Читать книгу: «Воспитание бабочек», страница 3

5

– Maman?⁶ – произнес по-французски звонкий детский голос в трубке.

– Hello, – отозвалась Серена по-английски. – Who’s speaking?⁷ – спросила она, потому что говорила явно не Аврора.

– Орели, – неуверенно ответил голос. – Mom, is that you?⁸

«Нет, я не твоя мама», – подумала Серена. Имена Аврора и Орели звучат похоже – вероятно, поэтому воспитательница, ответившая на звонок, перепутала их и передала трубку не той девочке.

– Could you please tell Aurora to come to the phone?

– Of course. Goodbye!⁹ – вежливо попрощалась собеседница.

Дожидаясь, пока маленькая француженка найдет Аврору и позовет к телефону, Серена посмотрелась в зеркало в спальне и разгладила складочку на подоле черного платья от «Армани». На вечер она запланировала аперитив, а затем ужин с друзьями и не хотела опаздывать.

При зачислении в лагерь родителям разъяснили, что всю эту неделю общение маленьких гостий с семьями будет происходить ежедневно после ужина, в шесть вечера, по стационарному телефону.

Серена понимала, что это разумное решение: иначе родственники, наплевав на все, звонили бы, когда заблагорассудится. Однако из-за ограничительного правила ей пришлось почти тридцать пять минут ждать, пока линия освободится. Она звонила и звонила, но телефон все время был занят, потому что другие родители, конечно, тоже пытались связаться с шале в Вионе.

Серена подумала, что ее звонок почти бесполезен: каникулы закончились и завтра водитель Уолтер заберет Аврору домой. Какие бы новости ни появились у девочки после их недавнего телефонного разговора, завтра вечером Серена услышит их от дочери лично. Она уже запланировала, что они вместе поужинают вкусной пиццей. Аврора наверняка обрадуется: в лагере ежедневное меню от шеф-повара состояло из слишком изысканных для шестилеток блюд.

Серена надумала позвонить, потому что ее беспокоило легкое чувство вины. За всю неделю она звонила всего дважды. И во время их последнего разговора, накануне вечером, Аврора, кажется, явно хотела на это указать. Как и всегда, дочь не высказалась прямо, но по ее тону это чувствовалось. В тот момент Серена подумала, что остальным девочкам, вероятно, родственники звонят ежедневно. И представила, как Аврора, сидя в уголке, печально наблюдает за процессией подружек, сменяющих друг друга у телефона, и тщетно ждет, когда же настанет ее очередь. Серена знала, что это глупая мысль. Возможно, ничего подобного вовсе и не было. Но нечистая совесть уже проснулась, и Серена решилась на экспромт.

В шале кто-то схватил трубку.

– Мама? – спросила Аврора, несомненно удивившись, что Серена звонит ей два вечера подряд.

– Привет, – весело поздоровалась та. Тон был примерно таким: та-да-а-а, сюрприз!

Но девочка не обратила внимания.

– Что-то случилось с Гасом? – встревожилась она.

– У него все прекрасно, – заверила Серена.

Почему что-то должно случиться с этим чертовым котом? Разве она не может позвонить просто потому, что захотелось? Недоверие дочери было унизительно, но Серена решила не принимать его близко к сердцу.

– Наверняка теперь, когда каникулы подходят к концу, ты хочешь остаться еще на несколько дней.

– Завтра, когда мы уедем, приедут другие девочки, – рассудительно возразила Аврора. Возможно, она опасалась, что мать позвонила ей, потому что хотела оставить ее в пансионе подольше. – И потом, в понедельник мне в школу.

– Да я так, к слову, – пояснила Серена. – Естественно, тебе пора в Милан. И потом, в понедельник тебе в школу, – повторила она, чтобы подчеркнуть, что беспокоиться об этом следует прежде всего матери.

– Тогда увидимся завтра вечером, – сказала девочка, как бы давая понять, что в звонке не было необходимости.

Серену это задело за живое. Она уже опоздала на вечер с друзьями и, вместо того чтобы потягивать второй бокал шампанского, заботливо позвонила Авроре. Неблагодарная девчонка не заслуживает такого внимания.

– Завтра ужинаем пиццей, – объявила Серена, надеясь добиться хоть капли признательности.

– Отлично, – без всякого воодушевления отозвалась Аврора. – Но сейчас мне пора к остальным. Мы готовимся – вечером у нас праздник фей-бабочек.

Серена поняла, что ей не стоило ожидать большего. За эти годы она сама отучила дочь от подобных сюрпризов. И что только взбрело ей в голову? Ведь было очевидно, что ее звонок не вызовет ничего, кроме подозрений.

– Конечно, беги к подружкам, – ответила она. – Я поглажу за тебя Гаса.

Вероятно, даже ее последняя фраза показалась Авроре странной – та сразу дала понять, что это лишнее.

– Просто не забывай его кормить, – попросила она, прежде чем повесить трубку.

Дав отбой, Серена на несколько мгновений застыла с мобильником в руке. «Просто не забывай его кормить», – нараспев повторила она про себя.

Может, стоило поинтересоваться, как проходили телефонные разговоры между другими девочками и их матерями. Сюсюканья вроде «милая», «солнышко» и «я тебя люблю» не в ее стиле. Серена не сомневалась, что от таких слов неловко стало бы не только ей, но и Авроре. Но затем она вспомнила радостный голосок Орели, когда та взяла трубку, полагая, что звонит ее мама.

«Maman?»

Казалось бы, восторгу девочки следовало позавидовать. Но Серена лишь укрепилась во мнении, что телячьи нежности вредны для характера.

«Я делаю ее сильнее, – сказала она себе. – Когда Аврора вырастет, она поймет и будет мне благодарна». Хотя она была бы не прочь узнать, что это за «праздник фей-бабочек». Судя по названию, наверняка там весело.

Тут на пороге спальни появился кот – он вырвал ее из раздумий, и Серена еле подавила испуганный крик. Проклятая тварь. Она перевела дух, а Гас бросил на нее мимолетный взгляд и как ни в чем не бывало зашагал дальше.

Ласки он не ждал – все равно без толку.

6

Мобильник зазвонил в три часа ночи. Серена резко проснулась. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы очухаться. Она заметила, что сбросила одеяло и вспотела, но не помнила, какой сон ей снился.

Все еще заторможенная, она потянулась к прикроватной тумбочке. На телефоне отразился незнакомый номер. Она села, откашлялась и ответила:

– Кто говорит?

– Это Берта из вионского пансиона, – с напускным спокойствием представилась воспитательница.

Однако Серена мгновенно уловила в ее голосе дрожь. Какое-то жуткое та-да-а-а, сюрприз!

– Что случилось? – спросила она. Сердце застучало быстрее.

Но сейчас мне пора к остальным. Мы готовимся – вечером у нас праздник фей-бабочек.

– С Авророй все в порядке, – тут же заверила Берта.

– Но?.. – поторопила ее Серена, предположив, что это еще не вся правда.

– Но сегодня ночью в пансионе произошел пожар.

«Пожар», – повторила Серена про себя, пытаясь уложить в голове возникшую проблему. Однако на ум настойчиво возвращался «праздник фей-бабочек».

– Нам удалось вывести девочек, они отделались легким испугом.

Серена представила себе, как чудесное шале, которое она видела только в брошюре, охватывает пламенем.

– Никто не пострадал?

– Они немного надышались дымом, у некоторых есть признаки переохлаждения или обморожения, потому что сегодня ночью температура опустилась до минус восемнадцати. Но врачи их уже осмотрели и говорят, что беспокоиться не о чем.

Снова легкий надлом…

На сей раз он был гораздо отчетливее. Что-то смутно болезненное, грустный призрак, играющий в прятки среди слов. По сути, воспитательница не ответила на ее вопрос. Ей следовало бы сказать, что все девочки в порядке, но она лишь обрисовала расплывчатую общую картину.

Праздник фей-бабочек. Праздник фей-бабочек. Праздник фей-бабочек.

– Итак, Берта, вы уверяете меня, что и моя дочь, и остальные девочки целы и невредимы, – произнесла Серена.

Последовала секундная заминка, от которой она похолодела.

– Да, – подтвердила женщина.

Сердце у Серены оборвалось. «Она лжет», – сказала она себе.

– Как зовут девочку, которую не спасли? – спросила она, уверенная, что не ошиблась.

– Я не… – промямлила загнанная в угол воспитательница.

Но Серене необходимо было знать.

– Она погибла?

– Пропала, – поправила ее женщина, повторив то, что, вероятно, слышала от спасателей.

Та-да-а-а, сюрприз!

Так я и знала.

– Она француженка, – добавила Берта, имея в виду, что Серене беспокоиться не о чем.

Аврора уцелела, однако стала свидетельницей такой трагедии, а ей всего шесть лет. Она никогда этого не забудет, пронесет воспоминания через всю оставшуюся жизнь.

– Вы несли за них ответственность, – в ярости выпалила Серена. – Как это вообще могло случиться?

– Послушайте, как вы можете… нельзя же… – залепетала женщина с неопределенной угрозой в голосе. Она говорила сбивчиво, но все равно была в ярости.

Поскольку страх Серены сменился гневом, ей требовалось выплеснуть напряжение и она уже готова была растерзать воспитательницу голыми руками. Но затем подумала о неизвестной девочке. И вообразила телефонный звонок, на который другая мама ответила – или еще не ответила – сегодня ночью. Серена не могла знать, в курсе ли уже эта другая мама. Само собой, если ей кто и позвонил посреди ночи, то не Берта, а сотрудник полиции. Оставалось лишь надеяться, что этот человек был готов сообщить подобную новость. Говорил он, наверное, совсем другим тоном. И совсем другие слова. Так что Серене, считай, повезло.

– Я бы хотела побеседовать с дочерью, пожалуйста, – попросила она, смягчаясь.

– Сейчас девочки с психологом. Скоро мы дадим им позвонить родственникам.

– И сколько времени это займет?

– Скоро, – решительно повторила воспитательница. – Власти Виона просили вам передать, что сегодня спешить сюда не стоит: у нас сильный снегопад и дороги завалило. Они не хотят, чтобы трагедию усугубили аварии.

«На нас им наплевать, – мысленно поправила ее Серена. – Они хотят одного – чтобы ситуация не обострилась еще сильнее. Пожар и без того нанес тяжелый удар по имиджу знаменитого альпийского курорта».

– Девочки в надежных руках, – сказала Берта, но, учитывая то, что произошло, видимо, пожалела о своих словах, еще не успев договорить. – Скоро вы сможете с ними побеседовать, а завтра утром всех отвезут домой.

Воспитательница давала понять, что другие родители отнеслись к ситуации спокойнее. И незачем лезть на рожон, требуя лишнего.

Серена решила не упорствовать. Ей не хотелось рушить ничьи планы. Она желала только поговорить с Авророй, услышать от дочери, что с ней все в порядке. Серена готова была к ее слезам, отчаянию и мольбам сейчас же забрать ее домой. Готова была извиниться за то, что отправила Аврору на эти проклятые каникулы, хотя и не могла предвидеть пожара. Готова была даже обнять свою девочку так, как никогда не обнимала.

– Хорошо, – сдержанно произнесла она. – Я подожду, пока вы перезвоните и дадите мне поговорить с дочерью.

Нажав на отбой, Серена осталась сидеть в постели, не в силах пошевелиться. Она по-прежнему нервничала, но не понимала почему. Что-то глодало ее изнутри. Никаких причин волноваться. Несмотря ни на что, заверения воспитательницы должны были ее утешить. Теперь оставалось только помочь Авроре преодолеть травму.

Другой матери и другому отцу придется гораздо тяжелее. Серена печалилась из-за них, но в то же время радовалась, что не оказалась на их месте.

Праздник фей-бабочек…

Смятение не покидало ее. В дверь спальни опять заглянул Гас, и Серена будто заново пережила ту же сцену, что и вечером, когда кот напугал ее после разговора с Авророй.

Ее парализовало необъяснимое дежавю.

«Она француженка», – только что сообщила воспитательница, надеясь унять тревогу Серены и тем самым положить конец расспросам.

– Орели, – пробормотала Серена, вспомнив имя девочки, которую накануне позвали к телефону вместо ее дочери.

Она не сомневалась, что пропала именно Орели, хотя и не знала, откуда у нее такая уверенность. А может, и знала. Но если действительно исчезла Орели, это наводило и на другие мысли.

«Вчера вечером их имена перепутали», – вспомнила Серена и решила, что ей срочно нужно ехать в Вион.

7

Стеклоочистители не справлялись с обильным снегом, залеплявшим лобовое стекло. Долина Вион находилась всего в трех с половиной часах езды от Милана, но казалась буквально другим миром. Небоскребы сменились горами, и природа взяла верх над бетоном.

Ведя арендованную машину по извилистым дорогам, Серена подсчитала, что из-за непогоды и обледеневшего асфальта доберется до места не раньше восьми утра.

Наружный термометр автомобиля показывал минус шесть градусов. Но воспитательница сказала по телефону, что ночью было целых минус восемнадцать. Серена взяла с собой сумку с одеждой и еще одну куртку для Авроры, полагая, что вещи дочери сгорели в пожаре. Она старалась мыслить ясно и рационально, но что-то ее отвлекало.

Ее мучила мысль, связанная с загадочной Орели. Эта мысль возникла из недоразумения, которое произошло как раз накануне вечером, когда Серена в последний раз позвонила Авроре.

Неужели за неделю эти идиотки-воспитательницы не выучили имена девочек? В зимний сезон гостьи шале менялись каждые семь дней, но персонал должен был их различать хотя бы потому, что у каждой свои потребности. Некоторым нужно больше внимания, – скажем, они никогда не бывали вдали от дома. Другие спали при включенном свете или с мягкой игрушкой. Не говоря уже о тех, кто страдал от какой-нибудь пищевой аллергии или непереносимости. Перепутать их было бы опасно.

«Это я виновата», – корила себя Серена. Накануне вечером к телефону позвали другую девочку, перепутав ее с Авророй, потому что она не звонила дочери каждый день, как следовало бы. И как, возможно, поступала мама Орели.

Сейчас Серена была убеждена, что при пожаре не нашли именно Орели.

Она француженка.

Помимо совпадения национальности, ничто не подтверждало предчувствий. Но если Серена права, кто скажет наверняка, что ночью воспитательницы не перепутали имена девочек снова, не ошиблись во второй раз?

Нет, с Орели все в порядке. И с Авророй тоже.

Но внутри нарастала бессмысленная паника. Совершенно безосновательный страх, однако ей никак не удавалось с ним совладать. Возможно, она все еще под влиянием кошмара, который снился ей, когда ее резко разбудил мобильник. Серена вспомнила, что во сне сбросила одеяло, а проснулась в поту. Сна она не помнила, но это определенно был кошмар. И вполне вероятно, этот сон затаился в подсознании, продолжает действовать на психику, и без того потрясенную новостью о пожаре, и сказывается на эмоциональном состоянии.

Да, вот именно: сочетание сна и реальности и породило мучившую ее навязчивую идею.

Еще недолго. Скоро она узнает, ошибается или нет. И обзовет себя дурой. Иррациональный страх – ее первое по-настоящему материнское чувство. Только матери способны увидеть опасность там, где ее нет.

Между тем обещанный воспитательницей звонок от Авроры все не поступал.

Молчащий мобильник лежал на соседнем сиденье. Время от времени Серена включала экран, чтобы проверить, ловит ли связь.

«Почему они не разрешают моей дочери мне позвонить?»

Но сейчас мне пора к остальным. Мы готовимся – вечером у нас праздник фей-бабочек.

Серена прибыла в долину в самом сердце Альп на полчаса раньше, чем ожидала. Деревушка, обступившая часовую башню, виднелась издалека. В лучах рассвета в небо поднимался черный змей. Серена рассудила, что этот дымовой сигнал и послужит ей маяком.

Она въехала в Вион: обстановка здесь была сюрреалистическая.

На улицах толпы, как в обычный день лыжного сезона. Случившееся не остановило пеструю армию туристов, которые проживали в эксклюзивных отелях и с лыжами на плече спозаранку спешили к подъемникам. Время от времени сирены вынуждали их расступаться и пропускать машины экстренной службы.

Серена смотрела на отдыхающих, не веря глазам, и давила на гудок. И, судя по их изумленным взглядам, они, в свою очередь, задавались вопросом, что она здесь делает.

Дорога к разрушенному пожаром шале была перекрыта. Серена остановилась там, куда ее направил один из полицейских, охранявших ограждение. Затем открыла окно.

– Мне нужно проехать, – сказала она. Вместе с сильным холодом в салон ворвался едкий запах, но не горелой древесины, а пластика и резины.

– Извините, сюда нельзя, – заявил этот полицейский, сопровождая категоричный отказ властным жестом. На утреннем морозе его дыхание вырывалось изо рта облачками пара.

– Я мать одной из девочек из пансиона.

Полицейский внимательно посмотрел на Серену. Либо ее растрепанный вид убедил его, что она говорит правду, либо ему просто стало ее жаль.

– Их всех отвезли в приемный пункт рядом с больницей.

Он показал ей, куда ехать. Недалеко.

Серена добралась всего за несколько минут, уворачиваясь от полицейских и пожарных машин, которые продолжали курсировать между деревенькой и местом трагедии.

Маленькая белая больница с красным крестом на верхушке скатной крыши точно сошла со старинной иллюстрации. Впрочем, так выглядел весь Вион, будто застывший в вечной горной сказке.

Серена бросила автомобиль где пришлось – худшее место для парковки, но плевать. У нее не было одежды для такого сурового климата, но она не знала, отчего дрожит, – может, и не от холода.

Охваченная новым приступом тревоги, она вышла из машины и сразу же обратила внимание на сновавших туда-сюда людей в теплой одежде: под куртками на них были белые халаты или мундиры. Она присоединилась к потоку, направлявшемуся к натяжной конструкции, несомненно возведенной рядом с главным зданием специально по этому случаю.

Вероятно, тот самый приемный пункт, о котором говорил полицейский.

Колокола часовой башни, возвышающейся над деревенькой, начали отбивать точное время. Тяжелый, гулкий мерный звон – мрачное предзнаменование, которое только обострило тревогу.

Бом… Бом… Бом…

Вход в натяжную конструкцию представлял собой тамбур с двумя дверями, чтобы не выпускать изнутри тепло. Серена переступила первый, а затем и второй порог.

В просторном помещении царил жуткий, почти оглушительный гомон. Праздник фей-бабочек.

Внутри были медики и койки. А еще полицейские. Серена начала замечать среди этого сборища девочек. Некоторые, получившие переохлаждение, лежали на койках; в качестве меры предосторожности их подключили к кислородным баллонам. Кое у кого лица все еще были перепачканы сажей, но все были одеты в чистые спортивные костюмы, явно предоставленные спасателями. Поскольку ночью было минус восемнадцать, у многих наблюдались признаки обморожения: кожа на лице и руках покраснела или потрескалась. Но в целом все выглядели невредимыми.

С девочками были их родители.

Значит, не одна Серена проигнорировала рекомендацию не ехать в Вион. Она никогда раньше не видела этих людей, не была с ними знакома, но все же опознала их по неподходящей одежде: как и она, эти люди надели первое, что попалось под руку. И на лицах у всех было одинаковое выражение: они разрывались между облегчением и испугом. Облегчением от того, что не случилось, и ужасом от того, что могло случиться.

Серена озиралась, надеясь увидеть ту самую копну светлых кудрей, по которой она узнала бы Аврору среди миллиона других девочек. Разве не это они с дочерью всегда говорили друг другу? Аврора где-то здесь. Ее идеальный клон, если не считать шевелюры.

Я дождевой червь.

Серена готова была обнять дочь. Да, она прижмет Аврору к себе сильно-сильно, как никогда раньше. И тогда страх мгновенно рассеется. Но, словно в дурацкой головоломке из тех, где нужно найти на картинке лишнюю деталь, ей никак не удавалось разглядеть дочь. Вероятно, с Сереной снова играла злую шутку паника, которая привела ее сюда.

Гомон под большим шатром начал стихать. Раздавался только печальный звон с колокольни.

Бом… Бом… Бом…

Серена сразу поняла, что причина внезапного общего безмолвия – она сама. Все обернулись и посмотрели на нее, как будто знали то, чего она еще не знала. Тогда-то Серена и заметила.

Со всеми родителями были маленькие девочки, которых можно обнять.

Со всеми, кроме нее.

Время после

1

Переживать потерю ребенка можно по-разному.

Одни полностью отдаются страданиям. Другие вступают в яростную и бессмысленную битву с остальным миром. Третьи смиряются с тем, что проведут остаток жизни с бессловесным, для других невидимым гостем, который следует за ними повсюду и никогда не оставит в покое, потому что его единственная цель – не дать им забыть. Четвертые сходят с ума от мучительной и непрестанной боли. Но в большинстве случаев реакция оказывается сдержанной и благоразумной. Переживания остаются внутри.

Однако все родители втайне испытывают желание двигаться дальше. Они отдают себе отчет, что окружающим их боль кажется невыносимой. И почти стесняются того, что их чувства недостаточно сильны и не придают им решимости покончить с собой.

Как правило, матери и отцы продолжают выживать и сами этого стыдятся.

Серену не волновало ни чужое мнение, ни даже собственное. Со своим методом справляться она вступила в ряды оптимистов. Она не была уверена, что подобные люди существуют, но чувствовала себя именно так.

Первым делом она придумала коктейль.

Она годами посещала самые модные клубы Милана и видела за работой десятки высококвалифицированных барменов. Украв их секреты, она придумала рецепт напитка в честь Авроры и назвала его «Плюшевый мишка». Он как теплый медвежонок, которого можно сжимать в объятиях по ночам, когда тебе не хватает любви. В этом названии было что-то детское, невинное и чистое.

«Плюшевый мишка» идеально подходил для того, чтобы почтить гибель шестилетней девочки.

Серена где-то читала, что распространенная реакция на смерть ребенка – отрицание или вытеснение. После Виона ее охватила эйфория; Серена зашла еще дальше.

Она наняла грузчиков, чтобы те забрали из квартиры все, что имело отношение к дочери или просто о ней напоминало. Детскую опустошили подчистую. Исчезли кровать с единорогами, розовый гардероб, книги сказок, куклы Барби со всеми их прибамбасами. А еще одежда, пижамы, тапочки, постельное белье с божьими коровками. Серена решила отдать все на благотворительность. Среди вещей попадались и те, которые невозможно было использовать повторно, – например, зубная щетка, рисунки в ящиках письменного столика, детсадовские поделки ко Дню матери и письма Санта-Клаусу. Но Серена сделала вид, что так и надо. Ей было наплевать, что с ними станет. О том, чтобы выбросить ненужное, позаботится кто-нибудь другой. Стены детской перекрасили в белый цвет, и она тут же превратилась в кладовку для хранения чемоданов, старой мебели и всевозможных коробок.

Серена не желала, чтобы в ее доме оставалось неприкосновенное святилище, где время остановилось. Чтобы появилась очередная закрытая дверь.

Как ни удивительно, чтобы стереть все следы Авроры в квартире, не потребовалось и трех часов.

И с той же решимостью Серена уволила няню Мэри и избавилась от кота Гаса. Ее раздражало, что это животное за ней наблюдает, а поскольку они никогда не любили друг друга, дальше жить вместе причин не было. Поэтому она разместила объявление в интернете и через два часа передала ленивого зверюгу чете супругов, которые, даже не спросив, почему она его отдает, тотчас же осыпали его ласками. Вот парочка, которой придется по душе проклятый котяра.

Серена вытащила фотографии дочери из рамок и стерла из памяти смартфона. Этот жест служил недвусмысленным предостережением для всех, кто ее окружал. Материнство для нее – перевернутая страница, и никто не должен ни упоминать о случившемся, ни выражать сочувствие. В отличие от личных вещей Авроры, каждое фотографическое воспоминание попало в облачное хранилище, защищенное паролем. Серена сомневалась, что ей когда-нибудь захочется увидеть эти снимки снова. Но погребение в интернете, в кремниевой памяти, каким-то образом заменило ей похороны дочери.

Потому что из-под завалов не удалось извлечь даже части останков Авроры.

Серене объяснили, что огонь бывает беспощаден и поглощает все. При высоких температурах человеческие ткани разжижаются, а кости превращаются в пыль. Не остается ничего. Только прах, смешанный с пеплом.

Так что единственным доказательством смерти дочери стала пустая строка в списке имен девочек.

Тем не менее Серену заверили, что специалисты продолжат искать среди руин шале хотя бы следы ДНК.

Авроре не повезло.

Ее комната в мансарде пансиона сгорела первой. Эксперты предложили Серене только одно утешение: дым почти наверняка добрался до девочки раньше пламени, и та задохнулась во сне, не успев осознать, что происходит.

Несмотря на это, к Авроре нельзя было ни применять слово «смерть», ни даже называть ее жертвой.

Самым правильным и приемлемым определением для людей в ее положении был термин «пропавшая без вести».

То же слово, «пропала», употребила и Берта, когда позвонила ночью и сообщила о трагедии. Серена спросила, погибла ли девочка, которой недосчитались, и воспитательница мгновенно перешла на официальный язык, настолько уважительный по отношению к произошедшему, что он терял всякий смысл.

В некоторых определениях есть даже что-то насильственное.

Слово «пропала» не позволяет смириться, вынуждает цепляться за надежду. Зато оно уберегает других от мысли, что маленькая девочка сгорела заживо. Если она всего лишь пропала, то еще не умерла: иллюзия остается нетронутой.

Для Серены этот термин никогда ничего не значил. Если бы она воспринимала его всерьез, Аврора сейчас была бы ни жива и ни мертва. Бессмыслица.

Поскольку несчастье развило в Серене прагматизм, она упорно отказывалась съездить на развалины пансиона, чтобы увидеть их своими глазами, или вернуться в Вион, чтобы справиться о ходе расследования, или даже просто возложить там цветок.

Пустая трата времени.

Серене достаточно было знать, что несомненной причиной пожара стало короткое замыкание. Пламя вспыхнуло на чердаке, прямо над головой Авроры. А оттуда быстро распространилось на все деревянное здание.

У ее дочери, жившей в мансарде, не было никаких шансов спастись.

Серена могла бы нанять адвоката и подать в суд на академию, организовавшую лагерь, которая, в свою очередь, принадлежала американской транснациональной корпорации, владевшей частными школами по всему миру. Но она согласилась на первое же предложение компенсации и перевела эту сумму приюту для детей из неблагополучных семей. Естественно, пожертвование было сделано анонимно. Аврора не нуждалась в том, чтобы ее имя попало на мемориальную доску.

Вскоре Серену перестали трогать видеоролики с кадрами горящего пансиона, транслировавшиеся по телевидению или выложенные в интернет владельцами бесчисленных мобильников, которые снимали это зрелище. Она прекратила их смотреть, не прочла ни одной статьи о случившемся, не следила за новостями, поверив в версию, выдвинутую пожарными, страховщиками и полицией. И никогда не чувствовала необходимости оспаривать их выводы. Глупо было бы не принимать реальность.

А реальность заключалась в том, что Авроры не стало.

Серена была уверена, что после шумихи в СМИ, после всего этого назойливого внимания и лицемерной жалости, единственной, кто еще будет произносить имя ее дочери, останется она сама. Поэтому каждый день она молча поднимала тост в память об Авроре коктейлем, который ей посвятила.

После событий в Вионе Серена отсутствовала на работе всего неделю – время, необходимое для завершения процедур, подтверждавших тот факт, что Авроры больше нет в рядах живых. Некоторые перемены статус-кво, особенно если они касались ребенка, бюрократическая система фиксировала довольно медленно. Требовалось заполнить множество форм и подать уйму заявлений. Суды, паспортные столы, страховые компании.

А свидетельство о предполагаемой смерти выдадут не раньше, чем спустя десять лет.

Через несколько недель после рокового события Серена вернулась к светской жизни. Тусовки с верными друзьями, ужины. Она планировала путешествие, но еще не определилась куда. На работе она снова стала «белокурой акулой», которую все знали, и предполагала, что начальство подумывает ее повысить.

Кроме того, она снова начала набрасываться на мужчин, которые нравились ей больше всего. Секс – идеальная пища для тщеславия. Своего рода натуральная биологическая добавка для повышения самооценки.

Одним словом, возвращение к старым привычкам пошло ей на пользу. Худшее осталось позади, а может, и вовсе не наступило. Серена не позволила боли пустить корни. Но благодарить за возрождение стоило не только ее волевой характер. По правде говоря, эту заслугу следовало частично приписать коктейлю имени Авроры.

Рецепт «Плюшевого мишки» был довольно прост. Нужно было лишь строго соблюдать пропорции. Если приноровиться, приготовление занимало меньше пяти минут.

Две части водки на семьдесят семь миллилитров воды. Идеальное сочетание – «Бельведер» и «Эвиан». К этой смеси добавлялись двенадцать капель «Ксанакса», одна измельченная таблетка «Фелопрама» и одна таблетка «Викодина» – иногда полторы, если требовалась дополнительная обезболивающая нотка¹⁰.

Превосходное снадобье для избавления от тоски без полного помутнения рассудка. Заодно оно обеспечивало необходимый эйфорический эффект, который сгонял со всего сущего тень Аврориной смерти.

Но главное – оно затыкало проклятые колокола вионской часовой башни, которые не переставая звонили у Серены в ушах с того самого утра после пожара.

Бом… Бом… Бом…

Беспрестанные, неотвязные. Отбивающие бесконечное время. Вечность небытия, наступающего после жизни.

«Плюшевый мишка» прогонял даже слуховые галлюцинации. Но для достижения удовлетворительного результата потребовалось время. Коктейль стал результатом тщательных изысканий, а также множества неудачных экспериментов с другим крепким алкоголем и всевозможными транквилизаторами, антидепрессантами, успокоительными и обезболивающими. К тому же напиток должен был не только заглушать колокола и искусственно вызывать приподнятое настроение, но и не бросаться в глаза.

Конечный продукт представлял собой бесцветную жидкость, которую Серена переливала обратно в прозрачную бутылку из-под «Эвиана» и всегда носила с собой в офис, в спортзал, на улицу и всюду, куда бы ни шла. Многоразовую металлическую бутылку она не выбрала как раз затем, чтобы не вызывать подозрений и избежать ненужных сплетен о содержимом.

Эта емкость сразу стала ее верной спутницей. Серена могла держать ее на виду на столе или ставить рядом с собой на беговой дорожке. Размер идеально подходил даже для ее сумочек от «Шанель». Действенность лечения гарантирована, эффект постоянный. Как только он немного ослабевал и Серене казалось, что звон колоколов возвращается, она отвинчивала крышку, делала глоток, и никто ничего не замечал. Никто не знал о ее единственной слабости. Для всех она оставалась прежней Сереной с развевающимися светлыми волосами, которая одевалась в безупречные строгие костюмы и «лабутены», шествовала гордой походкой, стуча каблучками и оставляя за собой легкий чувственный шлейф «Блоссом лав» от «Амуаж». Глядя на нее, окружающие ни о чем не догадывались.