Читать книгу: «Всегда твой, но сегодня чуть меньше», страница 4

– Думал, бабушка всегда была морщинистой и старой? Да что мы о твоей бабке постоянно?

Мы уже дошли до остановки, встали параллельно друг другу. Мать не смотрела на меня, а дальше разглядывала нужный транспорт до работы.

– Помнишь, я говорил о деревне? – внезапно я громко гоготнул, разбудив маму до конца, но быстро вошёл в форму. – Это просто не вяжется. Помнишь, я говорил, что мне снится такая… София? Белые волосы, ещё что. Ну?

– София, – повторила за мной мама.

– Вот она, – я простукивал костяшками по фотокарточке, пытаясь объясниться крайне эмоционально. – София. Такая же, как на фото. Из деревни. Папиной.

Мама сначала скептически отнеслась к моему яростному поведению, вспоминая номер психиатрической больнице, но после, будто её неожиданно кольнули, скомкалась в каком-то страхе.

– Та, что звала тебя пойти с ней? – вдруг она, боясь своих же слов, обратилась ко мне.

– Да, – с лёгкой душой, я сказал ей, радуясь, что меня наконец поняли. Но после радость улетучилась. – Подожди. А как звали твою маму?

Мама в растерянности улыбнулась, но всё считалось предельно ясно.

– Может пока переедешь к нам? – отрезала мама.

Нужная ей маршрутка уже проехала мимо нас, а мы, решив большую и невыполнимую задачу, стояли в полном ступоре. По кадыку прошёлся ком. Я только обернулся от матери, наблюдая, какая следующая маршрутка прибудет. Благо та же, что нужна и маме. Я снова повернулся к ней, мило улыбнулся, передал тяжеленную сумку и похлопал её по плечу, уже прощаясь.

– Недавно видел Лену, кстати, – решил я поделиться новостью с матерью.

– Это хорошо, – будто пытаясь проигнорировать весь предыдущий разговор, утешалась мать, – она хорошая девочка. Всегда мне нравилась.

Я отходил от матери, махал ей рукой, а она мне. Только спрятавшись за угол, я нервно, дрожащими руками прикурил сигарету. Фотография, казалось, обжигала руку, оставляя горелые следы на куртке. Дьявольская фотография. Чистого рода дьявольщина, проклятие – никак более я не мог себе объяснить происходящее.

«С этим надо кончать», – разъярённо я, чуть ли не срывая с петель дверь.

Заходил в квартиру, скидывал куртку, обувь, громогласными шагами протаптывал всю квартиру и тушей впечатывался в кровать, чтобы быстрее уснуть и быстрее расставить точки, решить уже опухшие и фонящие тухлятиной проблемы. Так не могло продолжаться, и я вызывал на битву свой собственный разум. Я не верил в духов, магическое мышление было совершенно не близко ко мне, а Бог, если и есть, то давно покинул нас.

А уж тем более не верил в сонники и что мертвецы могут забрать тебя с собой, пока ты спишь, но сейчас я готов на любые меры, чтобы зажить свободной жизнью, с чистого листа. А мешала мне сделать это именно София, моя бабушка, давно усопшая. Заговорила бы она со мной месяцев шесть назад, я бы без зазрения совести подал ей руку и отправился в вечное путешествие. Но не сейчас. Нет.

Уснуть не получалось, что бесило ещё больше. Я не находил себе места, в психах пытался найти себе удобное место, но мышцы забивались при любом из выбранных. Прорычав в сердцах, я уставился в потолок. Я помнил один из методов, чтобы быстрее уснуть: напрягаешь всё тело, вплоть до пальцев ног, а после расслабляешь, пытаясь думать только о них и ни о чём больше. Только о них. Темнота сменялась полусветом, мозг гудел, будто его кто-то тряс без моего ведома.

Я помню только последний вдох. И как снова провалился внутрь кровати, под неё, ещё ниже. Я будто был в свободном падении, а рефлексы, которые пробуждают в такие моменты, устало зевали и не собирались реагировать. Я падал ниже и ниже, снижая скорость.

В конце концов я уже падал, словно пушинка, легко, непринуждённо, качаясь по ветру. Пока не приземлился в сумраке, еле освещаемом не пойми откуда. Я приподнялся на локтях, оглядываясь, чтобы зацепиться за что-нибудь, но по углам была тягучая пустота. Вдруг эхом послышались тяжёлые ботинки, топающие ко мне. Я выглядывал тьму, из которой вышел Дед Мороз. Как только он приметил моё присутствие, остановился в паре шагов от меня.

– Месье, – акцентом дворецкого проговорил он мне.

– Ты-то что тут делаешь? – всем тоном я указывал, что ему я тут не рад.

– Такая моя доля. Или Вы считали, что я являюсь только детям? – протирая сухие ладони, говорил он мне издалека. – Что ж, это ошибочное суждение.

– Где София? – сдерживая крик, я вопрошал Мороза. – Где шалаш? Озеро?

– Имею ли я право поднять Вас? – в привычной манере игнорировал он мои слова.

– Сам, – разгоняя рукой воздух, я отказывался от его помощи и поднимался сам, отряхиваясь, хоть здесь не было пыли и, казалось, заканчивался воздух. – Господи, что вообще происходит?

– Я не могу сообщить Вам с точностью, но предполагаю, мы находимся в Вас.

– Хоть что-то понятно, – осматривая «меня», полушёпотом говорил я ему. – Куда мне нужно идти?

– Ох, – еле сдерживая улыбку удивился Мороз, – Вы всё же решились. Это отличная новость.

– Да, да. Ну, я готов. Где же София?

– Прошу прощения, – осёкся мой собеседник, – всё намного сложнее, чем кажется. Да, дорогая София действительно Вас слишком торопила. Небрежно, я бы сказал. Но до этого Вы, если не сочтёте за наглость, обязаны загадать желание у Вашего слуги.

Придерживаясь манер, Мороз откланялся мне, а я, не скрывая сумбура ситуации, протирал глаза.

– Ты же просто иллюзия. Сон. Ты подсознательное, верно? Почему я должен загадывать что-то у подсознательного?

– Позвольте, я более, чем настоящий.

Сквозь пальцы я бросил на него взгляд, надеясь, что он шутит, но его лицо не дрогнуло.

– Так готовы ли Вы? – повторил он вопрос.

– Чёрт возьми, да! Раз по-другому я не получу ответы.

– Тогда, – довольно протирая ладони, говорил Дед, – мы встретимся в скором времени. Вы знаете, когда и где. А если затеряетесь, то знаете, как меня отличить.

Дед Мороз закончил свою речь поклоном, по-солдатски повернувшись на 180 градусов и удаляясь в темноту, а я не мог сказать ни слова. Мне казалось это наглостью, издевательством. Ту причину – пойти за девушкой, оказавшейся моей бабушкой, – которой меня сводили с ума, мне придётся ещё и ждать не пойми сколько. Я моргал всё чаще и чаще, пока не открыл глаза снова в квартире, всё в том же полусвете. Чувство, будто я спал всего пять минут, хоть выспался, а, возможно, даже переспал.

Посмотрев на экран телефона, мне показывало, что число к дням прибавилось, а время было тоже. Я проспал ровно сутки в одном положении. Собралось порядком уведомлений от одного контакта – Леник, как я её записал. Приветствующий стикер хуманизированной вишни, которая машет мне, пару голосовых сообщений и её фотография: уставшие мешки под глазами без капли макияжа, непричёсанные волосы, собранные в один большой пучок, и подмигивание с кружкой кофе, желающее хорошего дня.

«Привет! Ух, как необычно тебе писать. Я вот готовлюсь к очередному дню, у меня от постоянной улыбки кажется носогубки углубляются» – гласило сообщение.

Это подняло моё настроение. Я совсем забыл произошедшее пару минут назад, полностью углубившись в диалог с Леной.

«Доброе утро. Как ты умудряешься светиться, когда ты только проснулась?» – записал я ей свой трещащий голос.

Скидывая одеяло, я шаркающими шагами и помутнёнными от резкого скачка давления глазами проходил на кухню. Я не ждал моментального ответа от Лены, но она сразу же появилась онлайн.

«Это моя работа», – озарилась стеснительным смешком девочка внутри взрослой самодостаточной девушки.

«Всё ведь в силе? Ну, на Новый год», – спросил я её.

Чайник напрягался как мог, чтобы быстрее вскипятить воду.

«Конечно» – текстом и с кучей смайликов пришло мне от старой подруги.

Хоть что-то складывалось за последнее время. Наступили обещанные морозы: окно заиндевело. За коркой еле проглядывалась улица. Вода засвистела. Я выливал бурлящий кипяток в кружку, продул пар, выступающий змейкой, сделал маленький глоток, когда в голову кольнул вопрос: «Где мне искать этого проклятого Деда Мороза?».

Первым же делом я рыскал взглядом именно по кухне. Он ведь мог и запрятаться где-то здесь, уменьшив себя до уровня соломинки, прячась за кучкой упаковок со специями.

«Новый год близился, значит, в скором времени мы и встретимся, верно?» – пытался я оправдывать его слова, добавляя в них хоть каплю смысла.

Пока напиток остывал, я прибрался в комнате, закинув внутрь раскладного дивана постельное бельё, а уже после уселся на диван в раздумьях, что мне следует сделать. Я поперхнулся, сделав большой глоток, обжёг рот, прокашливаясь, и меня осенило: я видел его тогда, в тот день, на остановке у работы. Следовало ждать вечера, как я понимаю. Душ, мелкая обработка фотографий, шастанье по комнате в ожидании вечера, проверка времени и переписка с Леной, когда она может ответить в перерыве от развлечения компаний. Томительный день с каждой минутой добавлял напряжения от ожидания. Я постоянно проверял время, боясь опоздать, вспоминая все действия по секундам. Только бы не опоздать.

Одеваясь за полчаса до выхода, я сидел и пялился на таймер. Нога непроизвольно тряслась. Мог бы, то подтолкнул время. Взял бы его в руки, перетащил бы бегом, но, к сожалению, мне оставалось только сверлить протекающие секунды. Когда долгожданный час наконец настал, я рывком оказался у двери и моментально суетливо зажимал кнопку вызова лифта. Чуть не снеся женщину с ребёнком у выхода, я полубегом сбегал со двора, подсвеченный фарами автомобилей, напоминая скользящую тень, призрака, скрывающегося долой от взора живых. Наверно, мой озабоченный вид настораживал проходящих, но мне не было дела. Не было времени. Ноги покосило под коркой льда, я, пытаясь сбалансировать, свалился на колени, но совсем не обращал внимания на боль, отряхиваясь, продолжал путь до остановки.

***

Только сев в маршрутку, я более-менее остудил пыл, но косился на каждого входящего человека в надежде, что это тот босяцкого вида герой сказок с манерами прислуги. Никого не было похожего. Значит, он точно ждёт меня у той остановки. Минуты цыкали. За остановку до нужного места я уже стоял у выхода, расплатившись за услугу. Живот сводило от ожидания встречи, и уже закрадывались сомнения, готов ли я прямо сейчас. Автобус не пытался набрать скорость, сбрасывал её задолго до остановки, а водитель полностью выжимал тормоз. Мы двигались по инерции, скользя. Маршрутка остановилась ровно на точке остановки, я выбежал наружу. Никого не было. Ни единой души вокруг.

Я посмотрел на время с ощущением, что опоздал. Или был слишком рано. Но я был как раз. Поодаль проходили люди, но никто не шёл в мою сторону. Я оборачивался вокруг, прошёл на параллельную остановку в сторону дома, но там тоже никого не было. Я метался из стороны в сторону в тяготящем ожидании, но не происходило ровным счётом ничего. Абсолютная пустота. Меня захватывала ярость. Досада, что моё подсознание подшутило надо мной. С чего я вообще решил слушать его? Почему я верил ему? Простояв час, а то и больше, всё больше вскипая, но отморозив конечности, я сидел, сжимая опухшие пальцы в кулак, собирая всё разочарование. Телефон бзыкнул. Там было очередное сообщение от Лены.

«А ты где сейчас? Я просто закончила на сегодня, ужасно тяжёлый день, ужасно тяжёлая публика. Выжала из себя все соки. Может, по пивку для расслабления? У меня есть знакомый бармен, который сделает нам скидку», – нашептали колонки телефона мне в уши голосом Лены.

«Прости, я сейчас немного занят», – дрожащим от холода голосом я ответил ей и сразу спрятал телефон.

Я в надежде оборачивался, но и она уже погасла. Никого не было, кроме меня. Пока вдруг мне не позвонила мама.

– А ты чего не дома? – в привычной манере мама начала разговор по делу.

– Скоро буду, – сквозь зубы я проговорил, расправляясь от холода и шёл на остановку в сторону дома, – Ты опять у меня?

– Думала, целый клининг вызывать, убираться у тебя. А ты и сам справился. Аж горжусь.

Я проходил по зебре, всё ещё оборачиваясь в поисках, и вдруг издалека мне увиделся силуэт. Тот самый, который ни с каким не спутаешь.

– Да-да, – отрешённо говорил я маме, – слушай, скоро буду.

Скинув трубку, я повернулся назад. Свист колёс пронёсся прямо перед моим телом. Резкий сигнал. Я зажмурил глаза от страха, неспособный пошевелиться. Тогда бы меня точно отправило в адский котлован вариться в бесконечном ужасе повторяющегося сна, где меня бы изнуряли вопросами, пока я вырываю себе пряди волос с головы.

– Идиот! – разъярённо послышалось из уезжающей легковушки в мою сторону.

Остановившись посередине дороги, сигнал светофора сменился на красный. Я остался целым, что не могло не радовать. Но силуэт, что шёл в мою сторону горделивой походкой, испарился. Будто его и не было, будто мне почудилось. Челюсть отвисла, взгляд вырывался исподлобья.

Я лишь огорчённо выдохнул. Не дожидаясь разрешающего сигнала, я пробежал к маршрутке, что привезёт меня в тёплый дом. С меня хватит. Пошатываясь, напоминая трясущийся вагон, автобус следовал своему пути. Конечности кололо тепло, а я ему помогал, потирая ладони. Я хотел отпустить ситуацию, думать только о том, как встречусь с Леной на Новый год и у нас всё будет хорошо. Мы будем такими хорошими друзьями, как было раньше. Будто у меня наконец появились стройматериалы и я смогу починить тот мост. А сейчас я приду домой, где пахнет пряностями и фирменной маминой курицей. В автобус зашёл дед. Я посмотрел на него. Рябь прошла по глазам, а земля провалилась. Меня одолел страх, и подмёрзшая куртка прилипла к телу холодом. На нём был бело-красный костюм, искусственная борода закрывала половину лица и лезла на нос, но он был ухоженным. Не такой, как у меня. Я сорвался с места, подошёл к нему впритык, пока он не успел сесть, что явно смутило старого. Он смотрел мне в глаза, сделав шаг назад.

– Что такое, сынок? – спросил он у меня скрипящим старым голосом.

Я не мог ничего ответить ему. Не мог подобрать слова, ведь понимал, что это не нужный мне дедушка, а просто мужчина в костюме.

– Извините, желание хотел загадать. – отшутился я, садясь на своё место, на что он с облегчением хохотнул.

– Ещё не время, сынок.

Я снова посмотрел на него. Было понятно, что он совсем не в курсе, что творится у меня в голове. Я просто кивнул ему в ответ, продолжая пялиться, но сел ко мне спиной. Опершись об спинку, я смотрел на холодный засыпающий город, думая о своём, пытаясь абстрагироваться, но не помогало. Я не смогу жить дальше, не решив проблемы прошлого.

Каждый год, пока я совсем не поеду крышей, будут приходить София, а теперь и этот Дед Мороз. А после появится целая труппа из персонажей, которые будут решать, что мне делать. А там уже амбулаторная карта с вердиктом «шизофрения». Первый, второй, третий день. Я будто снова устроился назад на эту работу, но никто мне не платил, а я (по привычке или в своё удовольствие каждый раз) приезжал на остановку вечером, заваривая термос с кофе, подзаряжал телефон и общался с Леной, то переписываясь, то разговаривая по два часа созвоном. Одевался с каждым днём в течение недели всё теплее и теплее, пока градус на улице снижался.

– Этот лёд планируют убрать? – отпинывая его, жаловался я Лене.

– Под новый год совсем обленились! – поддерживала моё недовольство девушка на том конце провода.

– Ага. Зато у травмпунктов работы завались.

– Ты так и ходишь фоткаешь? В такой мороз?

Я совсем забыл про своё хобби, погрязнув в компульсии решения проблем прошлого.

– Да, – не решив рассказать о своём помешательстве, врал я Лене, – сейчас самые красивые кадры.

– Я думаю, тебе пора покупать профессиональную камеру, а не использовать этот реквизит прошлого.

– Может, сделаю себе такой подарок на праздниках.

Я ходил вперёд-назад, разговаривая с ней, иногда забывая цель нахождения на остановке. Пару людей, проходившие за этот день, косились на меня, особенно когда я не садился с ними на маршрутку.

– Хорошо, до завтра тогда.

– Точно, завтра ведь уже, – вспомнилось мне.

– А ты уже и забыл?

– Нет, конечно, – пытаясь оправдаться, я снова врал ей. – А можешь продублировать, куда и во сколько?

– Не забыл он. – посмеялась Лена, – Хорошо. Сейчас напишу.

– Ну… до завтра!

– Обнимаю.

Я не успел ответить ничего, как она скинула трубку. Конечно же, я не дождался никого, но меня даже не злило. Я был навеселе от предвкушения. Я метался от «я сойду с ума» до «это ведь всего раз в год, можно потерпеть». Меня кидало из стороны в сторону, где мне было плевать, но интерес, желание разгадать тайну кидало меня снова назад, в безумное преследование каких-то таинственных снов, которое стыдно рассказать другим, но сейчас, после миллиметра от смерти, где меня чуть не сбила машина, где я отмораживаю пальцы, которые звенят при постукивании, я больше не готов рисковать жизнью. Время было около десяти, а число – 30-е декабря. Надеюсь, хотя бы на Новый год от меня отстанут эти демоны, жрущие меня в голове. Хотя бы на Новый год.

***

Предвкушение пришедшего праздника в каждый двор ощущалось с самого утра: дрожащие стены от музыки, которая слышалась ещё лучше в ванной, ближе к вытяжке, и от которой сыпалась постаревшая штукатурка. Я не злился, а ловил ритм, счищая налёт с эмали и высматривая со всех сторон норку, прилипшую к лицу, которую можно было обозвать бородой. Мне больше нравился не сам Новый год, а, скорее, его физическое ощущение, которое покрывало тебя, как плед.

В детстве мне нравилось выходить с самого утра, идти кататься на ледяную горку во дворе, которую организовывали все старшие по подъезду целой округи, и заходить домой уже под сумерки, где накрыт целый стол из салатов, соков, колы, что придётся ими питаться все зимние каникулы.

Со сбритым плешивым наростом, свежим, сбросив порядком лет лицом, я подошёл к окну на кухне: улица была полупустой, только пара душ шастала из магазина в магазин, забыв взять главный ингредиент к салату, без которого фирменный крабовый салат не имел бы своего утончённого вкуса. Меня не тянуло делать ничего и думать ни о чём, благо мой сон не пытался скрасить никто из старых знакомых, а я не выглядел пережёванным листом. Приходилось томительно выждать нужного времени, чтобы выйти на люди, с искренней улыбкой отвечая на поздравления с наступающим и подхватывать ту красоту свечения бенгальских огней, которые с каждым разом не приедаются, а завораживают искристой шипучкой.

Я договорился с родителями, что зайду к ним, перекушу у них и, не дожидаясь курантов, пойду по своим делам. Сегодня будет хороший день. Я гладил свои самые красивые вещи, по моему скромному мнению. Надеюсь, Лена не обсмеёт меня. Хотя она это и сделает, но скорее по-дружески. Она написала мне глубоким утром, что, скорее всего, не сможет ответить до вечера, но точно будет ждать у входа в клуб. Просила запастись сигаретами, благо в портфеле у меня заблаговременно лежал целый блок, купленный в моих параноидальных походах на охоту за Дедом Морозом.

Поглаженные вещи висели на ручке шкафа, опрятностью напоминая экспонат, будто в этих вещах ходил самый влиятельный и обаятельный человек нашей страны, а я смотрел на них с сомнением. По итогу (от нечего делать) я решил миксовать все свои вещи, пытаясь подобрать нужный стиль. Я хотел впечатлить человека, которого знаю много лет, будто всё наше общение до этого обнулилось, выглядеть солидно рядом, совсем забыв о своих прежних принципах.

Единственная встреча с чем-то нежным, небрежно брошенным по глупым обстоятельствам, полностью переменила мой отшельнический образ, что я пытался держать в тепличных условиях, оправдывая своё одиночество и отторжение от всего внешнего. Всего лишь маленькое чудо, которое загорелось новым пламенем. Видимо, мне просто нужно было время, чтобы фитиль обсох и снова мог мерцать огоньком. Часы тянулись преступно долго, а я уже переделал кучу дел по дому: снова подмёл, будто не делал этого день назад, перемыл посуду, перебрал шкаф и заглянул в самый низ, убедиться, что коробка таинственным образом не исчезла. К сожалению, она стояла на месте. Из всех решений, чтобы промотать время, самым верным было залипнуть на коротких видео, получая быстрый дофамин и немного позабыть о том, что я куда-то там должен идти.

Не помогало. После каждых тридцати секунд я невзначай заглядывал на то, сколько уже прошло. Искусав все ногти, всё же последний день в этом году прощался с городскими крышами и дал провести последний вальс луны и звёзд. Я не включал свет, всё так же проматывал короткие ролики, уже накачав большой палец. Всё ждал, когда можно будет поднять отёкшее тело и наконец напялить эти шмотки, ощущал на вкусовых сосочках нежнейшее оливье, неловко улыбаясь вопросам, когда уже найду себе хотя бы девушку.

«Привет! Фух, я свободна», – пришло короткое сообщение от Лены, а за ним сразу же последовало другое. – «К родителям – это супер! Привет им, если они помнят меня».

«Помнят, конечно. Мама сказала, что ты всегда ей нравилась», – немного слащавым голоском передразнивал я слова матери для Лены.

«Как это мило! Жду, когда встречусь с ней. Может, на старый Новый год?» – заигрывала девушка.

«Как ты торопишь события» – сразу обсёк я её.

«Хорошо, как скажете. Ну что, скоро увидимся! Обнимаю» – записала последнее голосовое Лена и исчезла из сети.

Время наконец-то гласило, что можно собираться, чему я был рад, и уже натягивал на себя штаны. Спешно рюкзак оказался на спине, а куртка висела на крючке, а не наоборот – настолько я хотел побыстрее убраться из квартиры. Переиграв ситуацию, пулей я вылетел в подъезд, где из всех дверей слышалась разношёрстная музыка, а на верхних этажах гудели соседи, гуляющие по гостям с поздравлениями и лёгкой закусью.

Я выпрыгивал на заледеневшую улицу. Нос защипал мороз. Я спрятал его за шарф, пытался шагать как можно быстрее, чтобы не закоченеть. Идти до родительского дома было не так долго, около получаса, но этого хватало, чтобы дрожать замёрзшей собакой, а шарф покрылся инеем. Музыка в наушниках придавала энергичности походке.

Я махал проходящим компаниям, гуляющим, казалось, по их щекам с прошлой ночи. Интересно, как общий праздник объединяет людей, которые до и которые после даже не посмотрят друг на друга. Всё-таки детская вера в чудеса должна оставаться и во взрослом возрасте, но малость трансформированная: вера не во всемогущего, везде успевающего деда с густой бородой, а вера в общество, в его целостность и возможность заботиться друг о друге и, если хотя бы не принимать, то понимать личность другого.

Не лезть ему под кожу со своей добротой, а на расстоянии желать, по крайней мере, хорошего дня. Может, тогда нам и было бы легче сосуществовать бок о бок. Дворы, тропинки, пешеходные переходы, где водители учтиво пропускали тебя, что было необычным для нашего города с бешеным трафиком и половиной купленных прав; заиндевевшие деревья светились под тёплой лаской света фонарных столбов, а собаки резво прыгали по сугробам, выгуливая своих подвыпивших хозяев. Я был близок. Зайдя в «п-шку» домов, издалека я видел, как мои родители неторопливо прогуливались по двору, обсуждая что-то, будто за всё их время вместе им оставалось что рассказать друг другу.

Я старался как можно бесшумно подбежать к ним, устроив неожиданный сюрприз, будто они не ждали меня целый день, но план провалился из-за корки льда, которую не то что не убирали, а даже не посыпали песком или солью. Родители испуганно отдёрнулись от хлопка и обернулись назад на меня, лежащего плашмя, на что отец только посмеялся, а мама, сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, беспокоилась о том, чтобы поднять меня.

– Вот так. А бабкам как гулять? Поломают себе всё, кто разбираться будет? – жаловался я матери, отряхиваясь от снега.

– Ну так, на балкончик выйдут и хватит, – успокаивал меня папа, всё же хохоча.

Я встал, озарив их взглядом по очереди, на что они мне ответили тем же. Так мы, как истуканы, глазели кто на кого, не соображая, что сказать.

– С наступающим, наверно, – всё же я решил первым перебить тишину, на что родители только продолговато охнули и принялись обнимать меня.

Дома пахло горячим, которое вот-вот будет готово, но мы, не дожидаясь, принимались за салаты. Всего пару часов оставалось до заветного завершения очередного сложного года, а по телеканалам крутили бессмертную классику, плотно связавшуюся с нашим ощущением празднования. Телефон елозил от уведомлений, которые посылала мне Лена, рассказывая смешные ситуации, произошедшие за день.

«Я пока дома. Сниму эти ужасные туфли и надену наконец эти кроссовки, Боже», – немного уставшим голосом сообщала Лена.

– Ну отложи свой телефон за столом. Манеры! – скалилась мама.

– Да там Лена, ну, – пытался я оправдаться, словно подросток.

Мама лишь развела руками, указывая папе на такое воспитание. Папа поджал губы, подсаживаясь рядом.

– Ленка, что ли? Та самая? – расспрашивал отец.

– Я ж говорю, сошлись, – поддакивала мама, хихикая.

– Сказала тоже, сошлись, – откладывая телефон, дописав Лене, что меня пытают родители, я школьником боялся признаться о своих чувствах, – просто решили вспомнить прошлое, отдохнуть.

– И сойтись, – сам удивляясь, что сказал это вслух, осёкся отец, прикрывая рот ладонью.

Я лишь смущённо улыбался, смотря прямиком в телевизор, иначе, посмотрев на кого-нибудь ещё в этой комнате, побагровел.

– Ну, давай, – подал мне рюмку отец, пока мама ушла суетиться на кухню.

Мы опрокинули по стопке, скинув некоторое напряжение прошедшего разговора. Отец, сморщившись изюмом, отрывал кусок хлеба.

– Ну, хорошая она девочка. Не знаю, что разошлись вообще, – с едой во рту проговорил отец. – Характер у тебя материнский. Либо всё, либо ничего.

Я не стал ему ничего отвечать, лишь украдкой взглянул на него. Его лицо было чрезмерно напряжено, будто он выдумывал важный вопрос.

– А что за фотка-то? – выдал папа полушёпотом, боясь, что стены подслушивают наши секреты.

– Что? – в недоумении я спросил его, будто не понимал, о чём он говорит.

– К маме подходил утром, испугал её. Аж давление поднялось, жалуется.

– Да, – отмахнулся я, берясь за закуски, – с ума схожу просто. Сходил, точнее.

Кадык отца, словно лифт, гулял то вверх, то вниз

– Знаю, ты вообще не такой человек, и церковь тебя всегда пугала. Но сходил бы ты, очистился, не знаю.

– Чего? – я прокашлялся от такого объявления.

– Бабка твоя всякого рода исполняла. Уж поверь, не такой она золотой человек, даже если ты не помнишь.

Я смотрел в него, не зная, как реагировать. Образ бабушки по материнской линии всегда был чем-то нежным, чутким, но одновременно строгим и тоталитарным, но никогда не уходил в пределы кошмаров. Бабушка явно не думала о том, как после смерти жить не даст дорогому внуку.

– Хорошо, – оставалось только согласиться с папой, чтобы замять эту тему.

– Вот и горячее! – с коридора послышался радостный голос мамы.

Она проходила с дымящиеся курочкой в красном соусе и запечённой картошкой.

– Ну, освободите место на столе! – командовала матери, пока мы заворожённо глядели на аппетитное блюдо.

Красота кулинарного искусства встала ровно посередине стола. Мы выбрали самые вкусные куски и, не дожидаясь, обжигая рот, поглощали их. Как бы мне была приятна компания воспитавших меня стариков и бесконечной домашней едой, время уже поджимало. Я вырвал салфетки, протёр жирные руки и рот и уже шёл к выходу.

– Спасибо, было вкусно, – вслед говорил я.

– Как это? – в удивлении вертелась мама, – Уходишь уже?

– Я же говорил, по планам сейчас нужно в центр, – проверял я уведомления на телефоне.

Родители вставали вслед за мной, чтобы проводить меня в следующий год. На экране телевизора уже начались свистопляски из артистов, которые почему-то ещё не канули в Лету, а улица уже навзрыд стреляла фейерверками.

– Даже не поговорили нормально, – печалилась мама, чему папа только кивал, – что да как, какие планы.

– Не бойся, – застёгивал я куртку и утешающим взглядом смотрел на маму. – Успеем поговорить ещё. Всё хорошо у меня. И будет лучше.

Я подмигнул отцу.

– Почему-то есть такое ощущение.

– Хорошо раз всё хорошо, – почёсывая щетину, радовался папа моим словам.

– Ну вон, побрился, свежее стал, – трепала мою причёску маму, – волосы бы ещё подстриг.

Я нежно улыбнулся родителям, обнял каждого по очереди, обулся и дёрнул ручку двери.

– С наступающим, – уже в подъезде пожелал в открытую дверь, из которой выглядывали две старых головы, махая мне на прощание.

– Береги себя! – крикнул в след отец, пока я спускался по лестничной клетке. Дверь хлопнула.

Они же и следили за мной в окне, пока я вовсе не вышел со двора. Может, они стояли там и ещё пять минут. Я подошёл на остановку летающей походкой, ощущая долгожданную встречу всем телом. Детвора взрывала под ногами друг друга купленные бомбочки, и даже они не вызывали раздражения. Легкость обнимала меня нежным теплом, а я не сопротивлялся. Я заранее видел глаза Лены, полные счастья, которые только и ждут, когда можно оторваться и забыть рабочие дни хотя бы на пару часов.

Как я, минуя охрану, поддвигаюсь к ней, не такой глупый, под наученной мудростью жизни, собираясь не совершать импульсивные поступки, а выверять каждый свой шаг, чтобы снова заслужить доверие дорогого мне человека. Не торопить события, делать всё как надо, пока выкрученный бас диджейского пульта ударяет по ушным перепонкам. Я жаждал, жил несколько дней этой встречей, где она, всё тот же нежный комок счастья, неловко улыбается мне в вечернем платье со своими разноцветными волосами. Интересно, сменила ли она причёску?

Наверняка, она ведь меняла их раз в неделю. По крайней мере, раньше. Конечно, она тоже поменялась, но что-то мне подсказывало, что даже спустя полвека, встретившись, мы общались бы ровно так, как и в начале, по привычке. И ощущали бы друг друга по привычке.

Наконец маршрутка подъехала. Я нырнул в пустой салон, впервые сказав водителю что-то большее, чем «На следующей, пожалуйста».

– Вас с тем же! – радостно поздравил меня водитель, трогаясь с места.

Сиденья были подмерзшие, чем укололи ноги, дрожью пройдясь по телу. Мы ехали быстро и уверенно, будто вместо колес у нас цепкие гусеницы танка. Я не переживал, лишь радовался, что быстрее смогу добраться до места. Быстро сбегали со светофоров, пешеходных переходов, маршрутка наполнялась довольными людьми. Некоторые явно возвращались с рабочего дня, сонные, но счастливые скорой встречей с родными, а некоторые, как и я, спешили праздновать огромной компанией друзей в клубе.

«Я скоро буду. Ты уже там?» – писал я Лене.

«Нет, но я близко. Я подожду тебя на улице?» – моментально ответила она.

«Если не замёрзнешь» – трясучим под кочками голосом я отправил ей сообщение.