Читать книгу: «Дедушкины глаза», страница 2

И он сделал. Я не представляю, через какую боль, а главное, какую смерть, прошел мой отец. Но из той комнаты вышел уже не он – оттуда вышел дед. Они поменялись. Однако я понял это не сразу.

Я стоял рядом с дверью и видел сквозь рифлёное стекло, как отец заносит руку над покойником. Когда свеча снова погасла, мне показалось, что мое сердце остановилось, а на голове зашевелились волосы. Затаив дыхание, я всматривался в тёмные силуэты. Вдруг дверь открылась.

– Пап, ты всё сделал? – тихо спросил я.

– Всё, – тяжело и недовольно ответил он.

Я заглянул в комнату, где лежало тело дедушки, и увидел вернувшийся мрак.

– А что свечу не зажёг? – по-детски наивно спросил я.

Он посмотрел на меня с ненавистью и горечью. И хотя губы моего отца улыбались, а тон голоса был спокойным, в глазах отражалось нечто ужасное.

– Мёртвым свечи уже ни к чему. Но если хочешь, иди, зажги, – произнес он и протянул мне дешёвую зажигалку.

И тут произошел случай, который, как гвоздь в крышку гробу, вогнал в меня эту мысль, что мой отец больше не мой отец. Мы расходились с ним в дверях: я двинулся к покойному зажигать свечу, а он – к коридору, ведущему на улицу. Мама появилась из кухни и крикнула:

– Савелий!

Как же страшно мне стало в тот момент, когда и я, и мой отец повернулись на ее оклик. Это можно было бы объяснить тем, что он непроизвольно обернулся на звук голоса. Но потом, в первые годы после похорон, отец еще частенько откликался на мое имя. Это было очень странно и всегда напоминало мне, что я в опасности.

– Как закончишь прощаться с дедом, зайди на кухню, я тебя покормлю, а то ты еще совсем не ел, – договорила мама и скользнула обратно на кухню.

Я же пошел к свече и, чиркнув металлическим колёсиком по кремню, снова вернул теплоту и свет в комнату мертвеца. Пламя больше не колыхалось, не коптило чёрным дымом. Я взглянул на покойного и увидел, что камней на глазах нет. На его щеке осталась тоненькая полоска от слезы. Это явление не столько удивило, сколько успокоило меня. Я убедил себя в том, что отец провел ритуал, и теперь душа деда на небесах плачет от радости. Прогоняя мысль о том, что они поменялись телами через глаза и эти проклятые камни, я еще пытался найти аргументы и усмирить свою фантазию, но, почему-то выходя из комнаты, произнес:

– Прощай, отец.

Я и сам удивился своей оговорке. Этот вопрос: «Почему я попрощался с отцом, а не с дедом?» – еще долго донимал меня. Всю дорогу до кладбища и на поминках я думал и приходил к выводу о подмене, но всё еще сомневался, пытался обмануть себя.

Вскоре наступил момент, который разорвал все мои хитросплетённые паутины лжи и, словно осенний ливень, отрезвил и привел меня в мир холода и страха. После поминок я сидел на качелях, расположенных возле нашего кирпичного домика, у кустов черёмухи. Качели были сделаны из плотной верёвки и длинной палки, отшлифованной наждачкой. Отец давно смастерил их для нас с братом. Так вот, когда я качался, калитка отворилась, и я увидел знакомый профиль. Походка отца расставила всё по своим местам. У деда всегда болела правая нога, и он как бы волочил ее за собой. Как и все старики, дед склонял голову под тяжестью возраста и немощи. Часто он посмеиваясь говорил: «Я просто уже одной ногой в могиле». Отец же всегда ходил прямо, с высоко поднятой головой, нес свое тело быстро и гордо. И тут, когда в калитку зашел этот сгорбленный, волочащий здоровую правую ногу, человек, я вслух произнес:

– Это дед, это не отец.

От этих слов у меня сильно забилось сердце, руки вцепились в верёвку намертво. Я не моргая проводил взглядом ковыляющего до дома. Всю ночь я не спал, ожидая, что «отец» придет ко мне и задушит подушкой, потому как он наверняка понял, что я знаю правду.

По глупости и неопытности я побежал к матери и рассказал о своей догадке. Она выслушала меня молчаливо и сдержанно, со страдальческим видом. Сейчас, с высоты прожитых лет, я понимаю, к какому выводу она пришла: «Ребёнок потерял любимого деда и теперь ищет внимание и заботу у отца, который так похож на покойного». Поэтому мама сделала то, что сделала, а именно свела меня в одной комнате с отцом и озвучила ему мои догадки. Я помню, каким удивлённым и в то же время злорадным взором окинул меня мой «отец», и каким холодным потом я покрывался, с оцепенением глядя в его глаза.

– А с чего ты это взял? – спросил он, ковыряясь в моей ране своим грязным пальцем.

Именно с этого дня началась моя игра в ложь, предпринятая ради того, чтобы спасти свою психику и сохранить разум. Что-то внутри меня подсказывало: «Ври, лги, обманывай, но он никогда не должен понять, что ты знаешь».

– У вас с дедушкой одинаковые глаза, поэтому, когда я смотрю на тебя, я будто вижу деда, – наигранно обидевшись, ответил я.

Я до сих пор не знаю, поверил он мне тогда или что-то заподозрил, но с того дня моя жизнь превратилась в ад. Иногда мне казалось, что самым простым решением было бы пойти на ближайшую стройку и повеситься. Я так и сделал. Привязал верёвку к скобе на бетонном кольце и встал с петлёй на шее в оконный проём. Я хотел умереть тихо, чтобы никто не слышал, поэтому не прыгнул с окна, чтобы сразу переломить себе шею, а просто тихо опустился. Но верёвка, новая верёвка из магазина, лопнула, и я, отбив ноги, упал на кучу стройматериалов. Я пришел домой весь в крови и долго слушал нотации матери, которая думала, что мое падение с высоты произошло случайно. Но всё это было уже в тринадцать. А в тот вечер, когда мать свела нас с отцом, я соврал, что они с дедом похожи.

– Не волнуйся, Савелий. Сегодня проведем с тобой время вместе. Пойдем в лес, пожжём костёр, попьем чаю и поговорим о дедушке. Мне тоже его не хватает, – ответил мне «отец».

Не я один был вынужден врать. Ему так же приходилось изворачиваться и искать выходы из сложившейся ситуации. В тот день я впервые разозлился на свою мать. Как она могла оставить меня наедине с этим чудовищем? И не просто оставить, а отправить меня с ним в лес. Он мог разорвать мое тело на куски и сказать всем, что это был дикий зверь, он мог убить меня. Я ненавидел собственную мать за ее недальновидность, тупость и малодушие. А когда я открыл для себя новую ветвь знаний о взаимоотношениях мужчины и женщины, я возненавидел ее еще больше. Я до сих пор не понимаю, как человек, любящий и поклявшийся в верности, не мог не заметить подмены в ласках, взгляде, прикосновениях и словах. Я уверен, что мать тоже обо всём догадалась, но, в отличие от моей детской игры в ложь, ее ложь самой себе была окончательной и бесповоротной. Даже когда она умерла, я не простил ей этого непонимания и тупого притворства. И до сих пор не могу простить, каким бы тяжким грехом это ни было.

Что касается вечера с «отцом» у костра. Мы беседовали о том, что делал дедушка, и я, нацепив на себя маску слабоумного, рассказывал всё, что помню. Несмотря на то, что я только вышел на сцену, природный талант и чутьё подсказывали мне, что делать. Я поплакал на руках у «отца» и сказал, что скучаю по деду.

– Ну ничего, ничего. Все там будем. Главное, что мы с тобой сделали то, о чем он просил, – успокаивая меня, проговорил «отец».

– Отец, а куда ты дел те камни? Я бы хотел оставить их себе на память.

На самом деле я хотел их уничтожить. Разбить на мелкие осколки и смыть в реку пыль.

– Я их выкинул. Простые безделушки, не держи это в голове.

– Хорошо, папа. Я пойду еще принесу пару хворостин.

Я знал, что он врёт. Я знал, что эти два прозрачных дьявольских камня для него ценнее всего на свете. Но как бы я ни искал их в будущем, я так и не смог их найти. Можно представить, насколько я был раздавлен, когда увидел эти камни у своего сына. Хотел сразу забрать их, отвезти в лабораторию и уничтожить какой-нибудь разъедающей кислотой, но специально не сделал этого. Я покорно ждал смерти своего «отца».

В тот вечер, идя за хворостинами, я слышал, как трещит костёр, как тихо ветер шевелит ветки берёзы в лесу, и как человек возле огня нашёптывает заклинание, кидая траву в пламя. Это произвело на меня такой сильный эффект, что я побежал прочь оттуда, но, отдалившись метров на пятьсот, сообразил, что нужно возвращаться, так как «отец» может понять, что я всё знаю. Я вернулся к костру с двумя кривыми палками.