Читать книгу: «Яркость», страница 3

– Он был у меня в руке, когда мы вынырнули, – я медленно отодвинул ткань. От камня веяло смутным теплом. Он тускло пульсировал переливающимися железными вкраплениями. – Мы забрали его. Думали так безопаснее. Но… – я перевёл взгляд на Ниа, – он… связан с нами, с произошедшим. И сильнее всего… с тобой.

Ниа нахмурилась.

– Со мной? Почему?

Я медленно положил левую руку на стол.

– Потому что он выжег это на мне. И на нём… – я указал на магический источник, – тоже твоё имя.

Она недоверчиво замерла. Потом медленно осмотрела камень, вглядываясь в его глубину.

– Что это значит, Фрэй? Моё имя… Наши шрамы от него? – она помедлила. – Я чувствовала такую родную связь с этим словом, но теперь не знаю… Все эти смерти…

– Я видел кое-что, – продолжил я. – Будущее, очень тёмное. Где всё рушится. Ты помнишь, на что способен артефакт. Я не жду слепого доверия, но умоляю прислушаться. Не знаю, как избежать катастрофы. Единственная зацепка, ключ – это ты. Надеюсь, вместе разберёмся. Я, ты, Астра. Мы все в опасности.

Ниа смотрела то на реликвию, то на мой ожог-клеймо. В её глазах бушевала буря: страх перед неизвестным, жгучее влечение к источнику силы и отчаянная потребность понять происходящее с ней.

– Что… если я прикоснусь?

– Я не трогал его с тех пор. Возможно, он даст ответы. Те, что ты искала. Во всяком случае, я на это надеюсь…

Она медленно протянула руку. Её тоненький палец замер над его поверхностью – на грани выбора, которого уже не было… Затем коснулся камня.

Вспышка. Резкая, цвета жёлтого фосфора. Окутавшая кисть, а потом и всю руку. Ниа замерла. Её глаза закрылись. Она не вскрикнула, не дрогнула – просто оцепенела.

По её неподвижному лицу медленно поползли слёзы.

Через несколько секунд Ниа моргнула.

– Я чувствую… эту боль, Фрэй. Как свою. Она раздирает всё внутри. Это… – она болезненно сглотнула. – Это правда произошло? Астра в самом деле мертва?

Глава 3. Пустая комната

Холод. Давление, сжимающее грудь как тисками. Что-то тяжёлое и вязкое обволакивало, тянуло вниз. Где-то в глубине сознания росла, заполняя всё, паника. Вверх! Мускулы конвульсивно дёрнулись. Толчок. Ещё один.

Темнота расступилась, сменившись зеленоватым сумраком. Я вынырнула, выплёвывая ледяную жижу, жадно хватая ртом воздух. Ноги нащупали скользкие камни. Выбралась на тихий берег, дрожа всем телом, из последних сил отползая от чёрной воды, покрытой утренним туманом.

Распласталась на спине. В вышине, над тёмным гребнем леса, в проясняющемся небе висела луна. Разве что немного больше, чем… Чем должна быть? В голове – пустота. Белый шум замешательства. Где я вообще нахожусь?

Я села, обхватив колени. Одежда? На мне было что-то тёмное, изорванное и промокшее насквозь. Руки дрожали. Бледные пальцы с синюшными ногтями. Ссадины, недавно затянувшиеся порезы. На внешней стороне кисти правой руки – тёмные линии. Я протёрла их мокрым рукавом. Не грязь. Шрам? Но необъяснимо чёткий, как будто… выведенный чернилами или выжженный. Я вгляделась, прищурившись от слабости и непонимания.

НИА

Три буквы. Простые, угловатые. На ладони сквозь кисть они отображались зеркально, как отпечаток. Тревожное онемение. «Ниа». Что-то близкое для меня, родное, как имя…

Тихий всхлип раздался неподалёку. Я встрепенулась, инстинктивно прижавшись к холодному камню. В десяти футах от меня сидели, обняв худенькие колени, две маленькие девочки. Две одинаковые фигурки. Близняшки? Одна, с тёмными, растрёпанными волосами, плакала, опустив лицо. Вторая – смотрела на тёмную воду и гладила сестру по спине, изредка хлюпая носом. Их чистые белоснежные платьица светились под лучами неспешно восходящего солнца. На противоположном от нас берегу возвышались над кронами деревьев две башни на вид старого, но внушительного строения.

Они заметили меня одновременно. Плач оборвался. Девочки уставились в мою сторону с немым изумлением и… надеждой? Будто пред ними явилось чудо. Мне стало не по себе от этого пристального внимания. Но я сделала неуверенный шаг навстречу.

– Вы… вы откуда? – спросила та, что утешала. Голосок звонкий, но дрожащий.

Я остановилась напротив сестёр, отступив подальше от воды к зелёной траве. И, сглотнув, выдавила:

– Из… из воды.

– Ты Дева озера?! – вскрикнула девочка, резко подняв голову. Слёзы ещё блестели у неё на щеках, но в глазах вспыхнул азарт. – Ты пришла помочь?

– Рита! – одёрнула её сестричка. Та смотрела на меня уже без прежней осторожности, но с тем же немым вопросом.

Я покачала головой, смущённая до глубины души. Моё озеро?

– Нет… Просто… не знаю, как здесь оказалась. Не помню ничего, – мои пальцы потянулись к виску и нащупали под волосами заживший незнакомый рубец. – Что это за место?

Девочки переглянулись.

– Там… – Рита махнула рукой куда-то за спину, – деревня. А вот за дорогой лес. Страшный лес.

– Мы потерялись, – тихо добавила вторая девочка. – Искали наш дом. Но его нет нигде. И всё здесь такое незнакомое.

В её глазах стояла такая тоска и беспомощность, что моя собственная растерянность на мгновение отступила. Они были маленькие, испуганные. Я встала, чувствуя, как слабость в ногах сменяется решимостью двигаться.

Ступив на ровную поверхность пригорка, я осмотрелась. Слева вдали темнели крыши одноэтажных домов, а прямо передо мной расходилась в обе стороны просёлочная дорога. От той, что правее, с трудом угадывался заросший путь, огибающий озеро и, словно нехотя, ведущий к массивным воротам серого особняка.

– Значит, надо идти в деревню, – сказала я, больше для себя. – Там… люди. Может, помогут. И мы быстро найдем ваш дом.

– Мы не пойдем! Нам нельзя.

– Так если это не ваш дом, – начала я, указав пальцем на особняк у озера, – то вам в деревню.

– Не деревенские мы! – перебила Рита и сразу осеклась. Её взгляд скользнул мне за спину. – Эмма… Смотри…

– Его не было! – выдохнула Эмма, вцепившись в руку сестры. – Его тут не было!

– Нашли! – закричала Рита, вскакивая так резко, что чуть не поскользнулась на мокрой траве. – Вот же он! Наш дом!

Она схватила Эмму за руку и вместе они, уже не сомневаясь, сорвались с места, забыв и про страх, и про меня. Две маленькие тени метнулись прямо к тёмному силуэту особняка. Рита оглянулась разок, помахав рукой:

– Спасибо, Владычица озера!

Я смотрела им вслед, потом снова на буквы. «Ниа». Потом на гладь озера, из которого вышла.

Владычица озера? Смешно. Я была пустым местом с клеймом на коже.

Содрогаясь от утренней прохлады и непонятной тоски, я спускалась с пригорка. Камни под босыми ногами были острыми и холодными. Воздух пах сыростью и хвоей. Надо идти, думала я. В деревню. Вдоль «страшного леса». Куда угодно, лишь бы не оставаться здесь.

***

Дни сливались в однообразную череду. Запах прокисшего пива, жира со сковороды и мокрых половиц въелся в кожу, стал частью нового, неосознанного «Я». Таверна Филлипа Ва́луа – моё временное пристанище и источник странного, почти стыдливого спокойствия. Хозяин – добродушный здоровяк с очками, которые смотрелись на его крупном лице немного нелепо и вечно сползали на кончик носа, – не стал выспрашивать о моём внезапном появлении у озера. Ограничился кратким кивком на мой бессвязный лепет.

– Работа найдётся, а крыша над головой – и подавно, – просто сказал он в тот день, когда я, мокрая и потерянная, оказалась на пороге его заведения. Теперь я отрабатывала хлеб и кров: драила столы, выносила горы грязной посуды, подметала солому и опилки с пола. Работа была тяжёлая, монотонная, но давала ритм, якорь в этом море непонимания. И избавляла от гнетущего чувства долга перед Филлипом.

Вечер был на излёте. Последние посетители – двое лесорубов с мозолистыми руками и проезжий торговец – допивали своё пиво, громко споря о чём-то незначительном. Я собирала с соседнего стола грязные тарелки и пустые кружки. Руки действовали автоматически, уже не дрожа, как в первый день. Шрам на кисти я заматывала повязкой, чтобы не вызывать лишних вопросов.

Дверь скрипнула, впуская вечернюю прохладу и полосу угасающего света. Я не сразу подняла голову, сосредоточенная на том, чтобы не уронить горку посуды. Но периферийным зрением заметила фигуру в дверях. Взгляд сам цеплялся за его образ – он был среднего роста, со строгими скулами и тёмными глазами, и казался другим на фоне здешних завсегдатаев. Незнакомец нёс в себе ощущение спокойной силы. Он оглядел зал, увидел меня. Миг – и отвернулся, направившись к стойке, где Филлип перетирал стеклянную тару.

Я замедлила движения, вытирая уже чистый стол, краем глаза отслеживая его действия. Он поговорил с Филлипом, улыбнулся в ответ на что-то – улыбка преобразила жёсткое лицо, сделала моложе и теплее. Филлип кивнул отходящему от него обратно к выходу мужчине, что-то буркнул и начал наливать в две большие кружки пиво из бочонка, потом положил на поднос тарелку с чем-то хрустящим и ломтики тёмного хлеба.

Сердце почему-то застучало чаще, навязчиво. Идея возникла внезапно, на волне этого странного внутреннего толчка, почти импульса. Я подошла к стойке, стараясь выглядеть деловито.

– Филлип, дай отнесу, – сказала я, кивнув на поднос. Голос прозвучал чуть выше обычного, сдавленно. – Я же тут… убираюсь рядом.

Он поднял на меня удивленный взгляд. Потом насмешливо хмыкнул.

– Ха! Ладно, бери. Только не расплескай. На улицу, к костру. Знаешь место?

– Знаю, – соврала я, взяв поднос. Пальцы предательски дрожали. Зачем я это сделала? Глупость.

– Фрэй Э́тельстан, – добавил Филлип, словно отвечая на мой немой вопрос.

Фрэй. Это имя. Оно отозвалось внутри.

– Добрый парень. С Астрой они… – он кивнул в сторону окна, не договаривая, но смысл был ясен. «Вместе». Его взгляд стал чуть оценивающим.

– Ясно.

Щёки пылали. Я торопливо развернулась и пошла к двери, балансируя подносом, словно несла раскалённые угли.

Вечерний воздух пах дымом. В отдалении, у низкой каменной стенки, тлел костёр, отбрасывая трепещущие тени. На грубой скамье возле толстого пня сидели двое. Он – Фрэй – и девушка. Светловолосая и на вид почти невесомая, но в её собранной позе и спокойном лице читалась недетская твёрдость. Астра. Они о чём-то тихо разговаривали. Он наклонился к ней, слушая, и на его лице было выражение такой согревающей сосредоточенности, что у меня кольнуло под ложечкой.

Я подошла, стараясь ступать громче, чтобы не подумали, что я подкрадываюсь.

– Вот, пожалуйста. Ваш заказ.

Они подняли головы. Фрэй удивлённо улыбнулся. Он явно ожидал Филлипа. Астра смотрела с вежливым любопытством.

– Заказ? Спасибо, – голос у Фрэя был ниже, чем я ожидала. – С города? Не видел тебя раньше.

Я поставила поднос на плоский пень рядом с костром, избегая прямого взгляда.

– Я Ниа, – мысли спутались, сбиваясь в комок. Нужно что-то сказать и уйти. – Пиво… свежее. Филлип сам наливал, – боже, кому какое дело, кто наливал?! Жар в щеках усиливался. Я чувствовала внимание Астры, устремлённое на меня, и ожидание Фрэя.

– Отлично, – кивнул он, явно стараясь быть вежливым. – Добро пожаловать в нашу глушь, Ниа.

Астра мягко улыбнулась:

– Привет, Ниа. У тебя интересное имя.

– Другого нет, – зачем-то съязвила я.

Её улыбка была искренней, без подвоха. От этого стало совсем неловко. Я ощущала себя полной дурой, вторгшейся в их уютный вечер.

– Надо бежать, ещё столы… Филлип ждёт… – Я сделала неловкий шаг назад, чуть не споткнувшись о торчащий из земли корень. – Приятного вечера!

Почти рванув обратно к таверне, я не оглядывалась. Сердце бешено колотилось. Полная идиотка. Зачем так сказала?

Забежав в прохладный полумрак таверны, я прислонилась спиной к грубой древесине стены, стараясь отдышаться. Филлип бросил на меня насмешливый взгляд:

– Всё в порядке?

Я поворчала себе под нос. Схватила тряпку и с яростью принялась драить уже чистый стол, стараясь выместить на нём свою досаду.

Через некоторое время задняя дверь снова скрипнула. Вошли Фрэй и Астра. Они подошли к стойке. Филлип взял монеты, кивнул.

– Как вам моя помощница? – спросил он, подмигивая в мою сторону. Я замерла с тряпкой в руке, готовая провалиться сквозь землю.

– Энергичная. Быстро убежала.

Астра повернулась ко мне. Ее глаза были спокойными и добрыми.

– Спасибо, Ниа.

Филлип хлопнул себя по лбу:

– Ах да! Точно. Фрэй, Астра – это Ниа. Ниа – это Фрэй и Астра. Теперь вы знакомы по-настоящему. Ниа тут временно обретается. Помогает. Уверен, мы все с ней подружимся.

Я не нашла что сказать. Просто стояла, сжимая мокрую тряпку, чувствуя себя нелепым экспонатом. Но Фрэй протянул руку. Неловкость момента рассеялась под его спокойным взглядом.

– Рад познакомиться, Ниа. По-человечески.

Что-то ёкнуло внутри. Теперь это слилось со стыдом и смутной надеждой.

– И я рада, – тепло сказала Астра. – Приходи как-нибудь к костру. Не только с подносом.

Я кивнула, с трудом выдавив что-то вроде «спасибо» и «обязательно». Они ушли. Филлип засмеялся.

– Видишь? Не съели. Даже пригласили. А ты тряслась, как осиновый лист.

Я вздохнула, снова принявшись за уборку. Взрослая девушка, веду себя как… ребёнок. И ощущаю также. Но пустота внутри была уже не такой абсолютной. Появились имена: Филлип. Фрэй. Астра. Появилось своё место, работа. И шрам на руке уже не казался единственной точкой опоры в этом новом для меня мире. Было страшно, неловко, непонятно… но уже не совсем одиноко. Я поймала себя на том, что вытираю стол и тихо улыбаюсь сама себе. Так глупо.

Дни текли, отмеряемые сменами, редкими вечерами у костра и тяжёлым сном под крышей. В один из таких дней, когда утренняя суета в таверне немного утихла, Филлип отправил меня в подвал:

– Ниа, спустись-ка вниз. Надо две пустые бочки из-под яблочного сидра найти. За грудой ветоши и сломанных стульев, должно быть. Да смотри аккуратнее! – его голос донёсся сверху, заглушаемый скрипом половиц. – Там где-то и крысоловка старая валяется!

Я фыркнула в ответ, хотя крысоловки не боялась. Гораздо больше меня раздражала эта вездесущая пыль, лезшая в нос и горло. Продираясь сквозь паутину, похожую на седые космы, я отодвинула пропитанный чем-то кислым мешок. И тут моё внимание привлек он.

Лежащий в углу у лестницы, прислонённый к каменной кладке, как забытый посох. Не брошенный, а именно положенный с какой-то давно утраченной аккуратностью. Короткий меч. Ножны из потемневшей кожи, с вытертыми узорами и потускневшей металлической оковкой. Рукоять, обмотанная потрескавшейся кожей рептилии, выглядела надёжной, удобной для хвата. Навершие – простой железный шарик.

Что-то дрогнуло внутри. Не страх, не воспоминание – чистый, почти физический интерес. Я протянула руку, смахнула толстый слой пыли с ножен. Пальцы обхватили рукоять. Металл холодил сквозь трещины обмотки. Вес. Он был не таким тяжёлым, как казалось. Я приподняла меч. Лезвие, скрытое в ножнах, лишь слегка звякнуло устьем.

– Нашла что-то? – голос Филлипа прозвучал прямо у меня за спиной. Я вздрогнула, чуть не выронив клинок. Он стоял на скрипучей лестнице, протирая очки о полу рубахи. Его взгляд скользнул по оружию в моей руке, стал задумчивым. – А, это… Давненько его не держал.

– Он… твой? – спросила я, осторожно поворачивая остриё, пытаясь разглядеть тусклую сталь в скупом свете из грязного оконца.

– Стал моим, – кивнул Филлип, спускаясь в подвал. – Красиво, да? Музейная вещь. Но толку… – Он махнул рукой, как бы отрешаясь от ненужной сентиментальности. – Тяжёлый, неудобный. В узком пространстве, да с этим размахивайся… Только посуду побьёшь.

Неудобный? Он идеально лежал в руке, являя собой продолжение предплечья. Я инстинктивно сжала пальцы, представив короткий колющий удар. Откуда это? Поспешно опустив меч, прислонила его обратно к стене.

– А вот что действительно рабочее… – Филлип наклонился, кряхтя, и поддел ногой край старого, промасленного мешка у стены. Под ним оказался плоский, продолговатый ящик из тёмного дерева. Он откинул крышку. Внутри, на выемке из вытертого бархата, лежало нечто совершенно иное.

Одноручный арбалет. Компактный, с коротким, но толстым плечом, тугой тетивой из тёмного волокна и небольшим прикладом, обтянутым грубой кожей. Он выглядел не как музейный экспонат, а как рабочий инструмент – смазанный, ухоженный, смертоносный в своей практичности. Запах оружейного масла стал явственнее.

– Вот это дело! – Филлип извлёк арбалет с почти нежным почтением. Его пальцы привычно обхватили рукоять. – Неброско, мощно. Работа мастера! – Он прицелился в воображаемую мишень где-то между двух искомых бочек в дальнем углу; его обычно добродушное лицо на мгновение стало жёстким, сосредоточенным. – От лихих людей с большой дороги – первое средство. Наверху ещё один попроще. Уже и не помню, как давно приходилось пользоваться, но иногда и мирную жизнь защищать надо, так ведь? Давай-ка вытащим вон те бочки наверх.

Рабочие дни сменяли друг друга, наполненные скрипом половиц, гулом голосов и липкими пятнами на столах. Но ритм жизни на постоялом дворе теперь прерывался иными моментами – вечерами у тлеющего костра. Они стали ритуалом, пристанищем.

Угли потрескивали, выстреливая искрами в прохладный вечерний воздух. Они взлетали, гасли, растворялись в темноте. Лунный свет перемешивался здесь, у костра, с тёплым оранжевым сиянием плавающих языков, окутывая нас всех мягким, зыбким коконом. Запах дыма, влажной земли после дневного ливня и сладковатого тления сосновых шишек висел плотно, как одеяло.

На перевёрнутых дубовых бочках, наших импровизированных столах, стояли глиняные кружки. Моя была почти пуста, остатки тёмного пива горчили на языке.

Я сидела на грубом, неотёсанном бревне, поджав под себя ноги, стараясь впитывать каждую деталь. Тепло от огня ласкало лицо, а в спину ползла прохлада от стены старого леса, вплотную подступившего почти к самому трактиру. Прошло всего несколько недель, но эти вечера у костра с Филлипом, Фрэем и Астрой стали для меня точкой опоры, где всё было чужим, а моя голова – пустой комнатой с единственной надписью на стене: НИА. Здесь, под их истории и наши разговоры, под мерное потрескивание поленьев, пропасть внутри хоть ненадолго, но отступала. Заменялась ощущением… присутствия. Чужой жизни, но настоящей.

Филлип, развалившись на своём походном складном кресле, которое жалобно скрипело под его весом, закончил рассказ. Не байку, а быль – про то, как позапрошлой осенью медведь, привлечённый запахом вяленой форели из сушильни, пытался выломать дверь.

– …а он, понимаешь, – Филлип хлопнул себя по колену, очки сползли на кончик носа, – такой мордой в щель! Рык, словно гром! Я схватил первое, что под руку попало – кочергу старую. Не для драки, понимаешь, а грохнуть по железу, шум поднять. Бац! По ведру рядом! Он так вздрогнул, фыркнул, и был таков. В лес. – Филлип фыркнул сам, довольный, и отхлебнул пива.

Астра сидела рядом с Фрэем на широком бревне. Её светлые волосы, выбившиеся из небрежного хвоста, отсвечивали теплым золотом в огненном свете. Она прижалась плечом к Фрэю, а он обнял её, его пальцы слегка сжимали ткань её рубашки.

Картинка идеальной близости. Я отвела глаза к тлеющим углям. Знакомая тупая щемящая зависть, которую я тут же прогнала прочь. Их мир. Их тепло. У меня – шрам и тишина.

Повисла пауза, наполненная шипением углей и далёким криком какой-то ночной птицы из чащи.

– А ты, Ниа? – голос Фрэя прозвучал негромко, но ясно. Я подняла взгляд. Он смотрел на меня. Не на Астру, не на костер. На меня. В его тёмных глазах не было нажима, только лёгкое, доброжелательное любопытство. Уголок губ дрогнул в полуулыбке. – Может, есть что рассказать? У огня истории – как дрова, греют.

Кровь прилила к щекам. Теперь все смотрели на меня. Добродушное ожидание Филлипа. Мягкий интерес Астры. И этот спокойный, внимательный взгляд Фрэя. Хотелось смолчать как обычно, пробормотать «нечего рассказывать». Но что-то внутри сопротивлялось. Жажда не быть здесь просто немой тенью. Жажда оставить хоть крошечный след в их памяти, в своей собственной, и заполнить хоть чем-то этот белый шум.

– Историй из жизни… таких, как ваши, у меня нет, вы знаете. – Я сглотнула. Мои пальцы сами потянулись к повязке на правой руке. – Но… мне сон снился на днях. Такой яркий, что врезался в память. Как если бы я не участвовала, а смотрела со стороны. Яркий, только… далекий.

Я замолчала, собираясь с мыслями. Образы всплывали чётко, но слова давались трудно. Филлип одобрительным жестом пригласил поведать свои мысли.

– Там был… мир. Совсем другой. Непохожий на реальный. И жили там разные народы. Люди, и не только. Некоторые среди них… обладали странной силой. До них магии не было вовсе, – я махнула рукой, отгоняя туманность. – Так вот один из них… жил так долго, что века проносились мимо. Для него время текло… иначе.

Астра наклонилась немного вперёд, увлечённая историей.

В пламени мне мерещились очертания высоких ярких башен, непохожих на те, что были у усадьбы.

– А вокруг кипела жизнь – шумная, быстрая, яркая. Он видел, как сменялись правители. Как мальчик-сирота, которому он когда-то подбросил монетку, стал уважаемым мастером, вырастил детей и умер от старости в окружении внуков. Волшебник помнил смех девушки, продававшей цветы у городских ворот – её правнуки теперь торговали на том же месте. Он мог остановить наводнение, но не увядание своих близких, – я вдохнула случайно толику дыма костра, и взяв мимолетную паузу, прочистила горло. – Он был… над. Вне их потока. Поколения сменялись, а он был так поглощен вечностью, что пропустил жизнь.

Слова оборвались. Костёр приглушенно трещал. Я ощущала их внимание, недоумение и попытку понять. Филлип почесал щетинистую щёку, его добродушное лицо сморщилось в комической гримасе непонимания.

– Пропустил жизнь… Ну и сны у тебя, Ниа, прямо сказать! Заковыристые, – он покачал головой, но взгляд его стал серьёзнее. – Но всё же верно подмечено. Хватать момент, пока он тут. А то оглянуться не успеешь… Тебе пива подлить?

Астра смотрела на меня не моргая. В её глазах светилось не столько непонимание, сколько какая-то глубокая, тихая грусть, она уловила отголосок тоски в моём голосе.

– Как в старой сказке… Это так грустно. Не увидеть светлячков, глядя только на луну, – она бросила быстрый взгляд на растущий серп над нами, холодный и отстранённый.

Фрэй молчал. Он не отводил от меня глаз. Как будто пытался распознать в моих сбивчивых словах, в дрожи голоса, в самой сути этого чуждого сна что-то важное. Что-то, что объясняло бы меня. Его пальцы перестали теребить рукав Астры. В его внимании была какая-то новая сосредоточенность. Он не задавал вопросов. Лишь смотрел. И под этим молчаливым, пристальным вниманием во мне смешались смущение, облегчение и… робкая надежда. Что кто-то услышал меня.

Жар в щеках усилился. Чтобы отвлечься, я машинально потянулась к повязке на руке. Отметина иногда пульсировала под ней, слабо напоминая о себе. Внезапный порыв – желание быть честной, показать хоть что-то реальное из своего небытия – заставил меня действовать почти бездумно.

– Не знаю, что это было, – я по-прежнему смотрела на повязку. – Сон. Но… – Медленно, почти против воли, размотала грубую ткань. Под ней обнажилась бледная кожа и три угловатых, чётких буквы, выжженные, как клеймо, на тыльной стороне кисти: НИА. – Вот это… реально. Это всё, что у меня осталось из прошлого. И всё, что я о себе знаю. Поэтому так и назвалась, – я приподняла руку, чтобы все увидели шрам в свете костра. – Никаких воспоминаний. Только это. И… перемешанные мыслями сны. Которые, может, вообще ничего не значат.

Я опустила руку, чувствуя внезапную уязвимость; ведь ещё никому не показывала его, во всяком случае старалась. Может, не надо было? Филлип положил руку мне на плечо в знак поддержки. И я была ему благодарна.

– А вот эти моменты. Сидеть у огня. Слушать про медведей и… говорить про сны. Пусть и странные. Вот это я постараюсь запомнить. Чтобы в моей жизни – были точки. Светлячки. Пока я их вижу и помню. Так как я, кажется, что-то пропустила…

Я улыбнулась про себя, стараясь не предаваться унынию. Филлип первым нарушил тишину. Он громко хлопнул себя по коленкам и поднялся, кряхтя.

– Ну вот и славно! – провозгласил он, хватаясь за полупустую кружку. – Точки! Светлячки! Дело ясное. Значит, надо их побольше наловить! Ещё пива всем! За светлячков! За то, чтобы их видеть и помнить!

Он принялся разливать напиток по кружкам. Астра тепло улыбнулась мне, с той самой грустинкой, которая была ей свойственна.

– Спасибо, что показала, – тихо сказала она.

Фрэй кивнул и, наконец, отвел от меня взгляд. Его одобрительная полуулыбка вернулась. Он поднял свою кружку в мою сторону в немом тосте.

Я глубоко вздохнула. Смесь облегчения, стыда и какой-то новой, хрупкой уверенности разлилась внутри. Поделилась. Доверилась. Взяв полную кружку, которую сунул мне Филлип, я почувствовала шершавость ручки под пальцами. Впитывай, – приказала себе подсознательно. Запоминай. Треск костра. Запах дыма и мокрой хвои. Тепло на лице. Этот горьковатый вкус пива. Светлячок. Вот этот момент. Вот этот…

Исполинская, вечная луна плыла над нами, безмолвный свидетель моей маленькой, робкой победы. В этот вечер, как и в несколько последующих, я делила свои мысли со своими первыми друзьями. Я старалась держаться этого ощущения. Верить в него. Собирая моменты, как драгоценные камушки, складывая их в воображаемую шкатулку.

Однажды, после такого вечера, где смех звучал чуть громче, а тени от костра плясали чуть веселее, я уснула в своей кровати, уставшая телом, но с тревожной душой. Сначала сон был беспокойной полудрёмой, привычным мельканием лиц и обрывков разговоров. Потом тени за закрытыми веками сгустились, стали тяжёлыми, липкими. Внезапно – резкий всплеск в темноте: два узких, вертикальных зрачка, пылающих адским, невыносимо жгучим светом. Не глаза – щели в самой реальности, заглядывающие в пустоту, которой я была. Они не видели меня – они смотрели сквозь, искали. Жар от них опалял изнутри. Я вскинулась на постели, сердце колотилось, как загнанное, ночная рубашка прилипла к спине. Тьма комнаты под крышей таверны начала душить. Нужен свежий воздух. Сейчас.

Сбросив мокрую от пота ткань, я накинула на голые плечи лёгкую шерстяную шаль, босиком спустилась по скрипучей лестнице вниз. Пустая таверна тонула в сизом полумраке, нарушаемом только мерным тиканьем больших часов у стола Филлипа и храпом кого-то из постояльцев за стеной. Хозяин давно закрылся и ушёл к себе в пристройку. Я бесшумно отодвинула тяжёлую задвижку задней двери и выскользнула во двор.

Ночной воздух обнял прохладой, лаская разгорячённую кожу после кошмара. Он пах влажной травой, остывшей золой и далёким, таинственным лесом. Я жадно вдохнула полной грудью, стараясь стереть из памяти тот жгучий взгляд. Надо было просто побыть здесь. В тишине.

Моё внимание привлёк он.

Фрэй сидел в старом складном кресле Филлипа, откинувшись на спинку и запрокинув голову. Кресло стояло чуть в стороне от пепелища, на чистой земле, повёрнутое так, чтобы открыть максимальный обзор звёздного неба – спиной к лесу, и немного боком к крыльцу, на котором была я. Он не шевелился, замер в немом созерцании.

Сердце ёкнуло. Что он здесь делает в такой час? Я остановилась в нерешительности, раздумывая, не вернуться ли обратно. Инстинктивно крепче сжала края шали на груди, прикрываясь. Дверь, которую я не подумала придержать, предательским скрипом качнулась на старых петлях и вернулась в проём. Он повернулся на звук.

– Ниа? – голос его прозвучал тихо, без напряжения, скорее с лёгким удивлением, как будто он и сам не до конца понимал, почему ещё здесь. – Не спится?

Пригнувшись, я сделала шаг из-под навеса; холод земли под босыми ступнями был приятно-острым.

– Да, – ответила так же тихо. – Ты… что здесь? Уже за полночь.

– Засиделся в мастерской… – пожав плечами, он махнул рукой куда-то в сторону, не уточняя деталей. – Шёл мимо. Думал, Филлип ещё на ногах. Но всё темно. Видно, вечер был тихий. – Он снова запрокинул голову к небу. – А потом просто… сел. Небо чистое.

Звучало складно. И всё же в его позе, в этой затянувшейся паузе до моего появления, угадывалась какая-то нерешительность. Будто он задержался здесь не только ради неба.

Садиться на скамью напротив я не решилась и нашла своё привычное место на бревне, откуда было удобно смотреть на звёзды. Поёрзав, устроилась, ощутив под ладонями грубую древесину. Теперь я могла видеть его силуэт краем глаза, не встречаясь с ним взглядом. И эта невидимая дистанция позволила мне расслабиться.

Тишина ночи, после моего тревожного пробуждения, казалась теперь не давящей, а… бездонной. Обволакивающей. Над нами раскинулся космос, усыпанный алмазной россыпью звёзд и чужих миров, таких ярких в отсутствии огней деревни. И царила над всем – она.

Луна. Та самая, огромная, непривычно близкая, как с того первого утра на берегу. Она плыла высоко, заливая двор серебристым светом. Чёрные пятна «морей» на пепельно-серой поверхности манили глубиной и тайной. Я не могла оторвать взгляд.

– Море Спокойствия, – слова сорвались с губ почти непроизвольно, тихим шёпотом, подобно мыслям вслух. Я не стала указывать рукой. – Вот это, большое пятно, что ниже. Ты знал? Оно так называется.

Фрэй слегка повернул голову в мою сторону. В лунном свете его профиль казался резче.

– Море? – переспросил он, явно удивленный. – На луне? Никогда не слышал. Разве там есть вода?

Я смутилась, почувствовав привычную нелепость этих знаний, всплывающих из ниоткуда. – Нет, воды нет… – пробормотала я, глядя на пятно. – Это просто название. Для этих тёмных областей. Потому что они выглядят… так. – Я чуть скосила глаза левее, к другому пятну, частично скрытому тенью терминатора. – А вот там… Море Ясности. Видишь? Чуть в тени, у края света.

Фрэй прищурился, стараясь разглядеть.

– Еле-еле… – признался он. – Ты говоришь так, будто… читала об этом. В какой-то книге?

– Не уверена, – ответила я честно, и в голосе прозвучала вся моя растерянность. – Я просто… помню. Откуда-то. Как и то, что луна должна быть… меньше. Далёкой.

Я прижалась спиной к твёрдому дереву.

– Здесь, в деревне… вроде бы спокойствие есть. Как вот это море. Всё просто. Но ясности… – я взяла короткую паузу, подбирая слова, чувствуя, как накатывает волна той самой тоски, усиленная остатками жара от преследующих меня глаз во сне. – Ясности нет. Ни о себе. Ни о том, почему я вижу то, чего не видят другие.

Почему я помню названия на чужой луне, но не помню своё лицо в зеркале до того дня. Это… гложет. Сильнее страха. Слова повисли в ночном воздухе, хрупкие и обнаженные. Я ждала. Непонимания? Сомнений? Но Фрэй не спешил заполнять тишину пустыми словами. Его внимание вернулось к небу. Он смотрел туда, куда я указала, как будто впервые видел что-то новое, незнакомое. Его молчание было вдумчивым. Принимающим. Пытаясь увидеть мир моими глазами. Не требуя объяснений и не осуждая странности.