Читать книгу: «У нас темно. Долгая ночь в Электрическом городе», страница 3

– Даже хохмари? – с намеком спросил я.

– Даже хохмари – ответил он – а те, кто настаивает, что смех продлевает жизнь, ничем не отличаются от утверждающих, что умрешь от смеха: и те, и другие никак не могут определиться с количеством. Но от фармакона держись подальше, будут предлагать, сразу заноси таких в черный список. Самый страшный местный наркотик, встретился с ним, считай, что пожал руку старухе-смерти.

– Я не собираюсь принимать их – ответил я, возвращая ему медведя – и даже начинать с малого.

Он изучающе посмотрел на меня, даже в серьезных намерениях его не покидала привычная насмешка, но Йохан только хмыкнул, будто смеясь над втайне придуманной шуткой, и спокойно ответил:

– Поглядим.

Тут он заметил движение сбоку и обернулся. За нами наблюдал невысокий парнишка, с вожделением посматривающий на розового медвежонка в руках Йохана.

– Ну что ты там стоишь, слюни пускаешь – прикрикнул на него Йо – давай топай сюда.

Тот осоловело поплелся в нашу сторону.

– Хочешь? – снова задал Йохан искушающий вопрос.

Малец робко облизнулся.

– Ну а деньги то у тебя есть?

Наш неразговорчивый клиент порылся в кармане и протянул раскрытую ладонь, на которой лежала крохотная фишка. Йохан сквасился, еще раз взглянул на сопящего розовощекого мальца и покровительственно гаркнул:

– Давай сюда свой фунт стервлингов.

Место фишки занял медвежонок, лежащий на спине и улыбающийся в небесную пустоту. Йохан убрал плату и достал из кармана еще горсть белых пилюль.

– Держи на сдачу.

Лицо клиента прояснилось, к поверхности закупоренных пор подступило счастье, и он пару раз благодарно моргнул, затем повернулся и флегматичной походкой направился к стадиону. Йохан озадаченно покачал ему вслед головой:

– Главное, чтобы все сразу не сожрал – вздохнул он – а то заработает расстройство желудка.

– Ты что дал ему пустышки?

– Ничего себе пустышки! – возмутился Йохан – чистый витамин А, B и D – в наше сумрачное время, позвольте заметить, незаменимый продукт. Немного там и веселящих пилюлек, немного снотворного, этот малолетний наркоман потерянную ночь примет за лучший приход в своей жизни, а проспался, считай еще один день пережил. Но тшш, вообще- то я так больше не делаю после случая в Яме.

– А что там случилось? – с любопытством спросил я.

– Ай – махнул он рукой – подошел ко мне один иуда, на вид такой же выпускник детского сада, и попросил продать таблеток, я горсть витаминов ему и насыпал. Так вот этот малой оказался сыном аптекаря.

«Я – говорит – эти ваши витамины с пяти лет жру, во мне уже не витамин D, а целый дигидрат солнечного света в квадрате, давай – говорит – нормальные колеса, а то быстро разнесу, кто тут нолики толкает».

Пришлось задаром отвесить ему мой лучший товар, а то знаешь какая в Яме конкуренция, один Крот толкал в Бетоне паль, ему однажды его товар же и скормили, пускал кровавую пену еще добрых полчаса как откинулся.

– А ты достаешь витамины и таблетки? – спросил я – Ты ведь не живешь в Розовом квартале.

– Зато Розовый квартал живет во многом благодаря мне – недовольно ответил он – секрет фирмы, но если что – заказывай – подмигнул он и поднялся – еще по кругу и в бар. А там уже как в роллер-дерби, пока не свалит!

Перед сном я заглянул в свою банку, достать вечернюю дозу антидепрессантов, таблетки брякали на самом дне.

– Ну а вы из какой иерархии? – посмотрел я на них – для тех, кто носит титул жизнедефицитный?

Глава 5. Доска объявлений

– Смотрите, еще одно – Мэлоди ткнула пальцем в плакат на стене.

На листе было схематично опечатано лицо девочки, а внизу подпись: «Пропала, просьба сообщить всем, кто видел».

– Розмари так и не появилась на работе – пробормотала Мэлоди, изучая портрет неизвестной, на вид той было не больше пятнадцати лет.

Мы двигались по улице услуг, здесь, на кирпичной стене пестрым покрывалом висели объявления о найме, пропажах и слепых свиданиях.

– Ставлю пивной галлон, что она сбежала со своим дружком в лес – ответила Доминика, срывая флаер с приглашением на вечеринку в честь солнечного равноденствия, в программе были обещаны ритуалы и мастер-классы по созданию оберегов – как эта чертовщина до сих пор процветает – проворчала она, комкая плакат – солнца сто лет в обед нет, а они все хороводы вокруг него водят, никак не успокоятся.

– Тебе то что? – спросил я, просматривая рабочие вакансии.

– А ничего – с подчеркнутым безразличием ответила она – только этот бизнес – рассадник сумасшедших, а их и так в городе полно.

– И не предупредила? – с сомнением сказала Мэлоди, продолжая рассматривать стену.

– Все устраивают побеги тайно, это правило, а если бы ты сдала ее полиции?

– Не суди по себе! – возмутилась Мэлоди – мы были отличными подругами.

– Подругами! – передразнила ее Доминика – На пару вдыхали стиральный порошок в своей прачечной? Все знают, что Розмари законченная наркоша, а тебе так я приношу лучший товар. А то объявление о продаже отреза ткани в маковую головку? Это же я тебе принесла!

– Да, да, спасибо – ответила Мэлоди.

– И часто у вас пропадают люди? – поинтересовался я.

– Не часто – ответила До – пропавшие сами находятся на Свалке, а тех, кто сбежал, никто не ищет.

Доминика поспешила скрыться за нужной нам дверью тату-салона.

– Кажется, она оскорблена до глубины души – усмехнулся я, взглянув на Мэлоди.

– Тому объявлению срок был с неделю, а ткань выкупил Йохан, принес в качестве извинений, сказал, что заменит мне «утраченный» мак. Не говори Доминике, а то взбесится.

Мы тоже зашли внутрь. Индия опаздывала, в ожидании мы присели на пуфик в углу. В зале был ажиотаж, грохотала музыка, но через нее все равно пробивалось назойливое жужжание иглы. Минут через десять Индия вбежала внутрь и первым делом окликнула патлатого парня в углу.

– Утро, Вилли.

Парень меланхолично кивнул.

– Хотим в солярий сходить.

– Угу – вновь кивнул он, и не отрываясь от машинки, добавил – вы бы заканчивали сюда ходить, вдруг кто-то узнает.

– Да кто узнает – с веселой угрозой спросила Индия – ты же нас не сдашь?

– Я то не сдам – замялся он, желая сказать что-то еще, но Индия, хлопнув его по плечу, воскликнула:

– Вот и славненько, ключи верну на стойку, а время в тетрадку!

– У нас есть на это деньги? – спросил я, пока мы поднимались на этаж выше.

– Вилли пропускает нас бесплатно и откручивает счетчик.

– Так мы восполняем дефицит солнечного света – ответила Доминика, водружая на нос огромные солнечные очки в пару к необъятных размеров пляжной шляпе, украшенной буажными цветочками по бокам, вместе с неизменным леопардовым пальто это выглядело комично.

– Вы его заставляете? Не видно, чтобы он горел желанием вам помогать.

– Наверное, невидимое лунное затмение – отмахнулась Индия – обычно он не такой смурной.

После мы отправились на обед в сеть быстрого питания «Ханишер». Для города это было типичным видом заведения, и, если бы в него зашел прибывший иностранец, то сразу бы понял, что пора делать ноги. В кафе не было лампочек, а над столами висели специальные приспособления для подвешивания фонарей, так что обед ваш проходил в потемках, как на семейном сборище вампиров. У входа всегда стояли автоматы, в которых обычно продают жвачку, только здесь вместо нее, опустив фишку, можно было купить батарейки.

Наспех покончив с обедом, Индия поторопилась уйти:

– Опаздываю на работу – объяснила она.

– А где ты работаешь?

– Проектирую выставку для городского музея – с гордостью ответила она – Иностранный квартал прислал нам техногенные цветы, они станут главным событием выставки.

– Техногенные? – сморщилась Доминика.

– Увидите – обиженно ответила Индия – мы планируем скоро закончить, и, Оливер, не забудь, мы завтра идем в супермаркет.

– Не забуду, мы сегодня идем за хворостом, на завтра все будет готово.

В последний день месяца ребята собиралась в Заповеднике, так называлась территория недалеко от Центра и лесополосы, там сохранилась небольшая поляна с кустарниками и карликовыми деревьями. Местные географы считали, что солнце больше всех освещает эту местность, поэтому растениям удалось выжить. В существовании солнца они не сомневались, но не могли привести никаких доказательств, почему его не видно. Эта группа активистов ревностно оберегала от любой деятельности свой маленький участок живой природы, они разбили на поляне несколько грядок и безуспешно пытались вырастить что-то съедобное. Вдали от поляны сделали кострища и устраивали там посиделки до самого комендантского часа. Вход на территорию был свободен, но ломать и собирать деревья было строго запрещено, поэтому на вечер распределялись дежурные: одни заготавливали хворост и собирали по заброшкам ветошь для розжига, другие приносили спички, горючее и еду. В группе отдыхающих было заявлено человек сорок, но к полуночи на свет приползали все окрестные ребята и клошары, костровой всегда в возмущении пытался выгнать их, но в итоге сдавался, любезно предлагал чай и разрешал погреться у костра.

В этот раз хворостом занималась группа Мэлоди, и чтобы самолично изучить окрестности, я вызвался пойти вместе с ней. Мэлоди встретила меня в рабочей экипировке: на ней поверх огромного свитера был надет рабочий комбинензон, шапка с ушами и резиновые сапоги. Такую же пару она выдала мне.

– В целях безопасности, по лесам разбросаны осколки курительных колб, встречаются и шприцы, хотя давным-давно вышли из моды. В прошлом году – рассказывала она по дороге – Энтони Блумквист наступил на колбу и порезал ногу, умер через неделю. Колба была очень старая, аж позеленела, и он наверняка не продеценфицировал рану, но все равно теперь ходим в сапогах, за Центром сплошная антисанитария. Старшие говорят, что раньше через шприцы каждый второй мог заразиться и умереть, но сейчас никто не заражается, потому что наркотики начали делать в таблетках.

– А кто их делает? – запыхавшись спросил я, пытаясь угнаться в гору за Мэлоди.

– Иностранный квартал, там много умельцев. В таблетках наркотики стало легче распространять, и хотя Центр и борется с нелегальными продажами, дилеры Розвого квартала уже давно заполонили наши аптеки. Сейчас невозможно отличить, что ты пьешь: таблетку от головы или что-нибудь запрещенное. А если знать, что покупать, то в аптеках Центра можно раздобыть легкие наркотики.

– Только легкие?

– Тяжелые к нам не доходят. Розовый квартал боится злить Центр, поэтому мы с ребятами ходим в Дыру, и Доминика иногда приносит что-нибудь – не смотри так – с горечью добавила она, поймав мой взгляд – все их принимают, ты и сам не знаешь, когда начал.

– Не запрещено ходить в Яму или в Дыру? – решил перевести я тему.

– Не особо. Из Центра можно перемещаться по всему городу, кроме леса, он под запретом, а в других кварталах небезопасно и центровые туда не ходят. Раньше полицейские вылавливали тех, кто бродит после комендантского часа и выписывали суровый штраф – нарушитель выселялся и лишался всех привилегий, поэтому Геллерт живет в другом районе, но со временем меры упразднились, полицейские отряды расформировали, чтобы немного подзаработать, они теперь устраивают облавы на несанкционированные вечеринки, а так все тихо.

Из рассказов Геллерта я уже знал, что только Центр с учетом новых потребностей был отстроен заново и сиял, словно серебряная ложка на на именинах младенца, а все что осталось за его чертой превратилось в памятник. Общежития университетов развалились, заводы забросили. Аварийные дома под снос и опустевшие универмаги догнивали как свидетельство сущестования некогда нормальной жизни. Городские крысы морадорстовали над этим, забирали все, что пригодно для быта, растаскивали рудимент цивилизации на растопку и металлолом, превращали промышленные предприятия в наркопритоны. Некоторые люди пробовали изменить этот уклад, уходили подальше от пороков города в лес, подальше в глушь, но не выдерживая тишины и темноты, перебрались обратно, поближе к Бетону или Свалке, а те, кто остался, вконец одичали или спятили.

Мы поднялись на пустынную опушку. Я представил, как рано утром тут могло бы всходить солнце, пробиваться лучами сквозь кроны, можно подставить лицо и греться, наслаждаясь птичьим пением или тишиной утреннего леса. Я тряхнул головой и зловещее видение исчезло. Реальность был иной. Под ногами хаотично рос колючий бурьян, высохший, как старый дед, на вершине качались деревься, тонкими кривыми ветками указывая, в какую сторону нам следовало бы убраться подальше.

Все надели толстые перчатки и разбрелись в разные стороны, я оглянулся в поисках Мэлоди, но она уже исчезла, какой-то парень пришел мне на помощь, показав границы участка.

– Дальше все равно не пройдешь – крикнул он – упрешься в лес.

У него я не стал любопытствовать насчет леса. Пытаясь выяснить, нельзя ли выйти таким путем из города, я наслушался немало небылиц. У горожан на лес была маниакальная фобия, как необразованные крестьяне на мрачном хуторе, они сочиняли страшные и неправдоподобные рассказы: то по лесу бродили зомби и демоны, то призраки предков Главной Башни, искавшие в лесу закопанный в молодости клад. Подтвердить или опровергнуть эти истории никто не мог, потому что согласно всем без исключения байкам, из леса никто и никогда не возвращался.

На обратном пути Мэлоди пошла проводить меня до мотеля.

– Приятного аппетита, мистер Баффин! – пожелала она, увидев скрюченного хозяина за обедом, тот хмыкнул что-то невразумительное.

– Мой ключ, пожалуйста – попросил я.

– Не имеем в наличии.

– Но я же сдавал его на стойку!

Он медленно отодвинулся вместе со стулом, открывая обзор на ключницу, на стене висели ключи абсолютно от всех комнат, кроме моей.

– Наверное, сложил в рюкзак – пробормотал я, отходя от стойки.

– Интересно, где он раздобыл грибы… – поинтересовалась Мэлоди, пока мы поднимались на второй этаж.

– Подозрительно похожие я видел на кухне под раковиной, в объятиях пушистой черной плесени.

Она недоверчиво посмотрела на меня, затем с отвращением резюмировала:

– Ну и гадость.

– Это ты еще не пробовала его фирменный чай, настоенный на мышином помете – с раздражением ответил я – они живут слева, справа и напротив меня, уверен, с удовольствием пользуются бесплатным буфетом.

– А у меня в мотеле уже все передохли. Миссис Крэстоу, хозяйка, берет к завтраку на вынос лимонные пирожные и съедает их по дороге, так что мышам даже крошки из коробки не достаются. Познакомить их что ли.

– Лучше не надо – обеспокоенно ответил я – еще заработает несварение желудка, пусть лучше живет с иммунитетом к разложению.

Я не столько переживал за здоровье мистера Баффина, сколько за расходы по оплате моего номера. Миссис Крэстоу брала за свои посредственные номера втридорога, и теперь мне было понятно, куда уходят ее добавочные проценты – не каждый питается коробкой пирожных на завтрак. Возле двери я перетряс рюкзак, но ключа не нашел.

– Ну все – воинственно поднялся я с пола – сейчас ему не поздоровится, может уже и ключ съел.

– Брось, Оливер, может ты его потерял. Ты не открывал рюкзак на опушке?

– Нет. К тому же на ключе огромная бирка, я бы заметил.

– А вдруг нет? Не переживай, если ключ потерялся, его кто-нибудь обязательно найдет и вернет.

Я вздохнул:

– А сейчас как попадать? Я не пойду просить у него запасной ключ.

– Хорошо, что я решила тебя проводить – хитро улыбнулась она – отойди-ка в сторонку.

Покопавшись в сумке, Мэлоди подсела к замочной скважине.

– Где ты научилась вскрывать замки? – с изумлением спросил я, заглядывая в проем открывшейся двери.

– В детском доме.

– А – растерялся я – не знал, что ты, в смысле…

– В смысле сирота – подсказала она.

– Я думал, что в таких заведениях учат приличным манерам – хмыкнул я.

– Учат – с улыбкой подтвердила она – и католическому образованию.

– Тогда как получилось, что ты вскрываешь двери? – спросил я, приглашая ее присесть.

– Когда я там жила – немного подумав, начала Мэлоди – старшие ребята никак не хотели брать меня в команду по футболу. А мне очень хотелось, вот ты не представляешь насколько! Летом они выезжали на соревнования между приютами, и мне это казалось мечтой, наконец покинуть ненавистные стены приюта, погулять на солнышке, сбежать в нормальную жизнь длиной в месяц. С командой еще отправляли группу болельщиков, но туда я попасть не могла, входили только отличники. На этот месяц в приюте оставались одни зануды, как ты верно сказал, жаждавшие получить приличные манеры. Им больше нравилось дышать сыростью бетонных стен, за лепкой такой же сырой глины в их механических воспитанных пальцах. Это были прилежные ученики, застегнутые на все пуговицы, вместо досуга они по шеренге ходили в часовню и читали молитвы, доедали все до последней крошки, клали подушки уголком кверху. У них были свои мечты, они надеялись втретить в дверях приюта такого же застегнутного на все пуговицы директора и занять место в его конвеерном семейном предприятии. Они считали, что выученная программа даст им больше шансов, зато воспитатели нарадоваться не могли на тишину, установившуюся в стенах дома. Банальная и оттого смертельная скука, но мне удалось уговорить старших взять меня в команду за куль конфет. Все сладости хранились на кухне, в шкафчике под замком, пришлось провести несколько бессоных ночей, чтобы вскрыть его. Да – рассмеялась она – я сидела, тряслась от страха, ковыряясь украденными шпильками в замке. Жалкое зрелище, но мне тогда было всего девять. На третью ночь замок поддался, помню, как я бесшумно пробиралась к кроватям, прижимая куль конфет к груди, мысленно ступая босиком по траве, вместо холодного пола. Наутро разразился феноменальный скандал, всех выстроили по линейке и строго допрашивали. Наверное, они бы даже наказали нас, но автобусы уже были заказаны, а в лагере стелили койки. Меня взяли запасной, я не сыграла ни одной игры, зато носилась вдоль кромки поля, во все горло скандируя название команды. И мешок конфет этого не стоил, старшие пожалели меня или проверили на прочность. После игры кофеты раздавали в избытке представители компании, на попечительстве которой находился наш приют.

– А что было потом?

– Потом было еще много летних сезонов, кроме последнего, когда надо было готовиться к экзаменам. Второй раз я уже не надеялась на чудо, зубрила и ездила в составе команды болельщиков, никаких шеренг – рассмеялась она. В детстве мы так много готовы отдать свободе, да? Перестать делать то, что указывают, начать совершать собственные действия, жаль, что все жертвы приходятся на детство, а потом остается только смотреть на последствия. Я научила вскрывать замки и остальных, правда они не так хороши в этом, Индия говорит, что я могу открыть любой замок в городе, хочешь и тебя научу?

– Хочу.

Глава 6. В Заповеднике

– Меня зовут Алиса, а – Какое глупое имя! – нетерпеливо прервал ее Шалтай. – Что оно значит? – Разве имя должно что-то значить? – проговорила Алиса с сомнением. – Конечно, должно, – ответил Шалтай-Болтай и фыркнул. – Возьмём, к примеру, моё имя – оно выражает мою суть! Замечательную и чудесную суть! А с таким именем как, у тебя, ты можешь оказаться чем угодно. Ну просто чем угодно!

Льюис Кэрролл «Алиса в зазеркалье»

О дивный новый мир открывался за раздвижными створками супермаркета. Открывался этот гигант всего раз в несколько месяцев, а большей надобности и не было. Самому копить фишки на стоящую покупку было слишком сложно и волезатратно, поэтому ребята собирали мелочь и оптом покупалм упаковки батареек, спичек, зефир, горючее и прочие бытовые товары, так выходило дешевле. Что до остального, то материальный мир не слишком интересовал их: одежду они скупали в комиссионках или доверяли шить Мэлоди, посуду собирали в старых трейлерах, а супермаркете покупали только необходимое, плитку или вышедший из строя чайник. Изредка на праздники они скидывались кому-нибудь на новую куртку или на подарок ко дню рождения.

Судя по ажиотажу, весь Центр собирался в супермаркет как на праздник, но девочки общий энтузиазм не разделяли.

– Сам увидишь – сказала Мэлоди – протолкнуться будет негде.

Индия, не вынимая палочку чупа-чупса изо рта покивала головой и добавила:

– Славно, что тебя еще не выперли из Центра.

Ни Геллерт, ни Доминика прийти не могли, потому что вход осуществлялся по удостоверениям, но Геллерт всегда ждал их неподалеку и помогал нести коробки. На этот раз почетную миссию доверили мне. Чтобы занять очередь, вставать пришлось в 4 утра, что уже убавило очков от моего любопытсвтва, но даже встав раньше будильника, мы все равно не были первыми, у двери на раскладных стульях и матрасах уже заседали люди.

– Заводы объявили забастовку? – спросил я, зевая.

– Старожилы – ответила Индия – заняли очередь с ночи, чтобы не угодить в толпу.

– А что, кто-то планирует вынести двери? – усмехнулся я, облокотившись о стену дома – почему мы не взяли стулья?

– Коробки в зубах понесешь? Подожди, к вечеру еще причалят с других кварталов, кто-то всегда пытается проникнуть без пропуска.

Я тяжело вздохнул, укладывая голову на стену:

– Разбудите, когда откроют.

– Ты уже решил, что попросишь бесплатно?

– Бесплатно? – не понял я.

– Ты не рассказала? – повернулась Индия к Мэлоди.

– Что? – Мэл быстро разлепила веки и сделала вид, что не спит.

Индия покачала головой:

– У тебя к пропуску прикреплен талон новичка, в первый поход в супермаркет можно попросить что-нибудь бесплатно, товар или услугу. Одна местная фирма устроила такую акцию для прибывающих, правда есть ограничения по стоимости.

– Ну еще бы – понимающе хмыкнул я – наверняка там еще сноска со звездочкой: «Приобретайте все, но ничего из того, что может скрасить ваше пребывание в нашем чудесном городе!».

– Не паясничай, лучше подумай, что тебе нужно.

– Вряд ли в продажу поступили билеты на обратную дорогу – лениво ответил – и что обычно просят?

– По-разному, от купонов на шоколадный торт до апартаментов в дорогом отеле на одну ночь.

«Шоколад, конечно, полезен при депрессии – подумал я – но едва ли шоколадный торт сможет сейчас поправить мое психологическое здоровье». Можно было бы попросить годовой запас антидепрессантов, но я быстро отказался от этой идеи – не смогу попросить таблетки перед девчонками, тем более, что не позже, чем вчера, соврал им, что дела мои идут отлично, строго по расписанию и рецептуре.

– Нет, мне ничего не нужно.

– Акция разовая, подумай хорошенько.

– Может ты по чему-нибудь скучаешь? – попробовала помочь мне Мэлоди.

«Хмм, дайте-ка подумать, может быть по нормальной жизни?!» – с сарказмом подумал я, а вслух ответил:

– Немного грустно без музыки, все мои плейлисты остались в телефоне, а он давно сдох.

– Проси кассеты! – воскликнула Мэлоди – плеер можно купить, а вот с кассетами сложнее, стоят дорого и выбор небольшой, местные все раскупили.

– Кассету – поправила Индия – можно попросить только один предмет.

– Всего одну – задумчиво повторила Мэлоди – тогда думай.

Думать мне не хотелось. От скуки я обернулся, за нами уже начала скапливаться метровая очередь, люди с конца нетерпеливо поглядывали, не открываются ли двери. Когда же они открылись, то из-за пропускной системы скопилось еще два или три десятка человек, так что огромной универмаг быстро и под завязку набился народом. Бедные старожилы, еле поспевали хватать свои товары вперед более шустрых покупателей с галерки. Я отметил, что большинство из людей вообще не собирается ничего покупать, они только глазели на витрины, перегораживая спинами полки и забивая проходы.

Протиснувшись мимо стоек с видеоиграми, книгами, картами, шахматами, мы нашли аудиокассеты. Точнее их напечатанный список, самих кассет, как книг и даже шахмат, не было. Я догадался, что они должно быть входят в категорию дорогих товаров, которые можно легко схватить, спрятать и унести, поэтому их не выставляли на полки. За кассетами следовал целый оазис пластиковых растений, а дальше в углунебольшой островок серебристых курток из новой коллекции, их, точно стая чаек, облюбовала группа школьниц, восторженно обсуждающих модный покрой. У стенда напротив с тем же азартом парни спорили по поводу цвета кроссовок. Догнав девочек в бытовм отделе, я застал их за подсчитыванием фишек и спором, стоит ли брать упаковки пива или лучше потратить деньги на жидкость для розжига.

– Чем мы будем костры разжигать?

– Возьмем пару пачек зажигалок и хватит.

– От них ничего не горит – спорила Мэлоди.

– Нужно лучше зажигать.

Пока меня не заметили, я осторожно отступил в тень полок с бобами и попутно спихивая банки в тележку, стал раздумывать, какую все-таки кассету попросить. Закончив со спорами и отметив галочками все товары, мы двинулись в очередь на кассу.

– Ты первый – подтолкнули меня Мэлоди с Индией.

Я впихнул удостоверение новичка в считывающий аппарат и бестолково принялся ждать, что последует за этим. Аппарат загорелся зеленым огоньком и оттуда раздался электронный девичий голос:

– Рипэйл Энтерпрайзерс, добро пожаловать, Оливер, что я могу для вас сделать?

Приветствие застало меня врасплох, к тому же голос из аппарата показался мне смутно знакомым, я обернулся на Мэлоди и она ободряюще покивала головой в сторону микрофона на стойке.

– Эээ, я бы хотел приобрести кассету группы Джефферсон Эйрплэн – по-идиотски пробормотал я, воззрившись в ожидании на датчик.

– Ваш заказ принят – тут же отозвался голос – ожидайте одну минуту.

На экране рядом с микрофоном загорелась горизонтальная зеленая линия и раздался монотонный, противный писк. Секунд через тридцать звук прекратился, включилась красная лампочка, и кассовая лента пришла в движение. Ровно посередине две ее пластины разъехались в стороны, и в образовавшееся пространство, сомкнув пустоту, поднялась третья. На ней сиротливо лежала прозрачная кассета с бумажной биркой на бечёвке, на бирке было написано название группы.

– Ваш заказ готов – раздался радостный робоголос – приложите талон к кассовому аппарату.

Под впечатлением от таинственного появления кассеты, я рассеяно полез в карман джинс за талоном. После выполнения процедуры табло погасло и автоматический голос добавил:

– Рады приветствовать вас в нашем городе, желаем приятного времяпровождения.

– Повезло – сказала Мэлоди – меня приветствовал голос похожий на Дракулу.

– И что ты попросила? – спросил я, перекладывая покупки в коробку.

– Набор для электриков «Сделай сам» – ответила она – ребята хотели попробовать подключиться к городской станции и провести электричество на Свалку.

– И как получилось?

– Йохана ударило током, но попробовать ведь стоило.

Я вздохнул, лучше бы Мэлоди попросила шоколадный торт и съела его ни с кем не делясь. На выходе я понял, почему девочки не сильно радовались походам в супермаркет. Нагруженные до зубов коробками с провиантом и бытовыми принадлежностями, мы с трудом просочились через очередь, а у дверей меня чуть не сбила с ног группа восторженных школьников, еще немного и все батарейки бы покатились по полу, как замороженный горох.

Вечером, по пути к Заповеднику, Геллерт нагнал меня и с любопытством спросил:

– Что попросил?

– Джефферсон Эйрплайн.

– Все таки нашел билет в один конец – одобрительно подмигнул он.

Я удивился, не ожидал, что он поймет, но все же добавил:

– Вообще то я хотел Боуи, но пришлось брать что было.

Мы отошли на самый край опушки и там разожгли костер. Пока мы с Геллертом раздували угли, девочки доставали все для пикника.

– Может поделишься, что с тобой произошло? – без предисловия спросила Доминика, когда мы устроились.

Возарилось молчание, на меня уставились несколько пар выжидающих глаз.

– Ты ведь потерял не только родителей? – осторожно спросила Мэлоди.

– Расскажи – ободряюще добавила Доминика – мы все тут рассказывали страшные истории.

– Да, считай, что ты не полноправный гражданин без этого.

Я не спеша потер руки друг о друга, хотя они не мерзли, и с неохотой ответил:

– После переезда к бабушке с дедушкой у меня была подруга – и привычным бесцветным голосом, каким я обычно разговаривал с психотерапевтом добавил – она помогла мне адаптироваться в новой школе, хотя сама была на несколько классов младше. Непросто бывает новичку влиться в коллектив в выпускной год. Мы быстро подружились, но она болела и за несколько месяцев до моего выпуска умерла.

– Это так печально – грустно посмотрела на меня Мэлоди – мы очень тебе сочувствуем.

– Знаю – кивнул я, на секунду мне показалось, что они начнут коллективно подражать моим эмоциям, чтобы разделить боль близкого, я уже видел такие зрелища на общих терапиях и нечто похожее однажды в школьном театре.

– У тебя было время с ней попрощаться – участливо сказала Доминика – это хорошо, лучше так, вот родители Мэлоди бросили ее, оставив в неведении, да и моя история не лучше, а у Индии… не напомнишь, кто у тебя умер? – посмотрела она на Индию, щелкая пальцами, пытаясь помочь себе вспомнить.

– Не столь важно, Доминика – приторным голосом произнесла Индия, участливо посмотрев на меня – как ты себя сейчас чувствуешь? Потери даются тяжело, так что нормально, если ты все еще скорбишь – сказала она – мы понимаем, почему ты… – она не договорила фразы, оставив скорбную нить, протянутую ко мне.

– Все нормально – ответил я, не поддавшись на предложение изложить историю из первоисточника – то есть то, что я сделал было глупо. К тому же она сказала, что я должен отпустить ее. Уже несколько недель она лежала в больнице и однажды, пока я держал ее за руку, она улыбнулась и сказала, что когда придет время, я должен буду отпустить ее.

– Тебе стало лучше после таблеток? Ты ведь не сделаешь это снова? – серьезно спросил Геллерт.

– Какой разговор – с улыбкой ответил я – конечно мне стало лучше, все это уже позади. дядя с тетей должно быть понимали, что мне нужен новый старт, вот отправили меня сюда – я продолжал улыбаться, но мне было не по себе от собственного голоса. Я звучал, как ведущий радиоперадачи, который перепутал Рождество с Хэллоуином, а перед глазами у меня маячило неочертанное нечто, то ли лицо, то ли простынь, то ли туман.

– Да, кстати – спохватился Геллерт – на вот, держи.

– Что это? – спросил я, принимая сверток.

– Разовая бесплатная акция от нас – рассмеялась Мэлоди – подарок в честь приезда.

Я развернул бумагу, внутри лежал новенький водонепронецаемый фонарик, я видел такие сегодня в отделе супермаркета.

– Спасибо – обрадовался я, переключая режимы, фонарь практически заменил мне здесь телефон, я не расставался с ним ни днем, ни ночью.

– Городок у нас, конечно, тот еще, но может со временем тебе понравится – подмигнула Индия.

– Но что все-таки случилось с городом? – спросил я, подбрасывая в огонь ветки, от костра запахло смолой и мазутом – неужели никто не знает?