Читать книгу: «В этой истории не будет злодея, и никто не забыт», страница 6

Глава 8

«Но сейчас все дорогие мне люди мертвы». Деми перечитывал строки снова и снова, пытаясь понять, что Софи имела ввиду, если знала, что они с Лили ещё живы. Когда он пришёл в себя, на небе начал сгущаться вечер. Мария бродила по квартире, нервно стуча тапочками об пол, а Оливер защёлкнул замок на двери своей комнаты. Письмо Софи измялось в местах, где его сжимали пальцы Деми. Он давно не плакал, думая о ней, но паника схватила его за голову. Взъерошенная водная гладь заставляла океан вставать на дыбы. Деми не чувствовал дна и едва удерживал лицо над поверхностью густой чёрной воды. Лёгкие заполнялись кислым и густым дымом, слизь лезла в глотку. Одна волна за другой. Теперь он тонет.

Деми не хотел верить в то, что Софи действительно так о нём думала, но понимал, что это правда. В карман его кофты подложили ещё один камень. Деми в самом деле сходил с ума вслед за Софи, но шли они разными дорогами. Ноги упёрлись в песок на глубине чёрных вод. Он вдруг осознал одну простую вещь – Софи любила его лишь в Вествуде.

После её смерти Деми не понимал, о чём нужно думать. Таблетки забивали его голову туманом, а он был куда лучше прежней пустоты. Люди перестали ожидать от него правильного поведения, привычных условий больше не было. Софи была его последней целью. Все хотели, чтобы он помог ей, но у него ничего не вышло. Ни раз Деми слышал, как Лили с дядей Майком подговаривали её воспользоваться его возможностями и сбежать на поиски своего будущего. Софи не стала прислушиваться к языкам, умолявших её отомстить Медчерам, но всё равно решила уйти. Им было суждено попрощаться. Но он так этого и не сделал.

Деми ещё мог направить силы на благое дело. Он должен был расследовать смерть Софи и понять, что стало её причиной. Для этого ему нужен был специалист в области медицины. Всё так, как она писала: Деми совсем не знал, кем может стать, но понял, что ещё кое-что должен. Он лишь надеялся, что новый план на жизнь будет дурачить его точно так же, как Центр, Беннеты и Софи когда-то. Так ему никогда не придётся задумываться о том, кто он есть на самом деле.

Тогда Деми не придётся смотреть в глаза Деймосу Медчеру.

***

Вместо билетов на корабль Деми выдали пухлую книжку со штампами на каждой странице. От частых анализов крови у Оливера были исколоты подушечки всех пальцев, но он не жаловался и только изредка касался больных мест, потому что знал, что никто не будет к нему прислушиваться. Деми считал, что им не оставили выбора. Если Оливер останется, то превратится в очередного Медчера.

Прощаясь с ними, Лили горько плакала, а Генри стоически держал Деми за руку, пытаясь обнимать его не слишком часто. И раньше они оба хорошо относились к сыну председателя, и то, что им оказался Деми, немногое для них меняло. Им было жаль, что обстоятельства сложилась так, что он принял решение покинуть Нью. Они всегда верили, что у него получится найти свой путь. Деми пытался быть им признателен, но по-настоящему у него это не получалось.

Потерю Оливера они тоже оплакивали, но он был значим для них в разы меньше, чем они того хотели. Пока двое настоящих друзей висли на шее Деми, мальчик без интереса разглядывал белый кафель на стенах. В светлом помещении не оказалось ни пылинки, но Оливеру чудилось, что воздух царапал его горло и оседал в пазухах. Ему было так же тяжело дышать в то время, когда Разумные подожгли дом Тома. От знакомых ощущений становилось страшно, но Оливер молчал. Сейчас всё внимание принадлежало Деми.

С собой они взяли три чемодана, и потому пилот решил, что с ними полетит кто-то ещё, но Оливер заверил его в том, больше никто не придёт. Мария не стала их провожать, Маркус не отвечал на звонки, а Генри с Лили остались на первой станции. Фобия не смогла отменить совещание и лишь коротко написала: «Удачи. Я всегда на связи». Деми тихо радовался тому, что отец не смог до него добраться. Он надеялся, что у них никогда не выйдет встретиться.

В одном чемодане были вещи Оливера, в двух других – вся одежда Софи, её подушка и комплекты постельного белья. Они улетали, точно зная, что не смогут вернуться: таким было правило для тех, кто покидал Ньюэру с поддельными документами. Перелёты с планеты, полной чумы, были незаконны, потому что каждый ньюэровец был разносчиком болезни, но Маркус оказался знаком с людьми, которые помогали отчаявшимся не первое десятилетие. Ещё никто на Вайнкуле не заразился от «чумных» ньюэровцев, и Деми надеялся, что у них с Оливером удастся стать там невидимыми.

Расставаться с Ньюэрой было просто, но без таблеток ломило тело. Проносить их с собой запретили, и потому Деми сидел в подсобном помещении грузового корабля, прижав колени к груди. Судно плыло по пустому морю космоса незаметно, совсем не так, как парят самолёты. Не было ни лишних звуков, ни запахов, и даже цвета двух диванов казались идеально чистыми оттенками. Деми закрыл глаза и вслушался в шорох штанов мальчика, что без конца ёрзал среди подушек. Оливер старался этого не показывать, но от смешанных чувств у него ужасно болела голова. Душа ныла, не понимая, стоит ли ей тосковать по тем, кто в его жизни больше не появится. Теперь рядом с ним не будет ни старых друзей Софи, ни родственников Деми. Он оказался в ловушке с тем, кто сам не знал, как из неё выбраться.

Оливер смотрел в иллюминатор на своей стороне подсобки и рассматривал гладкую поверхность фальшивой Луны, на которой не было ни одного следа от метеоритов, как если бы кто-то подул в бутылку и вправил все её вмятины. Раньше он представлял спутник совершенно другим и даже не догадывался о том, что фотографии земной Луны из учебников ни капли не похожи на ту, что построили над Ньюэрой для грузоперевозок и пресечений побегов. Ему вспоминался его первый разговор с Софи. Тогда он ещё не знал, что окажется не прав – Луну строили не для того, чтобы жители Ньюэры не потерялись. Их в самом деле не хотели видеть на других планетах, и мужчина в пропускном пункте это лишь подтвердил:

– Малыш, забудь о том, что ты родом с Ньюэры. В наше время это не в почёте.

– Но почему? – выворачивая карманы, Оливер уронил несколько открыток с изображениями столицы и старого Вествуда, который ещё не затронула катастрофа. На одной из них был дом, обвитый плющом точно так же, как и тот, в котором он жил вместе с родителями. – Это же правда.

– Если дашь кому-то эти открытки, подумают, что ты купил их в интернете. В новой школе тебя это популярным не сделает. Все просто решат, что ты чудак. Каждому известно, что покинуть Ньюэру невозможно.

Ответ мужчины многое прояснил, и этого оказалось достаточно для того, чтобы Оливер оставил подарок будущим друзьям в корабле под лавкой. Теперь их с Деми что-то роднило – они оба должны были скрывать своё происхождение потому, что других оно не устраивало. Однажды кто-то заработал шрам на лбу и сказал Оливеру сущую глупость: «Мы с тобой стали похожи. Здорово, правда?». Теперь он понимал, почему это так важно. Чем больше у них с Деми чего-то общего, тем выше шанс, что они смогут зацепиться друг за друга. Всё ясно. Оливер должен выглядеть в точности как он. Подглядывая за ним, Оливер тайком рассматривал шрамы на руках, дрожащие губы и судорожно вздымающуюся грудь. Деми больше не был похож на того, кого он встретил в родительском доме. Не смотря на обстоятельства, тот парень из прошлого, кажется, был даже счастлив.

– Я знаю, что вы с Софи никогда меня не любили. – Вдруг сказал Оливер, поняв, что больше не выдержит тишины. До ближайшей червоточины² оставался ещё час полёта, а в Деми было больше нечего разглядывать. – Всё нормально, я понимаю почему. Вы и не обязаны. Софи, – он нарочно повторил её имя, чтобы Деми среагировал на него, как на звук выстрела. Тот и правда тут же задрал голову. – Никогда не говорила об этом вслух, но я чувствовал, что стал для вас ненужным.

– Это не так. – Торопливо бросил Деми, посмотрев на него со смесью страха и негодования в глазах. – Просто у меня…

– Был тяжёлый период. – Перебил его Оливер, зарывшись в подушки. – Я уже слышал об этом от Марии и Лили. Они просили меня не приставать к тебе, чтобы ты смог поправиться. Только это было давно, полтора года назад. И я знаю, что Мария тоже меня не любит. И Маркус. Наверное, я по-настоящему нравлюсь только Лили, но это из-за рисунков. Я стараюсь ей нравиться. Чтобы она обращала на меня внимание, я рисую то, из-за чего ей хочется меня пожалеть. Лили единственная, кто меня обнимает. Если ты ещё не понял, мне этого не хватает. – Оливер замолчал и внимательно всмотрелся в позеленевшее лицо Деми, но в нём не было ничего, кроме напавшей на него лихорадки.

Он не знал, что ещё должен сделать для того, чтобы Деми на него посмотрел. Теперь, когда они остались вдвоём, положиться было не на кого, но сидеть рядом со взмокшим от холодного пота телом оказалось достаточно – Оливер не чувствовал, что с ним живой человек – потому что так повелось в доме Марии. Все они просто были. Слова звучали в голове Оливера, но он не помнил, кому они принадлежат: «Все мы обязательно найдёмся». Возможно, когда-нибудь найдётся и тот Деми, который отвлекал от него Разумных, зная, что из-за этого может умереть. Однажды он может вернуться. Быть может, он всё ещё бежит от Разумных. Его лишь нужно дождаться.

Оливер пытался отмахнуться от одного своего старого убеждения столько, сколько себя помнил, но у него ничего не получалось. «Если бы не ты, я бы не стала бороться». Что-то под сердцем больно кололо. От чужого голоса в голове становилось страшно, и Оливер силился от него избавиться. Он знал, что это детские глупости, но всё никак не мог разглядеть невидимого друга, который шептал ему о том, что в его присутствии другим становится лучше. Почему-то теперь это правило не работало.

Прижавшись к толстому стеклу круглого окна, Оливер следил за тем, как Ньюэра медленно отдаляется, прячась за ворохом искусственных спутников и ослепляющих огней столицы. Вествуд было не разглядеть, но он надеялся ещё хоть раз побывать в нём. Прикрыв глаза, Оливер проглотил мысль, что где-то там никто не машет ему на прощание. Он чувствовал, как бугорок продолговатого шрама на лбу тянет кожу. В конце концов с ним никого не осталось.

– Пару раз Мэри случайно называла меня твоим именем. Не тем, которое у тебя сейчас. Она сказала, что я похож на Деймоса. – Выпалил Оливер и вновь отвернулся к иллюминатору. Рядом с Деми ему становилось душно. – Когда-нибудь я тебе понравлюсь. Хочу, чтобы ты любил меня до самой смерти. Мне нельзя быть одному. Я совсем не знаю, что делать.

Оливер наконец признался, но Деми с ним не было. В подсобке с ним спал Деймос Медчер – один из тех, кого Маргарет винила во всех бедах Нью. Деми умер в промежутке между Сафэксом и Волоуманом-а-Кали. Они с Оливером были знакомы совсем не долго, но он уже скучал по тому, кто казался ему родной душой.

Деми с Оливером уже никуда друг от друга не денутся; два нуждающихся в любви мальчишки.

***

Никогда раньше Деми не видел столько снега. Высокие горы, окутывающие горизонт и сплошь покрытые льдом поля. Нельзя было разглядеть, где заканчиваются холмы и начинается белизна неба. У громоздких стеклянных куполов копошились люди, словно пчёлы, наполняющие гигантские соты мёдом. Их труд становился заметен лишь тогда, когда местное солнце наконец потухало и позволяло зажечься огням Округов. Они нисколько не походили на Кольца Ньюэры, и Оливер не мог оторвать глаз от слоняющихся без дела собак и жужжащих под самым ухом жуков.

Люди и фолки под куполами, бесконечные гряды снега – всё это Вайнкула. Синяя и суровая, словно затвердевшая подо льдом река Кали.

Деми понял, как глупо просчитался. Он не знал ни одного местного обычая и не понимал, как нужно себя вести. Они с Оливером нагло разглядывали белокурых фолков до тех пор, пока не догадались запереться в квартире. На мгновение Деми показалось, что он не сможет даже поздороваться с человеком Вайнкулы, и потому с облегчением выдохнул тогда, когда риелтор, которого им подыскал Маркус, отправил все необходимые документы на электронную почту, а ключи оставил на крючке над входной дверью. Квартиру им сдавал фолк, давний знакомый его отца, и он был из тех, кто не задавал лишних вопросов для того, чтобы и у него ни о чём не спрашивали.

Воздух казался слишком холодным, вода солёной, а гравитация слабой. Несколько дней голова Деми раскалывалась, а Оливера тошнило каждую пару часов. Они оба не могли есть и спать, но знали, что этому нет причин. Вайнкула не многим отличалась от Ньюэры, но от яркого снега глаза слезились, а брови взлетали всё выше. Казалось дикостью то, что люди смогли привыкнуть к этому слепящему свету. Наверное, именно для того, чтобы избежать его, они укрыли Округа куполами со встроенным отоплением.

Оливер многое читал о фолках, рассматривал фотографии, готовился к встрече с ними, но всё равно не переставал таращиться на прохожих, прячась за шторой каждый раз, как его замечали. Он никогда не видел фолков вживую, и их вид вызывал в нём такую дрожь, какую испытали бы они, узнав, что он родом с Ньюэры. Оливер понимал, что жёлтые глаза нужны им для того, чтобы легче воспринимать сверкающие белые земли, а бесцветные волосы и светлая кожа – ничем не выделяющиеся на фоне сугробов – появились в древности в качестве маскировки от хищников. И всё равно случившееся казалось дикостью; недолжны были существа, отличающиеся от человека лишь оттенком кожи, так просто родиться на отдалённой планете.

В обществе фолков с лихвой выдавало поведение. Они уступали людям дорогу, места в очередях и общественном транспорте, столики в ресторанах и билеты на концерты. Однажды Оливер заметил, как фолк извинялся перед человеком за то, что тот наступил на его же ногу. Они были слишком тихими. Смотреть на них было страшно, но лишь до тех пор, пока вечерами ему на глаза не стали попадаться группы фолков, намеренно избегающих прохожих. Их звонкий смех бил по ушам точно так же, как и человеческий. В тайне они вели себя словно настоящие люди.

Свою первую неделю на Вайнкуле Деми с Оливером провели в стенах квартиры, что никак не желала становиться для них «своей». В ней пахло иначе, привычная еда становилась безвкусной. Деми разложил вещи Софи в шкафу так же, как и в её спальне на Нью, но этого оказалось недостаточно для того, чтобы смириться с тем, что ту комнату он больше не увидит. Её письмо лежало в тумбе у кровати. Прямое руководство к действию.

Только теперь Деми остановился и задумался над тем, куда и от чего он сбежал. Ему вдруг захотелось горько обо всём пожалеть. Не стоило им бросать дом, Марию и давних друзей. Дыхание Деми спирало, и его глаза начинали носиться от двери к окну. Он всё ждал, когда эффект отказа от таблеток пройдёт, но его ноги продолжали стучать об пол босыми пятками, а голова безвольно повисала на шее. Его спину ещё ломило, на лбу выступала испарина, и он совсем не думал о том, как Оливер будет справляться без него, пока ему не станет лучше. Но каждое утро у его кровати появлялся неумело состроенный завтрак.

Глава 9

Оливер не знал, умеет ли он быть самостоятельным, но ещё помнил, как в дни голода мама доставала еду с верхних полок кухонных шкафчиков. Ему стоило большого труда взобраться сначала на стул, а затем на столешницу, и всё для того, чтобы понять, что этот дом какой-то неправильный. В нём ничего не было так, как надо: ни запасов еды, ни постиранного белья, ни посуды, ни одного пакетика с чаем. Лишь голые стены и холодный пол, на котором даже не расстелили ковёр.

Он решил, что ему стоит выждать, когда Деми возьмёт себя в руки, но желудок истошно ныл, а Мария без конца звонила ему, пытаясь узнать их домашний адрес. Деми просил не раскрывать его, и потому Оливер говорил, что не запомнил ни единого слова из того, что говорил риелтор. Для него так и осталось загадкой почему тот, кто зовёт себя фолком, так пренебрёг удобством людей. О них совсем не позаботились.

Им нужна была еда, но Оливер не знал, как заказывать доставку через приложения, а при разговорах по телефону сильно терялся. Решив, что фолков стоит бояться не больше, чем людей, он выбрался на улицу поздно вечером в надежде, что ночные шутники обойдут его стороной. Оливер ещё не совсем понимал, как вести себя с фолками, и опасался, как бы не оступиться и не выдать того, что для Вайнкулы он чужой. Ему было необходимо место, где людей и фолков меньше всего.

Выйдя из дома в одной кофте, Оливер весь будто бы съёжился. После тёплой Ньюэры прохлада Вайнкулы казалась ему невыносимой. Хоть в первом Округе и не было снега, сейчас его жители как один прикрывались пальто и зонтами. Оливер никак не мог понять, зачем им это, если со стеклянного неба не могло упасть ни снежинки, ни капли дождя, но куда сильнее его волновало другое – он совершенно не знал, куда идти. Навигатор показывал десятки кафе и магазинов близ дома, но нигде не было указано, работают ли в них фолки. Оливеру хотелось узнать об этом прежде, чем оказаться запертым в четырёх стенах с пришельцами. Он решил пройти вдоль застеклённых витрин и всмотреться в лица незнакомцев.

Воздух щипал кожу, совсем как в сезон дождей на Ньюэре. Дорожки, кирпичи и начищенные дверные ручки выглядели привычно, и Оливер подолгу смотрел на них, пытаясь убедить себя в том, что всё ещё находится дома. Знакомое шуршание дождевиков, звон цепей велосипедов и треск гравия под ботинками тех, кто выбегал на небольшие площадки для выгула собак. Запах шерсти и влажного корма ударял по носу, а скрип кожаных поводков казался зловещим. Лишь несколько раз прежде Оливер видел животных на улицах, и их присутствие казалось ему неуместным. Он вовремя успел заметить, что люди легко смиряются с трескотнёй птиц, и старался не слишком часто озираться по сторонам в поисках спрятанных колонок, воспроизводивших неестественный для Ньюэры звук. Несколько раз он натыкался на голубей и с визгом отскакивал в сторону; прохожие пытались предложить ему помощь, но Оливер сбегал от них точно так же, как голуби, разлетающиеся от неверных шагов человека. Все они казались ему опасными.

Он забредал всё дальше, а магазины, где продавцами не были бы фолки, никак не находились. Кафе закрывали железные ставни, и белокурые головы маячили у окон, старательно протирая стёкла. Сотрудники выскакивали на улицы и тут же запирали двери на ключ. Живот скрутила голодная тоска, но Оливер не спешил подходить ближе к тем, кто лишь внешне походил на людей. Он старался выглядеть неприметным, но фолки то и дело пытались к нему подойти. Оливер вдруг вспомнил о Деми и том, что спасать его некому. Ему нужно было самому о себе позаботиться.

«Seven Eleven³» – гласила надпись одной из вывесок, что ещё не успела погаснуть. За кассой в совсем крохотном магазинчике стоял парень, которого никак нельзя было принять за фолка. Если темные глаза, каштановые волосы и загорелую кожу ещё можно было списать на моду фолков, что стремились подражать людям, то уставший взгляд точно походил на человеческий. Те фолки, что перебирались из своих поселений в Округа, на людях не скрывали уважения к ним. Таким равнодушным мог быть только человек.

Оливер зашёл в магазин и тут же забежал за стойку с зонтами. Молодой человек не обратил на него внимания, и потому он, уже увереннее, прошёл вдоль стеллажа с продуктами, названия которых не знал. Оливер взял несколько упаковок оттуда, где их стояло меньше всего. Он решил, что, если товаров почти не осталось, значит, их часто покупают. Дома ещё не было посуды, и потому Оливер выбирал те товары, на которых были нарисованы вилки, а сами они лежали в одноразовых плошках. Есть хотелось безумно, и желудок охотно откликался за запах жаренных корн-догов, но витрина с ними стояла совсем рядом с продавцом, и Оливер, плотно сжав губы, ненароком поглядывал на неё, набирая всё, что попадало в его поле зрения.

Корзины для продуктов тоже стояли там, где его могли легко заметить, и потому Оливер остановился тогда, когда полностью занял руки. Он хотел подойти к кассе самообслуживания, но не разобрался, как ею пользоваться. Инструкции, продублированные на нескольких языках, заполняли экран, и Оливер не видел, куда нажимает. В момент раздался звонок и к нему подошёл тот, встречи с кем он так старательно пытался избежать.

– Чем могу помочь? – с отстранённым видом спросил парень. Если его и беспокоило, почему маленький мальчик гулял один по улице так поздно ночью, то не подал виду.

В животе кто-то заскулил, и Оливер тут же зажмурился. Ему очень хотелось, чтобы кто-нибудь прикрыл ему глаза, потому что раньше, всякий раз, как к нему подступали больные, чей-то голос велел это сделать. Он не помнил, кто и зачем силился уберечь его от проблем, но тогда план сработал. Вот только теперь сильной руки рядом с Оливером не оказалось.

– Вы знаете, что эта лапша очень острая? Уверены, что она Вам подойдёт? – спросил парень, пробивая и складывая покупки Оливера в пакет.

Ему было страшно сознаться, что он не понимает ни одного из знаков на упаковке, потому, что в его голове засела жуткая мысль – этот набор символов может оказаться языком фолков. Наверняка каждый вайнкулец выучил его ещё в начальной школе.

– Конечно знаю, – соврал Оливер, – здесь же именно так и написано: очень остро и со вкусом грибов. – Он ткнул пальцем в изображении тарелки и с аккуратно сложенными ломтиками чего-то тёмного.

– Но это говядина. – Продавец улыбнулся.

– Как говядина?! – воскликнул он, внимательно всмотревшись в лапшу. На продуктах Ньюэры не изображали мясо, потому что все уже наверняка знали, что его в упаковке не будет. Родные Оливера редко ели что-то не растительное, но, похоже, на Вайнкуле дела обстояли совершенно иначе. – Точно, говядина. Самая настоящая.

– Внутри соевое мясо. – Парень начал посмеиваться, и Оливер понял, что ошибся. Никогда до этого он не видел, чтобы сою рисовали так странно. – Мне кажется, Вы не совсем понимаете, что Вам нужно. Читать по-китайски у Вас не выходит.

Продавец встал, ожидая, когда Оливер скажет, что ему нужна помощь, но он молчал, сжав кулаки и опустив голову. Ему начало казаться, что всё население Вайнкулы состоит из его врагов. Каждый из них хотел забраться ему под кожу и найти там то, что Оливер так тщательно скрывал – неуверенность и одиночество, что сбились в пульсирующую под сердцем кучу.

– Сколько у Вас с собой? – спросил продавец, понимая, что отпускать его с пустыми руками не стоит. Взгляд прояснился и пробежал по запуганному мальчишке. Оливер не знал, что ответить, и потому продавец добавил: – Я про деньги.

– Нисколько, только банковская карта. – Он залез в карман и покрепче сжал карту, которую забрал из кошелька Деми. Тот и не заметил, как Оливер ушёл со всеми их средствами к существованию. – Я заплачу, если скажете как. Только сам, Вам карту не дам.

– Покупатели сами оплачивают товар. Вы первый раз в комбини?

– Вообще-то я живу на Вайнкуле с самого рождения.

– Не нужно так официально, все мы здесь с Вины.

– Я ни с какой не Вины. – Оливер стоял, почти плача от того, что не понимал ни единого слова, и рядом не было никого, кто мог бы его выручить. Ему никто не сказал, что местные часто ласково называют свою планету Виной. Он уже собрался убежать, когда парень присел перед ним и осторожно заговорил:

– То, что ты чувствуешь, совершенно нормально. Когда родители впервые отправили меня в магазин одного, я запнулся о собственную же ногу, – он усмехнулся, поправляя очки. Этот жест напомнил Оливеру об отце. Невидимая рука наконец появилась и сжала его сердце. Он больше не мог сдерживаться, но продавец не понимал, в чём дело. – Ещё и чуть не описался, когда подавал кассиру наличные. Я считал, что, если денег не хватит, меня запрут в кладовке и вызовут полицию.

– Я не знаю, где находится комбини, – проговорил Оливер, шмыгая носом. – Причём здесь вина и как читать на языке фолков. Я же сказал, у меня нет наличных, только карта.

Он тихо заплакал и засунул руки в карманы. На Вайнкуле не было ни родных стен, ни знакомых лиц. Оливер остался совсем один, и Деми не знал, где его искать. Не осталось никого, кто мог бы ему помочь, и это чувство преследовало его с тех самых пор, как кто-то забрал его из дома родителей и обрёк на одиночество. Нет, не так. Это был один конкретный человек – Софи, которую он совсем не хотел помнить. Оливер всё ещё был убеждён в том, что, если бы они не встретились, сейчас он жил бы лучше.

Прозвенел колокольчик. Покупатель встал напротив кассы, рассматривая табличку с названиями сигарет. Оливер испугался и спрятался за продавцом, что не придумал ничего лучше, чем завести его за стойку с едой из фритюра. Там, усадив Оливера на перевернутое ведро и всучив ему стопку салфеток, он отлучился к вдруг возникшей очереди.

Тепло от недавно пожаренных шашлычков и сосисок в панировке щекотало Оливеру лицо. Он смотрел на них, представляя, как голыми руками схватит и засунет в рот несколько, даже не дождавшись, когда они остынут. Есть хотелось ужасно, но толпа у прохода росла, оповещая о начале ночного пика. Покупатели всё прибывали, Оливер слабо хныкал, и продавец, отлучившись от кассы, с многозначительным видом достал из-за витрины корн-дог. Упёршись свободной рукой в колено, он нагнулся к Оливеру с полуулыбкой:

– Ешь, для тебя всё бесплатно. Мой начальник фолк, против не будет.

Обычно в моменты голода Оливеру становилось страшно, и теперь он понимал почему. Ему вспоминались дни, что он провёл вместе с Софи, и то, как они кочевали из одной квартиры в другую в поисках запасов, так осмотрительно оставленных членами культа. Все мысли о Софи были связаны с ужасом того времени, тяжестью в ногах и жжением в уголках глаз от слёз и недосыпа. Так и сейчас к мокрым щекам Оливера прилипали хрустящие крошки, пока он старательно боролся с желанием забиться в угол. Если он сдастся сейчас, то может больше никогда не увидеть человека, что поправлял очки в точности как его отец.

Очередь медленно разбредалась по комбини, присаживаясь у столиков со свежезаваренной лапшой. Оливер устало грыз палочку из-под корн-дога, когда продавец ушёл из-за стойки и скрылся в служебном помещении. Он не рисковал высовываться и лишь осторожно поглядывал на фолков, что подходили к кассе самообслуживания и умело с ней справлялись. Вслушиваясь в их тихие голоса, Оливер различал знакомый ему язык, но на другом диалекте. Так они разговаривали лишь между собой, и, возвращаясь к компании друзей, вновь подражали людям.

Оливер догадался, что всем им за себя стыдно: Деми терпеть не может своё настоящее имя, ньюэровцы боятся произнести название своей планеты, а фолки скрывают, что не все их взгляды схожи с человеческими. Он снова вспомнил о Софи. Почему-то ему казалось, что когда-то и она не любила говорить о своём родном Кольце. Оливер всё ещё не знал, откуда она была родом, но был точно уверен, что другим об этом знать не стоит точно так же, как и о нём самом.

По стеклу двери забарабанили капли, и Оливер решил, что кто-то моет его из шланга, но снаружи никого не было. Под стеклом купола и правда шёл дождь. В онлайн-библиотеке с основной информацией о Вайнкуле Оливер ещё не успел добраться до раздела с объяснением устройства куполов, но никак не ожидал, застать здесь сезон дождей с Нью. Знакомый запах мокрого асфальта пробрался в щель под дверью и ущипнул Оливера за нос. Ему вдруг стало спокойно, совсем как когда-то на руках Софи, что не бросала его даже после того, как раненое бедро отказалось ей подчиняться. Может быть, он думал о ней куда чаще, чем мог себе в этом признаться. Возможно, не все люди, пропавшие из его поля зрения, мертвы, и даже друзья с Ньюэры не пропали для него навсегда. Они лишь дожидаются, когда вновь смогут встретиться с ним и рассказать, что стали бессмертны. Наверняка и Софи сейчас бродит по Вествуду совсем как раньше. Все они в каком-то смысле бессмертны.

– Кто-нибудь может жить вечно? – спросил Оливер, когда продавец вернулся на своё рабочее место. Ему очень хотелось, чтобы кто-нибудь сказал, что люди вечны.

– Ты начитался о тихоходках⁴? – усмехнулся парень, протягивая Оливеру полный пакет продуктов. – Или тебя волнует, что у кимбапа подходит срок годности? Есть можно, до послезавтра он ещё продержится.

– Люди на самом деле умирают. Такое часто случается. – Тяжело выдохнул Оливер, положив руку на живот. Он вспоминал сэндвичи, которые им с Софи дал Том. И его тоже не стало. – Кажется, можно умереть не по-настоящему. Мёртвые никуда не уходят, я ещё хорошо их помню.

Парень не нашёл, что ответить, и крепко задумался прежде, чем сказать то, что пришло ему в голову при мысли о смерти:

– Есть одна разновидность бацилл⁵, которые прожили больше трёх миллионов лет в вечной мерзлоте на Земле. Пару раз их вводили в организм человека, но наша иммунная система легко справляется с подобным. Просто представь, что ты не лейкоцит, а вечная мерзлота. Никто из близких никогда тебя не покидал. Благодаря тебе люди становятся бессмертными.

Оливер уткнулся лицом в ладони и надолго замолчал. На Ньюэре ему бы о таком не сказали, там никто не думает о вечной мерзлоте, потому что люди редко видят даже обычный снег. На Вайнкуле всё иначе, и с этим нужно смириться. Вот только у Оливера это ещё не совсем получалось. Он хотел домой, но не знал, где он находится – в Вествуде, Центре или в соседней комнате с Деми.

Через полчаса он наконец решился уйти. Парень нагнал его и протянул зонт из корзины напротив входа. Дождь ещё бился о стёкла, словно спущенный с поводка зверь.

– С тобой что-то не так, но я не стану узнавать, что именно, иначе ты больше не придёшь. Мой начальник решил, что ты бродяжка, но выглядишь ты слишком прилично. Часто всё не так просто, как кажется на первый взгляд. Спасибо, что ничего не украл. Если тебе есть где спать, можешь идти. Когда снова захочешь есть, можешь вернуться. Двери комбини всегда открыты для нуждающихся.

Дождь на Вайнкуле казался чужим, совсем как Оливер. Но, может быть, они оба нужны были здесь для того, чтобы работнику комбини было кому протянуть зонт.