Читать книгу: «Гимер»

Глава 1

Виктор проснулся от звука будильника – мелодии, которую когда-то выбрал за её безликую приятность. Она напоминала фоновую музыку из рекламы банковских услуг, ту самую, что льётся в бесконечных очередях, где время превращается в тягучую, сладковатую патоку, застывающую в лёгких. Этот звук был лишён какой бы то ни было индивидуальности, это был отполированный до зеркального блеска камень над безымянной могилой, и в этой стерильной нейтральности заключался его главный ужас. Он просачивался не в уши, а прямо в сознание. Газ, не имеющий ни запаха, ни цвета, но отравляющий всё вокруг.

Виктор сел на кровати, пытаясь ухватить обрывки сна, но они ускользали. Так ускользают цифры на экране трейдера в момент обвала котировок, оставляя после себя странное, щемящее чувство утраты чего-то важного, чего-то, что, быть может, и не существовало вовсе. В голове осталось лишь ощущение падения, бесконечного и беззвучного. Во сне он проваливался сквозь этажи небоскрёба, но так и не достиг дна, застряв в некоем липком промежуточном состоянии, вроде мухи в янтаре, застывшей навеки в момент, предшествующий гибели.

Комната была погружена в предрассветный полумрак, который скорее был отсутствием света, нежели его разновидностью. Тени лежали на мебели тяжёлыми, бесформенными пятнами, и ему на мгновение показалось, что это не тени, а некие сущности, ожидающие своего часа. Он провёл ладонью по лицу, пытаясь стереть с него налёт ночного небытия. Воздух в спальне был спёртым и густым, им было трудно дышать, будто лёгкие были наполнены не кислородом, какой-то инертной субстанцией, словно кто-то за ночь выкачал из комнаты всю жизнь и заменил её на жидкость для бальзамирования.

В туалете он уселся на унитаз, и его кишечник выдавил из себя плотный, обжигающий комок – последний аргумент в споре с собственным телом, финальный, полный горечи аккорд в симфонии ночного пищеварения. Процесс был болезненным, мучительным и в то же время катарсическим, напоминая извержение маленького, личного вулкана, копившего свою магму из ежедневного стресса, вредной еды и безотчётного страха.

Пока он сидел, склонившись над телефоном, экран выдавал ему тревожные заголовки: «Отток инвестиций», «Кризис ликвидности», «Глобальная рецессия неизбежна». Буквы плясали перед глазами, складываясь в откровение современного Апокалипсиса, где вместо всадников скакали биржевые индексы, а вместо трубы архангела звучал оглушительный гул обваливающихся рынков. Между новостями всплывала реклама: «Геморрой? Не терпите боль!». Виктор машинально закрыл её, но через секунду получил уведомление от банка – «Напоминание: ипотечный платёж завтра». Это сообщение являлось куда более насущным и злободневным, чем любые абстрактные кризисы. Оно стало тихим, но настойчивым стуком в дверь, за которой стоял некто очень терпеливый и абсолютно неумолимый.

Когда он вытерся, туалетная бумага осталась испещрённой алыми прожилками. Он замер, разглядывая их, похожий на археолога, обнаружившего на древнем черепке следы давно забытой катастрофы. Кровь. Небольшая, но реальная. Ошибка в годовом отчёте, которую уже нельзя исправить, маленькая трещина в фундаменте здания, сулящая неминуемое обрушение. Эти алые узоры на белоснежной бумаге были куда красноречивее любых медицинских диагнозов. Они были посланием из самых тёмных глубин его организма, написанным на языке, который он инстинктивно понимал, но боялся перевести. Он скомкал бумагу, швырнул в унитаз и нажал на смыв. Вода закружилась, унося с собой доказательство его уязвимости. Этот водоворот был порталом в параллельную вселенную, куда навсегда исчезали все мелкие и большие страхи, чтобы где-то там, в подземных канализационных мирах, продолжить своё призрачное существование.

На кухне он разбил два яйца на раскалённую сковороду. Желтки лопнули сразу, как пузыри на перегретом фондовом рынке, их солнечная, некогда полная жизни субстанция мгновенно побелела и загустела, превратившись в нечто бледное и безликое. Бекон шипел, выделяя жир, который тут же впитывался в яичную массу. Кофемашина булькала, выдавая чёрную жидкость с горьким ароматом сожжённых нервов и несбывшихся надежд. Разогретый в микроволновке круассан с заварным кремом был сладким до приторности – компенсация за всё, что он не решался себе позволить, дешёвый суррогат счастья, который на минуту заглушал внутреннюю пустоту, чтобы потом сделать её ещё более глубокой. Он ел, стоя у окна, глядя на серый фасад дома напротив, и каждый кусок казался ему безвкусным, так он пережёвывал собственные сомнения.

За ноутбуком он обнаружил долгожданное письмо: «Уважаемый Виктор, ваше резюме рассмотрено. Вы готовы к собеседованию?». Сердце ёкнуло, подобно курсу акций после хороших новостей, совершив резкий, болезненный скачок где-то в глубине грудной клетки. Он ответил мгновенно, пальцы сами запорхали по клавиатуре, давно отрепетировав этот танец: «Да, в любое удобное для Корпорации время». Ответ пришёл через пару секунд, будто его ждали по ту сторону экрана, наблюдая за ним через веб-камеру: «Сегодня, через час. Головной офис». Эти слова чернели на ослепляющем белым светом экране, они были одновременно и приговором, и пропуском в новую жизнь, и он не мог отвести от них глаз, чувствуя, что по спине бегут мурашки – предвестники грядущих перемен.

Он рванул в коридор, натягивая заранее подготовленный костюм – тёмно-синий, цвета неба ночного мегаполиса перед важным днём. Идеально выглаженный костюм, висевший в шкафу, походил на саван для его прежней, несостоявшейся жизни. Ткань была прохладной и скользкой, как кожа какого-то земноводного существа. Галстук сдавил горло, но он не ослабил узел, воспринимая это лёгкое удушье в качестве необходимого атрибута, символа добровольно принятых на себя ограничений. Живот бурчал, анус пощипывало – внутри него сидел крошечный демон, скребущийся когтями, маленький, но очень настойчивый пассажир, напоминающий о себе в самые неподходящие моменты.

Лифт в подъезде был пуст, зеркальный и холодный. Его внутренность напоминала капсулу для путешествия во времени или, что было более вероятно, для отправки в иное измерение. Собственное отражение в стенах множилось до бесконечности, создавая легион клонов в тёмно-синих костюмах, запертых по ту сторону стекла. Виктор вошёл, нажал кнопку первого этажа, и кабина плавно поплыла вниз, издавая тихий, почти неслышный гул. Это движение вниз было сродни погружению в пучину, и он невольно подумал, что так, наверное, чувствует себя батискаф, опускающийся на дно Марианской впадины, в полную тьму и безмолвие.

На втором этаже двери открылись с тихим шипением, и перед ним возникла соседка – та самая, на которую он иногда смотрел с улицы через полуприкрытые жалюзи её квартиры, создавая в воображении целые романы о её жизни, которые так и оставались ненаписанными. Она улыбнулась ему, но эта улыбка была странной, отстранённой, словно она видела не его, а его призрак, уже покинувший этот мир. Он лишь пробормотал что-то невнятное и выскочил в холл, не обернувшись, чувствуя её пронзительный взгляд у себя за спиной.

Только когда стеклянные двери подъезда захлопнулись за его спиной, он осознал: она смотрела на него так, будто знала, что они уже никогда не увидятся. Это было не просто предположение, а некое глубинное, интуитивное знание, которое упало в него, подобно камню в колодец, и теперь лежало на дне его сознания, тяжёлое и неоспоримое.

Воздух на улице был свеж и прозрачен. Виктор сделал шаг вперёд навстречу новому дню, но ощущение было похоже на шаг с обрыва в бездну, и падение только начиналось.