Читать книгу: «Грустный щенок хаунда», страница 3

Поднимающийся и опускающийся на примятую траву носок сапога Соловья был перед самым лицом Йорва. А его владелец смотрел в сторону, в которую в страхе сбежали его враги.

Наконец работа Йорва была закончена. Пироги готовились к окончанию приготовления в печи. Парочка гнилых яблок отправилась в отведённую для них бочку. А сам парень сел на табурет в углу и вырезал из моркови . Постепенно всё больше кухарок освобождалось от работы или пыталось от неё отлынивать и держались поближе к мальчику. Кто-то ожидал музыки, кто-то наблюдал за самим процессом создания. Он делал это за свою жизнь раз шесть. Из которыми полностью удачными он мог назвать лишь два. Он помнил, как первый раз занялся этим на кухне и из-за неудачи погрузился в омут женского смеха. Тогда это были удивительные чувства. Он был расстроен, разбит и расстроен своим пленением и неудачей. Однако при этом он был рад, что они смеялись. Они были так добры к нему, так рады его видеть и просто быть рядом. Самые взрослые из них уже забыли о том, какого это наблюдать за ребёнком, а самые молодые- давно мечтали о материнстве или о банальной короткой заботе за маленьким человеком.

Сейчас же он был непревзойдённым даже для себя на свободе. Он проводил ножом по овощу . В одну секунду он погружал его кончик в оранжевую броню сказочного червя. Затем этот же кончик отправлялся в сторону лица Йорва и там сбрасывал на угол приоткрытого рта мельчайшие кусочки моркови. Кухарки замечали только то как их подопечный проглатывал «стружку» своей будущей флейты и слегка умилялись. Но они вмиг посерьёзнили вместе с своими улыбками, когда инструмент был доделан. Йорв положил по три пальца каждой руки на отведённые для них отверстия сверху и зажал почти незаметный круг снизу. И пустил по пахучей, дразнящей весь рот трубке. Звук получался необычным для слуха практически музыканта. Более жёсткий и менее объёмный нежели обычно. Словно морской ёж, если бы он был похож на свою среду обитания. Но девушкам нравилось. Для них было интересно и непривычно смотреть на тонкие но уже познавшие тяжесть труда пальцы. А само зрелище, хоть и было умилительным для глаз как котёнок играющий с нитью. Но за счёт звука преображалось в нечто трагичное, глубокое, но в десятки раз более спокойное чем последние несколько дней, проведённых в этом замке.

Песня предполагала голосовое сопровождение и Йорв даже пару раз приподнял глаза чтобы посмотреть на слушательниц, ожидая знакомого высокого певучего голоса. Но быстро их опустил, продолжая играть. Удивительно. Ещё пару секунд назад он видел в ломающихся сердцевинах овощей дробящиеся кости солдат. Кипящие жидкости были аллегорией крови. А огонь в печах, жар которого ощущался на несколько метров и за миллиметры заслонки был своим собратом, охватившим лагерь и снаряды катапульт. Но в этот момент, на глазах у девушек и женщин, играя на флейте и закрывая глаза когда захочет, Йорв чувствовал всё иначе. Еда вновь становилась едой. Бульоны манили своим запахом и вызывали детское желание улыбнуться, когда особо полные пузырьки на их поверхности лопались. И даже бушующее под тестом пламя было не предвестником страданий и чей-то боли. А просто приятным извещением о том, что уж скоро можно будет отведать свежей выпечки.

Он играл ещё какое-то время, после того как вся женская часть работы на этом этапе готовки была закончена. Он выступал для всех находившихся на кухне. И в шутку даже пытался строить некоторым дамам глазки как барды в тавернах, которые посещал вместе с дядей. Одна от этого чуть покраснела и отвела взгляд. Возможно с иронией. Другая- издала в меру протяжный рык и сделала жест рукой, делая вид, что её узенькая ладошка белая от муки как кошачьи подушечки- когтистая лапка.

Вдруг, хотя и вполне предсказуемо, на кухню вошли мужчина. Троица поварят, по совместительству разносчиков готовых блюд. То были детишки разных высокопоставленных вельмож, державших несколько близлежащих деревень или вторые и третьи солдатские сыновья из многодетных семей. А за ними вышагивала тройка поваров. Двое из которых играли роль мясников. А последний- самый полный и высокий мужчина лысину которому прикрывала старая белая шапочка выступал как заправский надзиратель за преступниками представляющими опасность на совершенно разных уровнях. Он одинаково сурово смотрел на еду и на всех работников. Особенно на юношей. Особенно- на Йорва. Казалось что троица мужчин ревновали своих красавиц к заморскому юнцу или же просто презирали из-за причины его пребывания в замке. Он знал, что не успевает доиграть до того момента, который всегда наступает. Он точно знал, что произойдёт если он не прекратит играть. Но всё же продолжил. И от всех дам и добрых женщин перевёл взгляд на вошедших. Уж этому взгляду его учить не нужно было. Опущенная голова. Чтобы человек перед тобой не видел глаз, но видел лоб и заметные брови. А Йорв ловил глазами всё, на что ему нужно было бы в любой момент отреагировать.

И вот он медленно дошёл до кульминации мелодии. Её самой быстрой и важной для общего впечатления слушателей части. Пальцы зашевелились быстро словно лапки какого-то насекомого или ящерицы на болоте. Мужики выстроились вдоль стола словно арбалетчики, готовящиеся к залпу. Половина отрезка была преодолена. Мальчик приготовился вставать, бережно следя за своим дыханием. И тут началось. В его сторону полетел качан капусты. Колени сработали как пружины упругого дорогого ложа. В флейту устремилось максимальное количество воздуха, на которое только были способны молодые лёгкие. В сторону откуда был произведён бросок устремился ответ от линии, обороняющих Йорва, девушек. В виде нецензурного обзывательства. Но в мальчика уже летела тонкая чугунная сковордка. Не в голову, а в тело. Однако и этого попадания Йорв постарался избежать. Он, отклонился в сторону, чуть присаживаясь и пропуская утварь над собой. Она с глухим стуком упала на пол. Парень, не решаясь выпрямлять спину, делая длинные шаги и уходя за широкую спину главной кухарки. И там, вставая в полный рост, он доиграл свою песню до конца. При этом продлив последнюю порцию воздуха до трети минуты. Девушки и женщины зааплодировали. Йорв не слишком низко поклонился, улыбаясь и осторожно показался на глазах у разгневанных мужчин.

Старший повар нервно ударил ножом по столу, так что тот вошёл остриём в дерево. И грубо окрикнул мальчика:

– Молодец! Наигрался!? Теперь бочку в руки и пшёл вот, чтобы я тебя сегодня не видел!

Йорв лёгким шагом добрался до бочки с отходами готовки и объедками оставшимися со вчерашнего дня и попытавшись издавать максимально естественные звуки, сохраняя на лице улыбку, поднял её. Он покинул кухню и, переступив небольшой порожек, тяжело выдохнул. Ему приходилось спускаться по ступеням и проходить мимо патрулирующих стражников. Они морщились и кривили лицо, лишь только вдохнув воздух рядом с бочонком. Йорву придавало сил понимание собственной небольшой власти над ними. Ведь стоило ему оступиться или ослабить хватку и половина этажа доверенного каждому из стражников окажется погребена в помоях. А там уже кто знает, до кого доберутся раньше. Разгневанные солдаты до Йорва. Или капитан стражи до них.

Выйдя во двор, Йорв наткнулся на нечто неожиданное, но очень приятное его сердцу.

За поворотом из крепости шла сестрёнка Йорва. Он прошёл до рва, в котором обычно сжигали весь мусор. И с удовольствием отметил, что девочка шагаем в такт с ним в том же направлении, но пока сохраняя с братом некоторое расстояние.

Пока мусор потихоньку отправлялся в соответствующее ему место, Йорв медленно обводил глазами всё пространство вокруг.

Благо никто не изъявлял желание встретить закат и начало ночи в столь чудном с точки зрения вида на небо и на отдалённый мост. Наконец бочка опустела. Мейт встала к краю ямы, поглядела вниз, а потом , закрыв ручкой носик, отстранилось. Йорв хмыкнул и улыбнулся, отходя в сторону и поднимая с одного из ящиков пару камней. Он встал на то же место, с которого поспешила отбежать сестрёнка и начал усиленно бить камнем о камень. Один из них был светло серым, а второй- чёрным словно смола. Их соприкосновение вызывало моментальное возникновение искр, устремляющихся вниз к горе мусора. Дно ямы, которое всегда было немного приоткрыто и покрыто толстым слоем тёмной жидкости, выходящей словно из самой земли. И когда лишь пара искр достигла этого слоя, возгорелось пламя. Оно быстро перекидывалось на объедки и сломанные вещи и вскоре языки огня стали вытягиваться и доходили до верхушки ямы. Йорв вернул камни на место и улёгся рядом с ящиком под углом на пригорке, чтобы опускающееся и уже немного потускневшее солнце была прямо перед его лицом. Мальчик, улыбнувшись, повернул голову в сторону Мейт и кивнул. Она, всё поняв, обрадовалась и, добравшись до брата вприпрыжку, присела рядом с ним. Какое-то время оба родственника были погружены в молчание. Но неловкости в нём было столько же, сколько свежести в запахах, поднимающихся со дна мусорной ямы. И столько добра и теплоты, сколько было тепла и кисловатой вони в них же.

– Тебе понравилось в твоей комнате?– спросил Йорв сестру, поправляя прядь её волос прикрывающую её глаз с его стороны.

– Да. Очень. – щёки девочки покраснели, но она продолжала выглядеть по настоящему счастливой: И тебе понравится. Я уверена. Пожалуйста, каждый раз, вставая, подходи к окну. Из него такой потрясающий вид на восходящее солнце открывается. Кажется, что ты давно знаешь, что находится там где оно встаёт. И что вместе с этим солнцам встаёт всё хорошее.

– Даже не смотря на то, что ты смотришь в сторону страны врагов?

Девочка смутилась и отвернулась.

– Прости… – сказал Йорв, сделав тоже самое.

– Может быть это и не правильно – начала было Мейт: Но я не считаю всех кто там живёт. Как и тех, кто живёт здесь врагами.

– Мейт…

– Я знаю, что возможно каждый день вижу убийцу дяди. Знаю, что нам здесь не дом. И никто не пытается сделать его здесь для нас. Но даже не смотря на то что мы их обманули, они не причиняют нам зла. Девушки, меняющие мне бельё и добавляющие бутылки вина – очень милые и мы с ними о многом говорим.

– Тебе меняют бельё!?– Йорв как будто только сейчас понял, что почти ничего не знает о жизни, которая у него якобы всё это время была.

– Да. Только один раз в день. Под его конец. Девушек зовут Мейва и Гриха. Хотя мы именами уже не пользуемся. – Мейт чуточку захихикала: Просто «привет», «пока». Без имён. Мейва работает с бельём, пока Гриха ставит вино в шкафчик рядом с кроватью. Но места там вроде уже не осталось.

Йорв вместе с сестрой отвернулись друг от друга и снова смотрели на солнце, которое уже било прямыми лучами им в грудь. У мальчика в голове было много мыслей. Девочка говорила совсем по взрослому. Она точно знала, что должна дать своему брату инструкции и делала это в привычной для них обоих форме. И конечно же у него возник закономерный вопрос к девочке.

– Мейт. – Йорв привлёк к себе внимание сестры, которая чуть округлила свои яркие от толики счастья глаза: Ты пила?

– Пробовала. – девочка пожала плечами : Мне не понравилась. И чего только взрослые находят в этой кислятине? Открыла одну бутылку, сделала глоток, да и на место поставила. Нет, ну честно, Йорв, зачем пить что-то такое противное от чего во рту немного щипет?

Девочка продолжала быть крайне серьёзной, так что её брад приложил все усилия чтобы не посмеяться от наивности и милого незнания в этих словах. А новая информация была очень полезна для того чтобы сохранить их рокировку в секрете для его новой хоязяйки. Скажет, что не стал пить напитка убийц его родственником и что он показался ему мерзким. Только более эмоциональным и красивым языком. Вдруг это введёт дворянку в ярость и она откажется от своих планов на него. Тогда точно можно было бы остаться здесь с Мейт. И может быть планировать побег или дожидаться повторного похода их настоящего короля.

– Что ж, Мейт. – Йорв продолжал держать на себе внимание сестры, которой было очень приятно слышать как уста брата произносят её имя: Тогда через пару лет, когда станешь взрослой, принесу тебе пару бочек с сидром. Он вкусный. И сладкий. Горчит немного, но только потом и делает это аккуратнее.

– Ловлю тебя на слове, братик. – Мейт придвинулась поближе к мальчику и чуть приобняла его, положив голову ему на грудь.

Последние лучи уходящего солнца аккуратно ложились на стопы брата и сестры.

Йорв знал что уже пора вставать и занимать свои места в своих комнатах в последний раз. Но ему очень хотелось сказать ещё раз сестре что-то светлое и доброе на прощание чтобы она как и он после её слов поверил в то, что они ещё долго смогут быть вместе и что лучшие времена ещё настанут. Но тут краем глаза он увидел на дороге, ведущей от моста к воротам замка, огромную процессию из кареты, дюжины всадников и примерно полутора десятка пеших воинов. Над их головами развивалось два флага с одинаковым рисунком. Светлая зелёная змея, поднимающая голову над грядой тёмных камышей к падающей звезде.

Это был её герб. Йорв ощутил как весь его мир начал дрожать как при сходе камней с вершины горы. Только вместо грохота крупных и уже распавшихся валунов он услыхал звучную музыка длинных покрытых позолотой труб, высунувшихся из окон замка. Весьма эффектный способ поприветствовать приближающихся гостей и созвать всех слуг до единого в главном зале крепости как можно быстрее. Но ведь брату и сестре нужно было немного больше времени.

Ничего не объясняя, а лишь выкрикивая настоятельные просьбы вставать и бежать, Йорв поднял сестру на ноги и побежал вместе с ней к ней в комнату. Это оказалось ещё волнительнее и страшнее чем бежать через пылающий атакованный лагерь. Десятки людей на каждом этаже шли спокойным размеренным шагом, но на их лицах почти нельзя было разглядеть спокойствия. Все задавались вопросами и пытались шепнуть их на ухо каждому кто проходил мимо.

« Почему сейчас?»

« Она разве не должна была прибыть раньше?»

« Как думаете, за грязные волосы она с слугами ничего не делает?»

« Кто-нибудь хоть раз видел её?»

« Кто приехал-то?»

« Старший Соловей же сможет поставить её на место?»

В моменты, когда приходилось бежать по ступеням, сердце Йорв словно бы останавливалось. Он с трудом сдерживался чтобы не провожать Мейт взглядом постоянно. Чтобы та не подвернулся ногу, не споткнулась или не была пожрана очередной группой людей, спускающихся вниз или наоборот поднимающихся. Все пытались оказаться на месте как можно скорее и поэтому старались исхитриться обогнать других. Стражники немного улюлюкали, видя бегущего пленника с своей сестрой и наверняка хотели бы перегородить путь. Но не делали этого из-за экономии времени и из-за «слишком большой чести».

Наконец Йорв и Мейт были в комнате девочки. Там последняя спрятала в своё время одежду предназначенную для её брата изначально. Надев непривычный облегающий чёрный бархат с белыми заклёпками и жёлтыми полосами от плеч до концов рукавов, парень ощутил как заноза, которую он не замечал и которой его судя по всему наградила старая бочка.

– Не обращай внимания! – крикнул Йорв на свою сестру, откидывая крошечную деревянную стрелу на пол.

Через минуту на его ногах уже были длинные светлые красные туфли с прямыми носками и чёрные штаны похожие на верх по внешнему виду. А его сестрёнка была одета в более бедную версию своей одежды. Их прежние одеяния отправились под кровать, откуда их потом хотел достать Йорв чтобы избавиться.

Сдерживая эмоции, брат с сестрой кивнули друг другу и пошли в сторону главного зала. Каждый шаг был словно попыткой спастись от затопления в болотистой трясине. И не известно, было ли это из-за неудобного непривычного одеяния или из-за груза на душе. Похожего на огромный сосуд с водой оставленный на улице под проливным дождём.

Брат с сестрой приблизились к входу в главный зал замка. Их везению позавидовали бы одни и посочувствовали бы другие.

Слишком уж поспешивший добраться до места, Йорв чуть было не уткнулся лбом и носом в богато украшенный наряд старшего соловья. Позолоченные пуговицы с тёмным коричневым обрамлением соединяли две половины плотного, но весьма тонкого кафтана. По своему цвету одежда была очень похожа на перья птицы, имя которой дало мужской половине его рода прозвище, не отпускающее десятилетиями. Светлые коричневые полосы, постепенно переходящие в цвет тёмной стали. Одна линия переходила в другую и все они устремлялись от от пышного воротника вниз к ровному низу пальто, который всё же обретал по одному острому, смотрящему в пол, углу. И уже эти углы на одной прямой с мощным, выдвинутым слегка вперёд, подбородком выглядели словно кончики перьев. Только куда более жёсткими.

– Смотри куда идёшь! Щенок! – Голос гвардейца прорезал все остальные звуки витающие в воздухе.

Молодой Соловей встал между стражником и Йорвом. Мальчик знал наизусть от чьих шагов в замке какой звук возникает, если речь шла о важных для замка личностях. И также он знал, что не смеет поднять взгляда на лицо и даже на его торс. Только красные сапоги из кожи столь плотной, что к пальцам на ногах вряд-ли попадал воздух. Зато мускулистые линии под плотью, созданные часами танцев с мечом, танцев с служанками и прогулками, на ногах были всегда видны отчётливо. Если конечно Соловей не был облачён в свои доспехи. Как те, что мог увидеть Йорв в конце сражения.

– Мальчик знает манеры, солдат. Просто поспешил.– сказал старший Соловей, не наградив тему разговора даже мимолётным взглядом: Не трать на него время.

Солдат послушно зашёл в зал вслед за своим господином. Младший соловей хмыкнул и пошёл за своим отцом. Тот же, сделав пару шагов, остановился.

– Мальчик. – старший соловей обратился к Йорву, лишь слегка повернув голову в его сторону: Встань в первом ряду по отношению к нашей гостье.

– Да, господин. – ответил мальчик, не скрывая своего удивления.

Вместе с утвердительным ответом удивление производит впечатление искреннего уважения к собеседнику. Йорв знал это с детства, из-за чего не смотря на редкие выходки оставался просто милым и воспитанным лучше многих его сверстников ребёнком.

Парень с сестрой скользнули в зал. Он попросил её встать в третьем ряду как можно дальше от мест , куда обычно садятся хозяева замка. Девочка дёрнулась в сторону чтобы выполнить просьбу брата, остановилась, провела ладонью по костяшкам и пальцам Йорва и, медленно отстраняясь, пошла на, выбранное ей, свободное место.

Мальчик встал в первом ряду между прялкой и главным поваром, который успел только накинуть чистенькую накидку чтобы не красоваться, наверняка уже испачканной, одеждой, в которой его видел Йорв. Начальник стражи стоял ближе всех к креслу старшего Соловья. Оно же в свою очередь находилось на высоте трёх небольших ступеней. А внизу, на одном уровне с собравшимися слугами, стоял длинный дубовый тёмный стол с такими же приставленными к нему стульями. На столе всегда стояла бутылка вина. Причём её содержимое было столь же неизменным как факт нахождения сосуда на столе. Также здесь же находилось место для жаркого, в роли которой не редко выступала дичь, редкая для этих мест зелень и блюдо с мелкими лесными ягодами и холмом из яблок.

За этим столом сидел молодой Соловей. Здесь Йорв мог спокойно смотреть на него и на его отца. И, как он понимал, гости в этом зале, вплоть до самого короля, также не подвергались наделению привелегий касательно чужих взглядов.

И вот звуки труб вернулись. В зал быстрой, но уверенной и грациозной походкой вошла женщина. Звук её шага разносился по всему помещению. Одновременно из-за высокого каблука её чёрных туфель, из-за скорости с которой она подходила к столу и из-за странной силы, чувствующейся в её поступи. Последнего Йорв как и многие другие мужчины в зале не понимал. Выше обуви был низ строгого тёмно фиолетового платья с бордовыми полосами и зубцами, слегка закруглёнными и удерживаемые слоями более плотной ткани. Любой, кто помнил флаг, который реял над её каретой, сразу бы узнал в подобной детали передние клыки ядовитых змей. Тело было подобно песочным часам. Гордая, сильная и чуть приоткрытая грудь переходила в стесняемый корсетом живот. Который в свою очередь изливался в слегка выдвинутые бёдра. Её плечи были шире чем у многих знакомых Йорву женщин и девушек. Однако они оставались столь же изящными как и всё тело. Они тактично приподнимались от походки и тихих, но сильных вдохов. Длинная шея держала на себе голову с вытянутым, строгим и в выражении и в своей форме, лицом, бриллиантовыми прозрачными серьгами, немного свисающими с ушей. Казалось, будто бы в драгоценных камнях переливалось нечто тягучее и текущее. Губы женщины ещё до того как их коснулась хна были весьма плотными и крупными, а сейчас Йорв видел красные поля, касающиеся друг друга. Словно закатное солнце пряталось за кроваво красным морем. Зелёные глаза были сверху защищены длинными закруглёнными ресницами. А тёмные волосы, доходившие кончиками до концов лопаток обращались в волны, когда, приблизившись к столу, леди ускорилась. Противоречия, которые рождали внешность, походка, телосложение и выражение лица приковывали к её персоне внимание всех находившихся в зале. Низшие слои обслуги пугались, не понимая, как им придётся прислуживть столь необычной персоне. Те же, кто имели большее влияние в замке резко выпрямились, не убирая взглядов с женщины. При этом их лица не имели на себе практически никаких эмоций. Единственным по кому действительно можно было определить не малую степень взволнованности и раздосадованности был старший повар. Выпрямившись, он в очередной раз ощутил неудобства вызванные его большим, вываливающимся как мешок с сгнившими яблоками, животом, который ничуть не уменьшался даже от усиленного втягивания.