Читать книгу: «Тайна двух реликвий», страница 2

3. Про то, как всё было

Ева специально вернулась из Амстердама днём, а не вечером.

Для этого ей пришлось уладить свои дела с розенкрейцерами в одни сутки. Ночь прошла почти без сна; последнюю встречу Ева провела за необычно ранним завтраком прямо в аэропорту «Схипхол» и девятичасовым рейсом уже летела обратно в Петербург.

Оценить по достоинству причину такой спешки могла только женщина. После того как Одинцов установил зеркала, дом Вараксы в Старой Ладоге устраивал Еву всем, кроме одного: там не было ванны. Старому вояке хватало душевых кабин и шикарной бани. А Ева привыкла не реже раза в неделю принимать ванну с ароматическими бомбочками и эфирными маслами – жертвовать этим ритуалом она не собиралась даже из любви к Одинцову. И кроме того, Еве хотелось устроить романтическое свидание, как в кино: с благоухающей ванной, множеством свечей, лепестками роз на воде и прочими милыми глупостями, которые удивительным образом делают счастливой любую женщину.

В душевой с такими фантазиями не развернуться, но не нанимать же для свидания номер в спа-салоне! Очень кстати Мунин улетел в Англию, квартира Одинцова была свободна, и тамошняя ванная комната вполне годилась. Ева купила в Амстердаме всё необходимое, чтобы к вечеру хорошенько подготовиться и сделать Одинцову сюрприз…

…но едва успела переступить порог квартиры, как ей позвонил Салтаханов. Этот офицер Интерпола во время поисков Ковчега Завета охотился за Евой, Одинцовым и Муниным, держал их в подземном бункере и чуть не угробил, но в последний момент спас жизни всей троице и вообще здорово помог. Когда Ковчег был передан международному сообществу, они с Салтахановым расстались по-доброму, и с тех пор Ева его не видела.

– Надо срочно встретиться, – сказал Салтаханов после приветствия. – Дело есть.

– Давай послезавтра, – в ответ предложила Ева, но он повторил:

– Дело правда срочное. Прости, что я тебя беспокою; это ненадолго. Я пытался дозвониться Мунину, он трубку не берёт.

Салтаханов не упомянул Одинцова. «Видно, всё ещё побаивается», – с некоторым злорадством и гордостью за своего мужчину подумала Ева и смилостивилась.

– О’кей, давай ненадолго. Я сейчас прилетела, только пришла в дом, у меня очень много дел.

Появился Салтаханов быстро и без цветов. Это слегка покоробило Еву, которая привыкла к знакам внимания. Она без лишних церемоний указала гостю кресло в гостиной и потребовала сразу перейти к делу.

Салтаханов начал с упоминания главного преследователя троицы, генерала Псурцева:

– Первый раз он меня вызвал для инструктажа. Это уже потом выяснилось, что мне придётся ловить Одинцова с Муниным… ну, и тебя заодно. А для начала он много рассказал всякой всячины, и я запомнил имя – Борис Зубакин…

Сто лет назад этот Зубакин руководил петербургскими розенкрейцерами, изучал древние науки и литературу, вёл какие-то заумные исследования, после 1917 года остался в России, несколько раз попадал в тюрьму НКВД и в пору репрессий под конец тридцатых годов был расстрелян. Человек во многих отношениях интересный, но такая биография в те поры – не редкость. По-настоящему Зубакин заинтересовал Салтаханова, когда выяснилось, что троица ищет Ковчег Завета: тут уже мистика и древние науки были вполне к месту. Салтаханов использовал момент, когда Псурцев начал отдавать через него приказы подчинённым, и от имени генерала велел собрать на флешку всю информацию по Зубакину. Флешку Салтаханову доставили, но дальше он едва не погиб и уж точно не занимался интеллектуальными упражнениями.

Когда Ковчег был найден и передан международному сообществу, началось расследование. Салтаханов помогал генералу неофициально, поэтому в бюро Интерпола его отстранили от дел, а начинка служебного кабинета была изъята, и вернули всё только несколько дней назад. Понятно, что Салтаханов уже не интересовался Зубакиным, а про флешку и думать забыл. Но когда увидел её сегодня утром – из любопытства подключил к компьютеру.

Содержимое флешки выглядело странно. Во-первых, там оказались не просто файлы с документами: база данных была загружена в специальную программную оболочку. Во-вторых, многие документы имели гриф «Совершенно секретно» и прочие реквизиты, обозначавшие исключительную важность и уникальность. В-третьих, информация о Зубакине разительно отличалась от того, что рассказывал Псурцев.

– Я хотел переслать всё это Мунину, – сказал Салтаханов и положил на журнальный столик матово блеснувшую металлическую флешку, – но он не отвечает на звонки, а главное, программная оболочка блокирует отправку файлов. И копировать тоже не даёт. Может, ты разберёшься?

Ева дёрнула плечом.

– Я не специалист. Давай посмотрим.

Она не стала вытаскивать свой компьютер из дорожного чехла и взяла в комнате Мунина старый ноутбук, который настраивал ещё Варакса. Ева собралась вставить флешку в порт, но Салтаханов сказал:

– Погоди. Главное, когда я залез в базу и стал листать документы, там включился обратный отсчёт.

– В каком смысле? – не поняла Ева.

– Чёрт его знает. Таймер в углу экрана. Столько-то дней, столько-то часов… И с каждой секундой всё меньше. – Салтаханов хмыкнул. – Конечно, не бомба, но всё равно неприятно. И документы по-любому читаются только на самой флешке.

Ева включила ноутбук. Программная оболочка с флешки запустилась без проблем. На экране появились каталоги с документами. Таймер в углу экрана отсчитывал секунды в обратном порядке; Ева прикинула, что показатели обнулятся двенадцатого августа. Если данные и пропадут, это произойдёт ещё через три недели – зря Салтаханов так спешил. Она попыталась скопировать и отправить какой-нибудь файл по электронной почте на собственный адрес. Программа не реагировала.

У Евы не было ни желания возиться с флешкой, ни времени на возню, да ещё с таким деликатным делом. Но Ева решила помочь Салтаханову и махнула рукой со словами:

– О’кей, попрошу знакомого, – имея в виду своего бывшего мужа.

После давнего развода они общались трижды в год: бывший методично поздравлял её с днём рождения, днём Благодарения и Рождеством. За всё это время они виделись только раз, когда их обоих пригласили поработать в одном исследовательском проекте; таких штучных профессионалов на свете немного. Ева была знаменита как математический аналитик с феноменальным чутьём. Бывший муж – она звала его Бóрис, делая ударение на первом слоге, – славился как потрясающий программист и занимался искусственным интеллектом.

Борис был русским, уехал в Штаты накануне краха Советского Союза и поселился в Калифорнии, где процветал по сию пору. Несмотря на глухую ночь, он ответил на звонок в мессенджере и, судя по голосу, обрадовался Еве. С ним она тоже сразу перешла к делу. Борис попросил дать ему удалённый доступ к ноутбуку с флешкой. Несколько минут Салтаханов и Ева смотрели на экран, по которому сновал курсор; там возникали и пропадали меню, открывались чёрные окна, мелькали строчки программных кодов…

– Чёрт его знает, – вслед за Салтахановым сказал, наконец, Борис. Он велел включить видеосвязь, появился в окошке на мониторе и спросил Еву: – Где ты вообще это взяла? Оболочка мощная и сама себя копировать не даёт… Ну, это мы ещё посмотрим. Я её сейчас немного раскурочу, загружу к себе и поковыряю. Придётся вам подождать.

По экрану снова заметался курсор, а Ева вспомнила о гостеприимстве.

– Чай будешь пить? – спросила она Салтаханова. – Мы здесь не живём, Мунин живёт, я не знаю, что у него есть.

Холодильник был арктически пуст, в кухонном шкафу нашлась только пустая картонная упаковка от чая, макароны не в счёт. Ева открыла дверцу под раковиной, чтобы выбросить упаковку, – и в нос ей ударила едкая вонь. Разгильдяй Мунин перед отъездом не вынес мусорное ведро. Ева мысленно обругала историка последними словами, оставила Салтаханова перед компьютером, а сама увязала мусор в пластиковый пакет и отправилась во двор искать помойку.

Выполнив миссию, Ева подумала, что Салтаханова всё же надо напоить чаем и самой не мешало бы что-нибудь съесть. Она заглянула в магазин по соседству, а когда вернулась домой с покупками – обнаружила своего гостя мёртвым.

Салтаханов лежал навзничь посреди гостиной возле журнального столика. Глаза его были вытаращены, руки свела последняя судорога. Ни крови, ни следов борьбы Ева не заметила. Ноутбук с флешкой пропал.

В ужасе Ева хотела бежать из квартиры, но побоялась наткнуться на убийцу. И тут же у неё мелькнула мысль: а вдруг убийца всё ещё в квартире и готовится напасть? Ева бросилась на кухню, схватила самый большой разделочный нож и, забившись в угол, стала звонить Одинцову.

– Когда ты выходила и возвращалась, на лестнице или во дворе никого подозрительного не видела? – задал Одинцов дежурный вопрос после того, как Ева рассказала свою историю.

Особого смысла спрашивать не было, ведь она никого в доме не знала, да и думала совсем про другое. А он теперь думал о том, что Еве здорово повезло. Убийца или убийцы явно шли за флешкой; скорее всего, у них были инструкции насчёт Салтаханова, но, попадись им Ева… Таких свидетелей в живых не оставляют. А Одинцов тем временем продолжал бы спокойно рыбачить на Волхове, жмуриться от летнего солнышка и слушать, как тихонько гудит удилище, о которое стукаются стрекозы.

Он поёжился, сидя на скамейке в парке у Смольного, и представил себе одинокую перепуганную Еву, которая ждала от него помощи на берегу моря в другой стране. Дорого дал бы Одинцов за то, чтобы оказаться рядом, обнять её крепко-крепко и уже больше никуда не отпускать!

– Миленький, – раздался в гарнитуре жалобный голос Евы, – всё ведь уже закончилось. Мы нашли Ковчег, отдали. Но почему тогда?..

Она всхлипнула и, похоже, опять была готова расплакаться.

– А с чего ты взяла, что это как-то связано с Ковчегом? – поспешил спросить Одинцов. – Никак не связано. У Салтаханова наверняка проблем было выше крыши, он же из Интерпола. Наступил кому-то на хвост, какой-нибудь банде международной, а его вычислили и отомстили. Конечно, жалко мужика, но ты тут вообще ни при чём. Просто случайно подвернулась.

Одинцов говорил глупости и догадывался, как ответит Ева, но её надо было отвлечь. Пусть лучше анализирует ситуацию, в этом ей нет равных. Трюк удался: Ева всхлипнула ещё раз и заговорила уже спокойнее по-английски.

– Даже если всё случайно, – сказала она, – теперь меня будут подозревать в убийстве. Меня будут искать. Флешку кто-то забрал. Когда эти люди поймут, что я знаю про базу данных на флешке, они тоже будут меня искать. И полиция тоже. Я слишком близко к России. Мне лучше быть в Штатах. По крайней мере, оттуда не выдадут, и что-то всегда можно будет сделать.

– Умница ты моя, – сказал Одинцов. – Как же я тебя люблю… Чем скорее ты доберёшься до Штатов, тем лучше. Тяжело, конечно, но ты спи в самолёте, не надо гостиниц. Бери ближайший рейс и лети куда угодно, лишь бы в ту сторону.

Ева продолжала, словно не слыша:

– Только всё это не случайно. Ты сам знаешь, с Ковчегом ничего не бывает случайно. И флешка такая странная не случайно. И про Зубакина информация там не случайно… Мы что-то не сделали. Что-то не закончили. От нас хотят ещё чего-то.

Одинцов чуть было не спросил – кто хочет? – но вовремя прикусил язык и поинтересовался:

– Как думаешь, твой бывший успел скачать флешку?

– Не знаю. Ты же сказал никому не звонить.

– Правильно. Зря пугать не надо. – Одинцов тоже заговорил спокойным и деловым тоном. – И вообще суетиться не надо. Но надо поспешать. Флешку забрали вместе с ноутбуком. Наверняка удастся проследить, кто пытался её скачивать. Если на ней действительно что-то важное, этот твой… Бóрис тоже в опасности.

– Ты ревнуешь? – неожиданно обрадовалась Ева. – Миленький, я так тебя ждала… так мечтала провести с тобой эту ночь… Ну почему у нас всё не как у людей?!

Одинцов шутливо повысил голос:

– Но-но, я бы попросил! У нас всё лучше всех. Это у людей всё не так, как у нас. Пусть завидуют. А ты мне поводов не давай, и я не буду ревновать. Езжай в аэропорт – сама говорила, часики тикают. Сообщи, куда и каким рейсом полетишь. Вообще звони. Всё время звони, слышишь? Всё время! Целую тебя, моя хорошая. Всё будет хорошо. Езжай.

На его последних словах смартфон пиликнул: долгий день приближённого числа «пи» закончился.

4. Про непорядок в Калифорнии

Борис остолбенел.

В его домашнем кабинете было три монитора, и от зрелища на крайнем левом Бориса бросило в холодный пот. По спине скользнули противные липкие капли. Он с усилием проглотил ком, вставший в горле, и пересохшими губами шепнул:

– Гос-споди боже мой…

Прошлой ночью Бориса обрадовала неожиданная просьба Евы о помощи с какой-то безделицей. К тому же бывшая жена не поскупилась на лесть.

– Когда нужен компьютерный гений, – мурлыкала она, – о ком ещё я могу подумать?

В ответ Борис позволил себе неуклюже пошутить – мол, проведём ночь вместе, как в старые добрые времена… Ева тут же поставила его на место:

– И не надейся. У нас одиннадцать часов разницы. Это у тебя в Калифорнии ночь, а я в России, тут уже середина дня.

Радости снова поубавилось, когда Борис не смог быстро вытащить базу данных с флешки: задача оказалась не пустяковой. Он получил удалённый доступ к ноутбуку, в который была вставлена флешка, попросил включить видеосвязь, чтобы разговаривать не вслепую, – и совсем сник, увидав рядом с Евой симпатичного крепкого мужчину. Более того, бессердечная Ева оставила их общаться друг с другом, а сама куда-то ушла.

Мужчина маячил в окошке программы видеосвязи на левом мониторе. Он попытался из вежливости завязать беседу; Борис эту попытку пресёк, пробурчав какие-то извинения; приглушил звук, отвернулся к правому монитору и демонстративно сосредоточился на базе данных…

…которая заставила его похрустеть мозгами. Где только Ева такую взяла?! Объём информации был довольно скромным. На кой чёрт понадобилось убирать с него многослойную защиту? Останься Ева у компьютера, Борис непременно пошутил бы насчёт того, что она, похоже, стала работать с разведкой.

Уровень защиты в самом деле производил сильное впечатление. Таймер отсчитывал время до самоликвидации всех документов. Документы были закодированы, а декодер, без которого их не прочтёшь, встроен в саму базу. Кто-то не хотел, чтобы файлы копировали или пересылали, поэтому надёжно заблокировал такую возможность. Вдобавок выяснилось, что программа-шпион идентифицирует компьютеры, которые получали доступ к базе, и отслеживает, куда с них пытались отправить файлы. Это было уже чересчур.

– Могу я узнать… – раздражённым тоном начал Борис, снова поворачиваясь к монитору с коллегой Евы…

…но окошко видеоканала сделалось чёрным. Через мгновение сигнал пропал: удалённый компьютер отключился. Борис попробовал восстановить связь – ничего не вышло. В раздражении он не стал звонить Еве – в конце концов, кому нужна эта база, ему или ей?! На часах под утро… Борис бросил работу и отправился спать.

Встал он по обыкновению рано, всего через несколько часов. Еве не звонил из принципа, она тоже не перезванивала. Над Пало-Альто сияло солнце. Со стаканом свежевыжатого сока Борис уселся перед компьютером. Его ждала кое-какая работа, но сперва на центральном мониторе появилось ёрническое поздравление от коллеги с двадцать вторым июля – днём приближённого значения числа «пи», – а потом взгляд упал на правый монитор с базой данных; руки сами потянулись к клавиатуре…

…и Борис не заметил, как погрузился в борьбу, которую не закончил ночью. Он работал без перерыва на ланч; защитные программы сдавались одна за другой – до тех пор, пока неприступная, как Форт Нокс, база не превратилась в каталог раскодированных файлов. Теперь их можно было просматривать при помощи обычных программ, копировать, пересылать – словом, делать с ними что угодно.

Из любопытства Борис открыл один файл, другой… Там оказались отсканированные документы, в основном тексты, напечатанные на пишущей машинке, с прибавлением рисунков и таблиц. К удивлению Бориса, документы были датированы серединой 1930-х годов, большинство на бланках ОГПУ НКВД с грифом «Совершенно секретно», а некоторые – даже с примечанием «Отпечатано в одном экземпляре».

Борис эмигрировал незадолго до краха Советского Союза и бóльшую часть жизни провёл в Штатах. Но какой эмигрант не знает, что ГПУ – это старое название КГБ? А что КГБ не сулит ничего хорошего, знают во всём мире. И всё же по-настоящему настроение Борису испортили резолюции в углах документов, сделанные то синим, то красным карандашом. Он не поверил своим глазам, когда под одной резолюцией увидел размашистую синюю подпись «И. Сталин» и встретил эту же подпись ещё несколько раз, наугад открывая файл за файлом.

– Ева, ты куда влезла? – вслух сказал Борис. – И во что меня втравила?

Похоже, вчерашняя шутка насчёт разведки переставала быть шуткой. Борис пятернёй взъерошил волосы на макушке. Вот же чёрт… Он попробовал связаться с Евой через мессенджер, но Ева не отвечала. Ну да, конечно, если сейчас в Калифорнии день, – значит, у неё в России ночь…

Тут у Бориса мелькнула мысль: пока он с удовольствием разглядывал Еву на мониторе и млел от её лести, не обмолвилась ли она об источнике этой базы данных? Не упоминала ли, зачем ей нужны старые советские файлы, да ещё с таким автографом?

По работе Борис регулярно использовал видеоконференцию, и программа автоматически записывала его переговоры с коллегами для последующей расшифровки. Вчерашний сеанс связи с Евой тоже был записан целиком – вплоть до момента, когда её ноутбук отключился и перестал реагировать на вызовы. Борис запустил файл записи в режиме обратной перемотки…

…и теперь остолбенело таращился на крайний левый монитор. Потому что вслед за чёрным полем в конце записи он увидел незнакомого человека, который рукой в перчатке поднял крышку ноутбука, а когда человек попятился – перед веб-камерой откуда-то из-под стола появился коллега Евы с перекошенным лицом и сел на место; лицо его приняло спокойное выражение, он начал оборачиваться к человеку в перчатках, который отступал, пропуская вперёд ещё одного – с пистолетом в руке, а коллега Евы снова спокойно посмотрел в монитор, в то время как двое незнакомцев продолжили пятиться один за другим и вышли из кадра.

– Гос-споди боже мой…

Борис чувствовал, как сердце частыми тяжёлыми ударами разрывает грудь и мешает дышать, а по спине струится липкий холодный пот. Он дрожащими пальцами остановил запись – и включил снова уже в обычном режиме, по-прежнему не сводя с монитора глаз, расширенных ужасом.

Коллега Евы, кавказского имени которого Борис не запомнил, бросал редкие взгляды на монитор и временами покусывал ноготь большого пальца: заметно было, как он скучает. Потом в кадре за его спиной появился человек с поднятым пистолетом. Видимо, кавказец услышал шаги, начал оборачиваться – и тут раздался едва слышный хлопок выстрела. Коллега Евы переменился в лице, схватился скрюченными пальцами за грудь и за горло и упал, а из-за спины человека с пистолетом к ноутбуку подошёл второй, в перчатках, и захлопнул крышку. Экран стал чёрным; через мгновение связь оборвалась.

До сих пор Борис видел убийства только в боевиках, а тут… Он застонал:

– Ч-чё-орт! – Его затрясло, по щекам текли слёзы. – Чёрт!

С треском разрывая воротник, Борис потащил через голову влажную от внезапного пота футболку; вытер ею мокрое лицо и подмышки и, шатаясь, побрёл на кухню. Там он достал из холодильника початую бутылку водки, щедро налил в первую попавшуюся кружку и залпом выпил. Его сразу стошнило в раковину.

Способность размышлять вернулась, когда Борис умылся, почистил зубы и немного пришёл в себя. Он только что взломал базу данных, которая имела отношение к КГБ… или как там теперь называется в России эта спецслужба? Человека, связанного с базой, убили у него на глазах. Может, и Ева не отвечает на звонки не из-за позднего времени, а потому, что её уже нет в живых.

– Чёрт!

Теперь надо срочно что-то делать, потому что следующей жертвой станет он: база данных отслеживала каждого пользователя, а Борис не был хакером и манипулировал с информацией, не таясь. Попался, как мальчишка… Но кто сможет его защитить? К кому обратиться, куда звонить? В службу 911? В полицию? В ФБР? В ЦРУ? Или всем сразу? И что он им скажет?

Борис рухнул на диван в гостиной, вцепился всеми пальцами в волосы и застонал. Идиот! Ну какой же он идиот! Зачем было помогать Еве?! Чтобы покрасоваться в роли компьютерного гения, которого она по глупости потеряла много лет назад? Да любой из его ассистентов расправился бы с этой базой в два счёта!.. Чтобы показать своё благородство? Кому – себе или ей? Но себя не обманешь, а Ева после развода ни разу ему не позвонила и безразличным тоном отвечала на звонки по праздникам три раза в год…

Почему, ну почему его не насторожил ночной звонок?! Ведь Еве достаточно моргнуть, чтобы к ней выстроилась вереница компьютерщиков, готовых к услугам. И неважно, происходит это в России, в Штатах или на Южном полюсе: мужики млеют от неё где угодно. Только Ева позвонила именно ему – в расчёте на то, что бывший муж-дурачок не станет задавать лишних вопросов: ни какие у неё дела с русскими, ни откуда, чёрт возьми, всё-таки взялась эта база данных…

Стоп! Борис перестал скулить, отпустил волосы и сел на диване. Ведь Ева ему что-то говорила! Ну да, он по обыкновению звонил с поздравлениями к Рождеству, и она тогда сказала… да-да-да… Прошло семь месяцев – Борис уже не помнил мелких подробностей, но Ева совершенно точно говорила, что весной у неё начинается новый длинный контракт, что работать она едет в Россию и что её снова нанял Хельмут Вейнтрауб. Получается, ниточки от злополучной базы данных тянутся к старому миллиардеру!

Давным-давно Вейнтрауб финансировал тот исследовательский проект, на котором Борис познакомился с Евой. Ни для кого не было тайной, что старик патронирует красавицу, в которую безнадёжно влюблён. Когда Ева закрутила роман с Борисом, карьера молодого русского эмигранта оказалась под угрозой. Миллиардеру стоило шевельнуть пальцем, и от соперника даже мокрого места не осталось бы. Но Вейнтрауб не стал мстить. Более того, он что-то подарил им на свадьбу, а потом спокойно ждал, когда бушующая страсть колоритной парочки сойдёт на нет. Ждать пришлось недолго; Ева вскоре развелась с Борисом и с тех пор опять принадлежала старику – насколько это вообще было возможно.

Борис вернулся к компьютеру и, унимая дрожь в пальцах, перенёс видеофайл с записью убийства и документы из базы на собственную флешку. Дополнительная копия отправилась в удалённое облачное хранилище, куда он складывал самую важную и секретную информацию. Все следы работы Борис тщательно подчистил, а тем временем окрепла его уверенность в том, что Вейнтрауб наверняка ещё не знает про трагические события в России. Но даже если и знает – ему неизвестно, что Борис взломал базу. При этом Ева миллиардеру далеко не безразлична, файлы с флешки без сомнения важны – и не менее важно сохранить в секрете свою причастность к преступлению. Значит, именно Вейнтрауб лучше кого бы то ни было поймёт ситуацию, в которой оказался Борис, и обеспечит его защиту!

Дело было за немногим: связаться со стариком. Не тот случай, когда мобильный номер или адрес электронной почты легко найти в Интернете, но Борис привык бережно обращаться с информацией и хранил номер Вейнтрауба ещё со свадебных времён. Только ни по телефону, ни тем более в почтовой переписке ничего рассказывать он не собирался. Тут нужна личная встреча! Старый миллиардер вспомнит его… или не вспомнит, но имя Евы заставит выслушать Бориса. Остальное сделают секретные файлы и видеозапись гибели коллеги Евы. А дальше уже Борису придётся послушать, что предложит Вейнтрауб.

Жил старик во Флориде. Это Борис легко проверил и не сомневался, что в почти столетнем возрасте Вейнтрауб вряд ли колесит по свету: скорее, старый паук плетёт свою паутину, не выходя из особняка. Значит, ловить его Борису не придётся. Достаточно перелететь страну поперёк, с Западного побережья США на Восточное, и добиться аудиенции.

Пока Борис бронировал авиабилет на ближайший рейс до Майами, из немыслимых глубин памяти выплыла песенка, которую он ещё пионером пел в школьном хоре:

 
Были сборы недолги.
От Кубани и Волги
мы коней поднимали в поход…
Пам-парам!
 

Других слов Борис не помнил и мычал себе под нос куцый обрывок на разные лады, складывая вещи в дорожную сумку.

От Вейнтрауба его сейчас отделяли четыре с лишним тысячи километров. «Старт в одиннадцать вечера, – думал Борис, – шесть часов лёту и три часа разницы между западом и востоком. Пока выберусь из аэропорта, пока сниму отель, будет около девяти утра. Скорее всего, старик в такое время ещё спит. Это даже хорошо. Как раз успею привести себя в порядок – и в бой!» Он снова затянул школьную песенку.

На смену недавнему ужасу пришло воодушевление. Разве мог Борис ещё вчера мечтать о встрече с самим Вейнтраубом?! И тем не менее уже завтра эта встреча неизбежно состоится и приведёт к столь же неизбежному альянсу.

Не было бы счастья, да несчастье помогло… Борис прогонял назойливую мысль о том, что за его приближение к миллиардеру Ева заплатила жизнью. Теперь уже ничего не поделаешь! К тому же в гибели бывшей жены он не виноват, а если совсем по-честному, то наоборот – это Ева его подставила, с умыслом или без.

В такси Борис попросил водителя включить музыку погромче. От Пало-Альто до аэропорта в Сан-Хосе было минут двадцать езды, но ещё раньше мощный призыв «Не плачь!» от группы Guns’n’Roses напрочь вышиб из головы бравурный мотивчик про Кубань и Волгу…

…а когда самолёт взмыл в ночное небо и взял курс на восток, Борис уже окончательно успокоился и задремал перед непростым завтрашним днём.