Читать книгу: «Монеты 1985 года», страница 2

После она стала регулярно звонить, и мы время от времени встречались. Никакой романтики между нами быть не могло, ей нужен был собеседник, понимающий и разделяющий ее утрату, а я был готов ее поддержать, да и складывалось у нас общение, были общие интересы, от книг до музыки и фильмов. В конце концов, мы достаточно крепко подружились, общались практически ежедневно и даже могли появиться на какой-нибудь малознакомой тусовке в виде «типа пара».

Через какое-то время наши встречи стали реже. Таня устроила свою личную жизнь, затем развелась, пару лет прожила в Москве, вернулась, но все это время мы были на связи, поэтому, увидев поздним вечером в субботу на определителе ее номер, я не удивился и даже обрадовался. Мы довольно долго не общались, и, предвкушая неспешный разговор, наполненный дружеским подтруниванием и обсуждением последних новостей, я провел пальцем по экрану, принимая вызов:

– Привет, Хулиганка!

– Дим, мне очень страшно… – услышал я глухой Танин голос в ответ…

Новосибирск, 2015

Ольга Холодова сидела в служебном «Форде», прислонив голову к холодному стеклу. Водитель, работавший с ней уже не один год, терпеливо молчал, понимая, что ей надо собраться с мыслями.

Разные дела прошли через ее руки за пару десятков лет, и по опыту она понимала, что дело сложное и перспективы очень туманные, ко всему, как часто бывает с такими делами, пристальное внимание с самого верха с ежечасными выкриками: «Как? Совсем не удалось продвинуться?!» Смутное интуитивное чувство, что она что-то с самого начала упустила, не давало покоя. В квартире Андрея Панина, сына депутата, который задействовал все возможные рычаги и связи, чтобы придать поискам любимого чада максимальную активность, нашли детскую фотографию – пятеро сорванцов, совсем еще дети, на прогулке во дворе. И сверху четыре монеты по 1 копейке, все образца 1985 года. Что им пытаются сказать? Указать на год? Что было в том году? А теперь второй давно повзрослевший сорванец пропал, и в его пустой открытой машине та же фотография и те же монеты, только теперь их три. По монете на человека? Как «Десять негритят»? Или намек на что-то другое? Одно хорошо – Димка точно ни при чем, он физически не мог ничего сделать, запертый в подвале Следственного комитета. Радости для него в этом было немного, зато теперь даже без подписки о невыезде обойтись можно!

Ольга вспомнила неуклюжего толстого мальчика в очках, каким Дима был в школе, когда девчонки, не сговариваясь, его опекали, понимая, что невольно забирают у него часть материнской заботы, поскольку Димина мама была их классным руководителем, и невольно улыбнулась. Выпрямившись, она посмотрела с заднего сиденья в зеркало заднего вида на водителя, который от этого в долю секунды ожил и спросил:

– Домой?

– В управление, пожалуй, – покачав головой, сказала Ольга, и машина мягко тронулась с места, вливаясь в утренний поток…

Новосибирск, 1982

Новогодние каникулы пролетели на одном дыхании. Каждый день Миша, проснувшись и позавтракав, несся в гости к Диме, они брали санки и шли на Большую горку. Горок возле Диминого дома было две, та, что рядом с гаражами, называлась Маленькая, там катались малыши с родителями, а та, которая простиралась от 33-й школы к футбольному полю, называлась Большая, она была в несколько раз длиннее и круче и имела такую ширину, что могла одновременно подарить радость скоростного спуска неограниченному количеству детей.

Дима познакомил Мишу со своими друзьями – Сережей и Славой. Слава жил в соседней квартире, Сережа – двумя этажами ниже. Они часто собирались вчетвером и либо устраивали катания, либо осваивали обширную территорию рядом с Линейным жилмассивом, иногда забираясь в овраг между улицами Линейной и Дуси Ковальчук. Как-то раз Дима показал Мише короткую дорогу к школе, где работали их мамы, через этот овраг. Миша удивился, что в овраге живут люди, несмотря на то что крыши некоторых домов были ниже дороги, по которой они шли.

Общаясь со сверстниками, Миша окончательно убедился в том, что никто не обращает внимание на его шрамы и следы от травмы. Поначалу он вел себя настороженно, но к концу каникул уже не задумываясь снимал шапку в помещении, и когда мама сказала, что после каникул он пойдет в школу, Миша скорее обрадовался. Он очень скучал по урокам, переменам и всему, что происходило в большом здании, приютившем около тысячи ребят.

Вечером в воскресенье перед первым учебным понедельником третьей четверти Миша с папой сходил в парикмахерскую, где добрая тетя подровняла его непослушные вихры и, не спрашивая, оставила челку так, чтобы она закрывала то, что Миша не хотел всем показывать. Затем они купили очень вкусный торт «Новосибирск», пили чай, и Мише было очень радостно. Он заранее собрал новый ранец, приготовил на утро школьную форму и, поскольку не мог заснуть, решил почитать.

Погрузившись в миры Марка Твена, Миша не заметил, как пробило полночь, потом строчки перед его глазами вдруг закружились, а в ушах снова забубнили тени. Мише показалось, что он наконец расслышал, что они ему постоянно нашептывают, а потом он провалился в густую темноту…

Новосибирск, 2015

Услышав такое от Тани, я резко подскочил и спросил:

– Ты где?

– Сауна в Доме охотника, – ответила Таня. – Можешь приехать? Здесь точно нужен спокойный человек с мозгами.

– Тебе что-то угрожает?

– Нет, но мне очень нужна твоя помощь!

– Еду!

Все бы ничего, да и любимый автомобиль стоял прямо у подъезда, но, как любитель укусов зеленого змия, я достаточно неслабо накатил тем вечером. Сначала была мысль все же сесть за руль, – положа руку на сердце, несколько раз в жизни приходилось ездить за рулем пьяным, но это абсолютно точно никакого удовольствия мне не доставило. Несмотря на остроту момента, я все же решил, что пьяный за рулем – преступник, и, наскоро одевшись, выбежал на Владимировскую ловить машину.

Поймать машину нынче настолько непросто, что просто псих берет. На голосующего на обочине смотрят как на идиота, все привыкли заказывать по телефону, а субботний вечер – время горячее, и ожидание в 40 минут меня категорически не устраивало. Не в силах стоять на месте, я вприпрыжку поскакал через гаражи и овраг, благо было достаточно сухо, выбравшись со стороны площади Трубникова, немного успокоился, отдышался и за каких-то пятнадцать минут оказался возле Дома охотника. Взбежав на крыльцо, набрал Танин номер:

– Я у входа!

– Я тебя встречу…

Новосибирск, 1982

Очнулся Миша в знакомой палате больницы. Судя по освещению, утро только начиналось, рядом с кроватью прямо на стуле спала мама. Миша посмотрел на ее осунувшееся лицо и тихонько позвал:

– Мама, мамочка!

Мама, вздрогнув, выпрямилась на стуле, оживилась, потянулась к нему:

– Сынок! Как ты себя чувствуешь?

Миша неопределенно пожал плечами:

– Нормально… А почему мы не дома?

Мама вздохнула, хотела что-то сказать, но осеклась и взъерошила Мишины волосы:

– Тебе надо поговорить с доктором.

– Зачем? – удивился Миша. – Что-то не так?

– Да, сынок, – сказала мама. – Когда я пришла будить тебя утром, ты был без сознания, я вызвала скорую, и тебя привезли сюда. Позавчера.

– Позавчера? – удивился Миша.

Мама молча кивнула головой. Повисла пауза, в течение которой Миша осмысливал то, что услышал, и он понял, что пора рассказать кому-нибудь о тенях, которые постоянно ему что-то шепчут, и лучше рассказывать это не маме. Понимание это привело его к небывалому спокойствию, он улыбнулся и спросил:

– А когда можно поговорить с доктором?

– Через час будет обход, – сказала мама, посмотрев на часы. – Он придет, и вы поговорите, а пока, может быть, съешь что-нибудь?

Миша встал с кровати и сказал:

– С удовольствием! Сейчас, только умоюсь…

Новосибирск, 2015

Таня выскочила на улицу в куртке и тапочках, в глазах плескалась смесь страха с безумием, что для нее было абсолютно нехарактерно, девушкой она была уравновешенной. Она схватила меня за руку и потащила вовнутрь.

Охранник мазнул по мне равнодушным взглядом, оторвавшись от телевизора, определил как персонажа скорее не тревожного и снова уткнулся в голубой экран. Таня тащила меня за собой с такой силой, что мы почти бежали, как я ни старался ее притормозить. Влетев в один из номеров, Таня резко закрыла дверь и практически рухнула на меня. Откуда-то раздавался женский плач и тихо плескалась вода. Обняв Таню, я какое-то время просто ждал, когда она наконец объяснит, что случилось, но тут раздался грохот разбитой бутылки и мужской голос стал извергать проклятия, щедро сдобренные матом. Услышав это, Таня очнулась и понеслась в соседнюю комнату. Я последовал за ней и увидел знакомых мне Таниных друзей детства – семейную пару Диму и Юлю и Антона. Буйствовал Дима. Таня сходу влепила ему пощечину, схватила за руки и что-то гневно зашептала.

– Всем привет! – поздоровался я. – Что тут у вас стряслось?

– Игорь утонул… – пробормотала Юля и снова стала плакать навзрыд. «Приехали…» – пронеслось у меня в мозгу. Таня отпустила успокоившегося Диму, подошла ко мне и показала в сторону бассейна. Подойдя туда, я увидел лежащее на лавке тело. Проверил пульс и дыхание – без сомнения, это было безвозвратно.

– Откачивать пытались? – спросил я Таню.

– Больше часа, – ответила она. – Мы за столом сидели, заболтались, потом Юля пошла погреться, а как погрелась, подошла к бассейну и заорала. Мы прибежали, а Игорь на дне лежит. Кое-как вытащили, что только ни делали – все без толку…

– Скорую вызывали? Кому-нибудь звонили?

– Только тебе…

– Уже хорошо!..

Новосибирск, 1982

Пока Миша умывался, мама разложила на тумбочке возле кровати настоящий стол. Посмотрев на бутерброды с сыром и колбасой, сладкий плавленый сырок, бутылку кефира и любимую шарлотку, Миша ощутил, что очень проголодался, сел на кровати и стал быстро все уничтожать. Допив кефир, он погладил себя по животу, довольно улыбнулся и сказал:

– Спасибо, мама!

– На здоровье, сынок! – ответила мама с печально-тревожной улыбкой.

Коридоры тем временем ожили монотонным ворчанием санитарок и голосами просыпавшихся пациентов. Вскоре дверь в палату открылась, пропуская доктора со студентами.

– Привет, Михаил! – сказал Вадим Сергеевич, врач Мише уже знакомый. Он был заведующим отделением и участвовал в экстренной операции, когда Миша попал под машину, а потом нередко осматривал его на обходах.

– Здравствуйте! – смущенно улыбнулся Миша, стесняясь студентов, которых Вадим Сергеевич привел с собой.

– Напугал ты нас! – улыбнулся заведующий отделением. – Давай-ка я тебя осмотрю.

Доктор проверил швы, посветил фонариком Мише в глаза, удовлетворенно кивнул и спросил:

– Как себя чувствуешь?

– Нормально, – пожал плечами Миша.

– А помнишь, как засыпал вечером, перед тем, как тебя сюда привезли?

Миша задумался, оглядел толпу студентов и ответил:

– Помню. А можно с глазу на глаз расскажу?

– Можно, – не задумываясь, ответил Вадим Сергеевич, – через час обход закончу – подходи. Помнишь, где мой кабинет?

– Конечно, – с облегченной улыбкой ответил Миша.

Новосибирск, 2015

Я слегка выдохнул – картина была предельно ясна, Тане ничего не угрожало. С другой стороны, стоило подумать, как и что делать дальше. Отправиться всей компанией объясняться в полицию – то еще удовольствие, поэтому я, найдя контакт в телефонной книге, набрал Атома, в миру подполковника полиции Алексея Горбушкина, с которым мы когда-то распевали в коридорах педуниверситета «Гражданскую оборону».

– Диман, скажи, что ты никого не убил! – прозвучал в трубке его утомленный голос.

– Лех, я не буйный, ты же в курсе, – ответил я ему в тон.

– Излагай!

Я попросил его приехать, благо это было совсем недалеко, и он, немного поворчав, согласился, пообещав уложиться в полчаса. Наказав Тане отправить Юлю с Димой домой, как самых неуравновешенных и тревожных, я стоял и смотрел на Игоря. На глаза невольно навернулись слезы – светлый это был человек, умный и добрый. Отца своего он никогда не знал, мать видел достаточно редко – она работала проводницей. В квартире Игоря долгие годы не прекращался круглосуточный праздник, следствием чего стало его пристрастие к алкоголю. Несколько лет назад это закончилось сердечным приступом, после чего на какое-то время Игорь с осторожностью заглядывал на дно стакана, а потом все вернулось на круги своя. Я вспомнил, как мы с ним познакомились, как смотрели в сто первый раз фильм «Мама, не горюй» и хохотали до упаду над космонавтом на крыше, как пару раз участвовали в потасовке возле местной пивнушки, как он каким-то чудом добыл в интернете буквально вчера вышедший альбом «Пикника», и мы слушали его всю ночь…

Внезапно я подумал: «Холодно ему, наверное!», сходил в соседнюю комнату, взял простыню, накрыл его, сел с ним рядом. Услышав шаги, повернулся и увидел Таню, вопросительно на нее посмотрел, она кивнула, подошла, села и обняла меня. Тишина звенела оглушительно, но слова не шли, так мы и сидели возле Игоря, уснувшего навсегда, пока в помещении не раздались твердые Лехины шаги. Он подошел к нам, в долю секунды все понял, снял кепку, глаза его сверкнули:

– Твою же мать!..

Санкт-Петербург, 2015

Сереже снова снился тот сон из детства, который всю жизнь не мог его оставить. Они играли на стройке, и Андрей Панин из озорства закрыл Мишу в бытовке, а затем не дал никому его открыть. В компании у него был непререкаемый авторитет, он сказал, что это – эксперимент, если Миша настоящий мужик, он выберется, а если не мужик, а так, они откроют его на следующий день. Сережа хотел вернуться на стройку вечером и выпустить Мишу, но, как назло, Андрей с друзьями проводили его до подъезда, а там его встретила мама и загнала домой делать уроки. Весь вечер Сережа порывался выскользнуть из дома, но у него никак не получалось, а потом пришла пора ложиться спать. И вот Сережа смотрит на часы и видит, что уже давно за полночь, решает незаметно одеться и добежать через двор до стройки, но в коридоре нос к носу сталкивается с отчимом, которого побаивается, и спешно ретируется обратно. А наутро Миша исчезает, его ищет милиция, но так и не находит…

Сережа снова ворочался в кровати, как в детстве, порываясь встать, одеться и пойти на стройку, чтобы выпустить Мишу, но тут из состояния полусна его вытолкнуло ощущение, что кто-то сидит рядом с его холостяцкой кроватью и смотрит на него…

Новосибирск, 2015

С легкой руки Атома процесс вызова полиции и «Скорой помощи» прошел легко и непринужденно, оказалось, что люди в форме вполне могут быть вежливыми и предупредительными. Скорая забрала тело Игоря, мы с Таней и Антоном выдали согласованные с Атомом показания. Леха провел быструю беседу с охранником и администратором сауны, и благодаря его дару убеждения работники Дома охотника написали все так, как мы с ним придумали, точнее, подкорректировали картину произошедшего, изъяв из нее Диму и Юлю. Обошлось без поездки в отделение, нас отпустили с миром, бедный администратор никак не мог с перепугу понять, чего от него хотят, когда Таня решила оплатить счет. Выйдя на улицу, Атом спросил: «Помянем?» Мы согласились не раздумывая. Атом безошибочно отправился к разливочной наискосок от Дома охотника, где алкоголь продавали круглосуточно, невзирая на законы и запреты.

Набрались мы быстро, Таня плакала, мы с Атомом вспоминали Игоря, институтские будни. Часа через полтора я понял, что Таню надо везти домой, она почти падала. Вызвали такси, и Таня сразу уснула в машине. Сперва завезли Леху, выкурили по сигарете возле его дома и стали прощаться.

– Спасибо, Лех, без тебя все было бы гораздо сложнее!

– Да, ладно, Диман, главное, что ты никого не убил!

На этом простились, доехав до Таниного дома, я донес ее до кровати и, поскольку сил совсем не осталось, рухнул рядом на коврик и моментально отрубился…

Новосибирск, 1982

Миша подошел к кабинету Вадима Сергеевича, ожидая, что сейчас он все расскажет и доктор его поймет. Кабинет был закрыт, похоже, Миша пришел чуть раньше, чем заведующий закончил обход. Миша сел на стул возле кабинета и стал разглядывать плакаты, развешанные на стенах больничного коридора, которые за время нахождения в отделении выучил наизусть. Он немного отвлекся, поэтому приход Вадима Сергеевича оказался для него легкой неожиданностью. Вадим Сергеевич привычным движением вставил ключ в замок, повернул его и толкнул дверь, одновременно вытаскивая ключ из замочной скважины. На столе стоял чайник, Вадим Сергеевич налил два стакана чая с шиповником, показал Мише на стул возле его стола, вручил ему один стакан, сам взял другой, улыбнулся и сказал:

– Ну, рассказывай!

Миша без утайки поведал Вадиму Сергеевичу о навязчивых тенях, которые часто приходили к нему и все бубнили что-то громким шепотом. Вадим Сергеевич слушал внимательно, делая пометки на листе бумаги, иногда задавал наводящие вопросы, а Миша все рассказывал о своем секрете, и пока он говорил, ему становилось все спокойнее и легче. Наконец Вадим Сергеевич подвел под своими записями черту и сказал:

– Молодец, что рассказал, для твоего лечения это очень важно, и ничего страшного в этом нет – так бывает. Я посоветуюсь с коллегами, мы постараемся что-нибудь придумать, чтобы тени тебя не тревожили. Придется, наверное, немного задержаться в больнице, но, я надеюсь, не очень надолго. Ладно, Миша, иди, я чуть позже к тебе загляну.

Миша согласно кивнул, дошел до палаты, где его ждала мама, которой пора было на работу. Миша обнял ее, и мама сказала, что обязательно придет вечером. Миша проводил ее до выхода из отделения, вернулся в палату, нашел в тумбочке книгу, которую читал дома перед тем, как попасть в больницу, и с удовольствием окунулся в приключения Графа Монте-Кристо.

Тем временем Вадим Сергеевич, перечитав в очередной раз свои записи, сделанные по ходу Мишиного рассказа, вздохнул, снял телефонную трубку, набрал по памяти номер, дождался ответа и сказал:

– Привет! Мне нужна помощь, пациент – ребенок, последствия сильнейшей черепно-мозговой травмы…

Новосибирск, 2015

Учитывая коррективы, внесенные мной и Атомом в события, связанные со смертью Игоря, говорить о той самой ночи с 19 на 20 сентября мне совсем не хотелось, к тому же, как это могло быть связано с пропажей человека? Поразмыслив, я пришел к выводу, что нужно рассказать официальную версию, подкрепленную протоколами, чтобы не подставлять Леху, в конце концов, слишком уж мала вероятность, что кто-то будет разбираться в подробностях.

Все тот же «добрый дядя» принес ужин, на вопрос, не звонила ли Холодова, отрицательно помотал головой. Что-то подсказывало, что ночь придется провести в «шикарных» апартаментах для раздумий, – я воспринял это достаточно спокойно, но ограничение свободы все же угнетало. Поборов сиюминутную вспышку гнева со страхом, я решил направить энергию в конструктивное русло и попытаться вспомнить, что же такое случилось в 1985 году.

Год начался с каникул, проведенных в Белово у бабушки Нади, потом за мной приехал отец, который тогда еще был жив, потом началась школа, лыжные прогулки на месте нынешнего зоопарка, без особых происшествий все подошло к весенним каникулам, которые я снова провел у бабушки в Белово и, к концу каникул, простудился и заболел, а потому задержался там почти на две недели, по дому и маме соскучился невероятно. Потом дядя на выходных отвез меня в Новосибирск на поезде, мама с папой приехали нас встречать на служебной машине отца – он работал в такси, это была желтая «Волга». Дядя сел с отцом впереди, а мы с мамой сзади, мама держала меня за руки, а я рассказывал ей последние новости из Белово, она смотрела на меня с улыбкой и было в ее взгляде столько тепла и радости, что я, несмотря на прохладное весеннее утро, чувствовал себя как на летнем солнце, а потом… Потом мама рассказала мне, что почти неделю назад пропал Миша, сын ее коллеги, ушел гулять и не вернулся. Я расстроился – мы дружили с Мишей, он был старше на несколько лет, но нам было интересно вместе. Мама просила поспрашивать у ребят во дворе, не видели ли они Мишу в тот день, но все мои попытки что-то разузнать ничем не увенчались. Пригодится ли это Холодовой? Как минимум происшествие. Расскажу, а там будет видно, и только тут до меня дошло, что Холодова и Миша учились в одном классе…

Санкт-Петербург, 2015

Старший лейтенант Василеостровского отдела уголовного розыска Кирилл Плетнев любил свою работу. Временами он понимал, что подобен гончей на охоте, осознавал, что отсутствие личной жизни и постоянной привязанности есть плата за то самое чувство, когда унюхаешь в воздухе что-то неуловимое и берешь этот невидимый след, а потом, как логическое завершение эйфории от всплеска адреналина, след приводит к тому, что ты ищешь. Он не ошибся еще ни разу за три года оперативно-розыскной работы, и вот теперь новая загадка, причем далеко не самая тривиальная.

Топ-менеджер одной нефтяной компании второй день не выходил на работу и не брал трубку, и тогда руководство обратилось в полицию. Решено было начать с квартиры Сергея Крокуса. В квартире никого не было, на почти севшем телефоне – сотни неотвеченных вызовов, на незаправленной постели лежала старая черно-белая фотография – мальчишки во дворе, а на фотографии – две монеты по 1 копейке, обе 1985 года.

Судмедэксперт сходу признал в одном из мальчиков на фото самого Крокуса, тут же отправили запрос в общую базу данных МВД и, к большому удивлению, выяснили, что при подобных обстоятельствах исчезает уже третий человек, причем двое пропали в Новосибирске, а Крокус оттуда родом, в Санкт-Петербург приехал учиться, да так и осел в Северной столице.

“I’ll be back!” – голосом Терминатора из старинного фильма прозвучало оповещение о получении новой электронной почты. Ольга Холодова, Следственный комитет по Сибирскому Федеральному округу, материалы по делу об исчезновении Андрея Панина. «Так-так, что там у нас?» – с нарастающим азартом подумал Плетнев, открывая вложенный файл…

Новосибирск, 1982

Миша проснулся до того, как в палате включили свет и по коридорам понесся гул просыпающегося отделения. Голова была слегка ватной, уколы, которые ему делали на ночь, превращали его в подобие мягкой игрушки, иногда он даже ощущал, что кожа на лице и руках становится как будто плюшевой, но зато тени не беспокоили его очень давно. В это отделение Мишу перевели на следующий день после разговора с Вадимом Сергеевичем, он пришел к нему в палату с женщиной, во взгляде которой было что-то от учительницы биологии, когда она разглядывала насекомых под микроскопом. Вадим Сергеевич сказал, что это Нина Николаевна, доктор, который поможет разобраться Мише с тенями, и для того чтобы быстро вылечиться, нужно рассказывать ей все без утайки, особенно о вечерних и ночных видениях, головокружениях и головных болях. Нина Николаевна Мише не понравилась, но от теней избавиться хотелось, и он безропотно перенес осмотр, во время которого женщина-доктор скрупулезно, миллиметр за миллиметром, ощупала швы на его голове, все время сверяясь с рентгеновским снимком. Потом Вадим Сергеевич ушел, Нина Николаевна помогла Мише собрать вещи, и они перешли в соседний корпус, в отделение психиатрии.

Мама приходила каждый день, она стала какая-то зажатая, пыталась улыбаться, но у нее не всегда получалось. Как-то раз Миша спросил, почему не приходит папа, у мамы по щеке скатилась слезинка, и она быстро, слишком быстро, ответила, что папа очень занят на работе.

Утром Мише ничего не кололи, и он старался каждую минутку посвятить чтению, вечером, после укола, читать не получалось – буквы он видел, даже составлял их в слова, но смысл доходил тяжело. На карманном календарике, который принесла мама, Миша карандашом отмечал числа. Нина Николаевна сказала, что курс лечения займет месяц, осталось 10 дней, очень хотелось домой и в школу, но Миша понимал, что нужно еще немного потерпеть…

Новосибирск, 2015

Спалось в «апартаментах для раздумий и воспоминаний» так себе… Ворочаясь с боку на бок, я только было ловил пограничное состояние между сном и явью, как снова находил себя уставившимся в потолок. Свет на ночь здесь не гасили. Я уже и слонов считал, и покурил несколько раз, да все без толку… Под утро мне приснился сон, как будто я снова в крохотной двушке на Линейной, где когда-то мы жили впятером: я, мама, отец, сестра и тетя, младшая мамина сестра. Как ни странно, мы друг другу совсем не мешали, даже когда к тете Саше приходили в гости подружки и кавалеры. Звонок в дверь, спрашиваю: «Кто там?», в ответ: «Миша». Открываю и вижу хитрую физиономию с рыжими вихрами, выбивающимися из-под шапки.

«Привет!» – говорю я.

«Привет! А все-таки ты про меня вспомнил!» – улыбается Миша.

И тут меня разбудил лязг открывающейся двери и запах кофе. Ольга Холодова собственной персоной, с двумя стаканчиками из «Чашки кофе» на вынос и пакетом с плюшками. Я выбрался из-под куртки, который укрывался, обулся, потер глаза.

– Просыпайся! – улыбнулась Ольга, и почудилось мне в этой улыбке какое-то радостное облегчение.

– Да проснулся уже вроде…

– Ну, давай завтракать! – Ольга протянула мне стакан кофе, разложила пакет с плюшками на столе, и какое-то время мы были заняты поглощением еды. Кофе был хорош, в меру крепкий и насыщенный, захотелось добавить к этому вкусу сигаретного дыма.

– Закурю? – спросил я.

– Кури! – махнула рукой Ольга.

Просмаковав несколько первых затяжек и запив их остатками кофе, я сказал:

– Я, похоже, вспомнил кое-что из 1985 года…

Санкт-Петербург, 2015

Кирилла Плетнева не смущали вызовы к начальству. Начальник отдела с первого же его дела понял, что Кирилл, скорее, талантливый одиночка, которому не стоит мешать или приводить в тонус гневными приказами. Тогда Кирилл трое суток не спал, но выследил похитителей ребенка, требовавших от родителей выкуп, и обезвредил их, что было больше страшно, чем сложно – все трое выходцев из бывших союзных республик находились в эйфории наркотического опьянения. Забравшись в частный дом, снятый преступниками, Кирилл скрутил их по одному, забрал перепуганного ребенка, чуть не застрелил таксиста, отказавшегося везти их без денег, сдал ребенка дежурному по отделению и отключился тут же на лавочке в коридоре. Так что когда его пригласили по внутренней линии к начальнику отдела, Кирилл спокойно подхватил телефон и пошел в приемную.

Секретарь начальника отдела особым расположением к сотрудникам не отличалась, с Кириллом же, напротив, у них с определенного времени возникла взаимная симпатия, впрочем, не простиравшаяся дальше служебных отношений. Подняв на него взгляд, Вера Семеновна улыбнулась уголками глаз и указала на кабинет начальника, давая понять, что там все очень серьезно. Кирилл благодарно кивнул в ответ, подобрался и, постучав, открыл дверь:

– Старший лейтенант Плетнев по Вашему приказанию явился.

Начальник отдела, сухопарый дядька предпенсионного возраста, начинавший службу еще в Советском Союзе, указал на свободный стул возле стола. Кирилл присел и выжидательно посмотрел на полковника Авдеева. Тот заглянул в ежедневник, как будто сверяясь с чем-то, по опыту Кирилл знал, что лучше помолчать, и через какое-то время полковник спросил:

– Материалы из Сибири изучил?

– Так точно.

– Соображения?

– В Новосибирске искать надо. Наш пропавший фигурант и пропавшие в Новосибирске запечатлены в детском возрасте на фотографии, которая оставлена во всех трех случаях. Предположительное время, когда сделана фотография, совпадает с годом выпуска монет, которые каждый раз кладут на фото, судя по всему, с каждым пропавшим на одну монету меньше. Я бы безотлагательно разыскал оставшихся двоих с этой фотографии, расспросил, что случилось в 1985 году, и приставил к ним охрану, есть большая вероятность, что они тоже могут пропасть.

– Логично… Собирайся в командировку – распоряжением МВД России создана опергруппа по этим делам, объединенным в одно, от нас в эту группу входишь ты. Вылетаешь в Новосибирск сегодня, билеты и командировочное заберешь у Веры.

– Есть собираться в командировку!

– Имей в виду, отец одного из пропавших – депутат Госдумы, силы и связи задействованы самые серьезные, права на ошибку не дадут.

– Понял, спасибо.

– Аккуратнее, Кирилл, – Авдеев поднял глаза на стоящего Плетнева и было в его взгляде что-то отеческое.

– Постараюсь. Разрешите идти?

– Иди…

Новосибирск, 2015

Холодова посмотрела на меня с интересом:

– И что же ты вспомнил из 1985?

– Миша Чеботарев.

Я удивился, насколько живым может быть лицо у человека – озадаченность сменилась улыбкой воспоминания, затем пошла работа мысли, сменившаяся удивлением.

– Причем здесь Миша?

– Слушай, я же не сильно понимаю, что происходит и кого вы ищете. В 1985 году я на весенних каникулах заболел у бабушки в Белово, а когда вернулся, мама рассказала, что Миша пропал.

– Ну да, что-то такое припоминаю, но причем здесь ребята из твоего двора?

– Все просто – мама сказала мне, что Миша пошел гулять и не вернулся. Гулять он мог пойти только к нам во двор, в своем у него друзей не было, а с нами он общался не первый год. Поскольку меня не было, с большой долей вероятности он мог встретить во дворе оставшуюся компанию и гулять с ними.

Ольга задумалась, через некоторое время взгляд ее снова стал напоминать рентгеновский луч и она спросила:

– А как в той компании относились к Мише?

Пришла моя очередь задуматься.

– Ну, скорее, его немного недолюбливали. Лидером в компании был Андрей Панин, а Миша был нас постарше, да еще и очень начитанным, и было в нем какое-то упрямство что ли… Когда Андрей что-то неправильно рассказывал или в чем-то ошибался, Миша всегда ему на это указывал. Панин очень злился, я несколько раз пытался Мише объяснить, что это непринципиально, но Миша говорил, что лучше Андрея поправить, чтобы он в следующий раз не ошибался. Вообще, без меня Миша гулял с этой компанией достаточно редко, это я его в неё привел, но в тот день, учитывая, что я должен был вернуться с каникул, Миша вполне мог заглянуть в наш двор и встретиться с ребятами.

– А ты не спрашивал у друзей, когда узнал, что Миша пропал, не видели ли они его?

– Конечно, спрашивал, да только без толку, все как один утверждали, что Миша, пока меня не было, в нашем дворе не появлялся.

– Интересно, попробую поднять архивы, его же искали тогда.

– Про ночь с 19 на 20 сентября…

– Можешь не рассказывать, копии протоколов из сауны у меня на столе, да это уже и не важно!

– А что важно? Что вообще происходит?!

Ольга пристально посмотрела на меня, как будто взвешивая внутри, стоит оно того или нет, опустила глаза, снова подняла и начала рассказывать…