Читать книгу: «Всегда твой, но сегодня чуть меньше», страница 5

Шрифт:

«Ой, а ты так переживаешь? Не бойся, я…» – Лена не закончила мысль от дикого хохота.

Я понимал, что она имеет в виду, и, не решив ничего отметить, в лёгкой смущённости убрал телефон в карман.

Я дышал на копившуюся изморозь всем внутренним теплом, пытался растопить его ладонями, чтобы посмотреть на веселье и радоваться вместе со всеми. Вдруг мы остановились, а я наблюдал, как маленькая группа прыгала и танцевала, устраивая концерт маленькому ребёнку. Сон немного наступал на глаза, и я боролся с дрёмой, боясь проспать нужную остановку. Вдруг всё затихло. Не осталось ни писка, ни гулдежа, ни музыки через вкладыши. Двери открылись, и послышались тяжёлые шаги. Сначала на лестнице, вдалеке, а после они направились ко мне. Маршрутка дёрнулась, но шаги были такими же ровными, плавными, тяжёлыми.

Я пугливо смотрел за пределы салона. Мне совершенно не хотелось поворачивать голову и подтверждать свои самые страшные мысли. Но время будто не шло, тянулось, стравливало меня обернуться и принять участь. И когда я сделал это, всё же то, чего я так боялся, оказалось правдой.

– Месье, – в своём стиле поздоровался со мной Дед Мороз.

– Что ты? – сдерживая мат и ор, я спросил дьявола в обличии праздника.

Он, ни капли не смутившись, поднял руку ближе к глазам и посмотрел на свою кисть.

– Я безумно рад вашей пунктуальности, – кивнул он мне.

– Я не понимаю.

– Разве? – смутился Мороз. – Нужное время. Нужный час. До секунды. Впечатляющая продуманность действий, месье.

Он сел рядом со мной, не спрашивая моего разрешения.

– Обычно спрашивают разрешение, – озлобленно я ему сообщить такой факт, хоть знал, что разрешения не спрашивают.

– Прошу простить мою бестактность, но времени действительно мало.

– Я уже слышал это месяц назад.

– На этот раз я могу сказать с точностью.

– Ладно, просто, – я пытался выиграть время, пока обдумывал план: мне отпинать его и выбежать из автобуса или просто начать кричать, что меня режут?

– Загадали ли вы желание?

– А что, если я не буду?

– Всё произойдёт так или иначе, просто внедрение произойдёт безболезненнее при Вашем сценарии.

– И что, если я откажусь идти куда-то там? И что значит «внедрение»? – покрываясь крапинками от злости и задыхаясь, я вертелся в кресле то к Морозу, то от него.

– Вы уже дали согласие. Ваше время истекает.

– Моё время… можно хотя бы узнать, куда я иду?

– Вы загадали желание?

Я смотрел в пустоту. Время текло всё медленнее и медленнее, люди делали выверенные движения, почти застывая на месте. Я не мог сказать с точностью, блефует ли Мороз, что я загнан в угол и не могу обыграть ситуацию в свою пользу, но не имел сил сражаться за свою более-менее налаженную личную жизнь, где всё ровно так, как должно было. Да и какими силами обладает этот потрёпанный, обшарпанный дедуля? Неужели, если я сбегу прямо сейчас, не отвечая на его вопрос, он настигнет меня позже?

Всё плыло, на глаза давила усталость. Я шастал, выбирая правильное решение, устраивал мозговой штурм в голове, чтобы не проиграть в этой битве, но не мог сопротивляться хотя бы ещё. Я просто отпустил последнюю соломинку. Всё-таки вероятность решения загадки меня, уже съеденного в паранойе и манией преследования, втаскивала в эту трясину, из которой я волшебным образом хотел вынырнуть после, закончив ужасы.

– Да, – я сдался, понимая, что это неминуемо.

– Закройте глаза и представьте, – нашептал Мороз мне на ухо.

Я следовал его инструкции. Я закрыл глаза и начал представлять… что угодно: Лену, родителей, старую работу, скучные пары, свой обед десятилетней давности, кино, после которого я плакал в подушку, стрижку ногтей. Прикосновения Деда к моему виску, по всей видимости, предали мне «верные» воспоминания: тихая полянка в глуши с некоей конструкцией посреди и тухлым озером. Только оно. Только оно.

– Вы загадали желание, месье? – переспросил меня надоедливый дед.

– Да, – сонным голосом я ответил. Прострация снова окружила меня, забыв про какую-то там встречу и жизнь, бьющую ключом. Снова апатия. Снова сон.

– Тогда встретимся на том конце, – нашептал мне Мороз и отпустил весок.

Он встал с места, вышел из маршрутки, и всё наконец зажило в обычном ритме. Я ощущал это сквозь сон. Автобус трясло сильнее, мы только набирали скорость. Только набирали скорость. 80, 100, 110 – сколько могла позволить себе эта рухлядь. Проезжали зелёный на последние секунды, миновали, кажется, пару остановок, и пассажиры заметно напряглись, напоминая, что водитель везёт не дрова. Мои лёгкие всё чаще наполнялись, сердце выбивалось из груди. Я ощущал всем организмом.

– Ты пойдёшь за мной? – сквозь сон, издалека, послышался знакомый голос.

– Видимо, я уже иду, – язвил я голосу.

– Время ушло. – пытаясь утешить меня, шептался голос.

– Я понимаю. Я понимаю.

Водитель не успел на светофор. Лёд покатил автобус, будто шар для боулинга. Тормоза не помогали, машину лишь свернуло вбок. Мы мчались прямиком в одёрнувшиеся с места машины, я чувствовал, но не мог открыть глаза. Мы мчались, сигналили, кричали в панике. Свист. Яркий, слепящий свет изнутри. Резкий, болючий удар со скрежетом металла.

***

Я ударился лбом о переднее сиденье. Прошипев от удара, я не стремился открывать глаза. В нос полез жаркий воздух с пылью, щекотание волосинок, и я, не сдержавшись, чихнул себе в ладонь, и тут почуял что-то неладное: колючий, щетинистый некогда подбородок был идеально гладким, что ни один станок не справился бы с такой пустошью.

– Окно закрой! – кричала бабка сзади меня. – Вся пыль в салон!

– Так чё, не успел я, бабка! – кричал уже на неё мужик. – Только асфальт закончился, чё!

Было душно. Влажная футболка из синтетики прилипла к груди, а в салоне пахло невесть чем: смесь дешёвых духов, потных мужиков и печённой курицы. Я открыл глаза. Яркое летнее солнце сверлило глаза, за лесополосой проглядывалось поле, полное пшена и подсолнуха, в салоне был сброд из старых и неухоженных людей, а автобус нёсся по кальке и песку.

Почему-то меня не удивляла такая депортация из минус до плюс тридцати градусов. Не удивляла, как аномальные осадки сменились жёлтыми полями. Не удивляло и ощущение лёгкости в теле, хоть и измученном долгой поездкой. Я спокойно оборачивался по салону, пытаясь отойти от сна и понять, где я нахожусь и куда держу путь. Та злостная бабка, кричащая на мужика, кивнула мне, собрав всё недовольство, и только после этого я сел ровно.

Мои наушники весели. Проводные наушники весели, не дотягиваясь до пола, вставленные в старый «Самсунг», на котором ещё было место для одинокой кнопки. Конец июля, время близится к обеду, – гласил он мне, а связь еле дотягивала одну палку. Под ногами лежал пыльный, забитый донельзя рюкзак, а ранее длинные волосы не щекотали ни лицо, ни уши.

Автобус пыхнул, сворачивая к обочине, где чуть поодаль стоял продуктовый ларёк.

– Белоносово! – прокричал водитель.

Интуицией я, вторя нескольким пассажирам, достал свой рюкзак и направлялся к выходу.

– Остановка деревня Белоносово! – повторил ещё громче водителей для заспанных пассажиров.

Мы вышли сворой, но разбрелись кто куда. Я прощался с автобусом, который свернул влево и продолжил свой путь, а после уставился на табличку с названием деревни. У магазинчика девушки в коротких шортах под навесом прятались от жары и облизывали мороженое, смотря на меня и шепчась о чём-то своём, но явно это касалось моего «не деревенского» стиля одежды. Я осмотрел всё вокруг, приметив чуть вдали частные домики, кто какого цвета. В основном, конечно, жёлтые и синие.

– Мне нужно сюда? – спросил я вслух.

«Именно, Месье», – ответил мне голос в голове.

Даже не обращая внимания, что во мне отвечает голос старика, я подправил рюкзак на плечах и, поднимая пыль каждым шагом, шёл вглубь моего родного, чуть подзабытого Белоносово.

ГЛАВА ВТОРАЯ. Я ЗДЕСЬ НЕ ПРОСТО ТАК?

Грудную клетку заполнял раскалённый кислород. Неимоверная жара пританцовывала с влагой вдали, а редкие тени были спасительным оазисом. Голову напекло, и оставалось только молиться, чтобы не свалиться с солнечным ударом. Я проходил полупустую улицу по пыльной дороге мимо уютных домиков. Некоторые были облицованы профнастилом, некоторые оставались со старой отделкой, краска с которых облупливалась. Я пытался вглядеться за высокие заборы, в уютные дворики с самодельными оградами для цветов, где дети резвились в импровизированных бассейнах, редко гоняя сброд куриц или уток; где взрослые тёти веером из утренней газеты пытались сдуть испаринки, выступающие от работы в огороде, пока их мужчины, поймав третье дыхание, трудились на сенокосах.

Я замечал в отсветах окон, как бабушки утруждённо месили тесто, каждый раз отвлекаясь на прохладную воду, только что набранную из колонки неподалёку. Как интересно, что от жары в любом случае не спрячешься и чтобы хоть как-то охладиться, нужно излиться потом. Конечно, внутреннее водоснабжение было почти в каждом доме, но в такой засушливый период из крана вытекало три капли, и всё равно приходилось выходить в изнемогающую, почти кричащую от агонии, улицу и пару раз нажать на раскаленный под лучами рычаг колонки с водой.

Первую половину ведра ты выливаешь на себя, вторую – выпиваешь жадно, словно телёнок материнского молока. Хоть и под пожаром погоды ощущалась тягота, в целом я чувствовал себя в этом теле свободно, сбросив порядка лет. Боль в спине снялась, желудок вновь очистился, не раздражая горло кислой изжогой. В помолодевшем теле чувствовал прыгучесть каждого шага. Голова немного побаливала, чесалась изнутри от новых гостей.

– Скоро дойдём. Свернёшь налево, – командовал голос в голове.

– Да что ты? – иронизировал над ним я.

И в правду: проходя по продолговатой улице, я почти был у цели. Нужно было пройти ещё пару метров и завернуть налево, к жёлтому домику с зелёной крышей. В груди никак не проходило ноющее чувство, которое я не чувствовал, лишь когда было лень выйти за пачкой сигарет.

– Неужели я уже в это время курил? – удивлялся я.

– Уже год как, – припоминал голос в голове, – тебя учили как раз за баней.

По пути я порылся в кармане, вытащил упаковку жвачки, что слиплась между собой, помятую пачку сигарет с арбузной кнопкой и горячую мелочь. Внутри пачки лежали зажигалка и одна перевёрнутая сигарета.

– Не густо, – с обидой сказал голосу я. – Слушай, а почему в тебе нет той формальности? Я уже так привык к ней.

– Чисто теоретически, – рассуждал голос, – сейчас я являюсь частью тебя. Внутренним голосом, если угодно. Поэтому могу перенять удобный для тебя стиль общения.

– И как мне тебя звать теперь? Всё ещё Морозом? Как-то глупо.

– Можешь звать меня… Семён.

– Интересный выбор. Семён, как зарождение чего-то нового. А вот эта вибрация по черепу, когда ты болтаешь, как скоро пройдём? Уже невыносимо.

– Остаётся привыкнуть.

Я не утруждал себя глобальными вопросами. Во-первых, ответа я бы всё равно не получил, как ни старайся, а во-вторых, был не в состоянии собрать их и осознать до конца. Всё-таки придём к ним к концу нашего путешествия. Под разговором я чуть не прошёл дальше положенного – родное место, что в детстве казалось укрытием от всех бед, будь это пугающая гроза или разъярённые гуси, что пытаются тебя цапнуть, – он всегда был способен отстоять тебя и твою честь. Как старый мудрец, способный ответить тебе на всевозможные вопросы, он стоял и глядел не на тебя, а вглубь, в самое сокровенное.

Так я и пялился на него пару минут, пока жара не уколола мою голову. Нужно было скорее прятаться в прохладу внутренностей и выпить все запасы воды, что хранил дом. Я запутался в воротах, неспособный открыть жёсткий замок. К нему всегда нужно было приноровиться заново. Будучи пятилеткой, я просил никого не закрывать дверь, а когда про это забывали, прищемлял палец, пытаясь войти во двор. Сейчас история повторялась, и через некоторые попытки я всё-таки вошёл. Во дворе, где обычно парковался отец, было пусто. Только клумба цвела и пахла в углу.

Я проходил дальше, высматривая, кто есть дома, когда подошёл к входной двери, на ней висел замок.

– Вот так встречаете значит, – злился я, вытаскивая телефон с кармана.

Сеть еле ловила одну палку, но ещё пытала удачу. Нашёл номер Димы – двоюродного брата, что точно должен был быть в деревне, но, кроме гудков, не слышал ничего. Меня расслабляло только то, что я мог спрятаться от пепелища солнца под аркой и хоть немного развеяться. Я осматривал весь внутренний двор, пытаясь вспомнить, куда кладут запасной ключ, но мерзкое жжение в груди не давало покоя. Я прошёл в огород, спрятавшись за баню. Из сарая было слышно, как между собой переговариваются курицы, видимо, обсуждая, кто сколько снёс яиц, вытащил печального вида пачку и закурил. Сладкий дым прошёл к лёгким, а после и поплутал по крови, что немного дурманило напекшую голову.

– И что дальше? – обращался я к Семёну, своему новому соседу в голове.

– Пока всё по плану, – строго отвечал Семён. – Всё идёт по плану, просто следуй ему и найдёшь ту истину.

– Значит не скоро я всё узнаю, – постукивал я по сигарете, сбрасывая пепел.

– Всё, что я могу посоветовать – отключи голову. Всё придёт.

– Отлично. Подписался на хрен пойми что. А что с моим телом, там, считай в будущем?

– Не переживай о нём.

Меня повеселил такой ответ, но я не стал ничего отвечать. Докурив до фильтра, я всё решил выйти на улицу – всё же ловило там лучше. Но проблема была скорее не в отсутствии сети, а в том, что Дима полностью игнорировал мои дозвоны. Ухо моментально покраснело, пока я выслушивал хрустящие гудки. Дима не брал. Я обзвонил всех: отца, мать, даже звонил дедушке, но только слышал, как звонит домашний телефон в доме. Я фыркнул от обиды и всё же решил спрятаться внутри, во дворе. Там, по крайней мере, было прохладнее, а ждать кого-нибудь пришлось бы долго.

Минуты, видимо, солнце тоже сплавило – они вязко тянулись, как битум под открытым солнцем. Мой досуг раскрашивал телефон, но и он, разгорячённый, быстро потерял весь свой заряд. Я провёл, сидя у двери, более часа (но казалось, больше) и не выдержал скуки и сухости во рту, решив пройти к ближайшей колонке, чтобы освежиться, а как только вышел, вдали послышался рёв мопеда. Вглядевшись, я сразу узнал его: чёрный, китайский, купленный с третьих рук, что ремонтируется каждое лето от износа, весь оттюнингованный и выкрашенный. Он мчался в сторону нашего дома и благодарил Господа, что сумел дождаться, не умерев ни от скуки, ни от обезвоживания.

Пыль поднялась на всю округу, заполоняя без этого духоту. Я пытался отмахнуть пыль от лица, что явно не помогало. Дима остановился у ворот, но не спешил вставать со своего железного коня. В потёртой чёрной майке, с взъерошенными от скорости волосами, он смотрел на меня с удивлением своими глубокими голубыми глазами, не понимая, что за гость такой. Я, откашливаясь от поднятой пыли, истощённо шёл к нему ближе. Как только Дима понял, кто я такой, сменил злобную гримасу на добродушную улыбку.

– Не узнал? – решил уточнить я у него.

– Да ну, братец приехал! – вздымался он ко мне, отключив двигатель на мопеде.

Я протянул руку Диме, но он принялся меня обнимать, фирменно постукивая по спине, как это делал дед. Он был немного холоднее меня из-за того, что катался с ветерком, поэтому я особо не сопротивлялся. Дима отлип от меня, схватил за плечи и досконально изучал моё тело.

– Всё ещё не уверен, что это я? – ехидничал я.

– Да нет, почему? – искренне не понимал Дима. – Просто давно не видел тебя, а ты уже ростом с меня.

– Каши много ем.

– Так, ладно, пошли домой.

Дима умело менял своё лицо, когда не общался с кем-то: если он делал что-то по делу, лицо лишалось любой мимики, лишь хмуро выполняя свою цель, а когда кто-то появлялся на горизонте, то улыбался самой широкой улыбкой, снижая тон басистого голоса. И сейчас он сделал то же самое, сменяя добродушность на серьёзность, достал связку ключей и направился к дому. Мне не осталось ничего сделать, кроме как идти за ним.

– Когда приехал-то? – спросил он идя чуть впереди.

– Час-полтора назад. Я звонил и тебе, и родителям. Никто даже не встретил.

– Так сеть – глушь в последнее время. Даже спутниковое не ловит, – указал пальцем Дима на антенну, вколоченную в стену дома. – Так что не дозвонишься.

Мы встали у двери. Дима пытался подобрать нужный ключ, периодически кидая взгляд на меня.

– А твои родители в город поехали.

– Серьёзно? – недовольно спросил я у Димы.

– Да, с утра. Ничего не сказали, только что уедут. Моих тоже нет, умотали на прошлой неделе.

Из всей связки ключей подошёл только последний, как по маслу войдя в замок. Скрипящая дверь отворилась, и зашли внутрь. Дома действительно было прохладнее, чем на улице, чему я, несомненно, радовался.

– Так что, – продолжал Дима, – тут только ты, я, дед и куча самогона баб Вали. Полный отрыв в последний свободный год, да?

Дима подмигнул мне с довольной улыбкой. Мы прошли длинный коридор и наконец зашли в основной дом. Всё поменялось внутри после моего последнего приезда: если раньше голые стены из брёвен закрывали ковры, то сейчас они были покрыты аккуратными досками, а пол перестал скрипеть от каждого шага, даже появилась достойная уборная.

– Ого. – шокировано я разглядывал изменения в доме.

– Это ещё не всё, – кричал из кухни Дима, – тут ремонт никогда не заканчивается.

– Подожди, – оторвался я от завораживающего ремонта, – а ты где был? Где дед?

Дима с удивлённым лицом и термосом в руках выглядывал из порога, а только потом до него дошло.

– Так у нас сейчас дежурство по скоту. Мы сейчас в поле.

– М-да, в такую жару.

Я прошёл дальше, в гостиную, чтобы скинуть уже тяжеленную сумку с плеч. Вся спина вспотела от груза, но прохладный воздух помещения расслаблял меня. Я моментально рухнул на диван, чтобы перевести дух, но у Димы были другие планы. Он вышел из кухни, прошёл к моему измученному телу и потянул за ногу.

– Поехали, с нами посидишь. Там и поешь как раз.

– Если честно, не горю желанием. – бубнил я в диван.

– Покурим вместе.

Дима не успел договорить предложение, как я уже смотрел на него хитрым взглядом.

– Знаешь, как меня подкупить.

– Только переоденься, – Дима указывал на шкаф в другой комнате, – а то изговняешься.

Он похлопал меня по ноге и, неизвестно как, уже оказался у порога, натягивая обувь. Я всегда удивлялся его скорости, даже в детстве с ним бессмысленно было играть в перегонки. Однажды мы решили проверить, сможет ли он обогнать велосипед, и он действительно смог, только я не успел затормозить и врезался в фонарный столб. Тогда мы переживали больше не за моё состояние, а за велосипед.

Я еле поднял грузное тело и поплёлся в отдельную комнату. Она не использовалась по назначению, как раньше: на койке были навалены вещи, рядом стояла потрёпанная тумба, а из шкафа вываливалась ненужная одежда. Пахло в ней смрадно, по-стариковски, но почему-то этот запах был естественным и родным, не вызывая рвотных позывов. Я принялся искать одежду, которая была более-менее живой, но таковой не наблюдалось, поэтому выбирать пришлось из лёгкой рубашки, либо рваной, в пятнах масла, майке. Выбор пал на первое. Штаны были не по размеру, и их я затянул через два оборота. За окном мопед жужжал вовсю, поторапливая меня, но я только и делал, что рассматривал свой стиль.

– Как тебе? – спросил я Семёна.

– Прям щас картошку копать можно, – подшучивал он.

Я выбрался на улицу, играясь с ключами, где на меня восхищённо смотрел Дима и хлопал в ладоши.

– Жених! Жених! – пытался он перекричать мотор.

Я поиграл роль модели перед ним, садясь на заднее сиденье. Он передал мне свой пыльный рюкзак, дёрнул газ и оторвался с места, снова поднимая пыль за собой. Ветер освежал варёное тело, и жить стало много легче. Мы пролетали мимо домов, собирая взгляды жителей, и проехали по высокой траве, по выбоинам, что подбрасывали нас, но мы не теряли равновесия, а Дима не сбавлял скорость. Я осматривал просторы – та самая поляна, знакомая мне каждым сантиметром, рябинником, татарником, кузнечиком.

По всему полю растянулись провода, а вдали виднелась медитирующая трансформаторная будка. Дима увиливал от крупных ям, заглядываясь на торжество природы, которое мы смели потревожить. Я не мог оторваться, чувствуя свободу и самую что ни на есть лёгкость жизни. Меня не беспокоило будущее, от которого, хоть и по своей осознанной воле, я сбежал, ни вопросы, что томились в голове. Слишком уж меня охмурили красоты и беззаботность.

Наконец мы почти добрались: множество голов скота мирно пожёвывало травку, ютилось под одинокими деревьями, что бросали спасительную тень, а кто-то неспешно прогуливался, явно рассуждая о своём бремени. Рядом с толпой скота стояла покосившаяся будка. Мы подъехали ближе: одной стены не было, крышу из черепицы спереди придерживали две крупные балки, а внутри сидел мой дед Слава – небольшой, в одежде слишком тёплой для погоды, коренастый мужчина, по которому никогда не угадаешь его возраст. Правда, слышал он плохо, поэтому сразу не заметил нашего приезда. Он внимал только скоту, в одной руке держа кнут, а в другой ножку курицы, которую периодически пожёвывал.

Мы встали сбоку будки. Я слез, чтобы быстрее поздороваться с дедом. Он увидел меня, и улыбка расползлась по лицу, а руки в приветствии расползлись в стороны. Он потянул меня к себе, выбивая хлопками весь дух и Семёна соответственно.

– Приехал всё-таки, – говорил он в моё плечо.

– Да, дед Слав, – тугим от боли голосом я подтверждал его слова. – Кормить будешь?

– Конечно! – растягивая слова говорил дед, намекая, что это самообразующее.

Рукой он приглашал меня к импровизированному столу, где чего только не было: салат, два вида хлеба, курица с картошкой, бутерброды, даже варенье.

– Вы тут неделю жить собрались, что ли? – спрашивал я, сглатывая слюну.

– Твоя мама постаралась, – говорил подошедший Дима, открывая портфель на моей спине доставая термос.

Мои уши заполонил голод, поэтому я его не слушал, а сразу же приступал к еде, чем рассмешил деда. Смех у него всегда был раскатистый, громкий, но по-наивному добрый и чуткий. Я уплетал в две щеки всего по чуть-чуть, забывая прожёвывать. Дима побежал к скоту: некоторые сговорщики пытались сбежать от общей группы. Деда Слава смотрел на меня безоговорочной любовью, что было немного неловко, но голод побеждал моё смущение.

– Куда это мои родители умотали? – с набитым ртом я обращался к деду.

– Чёрт их знает, – отмахнулся дед, – взяли и слиняли, как только встали, как ужаленные. Не объяснили ничего даже.

– Обычно их не выгонишь с деревни. Папу, точнее. Всё время тянет время.

Мне вспоминалось, как мы каждый раз планируем уехать до обеда, а собираться начинаем к ужину. Меня всегда раздражало это нервное ожидание, а мама не переживала, привыкнув к такой отцовской привычке.

– За тобой, мож, поехали? – перебивал варианты дед.

– Если бы. Сами погнали меня на маршрутку.

Я влил из термоса в пыльную кружку горячего чая и выпил залпом, тем самым закончив свой пир. Как раз подходил запыхавшийся Дима.

– Дед Слав, – не членораздельно кричал Дима издалека, – время-то уже, гнать пора.

– Да ну! – всполошился дед. – тогда соберёмся сейчас.

– Мы сами соберёмся.

Деда Слава проводил рукой по хлысту, раздумывая над дальнейшими действиями.

– Тогда поведу их пока к «Наплаканному» по тихой, – говорил он план действий уже собираясь его исполнять, – а вы, молодёжь, пока собирайтесь.

– Давай, дед Слав, – постучал Дима по плечу деда, проходя ко мне.

Я только начал складывать всё добро, как со стороны Димы мне в лицо полетела пачка сигарет. Я не успел её поймать, и она прямо уголком вонзилась мне в лоб.

– Реакции никакой, – сетовал Дима, – а если драка будет?

– Да я похож на бойца какого-то, что ли? – потирал я лоб.

– А тут, в деревне, никак без этого. Тебе ли не знать.

– Ну, тогда план простой: бей по яйцам и беги.

Дима посмеялся над моим решением, достал сигарету, что держал за ухом, и закурил, чему я и последовал. Дед уже гнал скот, а мы смотрели на него, упершись на лавочку, и смолили.

– Как дела? – обернулся Дима ко мне.

– Нормально. Вроде.

– Поступил куда?

– Типа того.

– Как хотел или как?

– Если бы как хотел, то был не здесь, а уже в Москве замелялся в общагу.

– Понял, – загрустил Дима над моей неудачей, томно покуривая сигарету, а после поддерживающе хлопнул по моему плечу, – ничего, сейчас отучишься и сразу вперёд в столицу.

– Будем надеяться.

– Может девушку найдёшь. А я вот в армию.

– Вообще никуда не взяли?

– Мозгов не хватило.

– И последние остатки отобьют там, правильно.

– Нет, почему? Да и в любом случае пошёл бы, ты ж знаешь моего старика. Другим способом его доверие не получить. Будь мужчиной и всё в таком духе.

Я не отвечал ему, а лишь начал собирать все пожитки в две сумки, ведь «по-тихому» гнать скот у деда Славы явно не получалось – они уже отошли на приличное расстояние. Дима оттолкнулся с места, выбрасывая бычок подальше, и уже старался завести свой мопед рычагом.

– Благо вы выбрали такие воспоминания, а не, например, экзамены в школе или поступление. – говорил я Семёну.

– Мы? – уточнял Семён. – Ты сам всё выбрал.

– А кто меня звал за собой в это поле? Я сам себя?

– Больше никто не мог.

Меня поражала наглость голоса. Он, очевидно, врал мне, притворяясь, будто я сам себя затащил в эти воспоминания, пугая и шантажируя самого себя, что, наконец, пытался строить своё будущее, не зацикливаясь на прошлом. Это злило, я впихивал в сумки еды, чтобы быстрее продолжить намеченный путь и закончить путешествия, найдя раздирающие память вопросы, и вернуться свободным к себе, в настоящее. Мотор нехотя зажужжал, чему Дима был счастлив.

Можно сказать, каждый раз, когда мопед подавал жизнь, это радовало Диму, ведь за то количество времени, сколько он провёл над ремонтом этой машины, можно было устроиться на работу и купить два таких. Натягивая две лямки разных рюкзаков на плечо, я запрыгнул на железного коня, и мы мчали за нашим дедом, помогая ему держать коровий строй. Так мы не спеша проехали километр сквозь открытое поле под палящим солнцем, что накручивало обороты, превращая нас в свою печь.

Наконец на горизонте показалось озеро. То самое, из сна. То мучительное озеро, которое за всё это время я не просто вспомнил, а изучил заново. И чем ближе мы были к нему, тем больше мутнело у меня в глазах.

– Что это такое? – в недоумении вопрошал я Семёна в голове.

– Я не знаю сам, – растерянно говорил голос, – но сейчас попробую что-нибудь решить.

Гул в голове увеличивался, но я пытался не терять равновесия, чтобы не свалиться под колёса мопеда. Неожиданно всё прекратилось. Только с носа по губам почувствовалась влага. Протерев рукой, я увидел кровь.

– И как это называть? – ругался я на Семена.

– Я сделал хоть что-то, – оправдывался он, – такая у тебя защитная реакция.

– Может не стоило тогда возвращаться, если к концу я просто умру?

– Пока я здесь, ты не умрёшь.

Мы припарковались у очередного домика, от которого я не мог отлипнуть. Я знал, что такое было, но помнил его размытым, нечетким, а сейчас мог разглядеть все детали, все торчащие гвозди и заброшенные ульи на стенках. Я никогда не мог подумать, что он выглядит настолько реалистичным. Моя вовлеченность вызывала недоумение у Димы, но он не спешил меня растормошить, а сразу погнал группировать скот у одного края озера. Ко мне не спеша переваливался деда Слава, тяжело дыша и с нисходящей улыбкой.

– Что стоишь, как будто смерть увидел? – подшучивал он надо мной, а когда я повернулся к нему, его лицо сразу сменилось обеспокоенностью. – Ба, это ты чего? Болеешь, чёль?

Я не сразу понял, о чём он, шокированный находкой из сна, и осознал только, когда кровь с подбородка капнула на рубашку. Я сразу начал вытирать рукой лицо, а он достал из кармана платок, передавая мне.

– Да не, деда, – успокаивал я его, – жара просто. Бывает такое.

– Смотри мне, а то внука то хоронить, а тут ещё и родители твои меня будут винить, не усмотрел.

– Поживём ещё.

– Ну иди раз жарко, искупайся.

Деда указывал на то самое озеро, с другого края которого, подальше от коров и овец, стоял Дима, скидывая с себя всю одежду и с разбегу прыгая в воду. Я пожал плечами, как бы говоря, что идея неплохая и выбора у меня особого нет, побежал к нему, по пути расстёгивая старую рубашку. На берегу я понял, что скидывать обувь нужно было заранее: истоптанная земля массивными копытами превратила её в вязкую жижу, пачкая всю обувь. «Плевать», – подумал я, скидывая обувь прямо там и вот-вот уже был в воде.

Меня заполонил какой-то детский азарт, которому я не мог противиться. Бурчащий, одинокий мужик во мне моментально испарился, а на смену ему пришёл ещё юный, делящий мир на чёрное и белое, беспрекословно верящий в свои идеалы парень. Что не могло пугать. Я был всего пару секунд на глубине, а уже корил себя за такое баловство. Я ведь здесь не ради этого. Но тело не слушалось и выполняло всё по команде. Воздух в груди вздымал меня на кромку воды, да и кислорода уже не хватало. Я вынырнул аккурат возле Димы, чем испугал его, хоть он и не хотел подавать виду.

– Как она воняет, – подметил я болотистый запах озера.

– А ты не нюхай, – советовал Дима. – Но да, озеро совсем потухает. Но что только в жару не сделаешь, а?

Дима не дожидался, что я что-нибудь скажу, и сразу направил на меня брызги. Я ответил ему тем же. И началась водяная драка с пусканием тухлой прохладной воды друг в друга, пока я не спрятался под воду.

– Что ты делаешь? – откровенно я злился внутри на Семёна.

– Что? – отвлёкся Семён.

– Мы здесь ради конкретной цели, а ты взял под управление моё тело и думаешь, я этого не замечу? Помутнение, головокружение, кровь из носа. Ты захотел меня убить, а не дать ответы.

– Я просто голос в твоей голове, а не паразит.

– Мне нужны ответы!

– Тогда действуй по сценарию.

– Да я даже не знаю, что за сценарий!

– Ты знаешь. Подожди, расслабься и ты узнаешь всё, что тебе нужно.

Я не успел дослушать Семёна и снова вынырнул наружу, весь хмурый и злой поплыл к берегу.

– Ты чё, обиделся? – кричал мне вслед Дима.

– Нет, – рявкнул я на него и моментально переключился на Семена. – Да что ты такое говоришь? Что вообще с моим телом сейчас?

– Я не знаю. Я здесь с тобой, – оправдывался Семён, но я ему не верил.

– Всё, мне больше не нужны ответы. Возвращай меня назад и можете хоть вечность бесить меня своими снами.

– Назад дороги нет, пока ты не вернёшься к истине.

– И что за истина? Что вы меня оставите в этом цикле, пока не сожрёте изнутри?