Читать книгу: «Продажный рок. Как лейблы укротили панк, эмо и хардкор», страница 2

Группа отыграла свой первый концерт под названием Green Day 28 мая 1989 года на разогреве у Operation Ivy в Gilman. Op Ivy отмечали выход своего первого альбома Energy, но в то же время закрывали за собой дверь, положив конец своему короткому, но захватывающему двухлетнему пробегу. Около тысячи человек пытались втиснуться в клуб вместимостью в 249 человек, чтобы в последний раз увидеть местных легенд на их последнем официальном концерте. К концу выступления большинство из них столпились на сцене, сбившись в беспорядочную кучу, обнимаясь и распевая о единстве.

По мере того, как Operation Ivy угасали, Green Day набирали обороты. Весной 1990 года они выпустили на Lookout свой дебютный альбом 39/Smooth. Записанная в течение нескольких дней за 750 долларов в студии Art of Ears в Сан-Франциско, эта пластинка представляла собой несовершенный моментальный снимок еще не сложившейся группы. Но даже сквозь приглушенное звучание этих наскоро сделанных записей проглядывал врожденный дар группы создавать захватывающие, попсовые мелодии, рассчитанные на подростков. Такие треки, как «Don’t Leave Me» и «Going to Pasalacqua», были похожи на песни гаражного рока шестидесятых, но на панк-роковых скоростях.

Green Day хватались за любую возможность продемонстрировать свой растущий репертуар песен по всему городу, выступая на складах, в гаражах, пиццериях, школах и кофейнях за небольшие деньги или вообще бесплатно. Армстронг был одержим двумя целями: играть музыку и выбраться из Родео. Он полностью потерял интерес к школе и бросил учебу в середине двенадцатого класса¹⁰. Дернт, чувствуя себя обязанным завершить образование, не сдался и получил диплом. В день выпуска товарищи по группе ждали его возле школы в фургоне Форд Эконолайн, и все трое умчались в летний тур по США. Играя в подвалах и залах по всей стране, они оттачивали свое мастерство, и, вернувшись в Gilman, группа звучала лучше, чем когда-либо.

«Они были желудем, упавшим с дуба великих Operation Ivy, – говорит Ливермор. – Примерно к 1990 году они стали новым значительным феноменом». Но как раз когда Green Day делали себе имя, Киффмейер покинул группу, чтобы поступить в колледж. Когда будущее Green Day оказалось под угрозой, Армстронг и Дернт взяли к себе Тре Кула – товарища Ливермора по группе Lookouts, заменявшего Киффмейера на нескольких концертах. Гиперактивная энергия Кула оказалась тем недостающим элементом, который дополнил Green Day. Новый состав проводил в дороге едва ли не каждую неделю 1991 года, дав более ста концертов в США и дебютировав в Европе с шестьюдесятью пятью концертами.

«Как только Тре присоединился к группе, им будто кто-то сунул в зад ракету, – говорит Ливермор. – Они, определенно, стали лучше. На протяжении всего 1991 года они много гастролировали. Многие были от них в восторге». В публике, которую привлекали Green Day, Ливермор заметил нечто необычное, отличающееся от аудитории других групп его студии. Green Day, конечно, привлекали больше народа, чем остальные, но в основном это были женщины. «В зале было много девушек, они танцевали. Такого не было у большинства панк-групп, где 80 процентов ребят бегали кругами, натыкаясь друг на друга. Основываясь на своем опыте, я подумал, что это довольно хороший знак – они будут популярны. Ведь половина человечества – женщины».

Девушки толпами стекались на Green Day отчасти потому, что их песни были именно о девушках. Тексты Армстронга не были нравоучительными, претенциозными или откровенно политическими, как у некоторых его товарищей. Вместо этого он описывал свои собственные переживания, связанные с романтикой и разбитым сердцем. «На самом деле я не мог петь об уничтожении правительства или о чем-то подобном, потому что я мало что об этом знаю, – сказал Армстронг в интервью лос-анджелесскому фэнзину Flipside в 1990 году. – Вот в чем мое расстройство в жизни – в девушках». Green Day так много думали о девушках, что в 1991 году они быстро записали материал для второго альбома и вернулись в студию Art of Ears для проведения еще одной сессии с ограниченным бюджетом.

Этот альбом, Kerplunk, показал, что Green Day сделали гигантский шаг вперед. Появление Кула и постоянные гастроли сделали их звучание более сильным. В таких песнях, как «2000 Light Years Away», «Welcome to Paradise» и «One of My Lies», припевы были предельно простыми, но могли крутиться в голове у слушателя несколько дней. На альбоме даже была баллада, «Christie Rd.», более медленная и сентиментальная мелодия о тихой улице возле железнодорожных путей, куда Армстронг ходил курить травку. Она полюбилась фанатам и обеспечила вечные кражи таблички с названием улицы в Мартинесе, штат Калифорния.

Альбом был запланирован к выпуску в конце года на Lookout, которая также не стояла на месте и могла вложить в него больше ресурсов. Ливермор переехал с гор и открыл магазин в однокомнатной квартире недалеко от Gilman, наняв двух служащих-подростков за пять долларов в час, чтобы они помогали отправлять заказы по почте.

Ливермор отвез записи Kerplunk в Лос-Анджелес на мастеринг, а на обратном пути в Окленд в первый раз послушал готовую кассету. «Я вставил ее в плеер как раз когда мы ехали по взлетной полосе, – вспоминает он. – Мы уже взлетали, и когда я услышал первый аккорд "2000 Light Years", это был как будто совершенно другой уровень. Выпустил бы я этот альбом или нет, он должен был стать великим. Я знал, что все уже никогда не будет прежним».

$ $ $

К тому времени, когда в декабре 1991 года Lookout выпустила альбом Kerplunk, Nevermind от Nirvana уже неудержимо покорял чарты Billboard, безжалостно сметая менее важные альбомы со своего пути к вершине популярности и меняя ландшафт поп-музыки. В погоне за новым рок-безумием, начатым этим гранж-трио, A&R-представители крупных студий отправились на поиски других перспективных рок-исполнителей.

В округе Колумбия они нашли компанию пост-хардкорных групп, связанных с авторитетной студией Dischord Records, большинство из которых были идеалистами и не рассматривали корпоративные предложения. Самая популярная группа студии, Fugazi, гордилась своей независимостью и не хотела иметь с ними ничего общего. Однако две группы с Dischord удалось уговорить на переход: Shudder to Think отправились на Epic, а Jawbox присоединились к Atlantic. Сан-Диего, которому предстояло стать новым Сиэтлом, объединял разноплановые сцены. У местных фаворитов Rocket from the Crypt был громкий и незамысловатый рок-н-ролльный саунд, казавшийся идеально подходящим для рок-радио. Гитарист группы Джон Рейс заключил контракт с Interscope не только на выпуск следующего альбома Rocket, но еще и на включение в него другого своего проекта, Drive Like Jehu.

Было всего лишь вопросом времени, когда Область залива с ее богатым урожаем молодых групп станет объектом внимания крупных лейблов. Естественно, группа с самым быстрым прогрессом на сцене, Green Day, казалась главным кандидатом. «В Gilman была интересная тусовка, породившая множество самобытных групп и настоящих артистов, – вспоминает представитель A&R Atlantic Records Майк Гиттер. – Green Day писали лучшие песни, а кто пишет лучшие песни, тот и побеждает. У них уже было продано много пластинок на Lookout, и они успели объехать всю Америку».

Возможно, Kerplunk и не потряс мир так, как Nevermind, но, по стандартам Lookout Records, он стал самым настоящим хитом. В день его выпуска студия распродала весь тираж в десять тысяч экземпляров. «Я помню, как мы подъехали к Gilman за несколько часов до вечеринки по случаю выхода Kerplunk, – рассказывает сотрудник Lookout Крис Аппельгрен, – и там уже была очередь на весь квартал».

Kerplunk быстро завоевал популярность среди растущей фан-базы Green Day, и слухи о живом выступлении группы распространились по всей стране. С каждым туром количество зрителей увеличивалось; в некоторых городах на выступления приходило более тысячи человек. Но почти везде, где появлялись Green Day, они слышали жалобы на то, что их альбом трудно найти в магазинах. Казалось, что существовало больше дублированных копий Kerplunk, чем официальных. К 1993 году альбом разошелся тиражом в 50 000 экземпляров, но, возможно, его продажи были бы гораздо больше, если бы их студия могла удовлетворить спрос. Green Day любили Lookout, но было очевидно, что группа развивается слишком быстрыми темпами, чтобы с работой могли справиться три человека.

«На протяжении большей части девяностых годов речь шла о сетевых магазинах и продаже в торговых центрах, а не только в крутых музыкальных магазинах с инди-музыкой, – говорит Аппельгрен. – Именно крупные розничные сети продавали настоящие пластинки. Изначально у нас на альбомах не было штрих-кодов. Это было огромным препятствием для продажи в розничных магазинах. Они просто не стали бы брать товар без штрих-кода, потому что не могли использовать его в своей системе учета».

Lookout также была плохо подготовлена к работе с новыми ресурсами, которые требовали знаний в таких областях, как права на публикацию и лицензирование. «Впервые у нас попросили разрешения использовать песню из Kerplunk в качестве саундтрека на фильме "Шутники", – вспоминает Аппельгрен. – Им нужны были мастер-кассеты, чтобы сделать ремикс, а мы не знали, что у нас есть на это право. У нас был холодильник, отключенный от сети, и мы использовали его для хранения мастер-кассет».

Ливермор надеялся, что его самая популярная группа начнет работать над продолжением альбома на студии, но он не знал, что у музыкантов были другие планы. «До меня доходили слухи, что, возможно, Green Day не захотят записывать свой следующий альбом с Lookout, – вспоминает он. – Но в этом не было никакого смысла, потому что это мы добились такого успеха для панк-группы. Они зарабатывали много денег, потому что мы им очень щедро платили. Мы делали все очень дешево, поэтому в итоге получалось всего по два – три доллара с каждой проданной пластинки. В те времена на крупных лейблах для многих групп было удачей заработать больше доллара».

Когда Ливермор обратился к Кулу по поводу возможной записи нового альбома Green Day, барабанщик проговорился, что они, возможно, подумают о том, чтобы нанять менеджмент, чтобы подыскать студию покрупнее. Ливермор знал его достаточно давно, чтобы понять, что когда он говорит «возможно», он имеет в виду, что они уже сделали это. «Я был просто потрясен, – говорит Ливермор. – Я предположил, что они совершают большую ошибку. Поэтому я сказал: "Собери группу, мы должны провести совещание по этому поводу". Я и они втроем сидели в кафе Hell в центре Беркли, и в тот момент стало совершенно ясно, что я, вероятно, не смогу их отговорить».

Когда стало очевидно, что Green Day не удастся убедить остаться с Lookout, Ливермор попросил группу подписать ретроспективный контракт, чтобы 39/Smooth и Kerplunk остались на студии навсегда. «У них не было никаких возражений. Они сказали: "Конечно, запиши это", – вспоминает он. – Они ясно дали понять, что у них нет желания забирать старые записи с Lookout. У меня не было причин сомневаться в этом, но я действительно чувствовал, что это следует записать, потому что я уже видел, как уничтожались другие независимые студии».

Ливермор почувствовал некоторое облегчение после встречи с командой Cahn-Man Management в офисе Lookout. «В основном их опыт был связан с работой с метал-группами. Они перечисляли все те популярные метал-группы, о большинстве из которых я никогда не слышал, – вспоминает Ливермор. – Но в целом я пришел к выводу, что они могли бы поступить и хуже».

Недавно на волне успеха Nirvana Cahn-Man отделились от своего метал-реестра, подписав контракт с любимцами инди-рока Mudhoney и Melvins. Они также отважились заняться панком в лице новичков из Южной Калифорнии Muffs, которым они помогли заключить контракт на выпуск их первого альбома с Warner Bros. Records. Вскоре в их реестр также вошли такие перспективные исполнители, как Offspring, Pennywise и Rancid.

«Мы беспокоились [за Green Day], – говорит Аппельгрен. – Но они заверили нас: "У нас все будет хорошо. Все будет отлично". Они были очень уверены, а мы – нет. Нам так не казалось. А они как будто знали».

$ $ $

На Devonshire Studios в Северном Голливуде было уже за полночь, и Роб Кавалло сидел за своим столом, схватившись за голову. Несколько часов он микшировал дебютный альбом Muffs для Warner Bros. Records и зашел в тупик. Двадцатидевятилетний продюсер был измотан.

Шесть лет Кавалло работал в Warner Bros. в двойной роли, позволявшей ему выпускать альбомы в студии, а также находить и подписывать контракты с новыми талантами. Но после шести лет работы он мало чем мог похвастаться. Он имел дело со многими южноамериканскими рок-группами и глэм-метал-исполнителями, но во время бума жанра ему не удалось заполучить ни одну гранж-звезду. Ему нужен был хит, а иначе, как он опасался, со временем все шишки повалились бы на него.

Кавалло снял очки и кончиками пальцев потер глаза. Когда он их открыл, перед ним лежала кассета. «Роб, ты должен послушать это демо, – сказал ему менеджер Muffs Джефф Зальцман. – Это группа под названием Green Day, герои андеграунда из Области залива. Они считают, что готовы подписать контракт с крупным лейблом. Послушаешь?»

Кавалло посмотрел на кассету, потом на Зальцмана и пробормотал первое, что смог придумать его измученный мозг: «Ты что, издеваешься? Ты просишь меня слушать еще? Разве ты не видишь, что у меня глаза уже лезут на лоб, черт возьми, когда я пытаюсь микшировать эту песню?» Кавалло хотел выбросить кассету в мусорное ведро, но вместо этого в отчаянии отбросил ее на край стола и вернулся к микшированию.

Когда Кавалло, проработав еще пару часов, наконец, собрался домой, он заметил на краю своего стола кассету Green Day. Он смягчился и сунул ее в карман. «Не будь ленивым придурком, – проворчал он себе под нос. – Никогда не знаешь наверняка, верно? Возможно, она и вправду окажется хороша».

Выезжая на трассу 101, он поставил кассету в стереомагнитолу своей машины. Грубые четырехдорожечные записи «She» и «Basket Case» гремели из динамиков во время двадцатиминутной поездки в Вудленд-Хиллз. «К тому времени, как я туда добрался, – вспоминает он, – я, черт возьми, совсем очумел».

В этой группе было все, что искал Кавалло. Это был быстрый панк-рок, в котором была мелодия. «Это напомнило мне смесь Beatles и Buzzcocks, с небольшой долей нахальства Sex Pistols, – говорит он. – Еще я почувствовал в них ту же враждебность рабочего класса к истеблишменту, как у Clash». Но самое главное, это определенно был не гранж, жанр, который его коллеги по студии использовали на всю катушку последние два года. Этот саунд был совершенно новым и свежим.

Ему не терпелось заявить о себе в конкурсе на подписание контракта с Green Day, и вскоре Кавалло организовал поездку в Беркли, чтобы встретиться с ними. Летом 93-го года он приехал на Эшби-авеню, где группа жила в подвале серого дома в викторианском стиле. Он был не первым представителем A&R, совершившим это паломничество. По городу ходили слухи, что иногда перед домом вожделенной группы паркуются лимузины звукозаписывающих компаний.

Квартира выглядела и пахла так, как и можно было ожидать от места, где живет группа молодых музыкантов: дешевая подержанная мебель, разбросанные повсюду пустые коробки из-под пиццы и принадлежности для курения марихуаны, матрасы на полу. Но, несмотря на их неряшливое жилище, Кавалло был впечатлен профессиональным подходом участников группы к своей музыке. «Они были очень деловыми, – вспоминает он. – Они проверяли меня так же, как и я их. Их энергетика была настолько мощной, что успех им был обеспечен. Большинство групп приходят и говорят: "Мы хотим работать на крупном лейбле, поэтому сделай нас знаменитыми". Ребята из Green Day сказали, скорее, так: "Мы хотим работать на крупном лейбле, потому что собираемся добиться успеха, и если ты нам поможешь, это может случиться быстрее".

Группа показала Кавалло свою комнату для репетиций и дала ему ведро, чтобы он смог присесть. Все трое подключили инструменты и стали горланить песни, написанные ими для нового альбома. Студенткам колледжа, которые жили в квартире сверху, возможно, надоело слушать песни во время бесконечных ночных репетиций Green Day, но для Кавалло они звучали вдохновляюще. Они были даже более динамичными, чем он слышал на демо, которому не удалось передать юношеский пыл, вколачиваемый каждым участником в каждую ноту.

Дернт был надежным, прямым парнем, и его басовые партии неизменно подкрепляли яростные удары барабанов Кула. Армстронг был непревзойденным панк-рок-шоуменом, и каждая его строчка подчеркивалась искаженным выражением лица и выпученными глазами. Подобно тому, как лидер Clash Джон Меллор взял себе имя Джо Страммер, потому что умел «играть только на всех шести струнах сразу или вообще ни на одной», Армстронг отказался от вычурных соло. Он был помешан на аккордах, в основном на силовых. Его покрытая наклейками гитара свисала с плеча так низко, что доставала практически до колен, и он бил по инструменту с такой силой, что казалось, будто он пытается пробить им пол.

После того, как Green Day закончили играть свои песни, настала очередь Кавалло. «До них дошел слух, что я умею играть все песни Beatles, – рассказывает он. – Они начали меня расспрашивать. Как ты играешь это? Как ты играешь то? Мы пошли в спальню Билли, и я сел на кровать. Они скрутили мне косяк, дали акустическую гитару и велели играть песни. Больше всего их впечатлило то, что я умел играть нисходящую партию в "Help!"». Кавалло сыграл репертуар Великолепной четверки и, пока группа оценивала его способности, ушел, чтобы успеть на свой рейс домой. «Я поехал в аэропорт Окленда и подошел к выходу на посадку пораньше. Читал книгу, а когда поднял глаза, то оказалось, что уже опоздал на самолет, и аэропорт был пуст. Я слишком обкурился».

За Green Day охотились пять или шесть студий, но главным конкурентом Кавалло была Geffen Records, студия, которая перехватила Nirvana. Green Day обладали во многом той же привлекательностью, сделавшей Nirvana заманчивым приобретением, а именно тем, что они самостоятельно завоевали поклонников по всей стране. «Парни из Green Day были очень умны. Они извлекли огромную пользу из интереса к ним, – говорит Марк Кейтс со студии Geffen. – Эти ребята создавали сеть до появления Интернета, и делали это крайне эффективно. Они говорили о выступлениях в необычных местах, таких как Аллентаун или ему подобные. В то, что они мне рассказывали, было очень трудно поверить, но они никак не могли это выдумать».

Но несмотря на то, что рассказы представителей Geffen о Nirvana впечатляли и Green Day выманили у студии бесплатную поездку в Диснейленд, Кавалло произвел на них лучшее впечатление. «Он был из Лос-Анджелеса и все такое, но он был женат и хотел завести детей, и из-за этого казался более искренним человеком, – сказал Армстронг журналистке Джине Арнольд. – В то время как многие из этих ублюдков – вылитые хипстеры. По правде говоря, некоторые из них просто хотели перепихнуться».

То, что у Кавалло были музыкальные способности, принесло ему некоторую известность, как и факт, что он работал с такой уважаемой группой, как Muffs. «Позже они сказали мне, что им понравились другие компании, но они допускали оплошности, – говорит он. – Думаю, ребята с Geffen говорили о Курте Кобейне. А Билли такой: "Ну, я люблю Курта Кобейна, но какое это имеет отношение ко мне? Я всегда на вторых ролях при Кобейне"».

С полным ртом буррито Армстронг несколько недель спустя пошутил в интервью: «Либо Geffen и героин, либо Warner Brothers и кокаин. Поэтому мы выбрали кокс». И вот тем летом группа подписала скромный контракт с Reprise Records, дочерней компанией Warner Bros., основанной Фрэнком Синатрой в 1960 году, которая с тех пор объединяла всех от Эрика Клэптона до Depeche Mode.

«Я думаю, мы подписали с ними контракт на сумму около двухсот тысяч, и я знал, что мы могли бы продать 100 000 альбомов и заработать достаточно денег, чтобы как минимум покрыть расходы», – говорит Кавалло. В дополнение к своему шестизначному авансу Green Day уговорили свою новую студию оплатить передвижной книжный фургон, превращенный ими в гастрольную машину со спальными местами и видеоиграми. «Он не такой тесный, как Форд Эконолайн, в котором мы ездили годами, – сказал Дернт в одном из интервью. – Это все равно что жить в особняке».

Сделка была заключена, и Кавалло пригласил группу отпраздновать это событие. «Я привез жену в Сан-Франциско, и мы пригласили их на ужин с морепродуктами на берегу залива, – вспоминает он. – Затем пару недель спустя я приехал в Сан-Диего, чтобы посмотреть их выступление в SOMA¹¹. По-моему, они начали в семь или восемь часов, и тысячи людей столпились вокруг здания, чтобы попасть внутрь. Помню, я подумал: "Ого, интересно, кто же сегодня будет хедлайнером". [Green Day] поразили меня и были потрясающими, но после их выступления весь клуб опустел. Все эти тысячи людей были там ради Green Day. Я сказал Билли: "Вы, ребята, должно быть, часто играете в этом месте". А он сказал: "Нет, вроде в третий раз". В тот вечер я понял, что я самый счастливый сукин сын на планете».

$ $ $

Вскоре после того, как Green Day подписали контракт с Reprise, организаторы в Gilman устроили собрание и решили, что в клубе необходимо ввести новое правило: НИКАКИХ ГРУПП ОТ КРУПНЫХ ЛЕЙБЛОВ. Любой исполнитель, связанный с кем-либо из «Большой шестерки», больше не допускался на сцену Gilman. В этом не было ничего личного, но для защиты неприкосновенности клуба необходимо было обозначить границу.

«Запрет на крупные лейблы был введен именно из-за Green Day, – говорит Люциус, который настаивал на введении нового правила. – Они были нашими друзьями, они выросли там, они играли там все время. Но мы не хотели, чтобы Gilman стал фарм-лигой¹² для ведущих компаний. Да ну их к черту».

Люциус вспоминает, что Green Day отреагировали на этот запрет смешанными эмоциями. «С одной стороны, они были взбешены и очень расстроены, – говорит он. – Но, с другой стороны, они сами были из этой тусовкии прекрасно понимали, почему так. Мы уже видели прорыв Nirvana, и это было потрясающе. Мы видели, как сходила с ума сцена Сиэтла. И мы не хотели, чтобы это случилось с панк-роком».

3 сентября 1993 года Green Day выступили на Гилман-стрит под названием Blair Hess, это было их последнее выступление там перед тем, как их присоединение к крупному лейблу принесло им изгнание. Ливермор вспоминает, что это было «горько-сладкое событие» – радостное, потому что все присутствующие с удовольствием подпевали каждой песне, но и грустное, потому что здесь они делали это в последний раз.

Зрители слегка подкололи группу за то, что она совершила преступление – продалась, хотя они сделали это максимально в духе Gilman. «Я был на том концерте, когда Green Day играли в Gilman, они играли в последний раз после того, как подписали контракт, – вспоминает Серджи Лубкофф из Sweet Baby Jesus. – Когда Билли пел, какой-то парень взял горсть сырых бобов, бросил ему в лицо, и они попали ему по зубам и все такое». Со своей стороны, Blair Hess восприняли это с улыбкой и отпустили несколько остроумных шуток. Исполняя новую песню, «Burn out», Армстронг изменил строчку «I’m not growing up, I’m just burning out»¹³ на «I’m not being punk, I’m just selling out»¹⁴.

Оставив Gilman в прошлом, группа приступила к следующему этапу своей работы, записав на Reprise свой дебютный альбом Dookie, с Робом Кавалло в Fantasy Studios в Беркли – на той же студии, где Армстронг записал свой детский сингл «Look for Love». Предыдущие сессии звукозаписи Green Day, проводившиеся в спешке при ограниченном бюджете, позволили им стать образцовыми клиентами для Кавалло, который был просто ошеломлен их эффективностью. «Билли напел весь альбом примерно за три дня. Я раньше не видел ничего подобного, – говорит он. – Он сделал дубль и спросил: "Что ты думаешь?" А я ответил: "Черт возьми, не могу в это поверить, но ты попал в точку. Думаю… сделаешь еще один, на всякий случай?"»

Сессии продолжались месяц, в течение которого филигранная продюсерская работа Кавалло позволила Green Day звучать несравнимо лучше, чем когда-либо. Каждый инструмент звучал в динамиках с поразительной чистотой, особенно гитара Армстронга, безостановочно выдававшая смачные удары напряженного дисторшна. Они записали новую версию «Welcome to Paradise», объемное звучание которой усовершенствовало более «плоскую» версию, ранее вышедшую на Kerplunk. На Dookie не было никаких причудливых студийных изысков. Он звучал чисто, четко и чертовски громко, создавая идеальный баланс для дерзкой панк-группы, способной сочинять запоминающиеся мелодии. «Этот альбом было очень легко испортить, – говорит Кавалло. – Можно было заставить его звучать слишком глянцево или слишком грубо».

Альбом начинался с двух пулеметных очередей на малом барабане Кула, после чего Армстронг воплотил весь опыт подростковой безысходности в одной строчке: «I declare I don’t care no more¹⁵». Мастерство сочинения песен было у Армстронга на пике, и каждая из пятнадцати композиций альбома рекламировала один идеально выполненный хук за другим. Оставив позади любовные мелодии, которые он сочинял в подростковом возрасте, теперь он боролся с растерянностью, возникшей при вступлении во взрослую жизнь – столкнувшись со своим психическим здоровьем, своей бисексуальностью и уродством мира. Это был альбом инициации для поколения бездельников. Армстронг принес на сессии еще одну балладу в стиле «Christie Rd.» о том, как его девушка переезжает в Эквадор, но она не подошла альбому тематически. Песня была выпущена только через три года под названием «Good Riddance (Time of Your Life)».

Для создания особой эстетики в своем первом музыкальном видео группа наняла режиссера Марка Кора. Он привлек их внимание благодаря своей работе с другой группой из Области залива – Primus. Хотя фанковый джем-рок Primus имел мало общего с поп-панковским саундом Green Day, но именно визуально яркий стиль Кора, который в значительной степени опирался на перенасыщенные цвета и агрессивно яркое освещение, стал решающим в его выборе. «Я хотел создать новый образ для нового звучания, – говорит Кор. – Мы снимали, как они играют, только при фронтальном, жестком свете. Я выбрал его, потому что хотел, чтобы это не было похоже на гранж или металл. Я хотел придать ему такое панковское настроение, и нужно было, чтобы внешний вид поддерживал эту атмосферу».

Желая запечатлеть группу в ее естественном состоянии, он снял весь видеоклип на их первый сингл «Longview» в их квартире на Эшби-авеню. Они покрасили стены комнаты для репетиций в ярко-красный, синий и фиолетовый цвета, но в остальном сохранили успокаивающее очарование холостяцкой берлоги. Сцены резко сменялись кадрами, на которых группа отрывается, а Армстронг крушит диван в их гостиной. В воздух летели перья и набивка подушек под слова о провинциальной скуке – ловить кайф, смотреть телевизор и мастурбировать до потери сознания.

После того, как Кавалло увидел, насколько забавным было видео Кора, до него стало доходить, что Dookie может стать популярнее, чем он себе представлял. Но, тем не менее, в офисе он держался хладнокровно, не желая переоценить его. «Я видел, как другие люди из индустрии совершали эту ошибку: нельзя слишком раскручивать свою вещь, иначе сглазишь, – говорит он. – Не бегай туда-сюда и не рассказывай всем, что у тебя есть новый грандиозный феномен. Поэтому я старался быть сдержанным».

Кавалло по-настоящему осознал потенциал Dookie в тот день, когда он разговаривал с Венди Гриффитс, занимавшейся продвижением видеоклипа для студии. «Она сказала, что слышала от MTV, что последние два-три года они показывают много гранжа, – вспоминает он. – И они начали получать отзывы от своих зрителей о том, что это все однообразно, что все эти видео очень серьезные и черно-белые. MTV искало что-то поярче и побыстрее. Когда она это сказала, я чуть не упал. Я подумал тогда: "Боже мой, у меня в руках именно это!"»

Dookie был выпущен в первый день февраля 1994 года и разошелся тиражом всего в девять тысяч экземпляров за первую неделю – помешала очень холодная зима, из-за которой много партий не попало в магазины вовремя. Пару недель спустя альбом дебютировал в чарте Billboard 200 на 127-м месте, но сразу же после этого упал. Однако «Longview» постепенно раскручивалась на радио, ее стали чаще транслировать в эфире, поскольку слушатели звонили на радиостанции, чтобы заказать ее, и многими из них, по признанию Кавалло, был он сам, изменив голос. Как только MTV начало отдавать больше эфирного времени «Longview», альбом стал уверенно прокладывать себе путь вверх по чартам, пока в апреле не попал в топ-100. Видеоклип вызвал отклик у юных зрителей MTV. На экране была группа, выглядевшая точно так же, как они – трое чудаков из маленького городка, живших в подвале, с прыщами и кривыми зубами. В клипе присутствовало разрушение, в нем было слово «f**k» и одобрение неофициальных представителей нового поколения, Бивиса и Баттхеда¹⁶. «Знаешь, что им нужно сделать? Им нужно, типа, сломать этот диван. Им нужно просто разорвать его, – сказал Бивис, пребывая в восторге от того, что Армстронг через несколько секунд сделал именно то, что он предложил. – Да, вот так! Да! Разорви его! Сломай его!»

Видеоклип «Longview» был принят так хорошо, что Green Day подписали контракт с Кором на съемки еще двух клипов: «Basket Case» и «When I Come Around». «Basket Case» еще больше подчеркнул их синтетический колорит – этого добился Кор, сняв черно-белое видео и позже раскрасив его. Действие происходит в психоделической психиатрической больнице, а на экране появляются отвратительно яркие синие и желтые тона, которые делают участников группы похожими на персонажей мультфильмов. Безумные глаза Армстронга, не моргавшие на протяжении всего видео, горели зеленым, как два светофора.

Однажды ранним апрельским утром, когда Кор готовился к съемкам с Green Day, на съемочной площадке царила мрачная атмосфера. Начали распространяться новости о том, что тело Курта Кобейна было найдено в его доме в Сиэтле с огнестрельным ранением в голову, которое он нанес сам себе из дробовика.

«Билли вошел в комнату и сказал: "Боже мой, ты слышал?"» – вспоминает Кор. Режиссер наблюдал, как участники Green Day переваривают новость о том, что самая известная в мире рок-звезда покончила с собой. Несмотря на потрясение и горе, к Кору пришло странное чувство ясности, и на краткий миг он увидел будущее. «Когда я разговаривал с Билли, у меня в голове возникла странная мысль, – говорит он, – и я подумал: "Боже мой. Интересно, а не освобождает ли Вселенная место для этих троих парней прямо у меня на глазах?"»