по похмелью. И стертым напрочь воспоминаниям. Я налил воды из графина и задумчиво посмотрел в окно на сонный город. Нью-Йорк? Нью-Йорк!

– Стив?

Софи! Модель стояла в проеме светлой кухни, идеально сочетаясь с дорогим интерьером: ухоженная, красивая, совершенная. Кукла. Без косметики Штерн казалась невиннее, и эти карие глаза подстреленной лани… Я допил воду. Как бы свалить? Она ведь не надеется, что…

– Будешь завтракать? – спросила Соф будничным тоном, словно мы начинали так каждое утро. Она протанцевала босиком до холодильника и выгнула бровь. – Я вчера приготовила лазанью.

Мое любимое блюдо в исполнении Соф. Это петля времени? Мы снова вместе? Что я тут делаю?

Я закрыл глаза, пытаясь восстановить события вечера.

Не мог… Я же не мог изменить Ари?

– Привет, дорогая.

– Я надеялась, это глупая шутка. Стивен… Что ты тут делаешь?

Вопрос звенел обидой, и совесть кольнула под ребра. Я не вспоминал о Соф, пока мое счастье не разлетелось в щепки.

– Софи-и-и, – передразнил ненавистной ей формой имени, на что Штерн поморщилась. Понял, зря. – Соф! – исправился. – Ты не рада меня видеть?! – Из-за опьянения я плохо контролировал громкость голоса. Заткнуться бы. Но я лишь сбавил тон: – Зв-звон-н-нила мне, звала приехать.

– Стивен… Проспись.

Она хотела закрыть дверь, но я подставил ногу.

– Никуда не пойду! Я к тебе приехал!

– Зачем? – Она вздернула слегка курносый нос, а руки скрестила на груди. И вдруг в карих глазах блеснула печаль, контрастируя с прямым вопросом и желанием оставаться невозмутимой. – Для чего приехал?

– Впусти меня.

Я понятия не имел для чего. Но я уже здесь. Поэтому отодвинул Штерн и оказался в номере. Окутанный ароматом изысканных духов и… звенящей пустоты. Соф жила одна. И почему это меня порадовало? Я огляделся. Сумерки опустились на город, и гостиную освещал тусклый торшер: антикварная мебель, картины на светлых стенах. Ночь в отеле наверняка стоит целое состояние. Откуда у модели деньги? Я сделал глоток виски. Любопытно. За панорамным окном никогда не спал Нью-Йорк. Я протопал к балкону, едва не споткнувшись о ковер. Мне нужен воздух, чтобы прояснить мысли и понять, какого хрена я тут забыл.

– Красиво живешь, Соф.

– Уверена, и ты не жалуешься.

Ха. Я посреди руин. И похоже, собираюсь растоптать даже их.

Опираясь о перила балкона, я подставил лицо ветру. Софи дотронулась до моих скул. Ее мягкие руки, острые ногти… Я пытался сфокусировать взгляд. Ее карие глаза, призывно открытые губы… Я услышал что-то… Щелчок. Отдаленно напомнило фотовспышку. Я качнул головой, и мир закружился. Босоногая Соф встала на цыпочки. Ее не беспокоил запах выпивки и мое безразличие. Влюбленная, глупая Соф…

– Твою мать! – Горячая рвота подкатила к горлу, и я ринулся прочь с балкона, надеясь быстро попасть в ванную.

Где дверь?! В темноте я ориентировался плохо. А после двух бутылок виски – ориентировался дерьмово. Ударялся о мебель, сшибал предметы. Обои двигались, как чертов тетрис. Я зажимал ладонью рот. Кислый привкус добрался до языка. Перед глазами звезды. Меня держат ноги? Чудо! Вспомнил о конечностях, и они подкосились. Вовремя дернул ручку и упал на колени перед унитазом, извергая содержимое желудка. Ничего не ел, и желчь лилась из меня, скручивая внутренности в узлы. Как. Мне. Херово. Я вытер рот. Надеюсь, мне грозит алкогольная кома.

– Возьми, – мягкий голос сквозь туман.

Я не отрубился? Жаль.

Когда повернул голову, словил очередные вертолеты.

В проеме силуэт. Ари? Она протягивала мне стакан. Ари… Я конченый мудак. Прости, Ари. Я думал, что уехал черт знает куда, я поверил: ты предала меня. Но ты не могла, да? Не могла, Ари…

– Стиви, выпей воды.

«Стиви». Французский акцент. И восточные нотки дорогих духов. Страшно вдыхать, вдруг предъявят счет.

Софи прошла в ванную. Включила подсветку над зеркалом. Холодный искусственный свет подсветил бронзовую кожу и гладкие локоны. Неземное создание. На секунду я подумал, что она проводит меня на тот свет.

Но Соф присела на край ванны и протянула мне стакан. Винтажный, с замысловатыми узорами. В стиле Софи Штерн.

– Не надо, – прохрипел я, – разо…бью.

Соф склонила голову. Мягко улыбнулась. Все же рада видеть? Я поморщился. На балконе она собиралась меня поцеловать! Конечно, она рада. Надо как-то объяснить… Между нами все…

Софи шумно вдохнула, и ее идеально-округлая грудь дернулась в шелковой ночнушке. Капелька пота сверкнула меж ложбинок, у родинки… Член вяло дернулся, а я нахмурился. Нет. Перебьется.

Я схватил воду и залпом выпил. Ледяная. Охладила. Вызвала новый приступ рвоты. Я отвернулся и сблевал в унитаз выпитое только что.

Соф безучастно смотрела, как я прислонился затылком к стене. Вот что ждет меня после срыва: алкоголь, похмелье, алкоголь, похмелье. Презрение к себе. Провалы в памяти. Этого я и хотел, верно? Чтобы физически не осталось сил думать о том, как…

Прежде чем отрубиться, я сказал:

– Ты не могла меня предать.

– Ты не могла меня предать, – повторил шепотом.

Я считал себя хорошим человеком. Я был хорошим человеком, когда в мой мир ворвалась Аристель. Милая, наивная. Ангелу нужно соответствовать. Не проще ли испортить ангела?

С приезда в Нью-Йорк минуло несколько часов, я протрезвел, эмоции утихли. Пораскинув мозгами, я осознал – Ари бы спрятала наркотики: она не в состоянии жесткой ломки, чтобы творить глупости. Я в любой момент мог открыть комод. И раньше мне не удавалось найти ее тайники.

Она бы не сбежала из своей страны просто так, не смогла бы играть со мной и не осталась бы в Америке без веских на то причин. Я чувствовал это.

– Стиви, ты как?

И едва не совершил непоправимое.

Сексуальное тело в ночнушке цвета шампанского, убранные в пучок темные локоны, миндалевидные глаза, пухлые губы, вздернутый носик, татуировки… Софи выглядела так же роскошно, как и вчера, но все, что я испытывал – ненависть к себе. Приехал, испортил вечер… Я потеребил ворот рубашки, а Соф спокойно разложила по тарелкам лазанью.

– Как я оказался на диване?

– Вызвала персонал в номер. Они тебя перенесли.

Я кивнул. Ничего не было! Но все равно надо стереть неловкую ночь из памяти. Надеюсь, Ари никогда ничего не узнает.

– Извини, Соф, я… – Я – что? Блевал вчера в твой унитаз? А в твои уши несколько долгих месяцев, пока снова не встретил Ари. И хочу обратно, к ней. – Мне нужно в Лос-Анджелес.

Софи склонилась над лазаньей, отрезала кусочек и отправила в рот.

– Соф… Прости.

Пиар держал ее рядом или настоящие чувства, но струна лопнула.

– Прекрасно! – Софи кинула вилку и под звонкий удар металла о тарелку направилась в гостиную. Достала из сумочки сигареты.

Я любовался кошачьей грацией и плавными изгибами спортивного тела. Идеальная пустышка со слезами на ресницах.

– Ты делаешь мне больно, ты знаешь? Я люблю тебя, Стив…

Как не вовремя.

– И мне неприятно… – Она щелкнула зажигалкой.

– Я просил тебя не курить рядом со мной! – Выхватил сигарету, потушил о край пепельницы. – Как шлюха!

– Разве я не твоя шлюха, Стивен Рэтбоун? – спокойно отреагировала Соф. – Приходишь когда удобно… исчезаешь, не звонишь, оставляешь странные сообщения на автоответчике… Я думала, все кончено.

– Почему впустила меня?

Миловидные черты исказила печаль. Мы оба знали: если бы не впустила, я бы устроил скандал в отеле. Но мои мысли сейчас занимала Ари. Она не принимает наркотики, она не…

– Надеялась, ты дашь нам второй шанс. – Плечи поникли, ресницы влажные. Но Соф все равно говорила с достоинством. – Это правда все?

– Правда. – Я надел пальто, пропахшее алкоголем и дорогими духами. А вчера пальто хранило аромат Ари… – Хватит! Я устал врать ей, тебе, всем! Прошу простить за беспокойство, мисс!

– Ей? Ты о той девочке, да? Ты променял меня на нее? Серьезно?

Я покинул номер, ничего не ответив.

Больше не хотелось уладить конфликт и соврать о любви, только бы было куда прийти, если Ари бросит меня. Бросит. Я содрогнулся. Когда я потерял ее и понятия не имел, где она находится, надежда казалась сильнее, чем сейчас. Тогда я не знал, какой сильной Ари стала.

В Эл-Эй я прилетел в обед. Принял душ и дважды почистил зубы, выдворяя запах перегара. Пропустить бы стаканчик, для храбрости… Я мотнул головой и включил кофеварку.

Хм, не поздно сбежать из города, пропасть на неделю-две… Но сбегать – по части Ари. Я пнул столешницу. И почему не поехал домой? Сдался мне этот Нью-Йорк и эта Софи Штерн!

Телефон я так и не включил. А вскоре топтался у квартиры Ари. Страх парализовал. Боялся девчонку, которую обидел! Так сильно я боялся маму, когда она сердилась на мои шалости. Мама не воспитывала меня в строгости, она «добрый полицейский». И от стыда за проказы всегда горели уши. Для своей мамы я хотел быть лучшим. Для Ари – тоже.

Постучал в дверь – ничего. Пару секунд постоял и повернул ручку: оказалось, не заперто. В квартире тихо. Пахнет выпечкой. Куртка на вешалке. Ари дома, но в каком состоянии…

– Милая? – Я выругался – что за клише. Голос получился сдавленным и полностью выдал мое волнение. – Ты дома?

Она сидела на диване и пила какао. Из-за макияжа и строгого наряда – песочного цвета кофты и юбки-карандаш – казалась взрослее; образ дополнила прическа – легкие волны в стиле пятидесятых.

Куда-то собиралась, но в последний момент передумала? Ари смотрела в стену и никак не отреагировала на мое присутствие. Я подошел ближе и, наклонившись, поцеловал Ари в щеку. Не возразила.

Следовало извиниться, сказать, что я не должен был грубить и не верить, что во всем виноваты триггеры, Аарон, моя вспыльчивость… Но язык не подчинялся. Сглотнув горькую слюну, я выдавил:

– Привет.

Ари поставила чашку на стеклянный столик и взяла пачку сигарет. Когда я представлял Аристель во время трехлетней разлуки, она выглядела именно так: гордая, самодостаточная, неприступная.

– Ты изменил мне.

Я поперхнулся воздухом:

– Что? Нет!

Ледяное спокойствие пугало сильнее истерик. Ари вытащила одну сигарету, щелкнула зажигалкой, закурила. Я открыл рот, но сразу закрыл. Да, милая, не имею никакого права указывать тебе, что делать.

– Стивен. – Она выпустила кольцо белого ды-ма. – Мне казалось, я слабая личность. Наркотики и прочее… А ты повзрослел. Спонтанные поступки – не про тебя.

– Ничего не было, клянусь! – Я повысил тон, сцепил руки в замок. – Понимаю, как это выглядит, но я приехал и вырубился. Клянусь тебе!

Черт побери, вот так ирония! Копирую ее вчерашнее поведение. Не знаю, как доказать свою невиновность. У меня есть свидетель – Софи. Но вряд ли обиженная модель выступит в мою защиту.

– Когда ты узнала эту информацию?

Сука Штерн! Решила нагадить напоследок!

– Несколько часов назад, – уклончиво ответила Ари.

– Кто тебе сказал?

Пальцы чесались заказать билет в Нью-Йорк и придушить Софи.

– Забыл, кто ты такой?

Я не решился посмотреть Ари в глаза.

Она хлестко бросила:

– Ты звезда, Рэтбоун. – Моя фамилия прозвучала ругательством. – Газеты узнают все раньше тебя самого. И единственное, что тебя волнует, – кто мне сказал?

– Ари, я…

– Мало того что ты не поверил мне… Ты клялся, что с той моделью все кончено. – Аристель помахала сигаретой: – Ложь, ложь, ложь.

Затушив окурок о край стола, Ари достала из-за спины кипу снимков, вероятно, напечатанных на домашнем принтере, и кинула мне в лицо. Снимки цветастым веером разлетелись по гостиной.

Я взглянул на фотографии, и легкие будто высохли. Пытался вдохнуть, но не мог. Моя жизнь – карточный домик. Ветер – и бам. Я поднял одну фотографию. Снимки нечеткие, но на них можно распознать Софи… и меня. Мы стоим на балконе. И Софи тянется, чтобы меня поцеловать. Фотографировали из соседнего номера. «Жаль, не успел позвонить Шону и выкупить снимки», – пронеслось в голове. Но я одернул себя – не смог бы долго врать Ари. Рассказал бы ей, что ездил к Софи. И ничего не было.

– После этого, – я провел ладонью по взмокшему лбу, – я ушел блевать и отрубился. Утром уехал. К тебе.

Ари молчала. Ее темные глаза ничего не выражали. Вот что она чувствовала, когда я уходил вчера, – конец, и ничего нельзя исправить. Ну же, Ари, кричи. Ори на меня! Ударь! Сделай что-нибудь, и я буду знать: не все потеряно… Она оставалась отчужденной. Сидела и глядела в одну точку.

Вдруг Ари улыбнулась. Она встала, подбежала и обняла так, как обнимают на перроне – часто в последний раз. В последний раз. Я крепко обнял мой солнечный свет, утопая в родном цветочном аромате. Не отпущу. Не отдам никому.

Но Ари выпуталась из моих рук, и сил ее держать не осталось. Я сел на край дивана и пнул ближайшие фото. Челюсть заболела – сильно стиснул зубы. Почему Ари не верит мне? Да, на вилле Джерада я изменил, но все было не по-настоящему. А она верит, что я способен… Меня опять замутило.

Ари тем временем подняла один из снимков, села на другой край дивана и принялась разглядывать изображение. Наверняка она занималась этим все утро. Разбивала свое сердце снова и снова.

– Если ты не общался с Софией, почему поехал к ней?

– Со́фи, – автоматически поправил я.

– Со́фи, – повторила Ари. – Верно.

Она коротко, невесело рассмеялась.

И было в этом смехе столько слез, пролитых из-за меня. Хватит на целый океан. Вскочив, я вырвал из ее рук фотографию и кинул к стене. Ари вздрогнула. Секунду мы непрерывно смотрели друг на друга. Она сдалась первой – отвернулась.

– Вспомни, что я говорил тебе. – Ари попыталась встать, но я наклонился и обнял ее. – Тот вечер, свидание, – шептал ей в волосы. – Я назвал тебя самой дорогой мне, самой нужной… – Я помолчал, слушая ее сбитое дыхание. – И я до сих пор так считаю, Ари. Я люблю тебя, а вчера… Я напился. Мне захотелось сбежать, уехать… Утром я понял, какую ошибку совершил, какую боль причинил тебе. Мной руководил алкоголь. Обида на прошлое, на Аарона. Я знаю, ты не употребляла, я верю тебе.

Ари молчала, и я подумал, она поняла. Она всегда была сильнее меня. И готова дать нам шанс. Разобраться… поверить друг другу. Но когда разжал пальцы, Аристель забралась подальше на диван.

– Перестань причинять мне боль. Не унижайся. – Отстраненно, как суфлер, повторила мои слова, сказанные ей вчера. Злая ирония.

– Ари, – я сорвался на хрип, – мой друг… Аарон… Он… умер из-за наркотиков. Мне стало страшно, что с тобой будет так же, а потом я напился и… – Не зная, что еще сделать, я встал перед ней на колени и в отчаянии выкрикнул: – Я верю тебе! Прости меня…

– Клянусь любовью к тебе!

– Ты еще на колени встань.

– Я встану!