Читать книгу: «Жития святых. Земная жизнь Пресвятой Богородицы. Пророк, Предтеча и Креститель Господень», страница 6

Рождество Христово; обрезание; сретение

Ангельския предыдите силы; иже в Вифлеем уготовайте ясли: Слово бо раждается, Мудрость происходит, приемлет целование Церковь. На радость Богородицы, людие, рцем: благословен пришедый Боже наш, слава Тебе.

(Служба Дек. 20, стихира преподобного Романа)

До явления во плоти Сына Божьего, все сошествия Божьи на землю были лишь приготовлением к совершеннейшему и величайшему из сошествий. Господь сходил в рай по падению человека, для возвещения ему суда правды и, вместе с тем, суда милости и обетования о будущем и победительном «Семени жены»; сходил в водах потопных, для истребления обветшавшего в беззакониях человечества и для возрождения среди его Церкви; сходил для смешивания языков, чтобы отделить Церковь Свою от единомыслия гордых столпотворителей; сходил в знамениях и откровениях к праотцам; сходил в громах и молнии на Синае; и все это для того, чтобы предуготовить путь Христу. «Закон – говорит Апостол – пестун бысть во Христа». «То были Его явления, – замечает святой Амфилохий – а не обращение с людьми; а здесь возвещается обращение Его с человеками, а не просто явление».

Рождество Христово. Андрей Рублёв. Икона. XV в.

И в какое время Отец Небесный благоизволил послать на землю единородного Сына Своего! «В последние дни», – во время всемирного обладания языческого Кесаря, когда род человеческий низошел в самую глубину нечестия и беззаконий, грех умножился и распространился по лицу всей земли. Реки беззакония разливались по земле, и гордость до небес поднимала свою голову; люди служили дьяволу, забыв и оставив Творца своего; всюду курились идольские жертвы и, казалось, самый воздух осквернен был дымом этих жертв. Поразительны черты, в каких изображает Апостол Павел языческий мир пред пришествием Господа Иисуса Христа (Рим. 1:21–32). Господь как бы ждал, пока исполнится мера зла, чтобы воплощением Своим исцелить все виды его в страждущем человечестве.

В то время как языческий мир, погрязая в пороках, опытно убеждался в своем бессилии восставить себя из глубины нравственного падения, Израилю, избранному народу Божьему, от времени до времени были даваемы пророчества и обетования об имеющем прийти Искупителе. В этих пророчествах, между прочим, были предуказаны время и место пришествия Его.

«Семьдесят седьмиц определено на народ твой и святый град твой» – говорил Архангел святому Пророку Даниилу – чтобы пресечь беззакония, прекратить грехи, покрыть вину, привести правду вечную, запечатлеть видение и пророка и помазать святейшее (т. е. Мессию, Христа). Итак, знай и разумей: от исхода слова (указа царского) о возвращении и строении Иерусалима до Помазанника – князя (Христа) семь седмиц и шестьдесят две седмицы: улицы и стены созиждутся в беспокойное время. По шестидесяти двух седмицах Помазаник (Христос) будет убит, но в одну седмицу Он укрепит завет со многими и в полседмице прекратятся жертва и приношение». Понимая под седмицами седмицы годов, получаем от исхода «слова» до явления Мессии – 486,5 лет. Издано было три указа о построении Иерусалима после плена Вавилонского: при Кире, Персидском царе, в 217 г. от построения Рима; при Артаксерксе Лонгимане, Персидском царе в 295 году от построения Рима, и при том же Артаксерксе, в 308 г. от построения Рима. Таким образом, внимательные Израильтяне могли приблизительно знать время пришествия Мессии, прилагая к упомянутым числам лета Даниловых седмиц.

Святой Пророк Михей предрекал о месте рождения Мессии в следующих словах: «Вифлеем-Ефрафа [Вифлеем в прежнее время назывался также «Ефра» или «Ефрафа»; слово Вифлием значит дом хлеба; а Ефрафа – место плодов] хотя ты мал, чтоб быть в числе тысяч Иудиных: (но) из Тебя произойдет мне Тот, Который будет Владыкой Израиля, Которого происхождение от начала, от дней вечных». Пророк ясно указывает, что Владыка Израилев родится в Вифлееме, в колене Иудином. О Мессии понимали это пророчество древние Иудеи, как видно из Евангельской истории.

Эти и многие другие пророчества ясно указывали на Мессию. Из них наиболее укоренившимся в памяти восточных народов представляется пророчество Валаама, произнесенное по приглашению Моавитского царя Валака: «воссияет звезда от Иакова и возникнет скипетр от Израиля». Древние Иудейские толкователи, объясняя это пророчество о Мессии, дают ему такой смысл: «восстанет князь из дома Иакова и помазан будет Мессия из дома Израиля. А так как в этом пророчестве рождение Мессии представляется под образом явления звезды, то в восточных народных ожиданиях Мессии могло появиться предание и о звезде Мессии. С самых отдаленных времен пришествие Спасителя поставлялось в какую-то таинственную связь с периодическими изменениями в движении светил небесных и с основными кругами времени. Так существовало верование, что пришествие Мессии последует не прежде, как по истечении известного периода, к концу великого года, который слагался из множества лет лунных, и что, вместе с тем, последует явление на небе необыкновенной звезды, как небесного знамения, возвещающего рождение Мессии. Где источник этих преданий востока – сказать трудно, но Иудейские раввины полагают, что первоначальные откровения об этом сообщены были Богом еще древним патриархам, любившим погружаться мыслью в созерцание величественного зрелища звездного неба, а от них, по преданию, перешли к другим народам. Но эти народы древнего мира приписывали предсказания о Спасителе своим знаменитым и ученым мужам: Персы и Халдеи – Зороастру, Китайцы – Конфуцию и т. д. Кому-бы, впрочем, они ни приписывали предсказания о будущем Избавителе, неоспоримо, что у различных народов света, разделенных огромным пространством, было в силе ожидание пришествия Искупителя.

Когда приблизилось время Рождества Христова, предсказанное Пророком Даниилом: то не Иудеи только, но и все жители востока были взволнованы ожиданием необыкновенных перемен в мире. Светоний говорит, что «по всему востоку носилось древнее и постоянное предание, будто бы в пророчествах сказано, что в это время Иудеи завладеют всем». Почти в таких же словах высказывается и римский историк Тацит: «общим убеждением было, что в древних священных письменах говорится, будто в это самое время восток возымеет силу, и Иудеи овладеют всем».

И о месте явления ожидаемого Искупителя знали не только Иудеи, но и другие народы, хотя весьма темно и неопределенно. Замечательно в этом отношении то, что ни один народ, за исключением Иудеев, не осмеливался отнести славу явления Мессии к себе, вопреки народной гордости, по которой иные даже производили свое происхождение от богов. Европейцы и Американцы ожидали пришествия Спасителя с востока, Индийцы же и Китайцы с запада; но все неясно разумели под этим Иудею.

Соединение всех народов под властью Рима было в то время особенным знамением со стороны Промысла Божьего. Если правители этих народов не все могли, подобно Киру, исповедовать, что царства земные дал им Господь Бог Небесный, и еще меньше понимать, что это удивительное соединение народов в одно царство было приготовлением и переходом к образованию «единого стада» в духовном царстве мира и любви, «еже во веки не рассыплется», то все же они ясно видели, что события ведут мир к какому-то единству и что величие Рима устрояется по определению неисповедимых судеб Божиих. Единоначалие Августа – по замечанию Святой Церкви – тем сильнее способствовало к упразднению многобожия идолов и к утверждению единого владычества Божества.

Напрасно человеко-угодливые мудрецы и льстецы старались применять предания и пророчества о явлении Искупителя к разным царям и вельможам Римским; взоры всех обращены были на Иудею, откуда ожидали Царя, имеющего овладеть вселенной. В самом Риме, некто Мараф, незадолго до Рождества Христова, говорил, что «природа порождает царя, которому должен покориться народ Римский». Римский сенат, устрашенный этим объявлением, запретил воспитывать всех детей, рожденных в том году.

Год Рождества Христова определить вполне точным образом нельзя было уже и в древности, вследствие различных перемен в счете времени. В настоящее время считают 1904 год от Рождества Христова. Это летоисчисление, принятое всеми христианскими народами, обязано своим происхождением римскому монаху VI века Дионисию Малому. Он вычислил, что Рождество Христово совершилось в 754 г. от основания Рима. Но в позднейшее время, по наиболее тщательному исследованию германского астронома Иделера († 1846), полагают, что Рождество Христово совершилось в 747 году от построения Рима. Таким образом, для исправления счета Дионисиева, надо бы прибавить семь лет к текущему году и считать теперь не 1904 год от Р.Х., а 1911.

Месяц и число Рождества Господа Иисуса Христа определяются следующими соображениями. Евангелист Лука говорит, что когда Спаситель крестился, Ему было около 30 лет. Древнее предание говорит, что крещение Его совершилось 6 Января [во II веке праздновалось крещение Господне 6 Января]. Итак, если Иисус Христос имел 30 лет в Январе, при крещении, то и день рождения Его не мог быть далеко от этого числа. Еще ближе можно определить этот день из другого указания Евангелиста Луки, и которого видно, что Иисус Христос был по человечеству моложе 6 месяцами, чем Иоанн Креститель; а время рождения Иоанна стоит в связи со временем явления Архангела Гавриила Захарии во храме. Точные вычисления показывают, что чреда Захарии во храме была между 2 и 9 Октября 746 года от построения Рима; 10 Октября святой Захария уже мог возвратиться в свой дом. Если с этого времени считать непраздность Елисаветы: то время зачатия Пресвятой Девой Марией Господа, совершившееся в шестой месяц после этого события, надобно полагать после 10 Марта, а именно, на основании древнейшего предания, 25 Марта 747 г. от построения Рима. Если продолжить то этого дня исчисление вперед, то 25 Декабря 747 г. От построения Рима является днем Рождества Христова. И по Иудейскому преданию, Мессия должен родиться в месяце кислеве, девятом в году по еврейскому счислению, а по нашему – в Декабре.

Вифлееме, готовися на сретение Девы Марии и Богоматере: се бо грядет к Тебе, младенца насящи Христа, собезначального Отцу и Духу присну: егоже в вертеп родит и по рождестве Дева паки явится. (Служба Декабря 21 седален по второй кафисме)

В Евангельском повествовании святого Луки говорится, что пред Рождеством Христовым вышло императорское повеление о всенародной переписи и что эта перепись была первой при Августе, во время управления Квириния Сирией. Без сомнения, повелитель Рима руководствовался в этом случае побуждениями, основанными на политических расчетах, финансовых потребностях и прочем; но нельзя не удивиться, как эти побуждения содействовали к тому, чтобы древнее пророчество о рождении Спасителя в Вифлееме исполнилось во всей своей силе, без малейшего нарушения человеческой свободы. Благоговея пред неисповедимостью путей Промысла Божьего, нельзя, вместе с тем, не признать великого самоуничижения воплотившегося Искупителя, которому Он должен был подвергнуться вследствие этой переписи. Имя Иисуса, сладчайшее и достопоклоняемое имя, пред величием Которого, по словам Апостола, преклоняется всякое колено небесных, земных и преисподних, от самого рождения должно было быть вписано в число подданных языческого властителя, наряду с именами последних из сынов Израилевых.

Гордый Кесарь, непроизвольно содействовавший исполнению Боговдохновенного пророчества и не знавший того, что вписавшийся в число подданных его имеет вписать всех верующих в книгу вечной жизни, быть может, не удостоил и взглянуть на списки имен, присланных из Иудеи; но те, которым поручено было дело переписи, конечно не раз читали среди имен потомков Давидовых преславное имя Иисуса. Вот первый титул «слуги и раба», который богоугодно было принять на Себя, по рождению, Сыну Божьему для того, чтобы нас, рабов греха, сделать свободными!

Так как у Евреев был обычай вести народные переписи по коленам, племенам и родам, и всякое колено, племя и род имели свои определенные города и праотеческие места: то повеление Кесаря привело в движение всю Иудею: «идяху» – говорит Евангелист – «вси написатися, кождо во свой град». Вифлеем, находившийся в колене Иудовом, а потому называемый (в отличие от Завулонова) Иудовым, был местом рождения Давида, и почитался фамильным городом потомков его: сюда и должен был отправиться для переписи Иосиф, как потомок Давида. Мария же, как женщина, не подлежавшая народной переписи, могла, по-видимому, остаться дома, чего требовало даже и положение Ее. Но Она, по свидетельству предания, была единственной в роде и не имела ни братьев, ни сестер, а такие женщины, как наследницы имени и всего родового имущества, подлежали переписи наравне с мужчинами. И потому благодатная Дева, как происходившая также от рода Давидова, несмотря на последние дни чревоношения, должна была оставить мирный домашний кров и идти в Свой родовой Вифлеем, чтобы внести и Свое имя в список подданных Кесаря. «Взыде Иосиф от Галилеи из града Назарета во Иудею, в град Давидов, иже нарицается Вифлеем, зане быти ему от дому и отечества Давидова, написатися с Мариею, обрученной ему женой, сущею непраздной».

Этими последними словами Евангелист как бы говорит, что Пресвятая Мария хотя и была «непраздной» (почему Ей лучше было бы оставаться дома, тем более, что путешествие в Вифлеем, в течение нескольких суток, могло быть сопряжено для Нее с крайним неудобством и трудностями), но Она пошла, повинуясь указу Римского властителя, ибо «несть власть, аще не от Бога». Святой обручник, вероятно, утешал себя мыслью, что пребывание их в Вифлееме не продолжится, и что он, воздав «кесарево Кесарю», успеет еще возвратиться в дом для воздаяния «Богови Божьего». Но скоро ли могла дойти очередь до бедного древодела Назаретского, который хотя вместе с нареченной женой своей и происходил по прямой линии от царя Давида, но теперь не имел других отличий, кроме старческих, убеленных сединами, волос и внутренней чистоты души, ведомой единому лишь Богу?

Более трех суток требуется и для обыкновенного пути из Назарета в Вифлеем; а при указанных обстоятельствах святой четы, она могла гораздо медленнее совершить этот путь. И потому неудивительно, что при окончании столь продолжительного путешествия по гористой местности, и в том положении, в котором находилась Святая Дева, Она утомилась и, приближаясь к Вифлеему, почувствовала потребность в отдохновении. Предание говорит, что невдалеке от Вифлеема утомленная доро́гой Преблагословенная сошла с осляти, на которого садилась лишь в крайней усталости, и, увидев в стороне от дороги большой камень, возлегла на него и опочила, а по отдохновении снова шествовала до Вифлеема [Путешественники замечают, что этот камень доселе сохраняется в первобытном виде, хотя и лежит при распутье; а это служит одним из доказательств того уважения, какое имеют жители Палестины к предметам, с которыми хотя несколько соединены священные предания].

«Бысть, егда быша тамо, исполнишася дние родити Ей». Едва святая чета достигла города, как наступило для Марии время родить; Иосиф тщательно искал в городе удобного помещения и не мог найти никакого убежища. Город был мал; а множество народа, пришедшего для переписи, до такой степени переполнило все дома, что не было в них свободного уголка для святых путешественников. Все общественные гостиницы, как ни шумно и беспокойно было в них помещение, были также обойдены святым старцем: но ни в одной из них не нашлось пристанища. Да и кто из городских жителей, при подобных обстоятельствах, мог радушно принять под кров свой бедного старца и Деву? «Не бе им места в обители». Оставалось одно: искать какого-либо приюта в городских окрестностях. Невдалеке от ворот Вифлеемских, к востоку от города, близ источника Давидова, находилась пещера в каменистой горе. В эту пещеру, во время бури, загоняли скот, и пастухи, в часы зноя и непогоды, могли находить в ней себе убежище; к ней примыкали поля; а внутри ее, в стене, было иссечено углубление, служившее вместо яслей для животных. Святая Дева и Иосиф принуждены были, по необходимости, воспользоваться этой пещерой и там искать крова и убежища от зимнего холода для себя и ожидаемого Младенца.

Но провидение Отца Небесного видимо было над судьбой возлюбленного Сына Своего, потому что если бы для святой четы, пред временем рождения Иисуса Христа, и нашлось какое-либо свободное место в одной из обителей Вифлеемских; то, взамен этой выгоды, сколько было бы неприятностей от шума народного, от любопытства людей праздных, от молвы и соглядатайства! Между тем как здесь, – в этом вертепе, за городом, Святая Дева и Иосиф были одни, среди полной тишины и свободы, далеко от суетливого сообщества людей и лишь в невидимом присутствии Бога и святых Ангелов.

В этой пещере Благодатная Приснодева 25 Декабря, одна, без посторонней помощи и безболезненно, родила воплощенное Слово – Господа нашего Иисуса Христа. О безболезненном рождении Пресвятою Девой Господа так свидетельствует святой Андрей Критский: «Матерь не познала болезней рождения, свойственных рождающим… Дева, родив бессеменно зачатого, пребыла непорочной Девой и сохранила невредимыми ключи девства». Согласно с этим замечает и святой Иоанн Дамаскин: «Христос рождается в обыкновенное время, по исполнении девяти месяцев, в начале десятого, по обыкновенному закону естественного чревоношения, но безболезненно, превыше закона рождения… и за рождением не проследовали болезни». Прекрасно говорит и наш святитель Димитрий Ростовский о Пречистой Матери: «яже бо зача без мужа и сласти, та и роди без болезни и без повреждения девическия чистотя своея… Родился от Нее Христос, якоже плод от древа, … пройде от Нее Христос, якоже луча солнечная стекло или кристалл проходит; не сокрушает, ни оскверняет стекла и кристалла проходящая луча, но паче чисто его просвещает: не вредил девства Пречистыя Матери Своея Солнце правды Христос…, но паче усугубил чистоту Ее, осветив Ю прошествием Своим». [Жития святых, Февраля 2]. По рождению Спасителя, равно как и до рождения Его, Пресвятая Богоматерь пребыла Девой, почему Святая Церковь исповедует Ее Приснодевой.

Евангелист говорит, что Пресвятая Дева «роди Сына Своего Первенца, и повить Его, и положи Его в яслех». Это значит, что Святая Дева Сама приняла в Свои пречистая руки Божественного Младенца. Сама повила Его пеленами и положила в яслях и Сама же, без сомнения, первая поверглась на колени пред Тем, Который удостоил Ее быть Своею Матерью. Святой Афанасий Александрийский, рассуждая о вышеприведенных словах Евангелиста, говорит: «Смотри, сколь таинственно рождает Дева: Сама рождает – Сама и пеленает! У обыкновенных жен это делается иначе: они рождают с помощью других и младенцев их пеленают другие; не так у Пресвятой Девы: Она Мать – без труда и без мук; Она и бабка Сама Себе, никем не наученная; Она не допустила никого коснуться нечистыми руками до рожденного Ею Пречистого Младенца, а Сама служит родившемуся от Нее и превысшему Ее; Сама пеленает и кладет Его в ясли».

Церковная песнь, вспоминая событие в вертепе, так выражает чувства Богоматери: «держа на руках воплотившегося и облекшегося в человеческий образ Господа и лобызая Его, как Мать, Она говорила Ему: Чадо сладчайшее! как Я держу Тебя на руках Моих, – Тебя, содержащего рукой Своей все творение»? С трепетом и в благоговейном безмолвии преклонился Иосиф пред Пречистой Матерью и Божественным Сыном Ее и, в сладостном изумлении созерцая преестественное чудо, он познавал непреложно, что родившееся – воистину есть от Духа Святого. «Таинство странное вижу и преславное! Небо – вертеп; престол херувимский – Деву; ясли – вместилище, в них же возлежи невместимый Христос Бог»: таковы благоговейные мысли верующей души, при виде Вифлеемского события! «Иосиф еще несовершенно знал Пресвятую Деву – замечает святой Афанасий – доколе Она не родила Сына Своего Первенца. Когда же Она родила, тогда Иосиф познал, что такое Она была и чем быть сподобилась. Познал, увидев Деву, питающую млеком, и с тем вместе цвет девства Своего сохранившую нетленным: увидел Деву родившую, но обыкновенных болезней рождения не испытавшую. Тогда-то он уразумел, что об этой Деве именно и написал Исаия: «се Дева во чреве приимет»!

«Ангелы – воспевает Святая Церковь – окружали ясли, как престол херувимский, и, взирая на лежащего в них Владыку, в вертепе видели небо». Изъясняя мысль Святой Церкви, святой Григорий Неокесарийский говорит: «Тот, Кто исполнил во всей точности сокровенный Божественный совет, положенный в небе, возлег в вертепе, в ложеснах матерних и в яслях; сонмы ангелов окружали Его… Он сидел на небе одесную Отца и в то же время почивал в яслях, как-бы превыше херувимов… Но поистине и здесь, в яслях, был тогда престол херувимский, престол царский, Святое святых, престол единый, славный на земле, престол святейший, потому что на нем почивал Христос Бог наш».

Но что же делала в это время остальная, осиянная славой Божьей, земля? Что делали остальные чада Израиля, Иерусалим и мир языческий? Все они были погружены в глубокий сон – в нравственный и физический. Никто не знал, что совершилось величайшее и радостнейшее событие, никто не спешил поклониться родившемуся Спасителю! Иудеи, со своими книжниками и фарисеями почивавшие на законе, ждали Мессию окруженного славой; а мир языческий утопал в пороках у подножия мнимых богов своих.

В Вифлееме и его окрестностях тоже спали, но спали не все: в долине Вифлеемской, окруженной со всех сторон горами и находившейся в расстоянии получаса ходьбы от пещеры, стоял столп, где, по обыкновению того времени, пастухи останавливались на ночлег со своими стадами. Здесь в это время пастыри держали ночную стражу у стад своих.

«И се Ангел Господень ста в них, и слава Господня осия их». Явление блистающего лучезарным светом Ангела, среди полуночного мрака, прокрывающего окрестности Вифлеема, должно было представить зрелище самое величественное. При виде такого дивного события, пастыри «убояшася» – говорит Евангелист – «страхом великим». К земным, шумным явлениям природы и даже к опасностям давно уже привыкли они: но представившееся им теперь явно выходило за пределы всего земного; простая душа их была близка к небесному, но немощная плоть затрепетала, – и поэтому прежде радостной вести нужно было уничтожить их страх. «И рече им Ангел: не убойтеся! Се бо благовествую вам радость велию, яже будет всем людем». Не бойтесь! я вестник не гнева и скорби, а веселия и радости, – такой радости, которая теперь возвещается только вам одним, а со временем должна исполнить веселием всех и каждого. «Яко родися вам днесь Спас, иже есть Христос Господь, в граде Давидове»: Тот обетованный Мессия, Которого ожидали все, и одно имя Которого способно успокоить и возвеселить каждого истинного Израильтянина, уже родился в Вифлееме, столь славном воспоминаниями о Давиде. «Но где найти нам рожденного и родившую в городе, наполненном множеством народа»? думали изумленные и обрадованные пастыри. Ангел предупредил их, сказав: «и се вам знамение: обрящете младенца повита, лежаща в яслех!» Едва только небесный вестник окончил свое благовествование, как «внезапу бысть со Ангелом множество вой небесных, хвалящих Бога и глаголющих: слава в вышних Богу, и на земли мир, во человецех благоволение!»

Поразительное зрелище! Благодатная песнь! Но к чему они пред пастырями? Зачем такое множество небесных воинств, когда достаточно было и одного мирного вестника? Небожители явились здесь, потому что восторга о совершившемся не вмещало и самое небо. Они видели Начальника мира, сошедшего на землю для водворения мира. До Него не было на земле мира ни внутри, ни вне человека, ни на поверхности земли, ни в отношениях ее к небу, повсюду была лишь одна вражда, и род человеческий был отчужден от Бога. Тучи гнева Божия висели над ним, – и что же? Бог, столько оскорбленный людьми, вдруг Сам приходит к ним, принося им мир и изливает на них поток любви и милосердия! Все это видят Ангелы видят, дивятся, радуются – и с благоговением восклицают: «слава в вышних Богу, и на земле мир, во человецех благоволение!»

Таким образом, опять не законоучителям и мудрецам, не вельможам и сильным Израиля открыл Господь спасительную тайну Свою: они спали; а бодрствовали одни простые пастыри. Пастыри делаются первыми благовестниками о Рождестве Спасителя; и не в храме Иерусалимском, не в стенах синагог славится это Рождество, а под открытым небом, в знак того, что не для одних Иудеев, но для всей вселенной воссияла радость спасения.

По отшествию Ангелов пастыри направились к Вифлеему: «приидоша, поспешшеся, и обретоша Мариам же и Иосифа, и Младенца лежаща во яслех». Как там, при явлении Ангелов, было все величественно: так здесь, напротив, встретила пастырей одна простота и убожество. Но после видения и благовестия ангельского, божественное Отроча, среди убожества, Его окружавшего, казалось им еще святее и досточтимее.

Поклонившись Спасителю Своему и Его Преблагословенной Матери, пастыри, как бы в вознаграждение того, чего по внешности недоставало новорожденному Царю Израилеву, поспешили рассказать все виденное и слышанное ими от Ангелов. Эти рассказы были отрадой безневестной Марии и святому старцу, которые в столь важные для них минуты, по-видимому, были всеми оставлены на произвол случая. «Мариам – замечает Евангелист – соблюдаше вся глаголы сия, слагающи в сердце Своем», т. е. соображала слышанное Ею от Ангела при благовещении с совершившимся теперь и, видя, что события подтверждают слова его, духовно радовалась. Но и при этой радости, Она не изменила своего смирения, и при слушании рассказов пастырей, чистейший восторг Ее был проникнут прежним глубоким чувством Ее преданности воле Божьей.

Наши путешественники сообщают довольно сведений, как о дороге из Иерусалима в Вифлеем, так и о самом священном месте Рождества Христова.

Поднявшись из Иерусалима по дороге к Вифлеему, путешественник видит пред собою равнину Рефаимскую и впереди ее – высоты святого Илии. В библейские времена долина Рефаимская была покрыта теревинфовыми деревьями, почему называлась также и теревинфовой; но теперь она в запустении. Кое-где вдоль пути видны древние развалины оград, сторожевых башен, или столбов, принадлежавших к виноградникам; развалины одной из них называются домом Симеона Богоприимца. Неподалеку от дороги показывают отросток теревинфовего дерева, под которым – по преданию – Пресвятая Богородица отдыхала на пути Своем из Вифлеема в Иерусалим.

Недалеко от высот святого Илии виден, у их подошвы, по правой стороне дороги, круглый колодезь древнего построения и при нем водопойня. Он называется колодезем «трех волхвов»; говорят, что благовестная звезда, приведшая волхвов в Иерусалим, вновь засияла для них у этого места, когда они шли к Вифлеему. Судя по обломкам, которые видны вокруг этого источника, должно полагать, что он был украшен зодчеством, и даже говорят, что здесь была церковь. Арабы всегда останавливаются у этого источника, чтобы напиться священной воды.

С высоты горы, в дальнем расстоянии виднеется уже монастырь святого Илии; а за монастырем открывается вид на Вифлеем, расстилающийся по горному хребту, склоняющемуся в югу в долину. Большое здание, укрепленное контрфорсами (подпорами) и господствующее над окрестной местностью, покрывает собой ту священную точку земного шара, над которой остановилась благовестная звезда нашего искупления. За Вифлеемом рисуется на горизонте гора, имеющая вид усеченного конуса; ее называют «горой франков», потому что крестоносцы построили здесь укрепление, служившее им обороной против мусульман. Налево, за глубокой долиной, видны горы Мертвого моря; направо же Вифлеемская гора сливается с цепью гор Иудейских. При спуске в долину стоит мусульманская молельня, покрывающая гробницу Рахили, и тут же неподалеку показывают остатки развалин дома патриарха Иакова; за оврагом же виднеются развалины древней Рамы, места рождения и погребения Пророка Самуила.

Храм Вифлеемский, воздвигнутый над вертепом Рождества Христова, принадлежит, как полагают, времени Иустиниана. Первые христиане имели небольшой храм на этом месте; первый такой памятник относят даже к трем волхвам, пришедшим поклониться Богомладенцу. Известно, что Римский Император Адриан соорудил здесь капище и запретил Иудеям обитать в Иерусалиме и Вифлееме. Но святая царица Елена ниспровергла идолов и воздвигла церковь над местом Рождества Христова.

Храм, воздвигнутый над вертепом Рождества Христова, посвящен Пресвятой Богородице и построен крестом; фасад имеет узкие двери, переделанные из больших, для более удобной защиты от нападения Арабов и для воспрепятствования ввода неверными в храм животных. Чему, к сожалению, были примеры. При входе в храм открывается обширная паперть, соединенная с длинной галереей, по обеим сторонам которой возвышаются в два ряда мраморные колонны. Эти колонны впоследствии были расписаны наподобие наших древних соборов, и на некоторых еще доселе видны изображения святых. Потолок составлен из огромных балок кедровых и кипарисных деревьев, с вершин Ливана. Стены сначала были одеты мрамором и мозаиками, остатки которых еще доселе видны; но мрамор большей частью снят для дворцов калифов в Каире и для Омаровой мечети в Иерусалиме. Мраморный помост местами сохранился, местами же заменен плитняком. Главный алтарь, посвященный Рождеству Христову и принадлежащий Грекам, образует верхнюю часть креста, с закругленными оконечностями, и возвышен на несколько ступеней; по обеим сторонам его, против сходов в вертеп, устроены два престола: Обрезанию Спасителя и трем волхвам. Мозаики на стенах этого алтаря во многих местах еще хорошо сохранились, хотя существуют уже около 700 лет.

С обеих сторон главного алтаря сходят по 15 мраморным ступеням в подземную церковь, к Вертепу Рождества Христова. Там, в полукруглом углублении, в мраморном помосте, вделана серебряная звезда, освещенная лампадами, которая и означает место рождения Искупителя. Вокруг ее находится латинская надпись «Hic de Vergine Maria Christus natus est», – то есть «здесь родился Христос от Девы Марии». Помост вертепа Рождества, образуя также полукруг, обвешан шестнадцатью богатыми лампадами, над которыми мраморная доска служит престолом, где совершается литургия. В углублении, которое над престолом, ставится Греками образ Рождества Христова.