Читать книгу: «В этой истории не будет злодея, и никто не забыт», страница 3

Поняв, что поблизости нет никого, кроме больных, Деми сорвался с места и побежал прочь. Никого не осталось. В Сафэксе были лишь он и те безумцы, что без конца верещали, обсасывая хрящи на человеческих костях.

***

У любого жителя верхних Колец лежала дюжина-другая запасных флаконов с вакциной. Несколько с идеально ровными голографическими линиями и надписями в отведённых для них местах, другие – с криво отпечатанными буквами «NC» на защитной плёнке. «Наверняка брак», – подумал Деми, в одно движение откидывая их в сторону. Если и брать, то лучшее. Так всегда говорил его отец, и, хотя Деми и не хотел к нему прислушиваться, поручался за его слова. Вот только теперь в достижении Беннетов не было толку. Как и в самих Беннетах.

Рюкзак был забит едой. Её должно было хватить до пятого Кольца. Деми понимал, что ему нужно бежать как можно дальше от Центра, но не знал, что для этого нужно. Сначала он взял с собой телефон, но тот разбился тут же, как Деми запнулся и оторвал подошву со своих дорогих ботинок. Материя раскрошилась и заставила его бродить по округе в одних носках. Несколько раз он поскользнулся и ободрал ладони вместе с рукавами кофты. Замки без карманов и нашивки крепко вцепились в ткань, но не смогли пережить тех ветвей, что хлестали Деми по рукам, в то время как он пытался пробраться через чужой сад, топча цветы.

Там его и поймали. Деми несильно поколотили перед тем, как он выронил пистолет и побежал дальше. Быть может, тот так и остался лежать на земле, но Деми не собирался за ним возвращаться. Боялся, что спастись во второй раз у него не выйдет.

Как только Деми вышел из Сафэкса, он почувствовал, как ослабла хватка отца. У него была всего одна надежда – никто не выжил, и больше некому будет признать в нём сына председателя. Деми мечтал умереть незаметно. Он сгинет в тихом лесном уголке, и его никто не вспомнит. Мир забудет о том, что у Ариса Медчера был сын; бывшие одноклассники никогда не заговорят о племяннике Беннетов, а Сэм простится с ним, как и с остальными своими бывшими.

Всё должно было пройти гладко. Несколько месяцев Деми томил себя ожиданием и собирался с мыслями. Теперь, когда у него не было пистолета, всё оказалось трудней. Вдев голову в петлю, он привязал другой конец к ветви дерева и, крепко схватившись за неё, повис на руках. Воды реки спешили мимо, сбегали прочь, разбивались о камни. И Деми хотел разбиться. Если верёвка не выдержит, то Кали его добьёт.

Нет времени на раздумья. Деми оказался слишком слаб, чтобы долго держаться над водой. Вздохнув в последний раз, он прикрыл глаза и вспомнил смерть Митча. Ему хотелось, чтобы после его ухода от него совершенно ничего не осталось.

Не вышло. Как и тогда, когда Деми пытался застрелиться. Его руки так сильно дрожали, что все пули прошли мимо. Лишь после он понял, что пистолет нужно было вставить в рот – так дуло не сместилось бы с цели, а кровь из черепа наконец стекла в глотку. Вот только Деми не знал, как нужно совершать тихое самоубийство. Раньше ему приходилось страдать лишь на показ. Вся его жизнь один сплошной шум.

– Я так скучаю. – Простонал Деми, падая на колени. – Бен, Гвен. Галли. – Его горло сдавили рыдания, и хватка эта была куда крепче, чем у самодельной верёвки.

Ему их не хватало. Деми мало чем интересовался, но Беннеты оказались исключением. В Сафэксе он впервые познакомился со своей настоящей семьёй. Желудок ныл без еды Бена. Голова раскалывалась от боли потому, то её не держали руки Гвен. Ноги отказывались идти, потому что на них не висел Галли. Казалось, когда-то они стали дороги Деми только для того, чтобы ему было по кому тосковать. Точно так же о своих потерях думала Софи.

Он мучился и желал, чтобы его страдания поскорей закончились, но лишь до тех пор, пока перед ним не возникла она. Девушка, что явилась ему тогда, когда мутные чёрные круги ещё продолжали плыть перед глазами. Та, что не боялась его, как и он позабыв звучание человеческого голоса. Это была Софи. Софи Диана Мур из девятнадцатого Кольца. То проклятье, что на двадцатилетие преподнесла ему сама судьба.

Глава 4

Он мог не выходить из дома неделями, а если и появлялся на улицах Центра, то лишь затем, чтобы попасть в бар, где ему предлагали закурить едкие сигареты. Деми никогда от них не отказывался, но всякий раз, как возвращался к Марии, чувствовал себя хуже, чем прежде. Она наблюдала за ним и ждала, когда он позволит ей к себе приблизиться, но спустя полтора года после ухода Софи Деми держался всё тем же особняком, чей хозяин открывал двери лишь странным курьерам с собранной в папиросы травой.

Софи не пользовалась духами, и от того Деми становилось больнее. Он не мог надышаться её футболками. Каждую ночь Деми открывал её шкаф и смотрел на порядок, который остался после неё. Он использовал её шампунь, стригся теми же ножницами, спал в её постели и падал лицом в ту подушку, на которой когда-то лежала она. Деми завтракал тем же, чем и Софи, подобно ей пропускал обед и оттягивал ужин до поздней ночи. Всякий раз, как он гладил Кошку, ему казалось, что в её мягкой шерсти он замечает горячие пальцы Софи. Таблетки не помогали. С самого утра Деми вспоминал их разговоры и записывал в заметки на телефоне, пытаясь воссоздать каждую деталь. Его горе никак не проходило потому, что он встретился с ним ещё раньше, чем с самой Софи. Все прекрасно понимали, что дело было не в ней, но именно она стала последней каплей.

По воскресеньям он встречался с Генри. Деми так и не рассказал ему, что видел, как Инфицированные разорвали его отца и пустил пулю ему в лоб, но это было не страшно. Софи тоже не призналась Маркусу в том, что сделала в метро. Деми вспоминал об этом как об очередной вещи, которая их связывала. У них были схожие секреты; они оба совершали ошибки, но причиной всех его промахов было бездействие. Когда в голову лезли воспоминания о первой встрече с Разумной в лесу, Деми высовывался из окна и ждал, когда дрожь пройдёт с холодным ветром. Если бы тогда он быстрее расправился с больной, всё могло бы сложиться иначе. Уже ничего нельзя было исправить, но Деми не мог перестать думать о том, как бы сложились их жизни, если бы тогда он оказался смелее.

Улицы Центра всегда тянулись слишком долго. Деми не нравились ни такси, ни общественный транспорт, потому что они сокращали то время, что он мог потратить на дорогу. Добираться пешком приходилось несколько часов, и Деми надеялся, что череда высоких домов никогда не закончится. Он не знал, чем ещё занять свою жизнь – в ней остались лишь воскресный бар с Генри, походы к психиатру и ночёвки с Лили и Маркусом. Они навещали его так часто, что в прихожей давно поселились их тапочки. Иногда Деми смотрел на них и не мог понять, кому они принадлежат. После всего выпитого алкоголя память начинала его подводить.

От проезжающих мимо машин гудело в ушах, а кричащие с балконов люди казались предсмертным воем стонущих домов. Деми часто путал свет фонарей у магазинов и лавочек с огнём, а пытаясь сбежать от него валился на землю и прикрывал голову. Ему никогда не удавалось уйти далеко; иногда он хромал, но сам не знал зачем, ведь после пули на бедре осталась лишь выпуклая царапина. Для боли не было причин, но старая рана напоминала ему о Софи. А ещё о Генри.

Он часто ломал себе голову, предполагая, что бы с ним было, если бы он встретил Софи раньше. Пока люди с приторно сладким смехом проходили мимо, Деми вспоминал старшие классы. Тогда у него уже была Сэм, но он позабыл бы о ней тут же, как увидел Софи. Ей удалось бы привлечь его внимание, окажись она из именитой семьи. Представляя её в школьной форме, Деми пытался улыбаться, но у него ничего не выходило. Он никогда бы не узнал об именах родителей Софи, потому что она привыкла добиваться всего самостоятельно. Нет, в старших классах Деми прошёл бы мимо неё, потому что ничего бы не слышал о её семье. Они могли встречаться в коридорах сотни раз, но никогда не посмотрели друг на друга.

Тогда Софи запомнилась бы ему на выпускном – Деми всегда привлекали тела в красивых костюмах. Он мечтал об их встрече в просторном белом зале, хотя знал, что Софи едва ли успела побывать на собственном выпускном. Тогда у неё было много работы. Верно, ей было бы некогда обращать на него внимание, да и Деми закончил школу на год раньше Софи. Значит, они точно познакомились бы после. Софи отвела себе год на то, чтобы накопить на колледж. Деми мог бы пересечься с ней в кафе или на кассе супермаркета, где она работала. Софи заметила бы его и первой завязала разговор. Вот только он никогда не покупал продукты сам.

Нужная вывеска замигала над его головой тогда, когда Деми смаргивал слёзы. У него не получалось смириться с тем, что их с Софи время настало тогда же, когда большая часть населения Ньюэры пала под ударом огненной чумы. Лишь в тот год они были готовы друг к другу. Судьба насмехалась над ними. Они должны были встретиться для того, чтобы Софи умерла, и Деми не смог её забыть. Лучшего времени для них просто не было.

Генри встретил его у входа, крепко обнял и намеренно задержался для того, чтобы погладить по спине. Он понимал, что Деми это ничем не поможет, но так ему самому становилось легче. Генри знал Деми уже два года и скучал по тому, каким он был раньше. При Софи они не часто разговаривали, но этого было достаточно для того, чтобы теперь Генри жалел о том, что так им пренебрегал.

Не сказав друг другу ни слова, они прошли в бар, заняли привычные места за стойкой и взяли по безалкогольному коктейлю. Генри встречался с Деми при условии – с ним он откажется пить всего на один вечер. Деми всегда соглашался, потому что иначе не представлял, как убить этот день. Вот только каждый раз, как Генри окликали знакомые, Деми подмешивал в свой стакан то, о чём ему знать не стоило.

– Как там Оливер? – спросил Генри и поморщился от запаха табака. Курить в помещении было запрещено, но здешним посетителям это ничем не мешало.

– Кто? – Деми поднял на него невидящий взгляд и, надолго задумавшись, приоткрыл рот. Перед его глазами мерцали звёзды, а в ушах звучала музыка, которую Генри не слышал. Кто-то мычал старые песни, перевирая мотивы и смешивая их с хриплым кашлем. – Не знаю. Здоров, наверное.

Он широко улыбнулся и задрал голову. Его щёки дрожали, а брови то и дело взлетали вверх. От выпитого мышцы лица не могли перестать дёргаться, но Деми чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Иногда он посмеивался, облизывал губы и чему-то кивал. Его быстро брало, потому что каждый раз порошка в коктейле становилось больше. Теперь его было так много, что он не растворялся. Деми ловил комочки языком и разминал их о ранки на дёснах – он давно усвоил, что так эффект от принимаемого намного сильнее.

Щёки пекло, но Деми не переставал улыбаться. Ему вдруг всё стало нравиться. И то, что Генри сидел так близко к нему, и то, что он почти ничего не помнил. Во всём мире остались лишь они двое, и от этого хотелось смеяться. Деми чувствовал, как чьи-то руки блуждали по его бёдрам, но не мог понять, кому они принадлежат. Не сразу до него дошло, что собственными пальцами он до боли разминал шрам, оставшийся после пули.

– Ты не в себе. – Тяжело вздохнув, Генри взял его стакан и взболтал осадок на дне. – Я видел, как ты принимал таблетки от бармена. Не думаю, что Мария даёт тебе деньги именно на них.

– Таблетки – это хорошо. Ты же врач, должен знать. – Взяв Генри за плечи, Деми наклонился к его уху и прошептал. – Только они меня и трогают. Разве Мэри не хочет, чтобы мне стало легче?

– Каждую неделю генерал Олхард выписывает мне увольнительную только для того, чтобы я встретился с тобой. – Генри не шевелился, и Деми повис на его шее так, словно человека ближе для него не было. – Я добираюсь к тебе с окраины Волоумана, а ты не можешь перестать пить эту дрянь хотя бы на один вечер. Из-за наших встреч я почти не вижусь с собственной матерью, понимаешь? Ты давно перестал быть Медчером, но мир всё равно вертится вокруг тебя.

– Никто не просил тебя притворяться моим другом. – Деми отпрянул и схватился за спинку стула, чтобы не свалиться на пол. Он пытался собрать мысли в кучу, но всё было тщетно. Ему вдруг померещилось, что бар полон его давних врагов – Разумных. – Ты мне не сдался. Я могу выпивать и один.

– Если кто здесь и притворяется, то это ты.

– И что, собираешься рассказать всем о том, что я Деймос Медчер? Давай, тебе всё равно никто не поверит. Только не после того, как я превратился в это. – Деми провёл по своим волосам и, убрав их с лица, показал ему синяки под глазами, раскрасневшиеся от спиртного щеки и истончившуюся кожу. Веки опустились, а широкие зрачки забегали по лицу Генри. – Представляешь, все считают, что я давно умер. Думаешь я в самом деле уже мёртв? Тогда что это, ад? Ах да, чем ближе мы к людям, тем дальше от бога. Небо полнится чертями. Если я здесь, то это рай.

– У меня уже не хватает терпения.

Он прикрыл глаза и попытался сосредоточиться, но слова Деми врезались ему в грудь. Когда-то его отец любил повторять то же самое. И раньше Генри подозревал, что Митч Олхард пропал, спасая сына председателя, но лишь теперь смог в этом убедиться. Мария скрывала подробности специальной операций так тщательно, что можно было не сомневаться – если о солдате больше не идёт речи, значит, он уже отслужил её воле.

– Если я тебе надоел, можешь проваливать. Уж я-то найду, с кем провести время. Та парочка в углу пялится на меня весь вечер.

– Они ни на что не смотрят. Обкурились точно так же, как и ты.

– Значит, у нас уже есть кое-что общее. – Достав из пепельницы чужую сигарету, Деми приложил её к губам и закашлялся. – Сколько бы ни баловался этой дрянью, всё равно тошнит. – Произнёс он до того обыденным тоном, что Генри не сдержался и встал.

Деми не пытался его остановить, забота Генри давно ему приелась, совсем как кислые конфеты в доме Беннетов. Деми нужно было что-то посильней. То, что разъест его нёбо и заставит язык кровоточить.

Терпеть нарастающий шум было невыносимо. Лицо Деми кривилось от песен, что распевали культисты. Он ещё слышал их, видел пылающие обожанием глаза и слипающиеся пасти, распевающие: «Милый мальчик наш воскрес, не сумеет сбежать в лес!». Деми знал, что час удовольствия не стоил этих нескольких невыносимых минут возвращения к реальности, но всё равно не мог отказаться от того, что стал предлагать ему бармен тут же, как узнал, что его новый клиент не скупится на чаевые.

Иногда Деми казалось, будто ему в рот вставили ствол пистолета, и он чувствовал, как холодный металл обжигает гортань. Он не знал, кто это делал, потому что никогда не поднимал головы, а стоило попытаться, как ему тут же мерещились тела, скрывающие свои обожжённые ладони в складках плащей. После того, как по настоянию Марии Медчер части культа вместе с Маркусом позволили покинуть Вествуд и поселиться в первом Кольце, Деми не мог перестать думать о тех, кто знал его за пределами Центра. Ему виделись призраки, что ещё хотели заполучить сына председателя. К нему без конца тянулись чужие руки. Они хватали его за шею и принимались душить.

Он едва подавил крик, когда очнулся и оторвал лицо от барной стойки. Его снова стошнило, и бармен с понимающей улыбкой протянул ему стопку салфеток. Часто Деми просыпался уже на полу, но после нескольких таких случаев персонал заменил табуреты на стулья. Когда он засиживался допоздна, бармен протягивал ему подушку и плед, но Деми никогда этого не помнил и каждый раз благодарил, как в первый. Точно так же он никогда не мог вспомнить того, как разбалтывал о своём происхождении всем, кто подсаживался к нему с предложением угостить выпивкой. Его давно стали принимать за местного сумасшедшего, которого можно было легко развести на несколько коктейлей с нужной щепоткой порошка. Когда Мария узнала об этом, то перестала позволять ему пользоваться своей банковской картой. Деми выходил из дома с небольшой суммой наличных, а возвращался с раскалывающейся головой и пустыми карманами. Он так и не понял, откуда Марии всё стало известно, но не стал возражать, когда к нему привязали Генри. Ему нравилось, что рядом был кто-то знакомый. Так и теперь его успокаивало чьё-то присутствие.

Глаза ещё разбегались, пытаясь за что-нибудь зацепиться, и остановились лишь тогда, когда чужая рука легла на его плечо. Сначала Деми решил, что ему померещилось, но голос позвал его по имени, о котором он давно позабыл:

– Деми Беннет? Это правда ты?

Он сразу её узнал. Самоа Бастис смогла достать его даже здесь. Деми вскочил с места, и она тут же одёрнула руку. Решила, что обозналась, но убедилась в своей правоте, как только встретилась с ним взглядом. Всё те же взъерошенные волосы, чёрные глаза и тонкий нос. Он глубоко дышал, словно только что вытащил голову из воды, и сжимал руки на футболке так, будто хотел, чтобы та совсем его изменила.

– Почему ты смотришь на меня, как на врага? – спросила Сэм, сделав шаг ему на встречу, но Деми, словно одичавший в поле сорняк, отпрянул и прикрыл голову, спасаясь от ветра. Он не хотел привлекать к себе лишних взглядов, но у него это никогда не получалось.

Ей всегда нравились его безразличие и наигранное спокойствие, но теперь, когда красные от травы глаза в панике бегали от одного стола к другому, она поняла, что встретила не того. От Деми Беннета ничего не осталось. Перед ней был человек без имени и фамилии, что едва ли мог вспомнить свой адрес – парень, в растерянности ломающий себе руки и трясущийся от упоминаний о Деймосе Медчере, но не отказывающий себе в удовольствии рассказать о нём незнакомцам.

– Что ты… – проговорил Деми и тут же закашлялся. Хандра саднила его горло, моля о новой порции выпивки, ведь весь алкоголь выветрился из его крови тут же, как он увидел Сэм.

– Меня эвакуировали точно так же, как и тебя. – Ответила она, слабо улыбнувшись. Ей нравилось думать, что она всё ещё понимает Деми с полуслова. Словно между ними ничего не изменилось. – Не делай вид, будто ты у нас особенный. Тогда спасли не тебя одного.

– Нет. – Он подошёл к столику, отпил из чьего-то стакана и наконец просил. – Что ты хочешь? Чего добиваешься?

– Дейм… – не успела она договорить, как Деми ударил по столу так, что дно стакана разлетелось, несколькими осколками оставшись в его ладони. Он не должен был позволить ей произнести это имя. Такой, как она, могли бы поверить.

Деми не придумал ничего лучшего, чем выбежать из бара, догнать Генри и вцепиться ему в руку. Они дошли до дома Марии, даже не пытаясь завязать разговор. Меньше всего Деми хотел, чтобы кто-то знал о его позоре, а Генри никогда не задавал лишних вопросов. Он шёл, молча поддерживая перебравшего друга, что так и не осмелился рассказать ему о том дне, когда стал очевидцем смерти его отца.

Может быть, они и повздорили, но Деми знал, что Генри ещё вернётся. Он будет приходить к нему каждое воскресенье потому, что от этих встреч становилось лучше им обоим. Они оба тосковали по Софи, но теперь Деми нужно было место, где никто из старого мира не смог бы его достать.

Глава 5

Квартира, в которой когда-то жили они с Софи, принадлежала Марии, и потому Деми ничего не смог возразить её переезду. Она была бок о бок с ним каждый день, но он её присутствия почти не замечал. Лишь изредка Деми обращал внимание на то, как еда появлялась в холодильнике, полы мылись сами собой, а Оливер уходил в школу с проверенными уроками. О нём Деми совсем позабыл.

Со вторника по пятницу с ним были Лили и Маркус. Они старательно пытались делать вид, что всё хорошо, но Деми слышал, как они поочерёдно плакали в гостевой спальне. Он не хотел к ним прислушиваться, но у него осталась старая привычка. Иногда, как и Софи, Деми пытался разбить пару тарелок на пороге в свою комнату, но Мария его останавливала.

Психолог сказал ей, что Деми нельзя оставлять без присмотра из-за того, что он может с собой сделать, но никто из сиделок не выдерживал с ним больше недели. У него давно не было друзей, а единственные люди, что ещё могли выдерживать его нрав, раньше дружили с Софи. Разве что с Джеральдом, который приглашал его пройтись каждый понедельник, Деми был знаком ближе, чем она.

Никто не пытался осадить его или отговорить мучаться, а Деми было необходимо услышать, что он заблуждается. После того, как они добрались до Центра, у него не было ни одной проблемы, кроме Софи, но теперь не стало и её. Ему были жизненно необходимы трудности, но в его присутствии Мария старалась лишний раз не мутить воду. Несколько раз Деми сбегал из дома, но жизнь на улицах приедалась ему уже через ночь; в столице это было слишком просто. Ему оставалось одно – прийти туда, где о нём никто бы не знал, но он не хотел спускаться ниже первого Кольца, ведь там его ещё помнили Разумные. Выхода не оставалось. С появлением Сэм в этом мире исчезло последнее безопасное место.

Лили рассматривала рисунки Оливера на наличие таланта каждый раз, как её о том просила Мария. Стоило им выйти на прогулку, как Лили с неохотой взялась за дело. На каждой странице альбома Оли прослеживался один мотив – опустошение и одиночество. Оливер рисовал поля, но цветы на них были такими мелкими, что оказывались почти не различимы. Ему нравился вид из окна его комнаты, но почему-то ко всем домам он пририсовывал несуществующие лестницы. Оливер изображал людей, но среди них никогда не было ни стариков, ни детей. Рты на портретах казались слишком маленькими, а губы поджаты так плотно, что сливались воедино. От картин Оливера Лили становилось тревожно. Она точно знала, откуда он черпает вдохновение.

Деми никогда не настаивал, но Лили считала своим долгом развлекать его и уводить от тяжёлых мыслей. После возвращения Маркуса она стала больше походить на себя прежнюю, что в один из Дней вакцинации пришла к Софи, не смотря на запреты солдат. Из-за того, что Лили часто хваталась за волосы, ей пришлось состричь их так коротко, что теперь пальцы скользили по ним не задерживаясь. Тёмные круги под её глазами становились всё меньше. Лили исцелялась, но это стоило ей таких трудов, что без финансовой поддержки Марии они с отцом не продержались бы. Из-за того, что Лили ещё не могла ни учиться, ни работать, она полагалась лишь на то, что Медчеры не перестанут платить за её лечение.

Когда Мария сообщила Деми о возвращении части культистов, он в тот же день оказался на пороге нового дома Маркуса с фотографией и шнурком, что Софи забрала из его дома. Тогда Маркус с улыбкой сказал, что предпочёл бы, чтобы она вернула ему их лично. От чего-то Деми тут же сник и умолк на несколько часов. И Маркус после того, как обо всём узнал, стал похож на завядший цветок. В тишине они провели весь вечер. Только через неделю Маркус написал Деми и предложил встретиться. Оказалось, всё это время он не мог заставить себя сдвинуться с места. Его тело приросло к кровати и отстало от неё тут же, как на него вышла Лили.

Всякий раз, как они собирались втроём, каждый считал своим долгом притворяться, что друг с другом им хорошо. В самом деле, события после того Дня вакцинации никак на них не отразились; они были достаточно взрослыми, чтобы справиться с новым миром. Но от чего-то всем им снились кошмары, а наяву они тряслись каждый раз, как приходилось выходить на улицу. Маркус держался лучше остальных. Чаще других он улыбался и предлагал сходить в кино, хотя и избегал боевиков, толп и поздних вечеров. Ему приходилось стараться, иначе бремя легло бы на кого-то другого. Без Софи некому было терпеть эту роль.

– Кем был твой отец? – вдруг решил спросить Деми, наблюдая за тем, как Маркус вертится у плиты в длинном фартуке. В таком виде он напоминал ему Бена, которого Деми изредка видел по утрам перед завтраком.

– Не спрашивай его о таком. – Прошептала Лили так тихо, чтобы в журчании воды из-под крана Маркус не различил её голоса. – Есть вещи, о которых нельзя говорить в столице.

– Фолком. – Ответил Маркус таким тоном, что Деми показалось, будто кто-то ударил кулаком по столу перед ним. Все шумы в миг прекратились. Деми всегда считал, что тот был преступником и заслуживал ссылки в девятнадцатое Кольцо. Но Деми всегда ошибался насчёт местных жителей.

Маркус не хотел стыдиться того, что его отец был не человеком. С тех пор, как на одной из заселённых планет – Вайнкуле – людям встретились фолки, отличающиеся от них лишь бледнотой кожи и цветом глаз, на них появился спрос. Фолки были услужливы, терпеливы, всегда соглашались с человеком и после того, как с лёгкостью освоились в человеческой культуре, смиренно согласились отдать ему своё место. В том была их натура, прославленная среди людей – чем покладистее фолк, тем он востребованнее.

– А откуда ты о нём знаешь? – вновь подал голос Маркус, с опаской поглядывая на Деми. Сколько бы он ни пытался играть с ним в друзей, у него никак не выходило делать это так, чтобы поверить в свою ложь самому. Маркус нисколько не доверял Деми, но приглядывал за ним потому, что не мог оставить его наедине с Лили. – Софи бы ни за что тебе об этом не рассказала.

– Ты говорил, что в последнее Кольцо твою семью сослали.

Деми вспомнил один из их разговоров в храме Вествуда. Он всё ещё считал Маркуса тем парнем, что не опасался приближаться к нему, не смотря на запреты культистов. Марк был для него человеком, чьё слово весило не меньше, чем указ председателя. Деми старался держаться к нему на почтительной дистанции и силился не замечать косых взглядов и лёгких уколов. «Софи бы ни за что тебе об этом не рассказала».

– Туда отправляют всех, кто пытался сбежать с Нью. Чтобы мы уж наверняка никуда не делись. – Сказал Маркус, и добавил с иронией. – Спасибо Медчерам за помощь. – Деми и не думал, что фолк смог решиться на такое, но у него не было причин не верить Маркусу.

– И что, он был похож на нас? – пытаясь разглядеть в нём признаки фолка, Деми прищурился. В последнее время он как никогда тяжело отличал реальность от фантазий. Скажи Маркус, что он на самом деле фолк, и Деми увидел бы у него жёлтые глаза и белые волосы.

– Не думай, что мой отец был простой копией человека. Да, он смог приспособиться к вам, отучиться, найти человеческую работу, друзей и встретиться с моей мамой, но всё равно остался фолком. И это звучит гордо. Он никогда не пытался подражать вам, а самобытных фолков всегда избегали потому, что они не станут притворяться, будто им нравятся все люди.

– Человек и фолк не могут иметь детей. – Припомнил Деми, и Лили шикнула на него, но Маркус отлично всё расслышал.

– Что, в самом деле? – из его горла вырвался нервный смешок. – Спасибо, Капитан Очевидность, не знал.

Пауза упала на паркет тяжёлым звуком шагов и, приблизившись к Деми вплотную, дала ему пощёчину. Он почти её не почувствовал, но ясно понял, что переступил черту. После того, как ушла Софи, больше некому было его затыкать. Все границы стали иллюзией – ничто не могло защитить других от нрава Деми. Его честность превратилась в наглость.

– Почему спрашиваешь? С чего это вдруг моя семья стала тебе интересна? – сказал Маркус, явно намекая на то, что за прошедший год они трое говорили только о Деми. В своём горе тот не видел ничего дальше собственного носа.

– Решил разнообразить будни. Рутина начинает надоедать.

– Рутина? – он не сдержал удивления. – Да ты же ничем не занимаешься.

– Как это? – Деми раскинул руки и облокотился на спинку стула. – Я только и делаю, что собираю вас здесь, чтобы вам не было так скучно. Да и без меня вы бы не увидели денег Марии. Всё просто. Все вы только и знаете, что пользоваться её добротой. – Он улыбнулся и вдруг заметил, что Лили с Маркусом перестали дышать. Деми врезал им под дых, но даже и не подумал прикусить язык.

– Мария, – произнесла Лили дрожащим голосом и тут же осеклась. Она обернулась так, словно та могла стоять у неё за спиной, и продолжила уже совсем тихо. – Она давняя подруга моего папы. Тётя Мэри всегда поддерживала его, и даже тогда, когда он решил переехать из Центра в девятнадцатое Кольцо. Она часто звонила и интересовалась мной. Понимаю, это не хорошо, но я слышала тот разговор. Мэри предлагала Софи встать лицом сопротивления и добавила, что следила за ней. Это из-за меня. Я рассказала ей о Софи. Знала, что она сможет выжить, и до того часто напоминала об этом Марии, что она поверила мне.

– Да неужели? – Деми вновь растерянно заулыбался. Теперь все его улыбки выходили нелепыми и натянутыми. Он разучился убедительно играть радость. – Если ты её верная помощница, то почему же она не стала помогать тебе тогда, когда ты в этом нуждалась?

Лили замолчала, и Маркус громче загремел посудой. Было видно, как он старается утихомирить свой пыл и успокоиться. Деми никогда не видел, чтобы Маркус срывался, но по рассказам Софи знал, каким тот был в школе. Услышав прерывистые вздохи Деми, Маркус понял, что он сам напрашивается на неприятности, и решил больше не сдерживаться:

– Заткнись, придурок. Вспомни о том, что сделал со своей жизнью, и как все мы её исправили! – он ударил ладонями по столешнице. Маркус злился совсем как Софи. Деми наблюдал за ним, словно завороженный, но совсем ничего не слышал. – Ты живёшь лучше нас и всё равно чем-то недоволен. Раньше тебя спасала Софа, теперь это делаем мы, а ты продолжаешь ныть. Грёбанный Медчер. Да я, – Маркус запнулся и поджал губы, пытаясь собраться с мыслями, но слова срывались с его языка быстрее, чем он их обдумывал. – Да какого чёрта ты столько времени нам плачешься? Убиваешься больше нашего! Это у нас случилась трагедия, понимаешь? У меня. Я потерял её, потому что положился на тебя, но таким, как ты, просто нельзя доверять. Ты мог бы спасти её. С твоими то деньгами и властью! Столько кичишься ими, не упускаешь и шанса напомнить нам, как все мы задолжали твоей проклятой семейке, но не смог воспользоваться своими возможностями, чтобы помочь ей. Жалкий трус. Идиот, да ты у меня уже в печенках сидишь! – Маркус стиснул кулаки с такой силой, что у него захрустели суставы. Зубы скрипнули, и воздух стал просачиваться через них со свистом. – Лучше бы умер ты. Тогда мир бы ничего не потерял. Нам было бы лучше без Медчеров. Ты только и умеешь, что болтать. От тебя никакой пользы.

– Марк, прекрати. – Лили приобняла Деми и прикрыла собой, но Маркуса её жалостливый взгляд не останавливал.

– Я знал Софу десять лет и, клянусь тебе, отдал бы за неё голову. Я всё ещё люблю её, понимаешь? Она самый близкий мне человек. Самый. – Из его груди вырвался сдавленный всхлип. Лили разрывалась между ними, не зная, кого начать утешать первым. Пока сама она позволяла Софи становиться хорошим воспоминанием, другие судорожно повторяли её имя так, словно у неё вышло бы их услышать. – В школе я построил вокруг Софы всю свою жизнь. Теперь не знаю, как без неё обойтись. Словно без неё я никто. Нас всегда было трое. Софа, Лия и я. Но кто мы теперь? – встретившись глазами с Деми, Маркус наклонился к нему, чтобы прошептать. – Ты не можешь быть нашим третьим. Медчеры нам не ровня. Чёртов слабак. Всё говоришь о своей фамилии, а какой с тебя толк? Мы нянчимся с тобой только потому, что Лили благодарна тебе за помощь твоей тётки. Для меня ты всё ещё никто. – Маркус сел на стул и, пытаясь сдержать дрожь, взялся за голову. – Потерять такую, как она, хуже собственной смерти. Её смерть была нашей общей. Она никогда не нуждалась в защите, но ты должен был её спасти. Ты не сделал этого. Предатель. Я просил её воспользоваться тобой, но она не стала. Видимо, с тебя просто нечего брать.