Читать книгу: «Лавка фальшивых чудес. Трость похитителя душ», страница 4

– В тридцать четвертой. – Устало отозвалась девушка, – Я даже сверяться не буду, за последний час я к ней шесть раз ходила, я выслушала все, и что палаты у нас темные, и что медсёстры у нас толстые, и еда у нас паршивая, и что у нее в этой палате уже восемь подруг померли, и все это за последние полгода. Семен Анатольевич, можно я уволюсь? Или выпишите мне яду! Покрепче! Позабористее! Чтобы раз, и все, эту бабку больше не видеть и не слышать.

– Вот тебе! – Семен выставил перед ней бутылку вина, а Джон положил рядом чурчхелу. – Вот, этот молодой человек к Марии Ивановне сейчас пройдет, не препятствуйте ему.

– Я его даже расцелую, она же им занята будет, и перестанет меня дергать, только Вы мужчина осторожнее будьте? – Предупредила Светлана.

–С чем? -Заинтересовался Бо. -С Вашими поцелуями? Экстремально страстные? Тогда черт с ним, плевать на осторожность, я согласен на все! Имею знаете ли слабость к женщинам в белых халатах. Конечно, изначальные корни этой слабости лежат в области поварихи, из моего детского сада, она добрая была и какавой меня поила, но и работницы мед учреждений притягательны для меня не менее.

– Если займете ее на два часа. – Пообещала сестричка – Будет Вам и поцелуй, и какава!

– А что у нас через два часа? – Заинтересовался антиквар.

– Смена моя заканчивается, через два часа, а там эта старушенция надо мной уже не властна! Там свобода, там сон и пища.

– Аааа! – Понимающе протянул торговец чудесами. – Светочка! Ради Вас, ради Вашего спокойного сна и долгожданной пищи, я расстараюсь изо всех сил, я стану держать эту вредную старуху руками, буду затыкать ей рот носком, и даже, подопру ей дверь с той стороны, старой каталкой, на которой спит крепким и долгим сном бомж алкоголик!

– Кому это ты там будешь рот носком затыкать? – Раздался голос из коридора, там уперев руки в бока, облаченная в тапочки и застиранный халат стояла вполне себе здоровая и розовощекая Мария Ивановна!

– МарьВанна! – Джон Бо расставил в стороны руки и буквально помчался к ней. – Родная моя, разлюбезная, дорогая сердцу моему соседушка, да какие носки, разве ж в наше время то то носки, вот те, которые Вы мне в прошлую зиму связали вот то носки. А все остальное тлен! Человек единожды надевший творение рук Ваших, больше никогда и ни при каких условиях других носков носить не сможет. Ноги его, так сказать не примут второсортность и не совершенство.

Мария Ивановна ехидно улыбнулась, но обняла антиквара, явно радуясь его приходу.

– Льстец! Хоть и нерусь, а какой сладкоречивый, нет, сволочь конечно, и скорее всего алкоголик, но вот за словом в карман не лезешь, молодец, если б не внешность твоя замухрышистая, от баб бы отбоя не знал, мы бабы красивые слова страсть как любим!

– Так и алкашей же любите, – Джон взял ее под руку и повел в палату. – А все почему, с нами алкашами весело, непредсказуемо, мы же вносим в скучную и серую жизнь что? Правильно элемент приключения. Какая женщина не мечтает переживать бурю чувств и эмоций сидя ночью на кухоньке и рыдая о своей судьбе, которая не хочет преодолеть все и перевоспитать-таки мужа мерзавца, который пропивает все имущество дома и бьет ее смертным боем, превратив его в примерного семьянина и возможно начальника. Приключения Мария Ивановна! Приключения! А кто их может дать? Только алкоголик, а еще лучше наркоман, желательно отсидевший! Потому и спрос на нас таких вот, ох как высок, пусть даже с такой не притязательной внешностью как у меня.

Он завел старушку в палату и прикрыл за собой двери, чтобы никто не слышал их разговора. Обведя палату взглядом, Джон аж присвистнул.

– Хоромы! Как есть хоромы, просторная, светлая с окном на садик, да еще и отдельным туалетом и телевизором! Мария Ивановна, лежал бы я в такой палате, я бы вовсе не выходил из нее, это же благодать то какая. Красотища!

– Красотища… – Пробурчала старушка. – Не дозовешься ж никого, по началу ходили, внимание уделяли, особенно, когда в эту палату перевели, в первой то, куда меня определили, там не так вольготно было, зато компания, весело, общались там со мной, правда троих из них в реанимацию перевели, а как сюда меня положили, так вроде сначала ничего, а потом заходить перестали, избегать меня начали. Никому мы старые не нужны, когда молодые были, так к нам забота и уважение, потому как польза от нас государству была, а теперь все, списывают. Только мошенникам всяким, да похоронным агентам мы интересны.

– Ну как же Мария Ивановна, не правда Ваша, вот я чуть свет и уже у Вас, гостинцев принес – Джон выложил на тумбочку чурчхелы.

– Тьфу босяк, они ж с орехами, не для стариковских зубов сие лакомство – Побранилась соседка, но все же убрала все в тумбочку – Чего пришел? Про Светку узнавать? Знаю, про нее, она же тебя гнала, повезло тебе, паря, от Светки так просто мало кто уходил, лихая была дивчина, хоть и молодая еще. Ты садись, в ногах правды нет. Я тут думала, разговаривать с тобой или нет вовсе, я же могу тебя послать и ничего ты со мной не сделаешь – Бо хотел было что-то сказать, но старуха прервала его жестом – Не сделаешь не сделаешь. Я же знаю, что ты знаешь и кто я, и чем живу в смысле сейчас живу, и что к ногтю меня прижать мог бы, но не делаешь этого, наоборот со всем уважением, кот вот твой, паскудник, тот мне пакостит, а ты нет. Значит почтение имеешь, ну и я к тебе со всем почтением, а еще… Светка… Плохо это, не может она живой быть, а значит покоя ей в смерти нет, а так быть не должно. Они с сестрой не то, что покой заслужили, на их могилки и по сей день обязаны были бы цветы носить. Эх, принеси мне чайку с лимончиком, рассказ долгий будет, говорить много, а прерываться не хочу, тягостно это для меня, воспоминания… – Бо сбегал за чаем.

И старушка, удобно расположившись на кровати начала.

Город наш немцы заняли в июле сорок первого, поставили администрацию свою, гарнизон, нагнали жути на всех, коммунистов и евреев перевешали, да у нас тех евреев и было то не так уж и много, но все же жалко, люди то хорошие, одноклассника моего Абрама Моисеева, повесили на площади, десятилетнего пацана, вместе с матерью, отцом и сестрой, вот просто так, ни за что. Народ конечно зверства те не одобрил, но все промолчали, страх у взрослых людей сильнее, чем у детей, взрослым терять больше, у них карьера, имущество, ответственность перед семьей, а мы ребятишки, не испугались, озлобились, так родилась наша пионерская партизанская ячейка, «красная смерть» – При этих словах Мария Ивановна заулыбалась. – Это сейчас кажется глупым и наивным, а тогда мы думали, что это героически. У Алешки Савина отец при царе, в сыске служил, его еще в двадцатых шашкой зарубили, но вот наследство от него осталось, браунинг. Маленький такой, дамский. Как Алешка говорил, девчачий, вот девчонкам то его и вручили, Светке и Танюхе, близняшкам, а дальше… Первая кровь. Патруль, двое в серой униформе, с автоматами, шли они гордые, смелые, хозяева жизни, а на встречу им девчоночки, косички белые, фартучки, портфельчики, те им: «мэдхен мэдхен», один даже Светку схватил, вот тогда то Танька пистолетик достала и в упор одному из фрицев под ребра и шмальнула, а Света, та второго бритвой, по горлу, страшно было, мы в подворотне с ребятами прятались, тот фриц на колени падает кровища с горла хлещет, а Светка вся в крови, и смеется. Мы думали, с ума сошла, а нет, она просто радовалась, что мир чище сделал. Мы прибежали, оружие собрали и так же быстро растворились в городской темноте, как будто нас и не было. Потом еще так же два патруля убрали, пока немцы не усилили патрули и не ввели комендантский час. Но к тому времени, у нас уже оружие было, мы дурачки возомнили себя чуть ли не богами, еще бы такой успех, завершился он почти сразу, при попытке напасть на патруль убили Алешку, патруль то мы тоже положили, но и оружие не забрали, и потери, труп Лешкин с собой забрали, похоронили его потом в пещерах за городом. Так мы и промышляли, росли над собой, склады сожгли, однажды конвой даже пощипали, самоходку взорвали, но это больше случайность и ушли мы тогда еле-еле. Злодействовали мы так месяца три, пока нас не заметили серьезные дяди из народного ополчения и мы не вошли в состав другого партизанского отряда, вот они тогда были удивлены, что горстка ребятишек, смогли навести такого шороха.

Взрослые серьезные мужики не могли смотреть Светке в глаза, когда она с милой улыбкой рассказывала, как резала бритвой «Золинген» горла немецким патрульным. А та лишь мило улыбалась, изувечила война ее душу, да и каждому из нас, некоторые даже сорвались, превратились в одержимых кровью упырей. – Мария Ивановна хихикнула, видимо увидев в своих словах некоторую иронию. – Но Светка, та не такая была, да холодная, да она как бы отстранилась от этого мира, от крови и войны, иногда мы разговаривали, и она рассказывала, как закончится война, как она устроится работать на швейную фабрику и будет шить самые красивые платья в союзе, как выйдет замуж, рассказывала что хочет детей, троих мальчиков и двух девочек, одну назовет Аленой, про остальных не помню, мне тогда было десять лет, это казалось все глупостью, а вчера вот я вспомнила это, когда ее увидела, такую же как в тот день.

Про то, что из Берлина пожаловал какой-то важный чин, мы знали давно, только понять не могли, кто, зачем? На двери машины у него был странный герб, нелепый такой вроде как меч и бант, а кругом корявые буквы, и занимался он больше музеями, библиотеками. По деревням ездил, старух опрашивал, сказки всякие там, байки просил ему рассказывать. Непонятный человек, но говорили, что очень важный. Вот мы и решили пощупать фрицевского офицеришку за подбрюшье, тем более что нам представился крайне удобный для этого момент. Немец тот, обычно, ездил с двумя машинами охраны, а наш человек в гараже, сказал, что одна из этих машин, ну скажем так выйдет из строя, проехав километр тридцать, а поездка ему предстояла дальняя, в деревеньку одну, там по слуху жила ведьма, к которой этот офицерик, страстно желал попасть. Вот мы и решили, что примем их по дороге, одна машина сопровождения сломается в пути, затем они проедут километров двадцать и мы их встретим. И все шло по плану, одна машина с охраной сломалась в пути, вторую наши ребята перекоцали за минуту, а вот дальше началась полная чертовщина, офицер тот, он в одиночку положил двадцать наших ребят, а Светку… Он ее привел в город пешком, связанную, с петлей на шее, после чего послал к чертям всех разведчиков и показательно, перед всеми собравшимися, прострелил ей голову. Тело же забрал с собой в подвалы музей, впрочем, довольно быстро отдал соответствующим службам для захоронения. Ну а потом всю нашу резидентуру в городе арестовали и расстреляли, наши схроны потрошили один за другим, полицаи громили лагеря, и делалось все это кране быстро и профессионально. А руководил всем тот самый берлинский офицер, но он мгновенно передал бразды правления местным, сразу после того, как взяли в плен Таню, ее так же отправили в подвалы музея, но вот ее уже не выпускали оттуда около месяца и только спустя этот срок вышвырнули ее тело на мостовую, как не нужную, бесполезную игрушку. Потом эвакуация, прилетел самолет с большой земли, меня вывезли на Урал, и вернулась я домой уже только после войны, получив медаль партизана великой отечественной и должность фрезеровщицы на заводе. Из ребят моих сюда никто не вернулся, не знаю кто выжил, знаю только про тех, кто умер у меня на глазах. И Светка была одной из них! Я своими глазами видела ее тело, ее простреленную голову. А вчера. Я увидела ее живую, и сразу узнала, и она меня узнала, хотя я конечно же уже не та, совсем не та. Как такое может быть? Скажи мне? Ей плохо? Она в плену да?

Джон задумчиво кивнул.

– Ты сможешь ее вытащить? Спасти? Если можешь, спаси. Я молю тебя! Я никогда никого не умоляла. На том свете, когда пред Богом предстану и за все грехи своей старости ответ держать буду, молить не стану, а тебя молю.

– Таня тоже… – Грустно проговорил Бо.

–Что тоже?

–Таня тоже со Светой, они вчера вдвоем за мной приходили, две девочки близняшки, одна с пистолетом, вторая с МП 40, ты просто ее не увидела, упала раньше. – Старуха закрыла глаза морщинистыми ладонями и разрыдалась.

–Как такое могло случиться? За что? Зачем?

–Как имя того офицера было? Помните?

Старуха отрицательно помотала головой, и антиквар обнял ее успокаивая, так он держал старушку пока та не уснула, после чего он аккуратно уложил ее в кровать и очень бережно укрыл пледом

На выходе, на посту сидела уже совершенно другая медсестра, которая, увидев Джона молча указала ему ручкой на стакан какао, стоявший на углу стойки. Бо в два глотка осушил стакан, улыбнулся ей грустной улыбкой и направился прочь.

День близился к полудню было бы не плохо поесть. Джон на мгновение задумался и направился к остановке. Мысли снежной бурей крутились в его голове, странный офицер из Берлина, похоже именно то, кто ему нужен, тем более что старуха упомянула некий символ, аненербе. Опять они, вот же шустрые парни, какую деятельность активную они развернули в прошлом веке, да и с чего? Кому вообще в здравом уме могло прийти искать мифические предметы и существ, в наш то век материализма, а нет, смотри-ка, вполне серьезно, на государственном уровне, столько экспедиций, столько средств, и надо сказать, иногда они даже что-то находили. Как, видимо, в нашем случае. Можно было бы направиться в архивы, в библиотеки, но у меня была идея получше.

Небольшой бар в тихом центре ютился в старом кирпичном здании, ранее принадлежавшем какому-то купцу и зажатым между двумя вычурными современными бизнес-центрами, интересные у нас законы, снести историческое здание было нельзя, а вот понастроить вокруг него уродливых свечек из стали и стекла, запросто. Не броская вывеска над входом гласила, «Бар Черный копатель». Бо открыл тяжелую дверь и вошел в довольно уютный, но плохо освещенный зал. За стойкой стоял и усердно, самозабвенно натирал пивные кружки, мужчина лет пятидесяти, не естественно худой, с морщинистым лицом. Торговец чудесами внимательно осмотрелся, убедился, что в баре никого нет и во всю глотку заорал.

– Всем пиво за мой счет! – Бармен вздрогнул, тихо ругнулся и нацедил две литровых кружки.

– Джон, этот прикол и в первый то раз был не смешным, но ты повторяешь его постоянно! Рад видеть тебя. Что тебе нужно? – Поприветствовал он антиквара. Джон уселся перед ним за стойку, и взяв кружку в руки, осушил ее несколькими огромными глотками.

– Ух, зело борзо! – Выдавил он с придыханием и улыбнулся, так как будто пошутил, только ему одному понятной шуткой – А с чего, друг Сергей, ты решил, что мне от тебя что-то понадобилось?

Бармен пожал плечами.

– Так ты, иначе не заходишь. Только тогда, когда тебе что-то надо, хотя нет, один раз ты заходил потому, что на улице дождь был.

– Ну да! – Закивал головой Бо – Помню я тот дождь. Ливень, да с градом, там градины были с мартышкино яйцо! Вот такенные! – Он обвел окружность обеими руками.

– Да! – Хмыкнул бармен. – Нам с тобой в жизни разные мартышки встречались, мне видимо везло больше.

– Не – замотал головой Бо – Мне не встречались, а на канале Дискавери фильм видел, а вот занимательные истории из твоей жизни, я бы послушал.

Они дружно рассмеялись, и бармен нацедил антиквару еще одну кружку.

– Ну так чего случилось? – Бармен сделал глоток и пристально уставился на Бо – Информация нужна? Или трофеи? Учти пулемет, я тебе, больше не дам.

– А мне больше и не надо! Мне того случая хватило, ух я тогда такое устроил, страшно сказать, чиновники в сауне аж писались от восторга.

– Ага. Или от ужаса. Я видел в новостях.

– Но застройку то в парке остановили? Остановили! Жалко я у них еще ремонт дорог попросить не сумел, они сказали, что надо было в другую сауну идти. Ну да ладно. Я по другому поводу. Мне нужны сведения, кто из сотрудников аненербе, работал в наших краях в сорок первом, сорок втором годах?

– Пф. Чего проще! Альфред Розенберг. – Бармен отпил еще пива. – Если бы ты не был так ленив, или у тебя не было бы такого чудесного друга как я, то ты бы и сам это мог узнать из интернета, про это, один псевдонаучный, но крайне мистический канал снял фильм. Чушь какая-то про поиски эликсира бессмертия. Чушь то чушь, но Розенберга там упоминали, и это действительно было так. Он приехал к нам в сорок втором, занимался изъятием и отправкой музейных и культурных ценностей, но долго он у нас не задержался, к осени сорок второго, он уже уехал, кажется куда-то в сторону Крыма, но я могу ошибаться, я им не сильно интересовался, хотя кое-что про него у меня и есть. В сорок четвертом, его след потерялся, он как в воду канул, пропал. Его искали, усердно искали, и наши, и американцы, и евреи, он в каких-то мрачных пытках в концентрационных лагерях засветиться успел, охотник за кладами мать его.

– Охотник за кладами? -Не понял антиквар

– Ну да, пытали насколько я помню исключительно богатых ювелиров, из элиты, которые не просто с золотишком работают, а делают штучные изделия, с редкими камешками, интересовались про заначки, спрятанные на черный день, и вот тут-то как раз нестыковочка, что сотруднику аненербе, интерес которого мистика, музейные экспонаты и прочее, до современных поделок, пусть и очень авторитетных, и знаменитых ювелиров? Ладно бы коллекционеров, ан нет, ювелиров.

– Может собирал на безбедную старость? Где-нибудь в Южной Америке или Канаде.

– Вполне себе может быть -Сергей закурил сигарету, на что Джон брезгливо поморщился, но не стал ничего говорить -Ну так вот искали его все, и никто не нашел, даже слухов про него не было, если Гитлера то в Аргентине видели, то в борделе в пригороде Берлина, Розенберг пропал, совсем. Не спорю денег у него наверняка было достаточно, чтобы спрятаться конкретно, но деньги же, это не все. Я думаю, что его убили, завладели его кубышкой, а тело растворили в серной кислоте.

– Ах если бы, ах если бы… – Пробормотал Бо. – Не жизнь была, а песня бы....

– Чего? – Не понял бармен.

– Да так, мысли в слух. А у тебя нет в твоей коллекции ничего про него?

– Есть. – Хитро ухмыльнулся Сергей – А что мне за то будет?

– Блин! – Притворно смутился антиквар. – Ну хочешь, я тебе муравьев наловлю?

– Ладно! – Бармен вышел из- за стойки и закрыл входную дверь, – Пошли в святая святых, в жуткие купеческие подвалы.

– А чего в них жуткого? – Тут же заинтересовался Бо.

– Я там вчера паука видел. Вот такенного! – И он показал руками.

– Аааа с яйцо мартышки? – Хохотнул антиквар. – Не страшно.

Они рассмеялись и направились в подсобные помещения, в одном из которых была старая полуразрушенная лестница ведущая вниз.

– Вот за что я люблю купеческие дома, так это за основательность, огромные подвалы, для хранения товаров, огромные комнаты, чудо, а не дома. – Джон осматривал большое помещение заставлено стеллажами с папками и столами, на которых лежали ржавые, полуобразованные или даже целые и смазанные трофеи, эхо далекой войны, прогремевшей на этой земле всего то чуть меньше века назад, он было потянулся к гранате, лежавшей на столе, но бармен тут же отвесил ему подзатыльник.

– У меня тут как в музее, смотреть можно, трогать нельзя, она ж бахнуть может. – Он прошел к одной из полок, быстро пролистал стоявшие на ней папки, и вытащив одну, протянул ее товарищу. – Вот. Все что есть. Владей и помни мою доброту. Ибо я светел и бескорыстен!

– Выкидывать собирался? -Понимающе хмыкнул торговец.

– Да нет, я же потихоньку все оцифровываю, эти вот недавно сканировал, думаешь почему так легко нашел, а все, что оцифровано, я в тоннели оттаскиваю.

– Какие тоннели? – Бо закрутил головой пытаясь найти вход в загадочные подземелья.

– Транспортные, – Пояснил бармен. – Я же говорю, купцы народ основательный, тут тоннель ведущий к речке, товары приходили на пристань, а потом по этим тоннелям доставлялись в подвал.

– А зачем тоннель? По верху же дешевле?

– Не скажи, – Бармен любовно погладил лежащую на столе мину – Там на верху были дома и огороды, а под землей всё бесплатно.

Джон открыл папку и присвистнул, с фотографии на него смотрел, давешний колдун, только изрядно моложе, наряжены в черную нацистскую форму, он улыбался с картонного прямоугольника, на следующей фотографии он стоял на фоне джунглей, в пробковом шлеме, а рядом красивая белокурая женщина и такая же девочка, копия мамы, видимо жена и дочь. А вот он с верблюдом на фоне пирамид… Фотографий было немного, но их география была обширна. Индия, Африка, Тибет, ха Чехия, замок Гоуска, тоже мне охотник за привидениями. Быстро пролистав досье, антиквар отсалютовал бармену папкой.

– Эх Серега, если б не твое хобби, сколько бы времени у меня ушло, чтобы это все узнать.

– Это не хобби, – Улыбнулся ему в ответ бармен. – Хобби, это когда увлечение, пусть даже систематизированное, а для меня это профессия, у меня даже образование историко-архивное, только вот в девяностых, мое образование никому не нужно было, а вот стволы, да цацки немецкие были дороги, вот я и начал копать, да подошел к этому с умом, архивы поднимал, копировал, у себя складировал, ты вот знаешь, что я офицеров местного гарнизона, чуть ли по именно знаю, кто, когда, а про некоторых даже знаю, кого в любовницах содержал, а про некоторых и кого в любовниках. Очень в деле помогало. Ум, образование и осторожность и вытекли во все это, – Он указал головой на окружающий антураж. – В том числе недавно особняк я тоже выкупил.

– Серьезно? А новоселье зажал? Ладно – Джон ухмыльнулся. – Будем считать, что сегодняшнее пиво за твой счет и мы покупку обмыли. Идет?

– Нет уж! – Расхохотался бармен – Я тебе и так вон папку отдаю, пиво уж изволь оплатить. Ладно! Пошли, нельзя бар днем закрывать, а ну как клерки из соседних бизнес-центров стрессу подвергнутся и им срочно надо будет стопку коньяку бахнуть.

– Так рабочий день же?

– И что? Жвачку пожуют и все нормально.

Джон выпил с Сергеем еще кружку пива и чуть пошатывающейся походкой вышел под палящее послеполуденное солнце.

Все же литровые кружки, это перебор. Надо было ехать домой и хоть немного поспать до вечера, вечером должны были приехать Ира с Виталием, и вот он будет хвастаться своими успехами.

Взвизгнули тормоза и Джон, инстинктивно упав на землю перекатился по земле, и это спасло ему жизнь. Старая битая иномарка, съехав с проезжей части врезалась в стену, водитель уткнулся лицом в руль, а вот пассажир, ловко выскочив, извлек из салона бейсбольную биту.

Джон поднялся с асфальта, отряхнулся и уставился на приближающегося к нему здоровяка.

– О! Давно хотел спросить! – Джон засунул папку за пояс. – А сколько человек в бейсбольной команде на поле?

– Сейчас узнаешь! – Громила размахнулся битой и сделал шаг по направлению к антиквару, тот в свою очередь сделал шаг к нему, приблизившись вплотную, схватил за грудки и нанес ему удар головой в переносицу, хрустнуло, здоровяк осел на землю, а в воздухе разнеслась переливчатая трель полицейской сирены.

– Позвольте, но ведь ни один из этой парочки совершенно не похож на Бармалея, и даже несмотря на то, что они лысые, они вовсе не рыжебородые. Или Вы решили еще и вражду начать против местных националистов? – Давешний следователь подошел к решетке КПЗ, где вольготно на лавочке расположился торговец чудесами.

– О! Господин лейтенант, есть какая-то информация о том, кто вчера мне витрину побил? – Джон одарил пухлого полицейского такой жизнерадостной улыбкой, что тот не удержался и заулыбался ему в ответ.

– Нет, к сожалению, нет. К тому же мне вчера приказали и не расследовать это дело вовсе, хотя, в виду новых обстоятельств, все может и измениться буквально к завтрашнему дню. Новые обстоятельства, знаешь ли.

– Это какие? – Заинтересовался антиквар.

– Полковник Ильин Федор Михайлович, вчера вечером был арестован, за попытку убийства.

Джон расхохотался так, что аж начал хлопать себя ладонями по коленям.

– Михалыч? Пытался кого-то убить? И кого он пытался грохнуть? Гитлера? Чикатило? Ельцина? Не смеши. Я Михалыча знаю уже много лет, он все, в смысле абсолютно все, решает законными путями, кто это чудовище, которое наш дражайший господин полковник пытался грохнуть? – Но внезапная мысль пришла в его голову и смех внезапно прервался. – Серьезно? Он пытался грохнуть мэра?

Лейтенант подозрительно прищурился, и закусил губу.

–Его. -Утвердительно кивнул он. – Я не должен разглашать, но вчера, после разговора с Вами, Михалыч попросил пару парней, не приказал, попросил, посмотреть за нашим градоправителем, те ему не отказали, все же авторитет, и выследили. Тем же вечером, наш дорогой мэр встретился с девушкой, явно не совершеннолетней. Он отвел девчушку в гостиницу, и снял номер на ночь. Парни позвонили Михалычу, тот примчался с нарядом, в который я, кстати, входил, и вломившись в номер, мы застали его за самым интересным. Но вот девчонка, она метнулась в ванную и закрылась там, а когда мы вскрыли дверь, то там никого не было, только на полу валялось бритвенное лезвие, старомодное такое, кто-то из командировочных оставил упаковку в ванном ящичке. А сами понимаете, нет девочки, нет состава преступления, мы все слышали, что он с ней делал, кое-что, даже видели, когда вошли, а доказать ничего не можем. Вот тогда-то у Михалыча крышу и сорвало, он достал пистолет, загнал патрон в патронник, направил мэру в голову и спустил курок, я еле успел отвести его руку. Мэр жив, но Федор Михайлович арестован. Теперь у меня в голове возникли некоторые вопросы, и что-то подсказывает, что Вы мне можете на них ответить.

– Ответить это конечно, в свое время, но ты мне вот, что скажи, кто тебя дернул Михалычу то мешать? Ну грохнул бы он мэра, одной мразью в мире стало бы меньше, старик бы жизнь свою не впустую прожил, а так, бестолково сидит, хотя… Вопрос решаемый, Вы не могли бы дать мне мой телефон? – Джон пристально уставился в глаза лейтенанта и требовательно протянул к нему руку.

– Не так быстро! – Замотал головой Лейтенант. – Сначала нам нужно много выяснить.

– Милый ты мой человек, как звать то тебя кстати? – Заулыбался ему Бо – Чем быстрее, тем лучше, такие вещи, нельзя запускать, они как гангрена, запустишь на день, лишишься ноги, запустишь на неделю, лишишься жизни. Только вот в моем примере жизнь условная, а в нашем случае реальная, реальная жизнь полковника Ильина, и счет идет не на дни, а на минуты.

– Сержант! – Лейтенант повернулся к дежурному. – Принеси телефон этого парня. Но после звонка ты мне все объяснишь. И да! Зовут меня Святослав Игоревич Зуев.

– Святослав! Святик…Миленько – Сержант принес телефон, и антиквар тут же набрал, отошел в сторонку и принялся что-то тихонько говорить. Минут через пять, он сбросил разговор и с широкой улыбкой подошел к лейтенанту – Вот и все, сегодня с господина полковника снимут все обвинения, и у него будет еще один шанс грохнуть эту вашу высокопоставленную падлу.

– Шутить изволите? – Святослав бросил злой взгляд на антиквара и сплюнул на пол.

– А вот плевать в хате нельзя. – Нарочито сиплым голосом прошелестел антиквар, – Я вообще шутить не умею, именно сейчас, нужные люди из самых высших сфер звонят и освобождают твоего шефа, ну и меня заодно.

В этот момент раздался телефонный звонок и дежурный, взяв трубку, вытянулся в струнку.

– Ого! Так вот что значит, взять во фрунт. – Хохотнул Джон, кивая на сержанта, – Ты только посмотри у него, по-моему, даже сколиоз излечился, как вытянулся.

Лейтенант оглянулся на дежурного, который расправив грудь и задрав подбородок, как раз в этот момент прокричал в трубку: «Есть», схватил ключи от камеры и кинулся к двери КПЗ.

Выйди из камеры и забрав личные вещи, отдельно проверив и пролистав толстую архивную папку Джон подошел к лейтенанту.

– Пошли чаю попьем, а то я пивка сегодня выпил, теперь сушняки мучают, а от дежурного вашего воды не допросишься, ты вообще какими судьбами то тут?

– Из-за бармалеев, – Нахмурился лейтенант и повел антиквара на выход – Пошли, тут кофейня рядом, но чур ты платишь, у нас зарплата еще не скоро, а у меня бюджет. Дело твое мы на тормозах спустили, но информация то прошла, а сегодня сигнал, двое бритых парней, отдаленно похожих на тех, кого ты описывал вчера, пытались совершить наезд, а потом и напали на гражданина, который в свою очередь одного из них вырубил, несмотря на то что он был вооружен дубинкой, и вообще парень то подготовленный и спортивный. Нам кстати, они оба хорошо известны, футбольные фанаты, националисты, в общем мечта любого участкового иметь таких на своей земле.

Они уселись за столик маленькой, уютной кофейни, и торговец сразу заказал себе большой чайник черного чая и бутылку минералки, в несколько глотков опустошив бутылку, он умиротворенно посмотрел на лейтенанта.

– Ну что же, националисты значит, я-то думал бармалей, а тут вон оно как. Ну да и черт с ними. Ну что же, а теперь пока я напитался влагой и стал добр и мил, можешь задавать мне свои вопросы.

– Вопросы… – Святослав задумался – Почему ты не стал говорить свое имя дежурному, когда тебя привезли, ты же потерпевший, патрульные видели и как тебя сбить пытались, и как парень на тебя напал, дал бы показания и поехал домой, но нет, ты уперся и тебя пришлось сажать в КПЗ, до выяснения, и, если бы не приехал я…

– О! – Засмеялся антиквар – Это простой вопрос, вещи мои при тебе отдавали, что там было?

– Ну, – Начал припоминать лейтенант. – Телефон, бумажник, паспорт… Твою мать!

– Вот вот – Ухмыльнулся Джон – Представляешь, сидит этот чудак, смотрит на меня так серьезно, и говорит, «Фамилия, имя, отчество», а у самого, мой паспорт прямо перед ним лежит, ну я и говорю, Джон Бо, а он кулаком по столу, хрясь, паспорт аж подпрыгнул! «Гражданин. Тут не место для шуток»! Ну, а раз шутить нельзя, а плакать от жалости стыдно, я и решил, надо молчать!

– Ну да, парни устают на работе, внимание рассеивается. Кстати. Почему Джон Бо.

– Ха. С этим вообще все просто. Вот смотри! Если Джон Бо, прочитать наоборот, то что получится?

Лейтенант на мгновение задумался.

– Об Ножд?

– Вот именно! – Антиквар щелкнул пальцами и принялся наливать себе чай, всем своим поведением давая понять, что ответ на вопрос получен исчерпывающий. – Еще вопросы?

– Да миллион!

– Миллион не получится, по правилам игры загадайка, я могу ответить тебе только на пять вопросов, причем два, ты уже задал. – Джон самодовольно поднял чашку и шумно отхлебнул чай.

– Что за загадайка еще?

– Загадайка, это игра такая, древняя как мама мамонтенка, ты вытащил меня из ловушки, ну из этого вашего КПЗ, а значит можешь требовать на выбор, либо исполнения одного желания, либо ответа на пять вопросов. – Антиквар хитро улыбнулся. – Я дал достаточно исчерпывающий ответ на твой третий вопрос?