Цитаты из книги «Медленный человек», страница 12

Хранитель книг. Так говорят в Хорватии о людях, подобных ему? Что это значит – хранитель книг? Человек, который оберегает книги от забвения? Или человек, цепляющийся за книги, которые никогда не читает? В его кабинете стены от пола до потолка уставлены полками с книгами – книгами, которые он никогда больше не раскроет, не потому, что их не стоит читать, а потому, что у него осталось мало времени.

Раньше он был раздражительным, теперь становится угрюмым. Он хочет, чтобы его оставили в покое, у него нет желания ни с кем говорить; он страдает от приступов того, что называет сухим плачем.

У голубя есть дом, у пчелы есть дом. Может быть, у англичанина есть дом. У меня есть жилище, постоянное место жительства. Это моё место жительства. Эта квартира. Этот город. Эта страна. Дом для меня - слишком загадочная вещь.

- У французов, как вы знаете, нет дома. У французов быть дома означает быть среди своих. Во Франции я не чувствую себя дома. Определенно нет. Я не составляю мы ни с кем.

Для них дом - это место, где горит огонь в очаге, место, куда вы приходите обогреться. Единственное место, где можно укрыться от холода. Нет, мне здесь не тепло. - Он взмахивает рукой, подражая её жесту, пародируя его. - Мне кажется холодно всюду, куда бы я ни приехал.

Боюсь, что так. Боюсь, что у богов больше нет на нас времени - ни для того, чтобы любить, ни для того, чтобы наказывать. У них хватает собственных проблем в их общине за запертыми воротами.

До падения, говорил Августин, всеми движениями управляла душа, которая сродни Богу. Поэтому если сегодня мы зависим от прихотливых движений частей тела, то это следствие падшей натуры, отошедшей от Бога. Но был ли прав Блаженный Августин? Только ли прихотливы движения частей тела? Всё это ощущается им как единое движение: разбухание души, разбухание сердца, разбухание желания.

Нам не нужна любовь - таким старикам, как мы. Что нам нужно, так это забота: чтобы кто-нибудь подержал нас за руку, когда у нас начинается дрожь, заварил нам чашку чая, помог спуститься по лестнице. Чтобы кто-нибудь закрыл нам глаза, когда придет наш час. Забота - это не любовь.

А воздух-то общий, воздухом мы все дышим; чем громче опровергаются слухи, тем больше их становится в воздухе.

Если смерть оказывается всего лишь фокусом, который с таким же успехом мог быть фокусом со словами, если смерть не более чем икота, прерывающая время, после чего жизнь продолжается как ни в чём не бывало, - тогда к чему вся эта суматоха? Разрешено ли отказаться от этого - отказаться от этого бессмертия, этой ничтожной судьбы?