Цитаты из книги «Под тенью Сатурна. Мужские психические травмы и их исцеление», страница 3

Восемь сокровенных мужских тайн 1. Жизнь мужчины, как и жизнь женщины, во многом определяется ограничениями, заложенными в ролевых ожиданиях. 2. Жизнь мужчины в существенной мере управляется страхом. 3. Фемининность в мужской психике обладает огромной властью. 4. Мужчины хранят молчание с целью подавить свои истинные эмоции. 5. Травма является необходимой, так как мужчины должны покинуть мать и психологически выйти за рамки материнского. 6. Жизнь мужчин полна насилия, так

У большинства мужчин эта двойная травма, наряду с печалью, порождает и гнев. По существу, это бессознательный И неопределенный гнев. Существуют четыре возможных способа его выражения. Чувствуя беспомощность, человек может оказаться в состоянии депрессии. Депрессию можно определить по-разному: как «гнев, направленный вовнутрь», и как «грамотную беспомощность». Или же гнев может интериоризироваться в теле человека, а затем соединиться с другими физическими условиями и вызвать такие болезни, как гастрит, мигрень, сердечная недостаточность или раковая опухоль. Часто гнев находит выход в процессе его подавления. То, что мальчик не мог выразить в отношениях с матерью, проявится у мужчины как общая раздражительность. Этот феномен называется «отнесенным» или «смещенным» гневом, который при малейшей провокации изливается объективно непредсказуемым потоком эмоций (первый признак активизированного комплекса).

Мужчина может отыгрывать свой гнев и по-другому: в виде поведения, разрушающего личность или нарушающего социальные нормы и правила и даже уголовный кодекс. Сексуальное насилие — это преступление, которое вызывается не похотью, а стремлением к насилию, смещенным гневом. Насилие, особенно по отношению к женщинам, — следствие глубинной мужской травмы, связанной с материнским комплексом. Так как качество и глубина этого комплекса, по существу, являются бессознательными, такой мужчина может напасть на любого человека, имеющего соответствующий облик.

Страх несоответствия образу мужчины – это самая заметная часть сатурнианской тени; ее составляют соперничество, отношения «победитель – проигравший», результативность как мера состоятельности мужчины.

[...]

Управляемый страхом, не в состоянии допустить своего бессилия (чтобы все, за что он берется, находилось в его руках), неспособный поделиться своим страхом с товарищами (чтобы они его не стыдили), мужчина прибегает к компенсации. Мужчина, который хвастается своей дорогой машиной, огромным домом, высокой должностью или статусом, в той или иной мере компенсирует свое ощущение собственной малой значимости. Деловые завтраки по высшему разряду и власть над людьми могут служить внешним выражением этого комплекса, однако они являются патетически демонстративной подменой подлинной состоятельности.

Современное странствие героя происходит не в реальном мире, а в душевной пустыне.

Когда я был маленьким, мой дед, который когда-то был летчиком на западных авиалиниях, убедил меня в том, что его пупок — это то место, куда он однажды был ранен индейской стрелой. Хотя я не мог понять, откуда у меня взялась такая же рана, я все-таки безоговорочно ему поверил. Интуитивно он был прав. Эта рана была универсальной для всего мира: крепко завязанная пуповина прямо под солнечным сплетением представляла собой след и свидетельство разорванной связи, которые есть у каждого из нас. Такая рана заставляет человека удалиться в изгнание от источника его жизни. Она вызывает принудительное отделение, безусловное и повсеместное, а также одиночество и продолжительное страдание. Когда мужчины чувствуют боль раны, которую не могут исцелить, они либо прячут свое лицо в руки женщины, умоляя ее их исцелить, либо скрываются за гордым и вынужденным одиночеством мачо.

Часто приходилось слышать,— заметил Мирча Элиаде,— что одной из характерных особенностей современного мира стало исчезновение всех традиционных ритуалов инициации". В наше время может оказаться непонятным даже само словосочетание "ритуал инициации", или "переходный ритуал".

Вместе с тем у человека по-прежнему есть потребность в погружении в архетипические глубины. В своей работе "Символическая жизнь" Юнг пишет о том, как важно индейцам племени пуэбло считать, что их ритуалы помогают восходу солнца.Люди ощущают умиротворение, когда чувствуют, что живут жизнью, наполненной символами, и являются актерами в божественной драме. Только такая жизнь придает смысл человеческому бытию, все остальное оказывается банальным и не заслуживающим внимания. Деловая карьера, деторождение — все это лишь майя и очень удалено от истинного смысла вашей жизни.

Живя в обществе, в котором не осталось ритуалов, придающих жизни смысл, мы встаем перед жестокой реальностью — жизнью на поверхности. Сама идея перехода содержит в себе глубинный смысл, ибо любой переход подразумевает некое завершение, конец чего-то и вместе с тем некое начало, рождение нового. Статична только смерть; основной закон жизни — изменение, и нам предстоит пройти через множество смертей и возрождений, если мы хотим прожить жизнь, наполненную смыслом. Инициация подразумевает вступление человека в новый и таинственный мир.В связи с тем, что переходные ритуалы практически исчезли из нашей культуры, современному мужчине приходится самостоятельно доходить до понимания важности такого рода событий. Ибо то, чего теперь нам не дает наша культура, мы вынуждены искать для себя сами.Несмотря на множество культур с присущими им особенностями, архетипические стадии таких переходных ритуалов в них были поразительно схожими. Кажется, что наши предки интуитивно улавливали важность такого обособления и развития личности и чувствовали необходимость таких процессов. Длительность, интенсивность и определенность этих ритуалов напрямую зависели от трудности расставания с детством и взросления. В нашей культуре лишь очень немногим людям удается осуществить психологическое отделение от родительской семьи и стать взрослыми, поэтому имеет смысл раскрыть и осмыслить переживания человека на всех стадиях процесса инициации. Повторяю: все, что нам не дала наша культура, приходится восполнять самостоятельно. Мы не можем уйти от решения данной проблемы, ссылаясь на свое невежество, ибо в таком случае процесс превращения мальчика в мужчину останется незавершенным.

Обобщенно можно представить шесть стадий переходного ритуала. Несмотря на то что содержание каждой из них различалось в зависимости от местных условий и традиций, сами стадии вполне вписывались в единые общекультурные формы.Первая стадия переходного ритуала — физическое отделение от родителей, необходимое для начала психологического отделения. Здесь у мальчика никогда не было выбора. Среди ночи его "похищали" у родителей старшие соплеменники, которые, надевая маски или раскрашивая лица, перевоплощались в богов или демонов. Маски помогали им совершить переход с уровня родственников и соседей к уровню богов и архетипических сил. Внезапность и даже насилие, присущее такому отделению, олицетворяли собой тот факт, что ни один юноша добровольно не расстанется с комфортом домашнего очага. Его тепло, защита и забота имеют огромную притягательную силу. Но остаться у домашнего очага, образно или реально, значит остаться ребенком и тем самым отречься от возможности стать взрослым.

Второй стадией переходного ритуала была смерть. Мальчик должен был быть символически похоронен: он проходил через темный туннель, полностью погрузившись в реальный или символический мрак. Хотя это действо несомненно, приводило его в ужас, на самом деле юноша переживал символическую смерть детской зависимости.Он по-настоящему страдал от утраты родительского очага. "Ты больше не сможешь вернуться домой". Это была потеря невинности, потеря связи с раем, детским эдемом. Во время такого "умирания" ребенок, по образному выражению Дилана Томаса, "уносится куда-то, на далекую ферму, навсегда расставшись с миром своего детства"

Но, несмотря на смерть, жизнь должна продолжаться. Поэтому третья стадия представляла собой ритуал возрождения. Иногда это возрождение сопровождалось изменением имени, подтверждая появление на свет нового человека. (Христианское крещение, очевидно, символизирует такой мотив смерти — возрождения, когда во время совершения ритуала человек возвращается в родную водную среду. Римско-католическая конфирмации, а также бар и бат митцва в иудаизме — примеры дошедших до нас ритуалов.)

Четвертая стадия инициации обычно включала в себя обучение, то есть приобретение знаний, которые требовались юноше, чтобы он мог вести себя как взрослый мужчина. Основная задача здесь состояла в приобретении практических навыков, таких, как охота, рыболовство, умение обращаться со скотом, которые позволяли новообращенному мужчине наряду с другими мужчинами поддерживать и защищать свое сообщество. Кроме того, ему сообщали о его правах и обязанностях взрослого мужчины и члена сообщества. И наконец, на этой стадии происходило посвящение в таинства, при котором у юноши должно было появиться ощущение твердости духа и сопричастности трансцендентному миру. "Кто наши боги?" "Какому обществу, каким законам, этике, духовным ценностям они покровительствовали?" Помещение юноши в мифический контекст собственной формирующейся идентичности придавало ему ощущение многомерности процесса, в котором он участвовал, и обогащало его душу.Пятую стадию можно определить как суровое испытание. По своему содержанию оно могло быть разным, но при этом мальчик должен был подвергаться мучительным страданиям из-за ухода от домашнего очага, обеспечивающего ему комфорт и защиту. Подробнее об этом я скажу немного позже, но нас, современных людей, особенно поражает, что неоправданная на первый взгляд жестокость этих испытаний фактически была частью мудрого понимания того, что такие страдания ускоряли осознание. Осознание приходит только через страдания; без страданий, выраженных в той или иной форме, физической, эмоциональной или духовной, мы легко удовлетворяемся прежними правилами, удобными привычками и зависимостями. Вторая причина необходимости страданий связана с желанием помочь мальчику привыкнуть к превратностям реальной жизни, которые он довольно скоро испытает на себе. Хотя подобная практика кажется нам варварской, ритуальное "обрезание" и "кровопускание" не только знаменует расставание с телесным комфортом и детскими зависимостями, но и накладывает на человека знак избранности, принадлежности к сообществу прошедших через инициацию взрослых.

Испытание обычно включало определенные формы изоляции, пребывание в сакральном пространстве, отдельно от остального сообщества. Существенная особенность взрослой личности состояла не столько в том, что человек больше не мог вернуться под защиту взрослых, а в том, что он учился использовать внутренние ресурсы. Никто не догадывается о существовании таких ресурсов, пока ему не придется их использовать. Мир природы темен; в нем много "странных зверей и демонов", и конфронтация человека с собственным страхом — это момент истины. Ритуальное уединение позволяет приблизиться к постижению главного: независимо от того, в какой мере наша социальная жизнь связана с семьей, мы совершаем странствие по ней в одиночестве и должны научиться находить внутренние ресурсы и равновесие, иначе никогда не станем взрослыми. Часто проходящий инициацию юноша проводил в одиночестве месяцы, ожидая Великого Сна как послания богов о своем настоящем имени или истинном призвании. Он мог полагаться только на свою сообразительность, свое мужество и свое оружие; в противном случае у него оставалось мало шансов на выживание.

К началу последней стадии, возвращению, мальчик становился взрослым.В традиции переходных ритуалов заключалась большая мудрость, ибо они непосредственно и глубоко влияли на энергию материнского комплекса, то есть присутствующее у каждого из нас чрезвычайно сильное стремление к зависимости. Для преодоления этой инертной силы притяжения требуется осознанное эмоциональное переживание. Ни один здравомыслящий человек не хочет добровольного отделения, а потому психологическая апатия, страх и зависимость начинают приобретать доминирующий или угрожающий характер в нашей жизни.

Самое тяжелое наследие Сатурна составляют работа, война и тревога!

Мужчина, находящийся под воздействием страха, столь же часто ищет способ испытать удовольствие и обрести умиротворение. Он пытается сделать Ее счастливой, при этом часто жертвуя своим благосостоянием. Или же он вкладывает удвоенную энергию в то, чтобы идти по собственному пути и по-прежнему избегать конфликтов, прибегая к пассивно-агрессивному поведению, направленному на установление контроля и совершение мести.

Юнгианский терапевт Роберт Хопке пошел дальше: основываясь на своем опыте, он утверждает, что мужчине требуется год посещать психотерапевта, чтобы достичь того состояния, в котором женщина, как правило, начинает терапию, - с точки зрения его способности выражать свои актуальные чувства и переживания. Мужчины будут выражать свою фрустрацию или говорить о какой-то "внешнейтпроблеме", но они крайне редко смогут внятно рассказать о реальном состоянии своего внутреннего мира.

Наши предки интуитивно это понимали: то, что не выстрадано, не осознано и не интегрировано, передается следующему поколению.