Читать книгу: «Всегда твой, но сегодня чуть меньше», страница 6

– Тебе просто нужно разобраться в себе.

Меня злило каждое его слово, где он пытался успокоить меня. Злило непонимание происходящего и что я забываюсь внутри этих воспоминаний.

– Успокойся, тебе всё равно сейчас не выйти, пока ты не дойдёшь до сути.

– Какой сути?

– В которой ты сломался.

Неожиданно к моей буре эмоций присоединился Дима, что с переживающим лицом обернул меня к себе. Резко я пришёл в себя.

– Всё в порядке? – осматривал меня Дима.

Я опешил, выйдя из внутренней ссоры, и резко забыл о решении сбежать прямо сейчас.

– Что? – спросил я у Димы, не понимая его эмоций. – А, чёрт. Да просто. Вода отвратительная. Злит меня.

Дима озарил всё поле смехом, испугав несколько коров.

– Деревня умирает. Что уж поделать. Наслаждайся пока.

Сказав мне напутствующие слова, он словно прыгнул воду, пока я смотрел в него, но находился внутри себя.

– Хорошо, хорошо, – повторял я про себя. – Если, как ты говоришь, что мне отсюда никак не уйти, то я могу хотя бы что-то узнать о этом месте? Точнее, что я тут делаю прямо сейчас?

– Ищешь себя. То, что сломало тебя. То, кем ты был когда-то.

– Отлично, – цокнул я, – яснее не стало. И как долго мы будем здесь? Только отвечай не обобщенными фразами, а понятными, ради Бога.

– Месяц. Если считать по человеческим меркам.

– Что? Отвратительно.

– Тебе покажется это моментом, обещаю тебе.

Я смотрел на небо с полным разочарованием, желая прямо сейчас взлететь и больше никогда здесь не появляться. Эта обманка из идеального времяпрепровождения пугала, злила, а я до конца не понимал, что я должен найти.

– И что, прям никакого способа сбежать?

– Ты можешь попытаться, но всё равно вернёшься. Ты уже согласился на этот путь.

– К чёрту. Буду считать, что я уже мёртв тебе, на радость.

Я осматривал всё поле, озеро поблизости и неспешно гуляющих коров, на ещё живого деда Славу там, у шалаша, и затылком чувствовал, как влага с волос испарялась.

– Я должен встретить Софию? – безнадёжно спросил я.

– Да. – отвечал Семён.

Я снова разделся до трусов и помчался к озеру.

– Отключить мозг, ты говоришь? Пусть по-твоему.

День подходил к концу. К вечеру слабость ударила ещё сильнее – слишком много активностей за пару часов. Мы шли все втроём, сгоняя скот к деревне. Дима катил мопед рядом, дед задумчиво глядел вдаль, а я боялся, что застряну здесь, каждый раз начиная заново этот месяц, хоть Семён убеждал меня в обратном. Как вообще можно верить внезапно возникшему голосу в твоей голове, который представал перед тобой Дедом Морозом?

Как только мы зашли домой, я скинул сумки у порога и поволок тело к кровати, рухнув на неё. Дима был полон сил и чуть ли не прыгал возле меня, переодеваясь в одежду потеплее.

– Пойдёшь на улицу? – спрашивал он у меня.

– Издеваешься? – смеялся я, повернувшись к нему. – Сегодня я отосплюсь.

Дима принял такой ответ без слов, видя, что отвечаю я ему закрытыми глазами. Он быстро собрал сумку, когда я уже почти провалился в сон, резко вышел, и моментально мопед завёлся под окнами. Во мне не осталось никаких сил, но перед тем, как уснуть, из моих уст вырвались последние слова:

– Кто же мой источник проблем?

***

Я спал беспокойно. То и дело всё тело сводило в судорогах, я чувствовал на себе груз, что не позволяет мне двинуться. Перед глазами маячил свет, а сверчки за окном дома оглушающе испытывали мои барабанные перепонки. Будто у этих насекомых были маленькие рупоры, что истошно кричат в них о помощи. Холод протекал по коже, обжигающе, кусаясь. Я даже не мог простонать от боли, позвать на помощь. Сквозь неимоверные усилия, что сравнимы будто поднимаешь загруженный грузовик по скользкой лестнице, мне удалось оторвать тело от койки. Я очнулся в своей деревне.

За окном где-то издалека тускло доходил свет фонаря. Сверчки уже не были такими громкими, как я чувствовал это во сне, зато дед Слава храпел вовсю, сотрясая дом. Всё тело было в холодном поту, даже остался след на подушке. Я панически оглядывался. Всегда было страшно спать в деревне, особенно в детстве, когда Дима мне рассказывал про обезумевшую бабку с жёлтыми глазами, которая трижды стучится в окно, а если ты обращаешь на неё внимание – считай, уже труп. В эти моменты я мог побежать к маме, а сейчас должен был справляться самостоятельно, что давалось с трудом. В голове животный страх быть съеденным неизвестным из темноты перемежался с голосом Софии и её одним и тем же вопросом. Семён молчал. Его присутствие вовсе не ощущалось. Видимо, голосам в голове тоже нужен сон.

Через силу воли я подтягивал своё тело на кухню. Проходя мимо комнаты, где должен спать Дима, я никого не обнаружил. В доме были только я и дед Слава, что своей болтовнёй во сне с резким храпом отдёргивали меня. Я прильнул к стакану прохладной воды и почувствовал себя живым, наконец расслабившись, но не мог оторваться от окна. Какие-то грубые очертания улицы, которую мозг дорисовывал из памяти, что манила меня за собой. Манила развеяться, перекурить страшный и беспокойный сон. Я тихо, насколько позволял пол, дошёл до своей комнаты.

Раньше я помнил определённый маршрут, места, где доски не скрипели, а сейчас, с новым ремонтом, было сложнее подстроиться. Дойдя до своей комнаты, я оделся, обнаружив заботливо оставленную пачку от Димы в кармане. Он всегда так делал, травил меня «по-доброму», нёс ответственность за сформированную им за баней на пьяную голову вредную привычку. Всё-таки нужно было тогда остановиться и не начинать. Снова пройдя возле храпящего деда, я аккуратно открыл дверь, прошёл весь двор и устроился на скамейке у дома, наблюдая за полусонной деревней.

Полусонной, потому что старики видели уже третий сон, а молодёжь гулом басящих колонок отрывалась у местного клуба. Вдали воздух пронзал гул проезжающих мопедов, даже слышен был долгий зажигательный свист, но всё же рядом сидящие сверчки напевали свою музыку, скрашивая моё одинокое дымление.

Я осматривал улицу вдоль, задерживаясь то с одной стороны, то с другой. Мерцая, посапывали фонари, окружённые мотыльками, а за ними красовалась – я знаю, что она красовалась, по-другому быть не может – долгая степь, разрубленная густым лесом. Мне не давали покоя мысли, что для Семёна с Софией я просто какая-то ампула, куда они пускают свой яд, подопытная крыса, что я их эксперимент или нечто такое, но точно, что я здесь не ради того, чтобы разобраться с самим собой. Я точно был разобран в себе, честно могу признаться в этом, был уверен.

И даже если я уверен ошибочно, то это полностью моя жизнь, до которой чьи-то лапы не имеют права дотрагиваться. И раз уж я не верю им, почему должен верить, что не смогу выбраться отсюда. Полный решимости, бычкуя сигарету о низину скамейки, я буквально вырвался с места, стремительно идя в поле. Мне было абсолютно наплевать, провальная эта идея или нет. Будь я неправ, то всё равно бы не стал повиноваться прихотям голоса в голове, а остался бы в том поле, том лесу, погибая от голода или съеденный волками. Удивляло, как меня кидает от агрессии до смирения, игнорируя все остальные стадии принятия.

Я уже был на пороге поля, смело вытаптывая подошву. Хмурый взгляд был нацелен на тёмный, еле видный лес, что каплей подсвечивался чистой полной луной. Редкие колючки цеплялись за икры, но только недавно сводящие ноги не чувствовали боль.

– И куда ты идёшь? – с зевком невозмутимо спросил Семён.

– Решил в лесу помереть, – рявкнул я, набирая скорость.

– Понятно. Всё ещё не веришь?

– Нет, почему? – иронизировал я над вопросом. – Дебильный сон, где моя мёртвая бабка приглашает меня к себе в деревню, которую она считала грязным местом, без ведома, не управляя своим телом, я уволился с работы, помешанным брёл на остановку, чтобы встретить сумасшедшего бомжа, что ходит в костюме сказочного персонажа, а теперь слушаю какого-то поселившегося паразита, который добровольно-принудительно заставляет меня дождаться, когда я смогу узнать ответы о себе. Либо я совсем поехал крышей. Тебе я верю. Себе – нет.

– Ты правда прекратишь, узнав хотя бы один ответ, что здесь делаешь?

– По возможности.

– Ты здесь, чтобы спасти Софию.

– Так и поверил.

– Вспоминай.

По глазам, будто слайд-шоу, протекали кадры. Отсюда же, из деревни. Нужно было постараться из размытых очертаний выявить, кто есть София, кто – дерево, но мозг активно старался воссоздать картинку, а по груди растекалось трепетное тепло. София улыбалась мне, держала за руку, посапывала на моём плече и активно фотографировала меня на свой старенький телефон. Мозг активно пытался обработать сложную информацию, но не справлялся, сигнализируя, что сейчас вскипит. В ушах звенело.

– Я не понимаю.

– Ты здесь, чтобы спасти её.

Писк был запредельно громкий, вот-вот взрывая ушные перепонки, как вдруг возник последний кадр – могила с гравировкой лица Софии, что нежно улыбалась, как она умела. Я открыл полные озарения глаза.

– Это ведь просто моя бабушка. Бабушка София, что умерла в восемьдесят лет.

– Твоя психика… да в принципе большинство психик блокирует стрессовые воспоминания.

Сухо и по фактам Семён произносил свою речь, пока в моей памяти снова всплывали воспоминания: та фотография, где я якобы видел Софию, сменилась другой, где коротковолосая, строгая не по годам девушка с впалыми глазами пронзала взглядом камеру.

– Ты видел то, что хотел бы видеть, – абсолютно спокойно Семён разъяснял мне. – Ты видел свою ошибку, которую не мог предотвратить. Ты не мог забыть, даже если активно пытался сделать это.

Мигрень впилась в голову, что от боли мне пришлось опуститься на корточки. С носа по губам текла кровь.

– Твоя первая любовь умерла. А ты винишь себя за это. Теперь ты здесь, чтобы всё изменить. Ты ведь сам это пожелал.

Как резко меня одолела боль, так моментально и отпустила. Я сидел, претворяясь единой частью поля, озираясь на белую луну, и мне мерещилось, что она тоже смотрит на меня. В голову не пришло ничего лучше, чем задурманить копошение никотином.

– К чему это было всё? То есть, почему ты молчал?

– Боялся, что ты сойдёшь с ума или твой мозг взорвётся. Перемещение в память – довольно сложная штука, которая складывается плохо на организме. Даже то, что у тебя пошла кровь, когда мы подъезжали к озеру.

– Спасти Софию, – тщетно пытался я сложить в голове такую цель. – А кто ты тогда?

– Считай, что ангел-хранитель.

– Как это сложно.

– Теперь ты веришь мне? – с надежной спрашивал Семён.

– Как будто у меня есть выбор. И как я должен спасти её?

– Ты поймёшь сам.

– Я даже не помню её.

– Поэтому ты и проведёшь здесь месяц. Просто иди по сценарию, не думая.

Резкими ударами пальца по потухающему огоньку я тушил сигарету. Не сказать, что я злился, но, очевидно, был опустошён. Всё складывалось в непонятные эмоции с непонятными всплесками. Я успел посмеяться, немного всплакнуть, разозлиться, и это всё за доли секунды. Мы сидели в неловкой тишине, наблюдая за размеренной жизнью поля, которому далеко наплевать на то, что со мной стряслось. Что у меня благородная цель, которая пока мне досконально неизвестна.

– Что будет после? – уточнил я у Семена.

– Я не знаю точно. На этот раз честно.

– Что с мной там, в настоящем?

– Ты спокойно спишь в своей кровати. И больше ничего.

– Значит София звала меня, чтобы я спас её?

– Вроде того.

Я наконец смог подняться во весь рост, вытирая кровь с лица. Штиль покачивал траву и зазывал остывшее тело домой, укутаться в тёплое одеяло. Зёв вырывался из рта, хотел я этого или нет, а глаза будто покрывались цементом.

Я подходил к дому, когда на улице светало, как вдруг увидел Диму: он, еле сдерживая концентрацию, тащил своего коня вдоль улицы, чтобы не беспокоить досыпающих соседей. Я сравнялся с ним, чему тот искренне удивился, даже испугался спутника в виде меня.

– Опа, ты чё тут? – мямлил он уже трезвеющим голосом. – Чё не спишь?

– Себя искал. – говорил ему я, вырывая с рук руль мопеда, чтобы ему легче было тащить.

Он не оторвался от него, потому что, отпустив его, свалился бы на землю и спал бы на пыльной дороге. Мы дошли до ворот. Я открывал их с осторожностью взломщика, чтобы не было ни единого писка, благо натренированность у меня в этом деле имелась. Дима еле прокатил его внутрь, шатаясь, вошёл во двор, к сараю, где ещё стоял уличный туалет, пока я заметал следы нашего запоздалого прихода. Мне пришлось ждать его у двери, чтобы не идти порознь и чтобы он не сбил по пути шкаф. Казалось, он там и уснул, думал идти и волочить его тело до кровати. Как только я сделал шаг, он вывалился из двери, застёгивая ширинку на штанах, и насвистывал какую-то песню, что была популярна в местном клубе. Осматривал светлеющее небо, удивляясь, как быстро прошла сегодняшняя ночь.

– Сколько время вообще? – возмущённо он спросил скорее у всего пространства, а не у меня.

Петух закукарекал ему время, чему Дима был рад, щёлкнув пальцами и поплёл в сторону дома. Сравнявшись, он посмотрел на меня, пристально рассматривая мою внешность.

– Хороший ты брат, хороший, – бубнил он полушёпотом, проходя внутрь, – только задумчивый очень. Меньше думай и больше веселись пока можешь.

На нашем пути возник деда Слава, что по привычке выходил на улицу, вместо того, чтобы сходить в домашний туалет.

– Молодёжь, – хрипел он, очевидно всё ещё не проснувшись.

Уложив Диму спать, что раскидал по своей комнате вещи по углам, я тоже рухнул на свою койку. Вымотанный, до предела уставший, я всё равно думал о том, что мне нужно спасти человека, в которого я ещё не то что не влюбился, а даже не видел. Что же с ней произошло, раз я даже не могу вспомнить о ней до конца? Почему память стёрла все напоминания о ней, а после пихала в каждый неудобный случай? На один долгожданный ответ родилось масса других. Солнце поднялось достаточно высоко, чтобы я видел, как оно мажет красными красками небо. Я моргал реже, наблюдая, как пожар охватывал горизонт, предвещая ещё один жаркий день. Моргал реже, пока не закрыл глаза, отрубившись мертвецом, не елозя по кровати под кошмарами, которые беспокоили пару часов назад. По крайней мере теперь я знал, хоть и не со всеми деталями, ради чего я здесь.

***

Новое утро сдобрило меня расслабленным телом после долгого вчерашнего дня. Глаза были опухшие, будто я спал всю ночь головой вниз, а в комнате было душно – открытие окна не помогло бы, даже ухудшило бы ситуацию. Но всё это не мешало мне чувствовать себя лучше. Я лежал ещё с полчаса, довольный своим состоянием, и пролежал бы дальше, но нужда требовала подняться с койки. Я прошагал через гостиную. Настенные часы показывали, что время близится к обеду, а старый телевизор под ними еле ловил сигнал: картинка была неровная, с помехами, а ведущий новостей то и дело прыгал за экран.

За происходящим на экране наблюдал деда Слава, если грубо говоря – мирно посапывал на диване, закрывшись кепкой. Я лишь повёл плечами и направлялся в сторону туалета. Димы не было на месте, что удивительно: он любитель проспать весь день, тем более под утро он даже не мог ровно стоять. Это меньшая странность за последнее время, поэтому я вновь повёл плечами и прошёл дальше. После выполненных дел я поплёл на кухню, чтобы проверить запасы еды. Холодильник не подвёл, он был забит до отвала. Наложив себе порцию жареной картошки, я разогрел её в старой микроволновке, которую привезли из дома. Интересно, что наш дом в деревне живёт по принципу секонд-хенда. Родители постоянно скидывают сюда ненужные вещи. Как и меня, собственно.

Чайник уже натужно насвистывал. Я принял его зов, вливая кипяток в кружку с непозволительно большим количеством сахара. Вода здесь была тяжёлой, невкусной, и, чтобы перебить гадкий вкус, нужно было его чрезмерно подсластить. По крайней мере, сейчас есть вода. Вспоминаются периоды, когда перед приездом в деревню мы заезжали в магазин, забивая весь багажник десятилитровыми канистрами с водой. А с учётом аномальной жары, то, что есть вода, – чудо. Видимо, не зря все жители записывали жалобы всей деревней, а после приехала целая делегация, чтобы разобраться с проблемой. Теперь водоснабжение бесперебойное (если притянуть за уши, моментами из крана выходит по две капли в час).

Я сел за круглый стол возле окна, сдобрил картошку кетчупом и принялся за поздний завтрак. На улице проезжали редкие тракторы, а за тракторами дети гнали на велосипедах. Позже, когда они подрастут, велосипеды сменятся на мопеды, а уютная кровать – на пляски под мерцающий свет и громкую музыку, что забавляло, ведь поколения сменяются, а интересы те же, только в мало-мальски изменённой форме. Тарелка быстро опустошилась, как и чай исчез из кружки, а я, ещё более довольный, скинул их в раковину и попёр одеваться, ведь «после сытного обеда…» и так далее. Выйдя во двор, краем глаза я заметил в огороде поливающего грядки Диму через лейку. Он так методично водил ею, освежая съедобную растительность, что было чувство, будто он спит стоя. Я прошёл к нему, вытаскивая сигарету из пачки, а он обернулся на скулёж дверцы.

– Доброе, – фирменно сменилось его грузное лицо на доброжелательное.

– Доброе, – зажигая сигарету, пожелал ему я в ответ.

– Поделишься?

– Последняя.

– Вот блин, – с досадой сказал он. – Одну на двоих?

Я кивнул ему, сминая пачку и закидывая в подгорелый бочонок.

– А ты чего так рано встал?

– Понятия не имею. Проспал три часа, открыл глаза, а ещё пьяный. Но уснуть не смог. Пошёл к деду, помочь чем могу. Вот увлёкся и теперь здесь стою. Поливаю.

– Правильное решение.

Мы замолчали вмиг. Я наблюдал, как Дима поливал: он делал маленький шаг, чтобы всем досталось немного влаги. Я докурил до середины и передал ему. Он сделал затяжку и выдохнул с громким выдохом.

– Может я закончу и в магазин заскочим? – предложил Дима.

– Да, можно.

– А ты где вчера ходил?

– Ого, ты даже помнишь это, – искренне меня удивило, что Дима в таком состоянии запомнил. – Уснуть не мог, решил прогуляться. Кошмары снились. Но сейчас всё нормально.

– Да, помню такое дело. Чуть не писался в кровать каждую ночь и к маме бежал. А если мамы нет, плакался в подушку всю ночь.

– И ты меня подушкой бил, чтобы я заткнулся.

– Так ты спать не давал.

– Так ты мне страшилки рассказывал.

– Ах, да, – засмеялся Дима, – но было весело смотреть на твои испуганные глаза.

Я по-дружески ударил его в плечо, сам при этом улыбаясь. Дима продолжал поливать морковь, как неожиданно психанул, сорвавшись с места.

– К чёрту. Я так хочу сушняка закупить, ты не представляешь.

Он строго пошёл в сторону мопеда, а мне ничего не оставалось, как идти за ним. Мопед стоял там же, где Дима его и оставил, что было плохо: прямые лучи накаляли его сидение, а значит, сидеть на нём будет крайне неудобно. Мы переглянулись с ним, без слов понимая друг друга. Диму не испугало нахождение под солнцем, и его находчивость предложила ему использовать лейку, чтобы охладить седалище. Кажется, я слышал шипение от испарения. Дима самодовольно смотрел на меня, а я шёл к воротам.

Он достал тряпку протереть влагу, сел за руль и, не заводя, катил его на улицу. Пару раз одёрнув рычаг ногой, мопед затрепетал. Проносясь через всю деревню, картина не менялась: тот размеренный образ жизни, что я видел вчера, повторялся и сегодня, будто они живут один день на протяжении всей жизни. Понятно, почему деревни пьющие: монотонно проходя один и тот же путь тяжёлой физической нагрузки, не грех и бросить за шиворот рюмку. Я так рассуждаю, будто жизнь в городе другая, несопоставимая. Там ведь ровно также, что и здесь, только декорации и условия сменяются. Мои мысли съедал подростковый максимализм, а я, будучи прожившим порядка лет, понимая, что жизнь зачастую скучная штука, изрядно противился этому. Но я сошёлся во мнениях с самим собой, что запомню деревню самым весёлым местом, что когда-либо встречал.

Мы подъехали к выезду из деревни, к магазинчику, который был первым местом при моём приезде. В глубине деревни тоже был продуктовый, который открылся совсем недавно, но все по старой памяти приезжали к большому кирпичному магазину со снастями, что так необходимы: в нём были не только различные сладости и напитки, но и наборы ключей, тетради и игрушки. С каждым годом он разрастался, становясь эдаким гипермаркетом, учитывая местные габариты. Дима слез, но я остался на месте, разглядывая беседку рядом, где разговаривали местные девушки. Видимо, они были приклеены к этому месту, иначе я не объясню, почему спустя сутки они всё ещё оставались здесь.

– Здесь побудешь? – спросил меня Дима. – Внутри прохладнее.

– А что там мешаться? – сказал я ему, отмахиваясь.

Дима пожал плечами и направлялся к входу, доставая из штанов мятые купюры. Я разглядывал девушек в надежде, что найду среди них Софию, но спустя время и поймав их неловкие взгляды, я понял, что со стороны выгляжу странным, а уж тем более, что они меня не знают. Нужно было увлечь себя чем-то другим, а кроме того, как закурить, в голову не пришло ничего другого. Я задымил, встав рядом с мопедом, еле облокачиваясь на него. Дверь магазина отдёрнулась. Я посмотрел невзначай, удивляясь, как Дима за пару секунд закупил всего, что ему надо, но резким выбросом по телу прошёлся трепет. Белокурая девушка, чьи волосы собраны в один большой пучок, в джинсовых шортах и рубашке не по размеру, вынырнула в жару. Это была она. Ни с кем не перепутаешь.

Длинные ноги прошагали к девушкам в беседке, совсем меня не замечая. София посмотрела на меня, когда на меня тыкнули пальцами её подруги, и тогда сомнений у меня не осталось: большие глаза в удивлении смотрели на меня, незнакомца, а по пышным губам читалось: «Кто смотрит?». Мы смотрели друг на друга всего секунду, но они казались мне остановленным кадром. Вдруг поступила кровь. Не так обильно, как раньше, но на руке осталась размазня, когда я протёр нос. Я понимал, как странно это выглядело со стороны, но не мог ничего поделать. Я хотел соскочить с места, как вдруг Дима вышел из магазина с большим пакетом в руках.

– Заводи! – окрикнул он мне издалека.

Я отвлёкся на его зов, а когда повернулся обратно к Софии, они уже пошагали, огибая знак. Она не отрывала от меня взгляда, а подруги рядом с ней хихикали, подначивая её. София помахала мне, добродушно улыбаясь, а я в своей тупиковой манере просто кивнул. Дима не мог понять, в чём дело и почему я не откликаюсь на него, а когда подошёл, увидел, куда устремлён мой взгляд.

– Прилип? – подкалывал Дима, передавая мне полный пакет.

– Как её зовут? – притупленный я не отрывал взгляд с Софии, которая стремилась быстрее сбежать с моего взора.

– Кто? Света? Или прозрачная эта? София.

– Прозрачная? – удивлённо, даже немного злобно, спросил я у Димы.

– Да, она же белая, как призрак. Кожа, волосы, брови. Как альбинос, только глаза не красные.

– Ты знаешь её?

Диму забавляли мои расспросы больше с каждым разом.

– Да ну, любовь с первого взгляда, что ли?

– Так знаешь?

– София. Переехали всей семьёй недавно. Вон там, – указывал он пальцем на всех девушек, – половина её сестёр. На центральной улице живут. Нечасто выходит, а если выходит, то пацаны с ума сходить начинают, особенно с Залесья.

Дима вскинул ногу, садясь на кресло, пытаясь завести свой мопед.

– Но не знаю, вроде с города переехали. Может, общий язык найдёте, – смеялся он надо мной, пытаясь вырвать меня из Софии.

– Говоришь, будто сам не с города, – садился я сзади, вставляя пакет между Димой и мной.

– Да я больше деревенский, чем ты можешь представить.

Наконец потуги Димы оправдались и мотор зажужжал.

– Пойдёшь в клуб, – продолжал Дима, – может познакомишься.

Он посмотрел на меня, обернувшись, и издевательски причмокивал губами, за что закономерно получил удар в плечо.

***

День прошёл предательски медленно. Все нацеленные дела сделались быстро, поэтому я и Дима просто плевались в потолок, пока деда Слава топил баню. Звоночек из мычания коров, что шли по домам с поля, был замечателен – он обозначал, что можно готовиться к выходу. Розовыми щеками и парным телом, скинув панцирь из пыли и пота жарких дней, мы выдули половину банки молока, оделись более-менее опрятно и двинулись на площадку, что находилась возле местного клуба. Народа было немного, но все подтягивались ко времени.

Пока сидели лишь пара знакомых Димы, которых я смутно помню из детства, но ради приличия, притворяясь их лучшим другом, пожимал каждому руку, наигранно улыбаясь. Дима, знаменитый своим компанейством, сразу же отвлёкся, оставив меня одного на растерзание общения с малознакомыми ребятами. Один – крупный нос, вьющиеся волосы, густые брови – улыбался мне, жестами прося зажигалку.

– Вспоминаю, как ты нажрался впервые, – смеялся он, зажигая сигарету.

Второй – смуглый, жёсткого вида, но простоватой улыбкой, – что сидел рядом с ним, эмоционально зашевелился, щёлкая пальцами.

– Так вот откуда я тебя помню! – чуть ли не крича, он указывал на меня.

Третий, с заметной плешью не по годам, загоготал, толкая в плечо второго.

– Да он сам наверно не помнит нас, да? – вопрошал он у меня с лёгкой улыбкой.

Я не знал, что ответить, поэтому просто кивнул ему, неловко почёсывая затылок.

– Нормально, – отмахивался третий, – ты ж не часто приезжаешь, всё-таки. Я Саня.

Он потянул мне руку, и я снова пожал её. После он представил мне второго – Колю, и первого – Пашу. Как только он мне напомнил их имена, в памяти плеснули стыдные воспоминания, когда я только изучал, что такое алкоголь, где-то год назад. После нескольких рюмок я разобщался с ними, братаясь с каждым сидящим, а после дыры в воспоминаниях я уже стоял возле дерева, пытаясь прийти в себя. Я засмеялся, что они и подхватили.

– Я помню, как мы в детстве ездили на реку на великах, – припоминал им я историю.

– Да, точно, – почёсывал подбородок Коля, – мне тогда отец чуть голову не оторвал.

– Потому, что нечего говорить, что вернёшься через час, – отчитывал его Саша. – Нам тогда всем чуть голову не оторвали.

Мы снова дружно посмеялись, после чего Паша посмотрел на Сашу, и у них начался безмолвный диалог, где они понимали друг друга кивками головы.

– Ладно, – подорвался Саша, и вытащил со стенки беседки пластмассовую бутылку с полупрозрачной жидкостью, показав мне. – Будешь?

– Да, почему нет?

– Смотри, не повтори, – иронизировал Паша, доставая одноразовые стаканчики, и раздал их каждому, в том числе и мне.

Саша разлил горящей воды, приподнял стаканчик и выдохнул, чему мы все вторили, и влили в себя содержимое. Я моментально сморщился от непривычной крепкости.

– А Диман где? – уточнял у меня Коля.

Я показал в сторону, куда он ушёл, и, на удивление себе, увидел Софию, что шла между домов в сторону клуба. Я снова будто вкопанный в землю наблюдал за ней. Её ноги будто не касались земли, а она порхала. Длинные ноги не могли покрыть её облегающие джинсы. Рядом с ней шла то ли подруга, то ли сестра – не такая яркая, как София, но более напыщенная в поведении, с таким стервозным типом лица и надуманной ей фигурой, которую она пытается подчеркнуть облегающей одеждой.

Она пыталась быть похожей, но у неё, очевидно, не получалось – каждый её шаг был вычурным, неестественным, хоть она и пыталась скрыть это наигранной уверенностью. Они остановились у Димы и его пары друзей. Подруга сразу же прыгнула им на руки, здороваясь, но не София. Она стеснительно стояла рядом, лишь махая рукой парням. После они подошли к нам, и процедура повторилась. Наконец я мог рассмотреть её. Солнце утопилось за горизонтом, и включённый фонарь над нами освещал Софию, словно королеву бала. Её подруга поздоровалась со всеми и подошла ко мне, а я не мог оторваться от Софии.

– А это кто у нас? – ехидничала девушка.

– Брат Димы, – сообщал Саша.

Я не обращал внимания, а София наконец взглянула на меня своими глубокими голубыми глазами. Она добродушно улыбнулась мне, потянула руку вместо того, чтобы стеснительно помахать.

– София, – представилась она.

– Я знаю, – улыбался я ей.

– Я Света, – влезла между нами дерзкая девушка, подхватив Софию, – а это София. Моя сестра. Обидишь…

Света провела у горла пальцем. Я кинул на неё возмущённый взгляд, но не успел ничего сказать, как у клуба проскрипели двери и музыка хлынула на улицу. Света улыбнулась сначала Софии, потом мне и неожиданно подхватила наши руки, ведя нас к дверям.

– Пошли, мальчики! – командовала она нам.

Внутри световая вакханалия слепила глаза, а весь танцпол был уже забит, хоть и не все успели войти. Света отпустила меня, подмигнув, и с Софией прошла танцевать. Меня подхватил зашедший Дима и пододвинулся к уху.

– Ну чё, познакомился?

– Типа того, – кричал ему я.

– Будешь? – показал он мне лимонад.

Я, недолго думая, подхватил бутылку и выпил, чуть не подавившись, – внутри оказался целый коктейль. Дима посмеялся, постучал мне по груди и ворвался в центр зала. Я нашёл пустое место и сел на него, наблюдая за весельем. Я не был стеснительным в плане танцев, но все напитки в желудке должны были улечься, иначе танцор бы вышел из меня не самый лучший. Меня подметила Света и подошла ко мне, пододвигаясь к уху.

– Чего сидим?

– Жду, когда уляжется.

– Ну не оправдывайся. Давай.

Света подхватила меня за руки, игриво подтягивая за собой.

– Городской? – спрашивала Света.

– Да.

– По тебе и видно. Давай-давай. На тебя никто не смотрит.

Так она меня дотянула до своего круга, где была она, я и София. Света начала танцевать для меня, пытаясь раскрепостить, но у неё не получалось так, как у Софии, – полностью утопая в музыке, она двигалась под бит не выучено, а по воле сердца, отдаваясь музыке полностью. Я, как это и делали все парни на танцполе, просто шевелил руками и притаптывал.

Постепенно я тоже забылся в музыке, под её властью танцуя. Музыка незаметно сменялась, я танцевал, смотря на Софию, что не обращала на меня внимания, но это делала Света, пытаясь соблазнить меня, каждый раз пододвигаясь всё ближе, а я отдалялся всё дальше, пока не споткнулся и не ударился о крупного парня.

Он сразу же озверел, увидев меня, и уже попёр, но между нами вставала София, отодвигая меня. Неожиданно возникли мои новые друзья с Димой. Мы собрали больший круг и так танцевали, изредка отвлекаясь на туалет, чтобы пропустить по рюмке.

Я наконец мог расслабиться за пару бешеных дней, но не мог отпустить идею о том, что мне нужно спасти девушку, что стоит возле меня и беззаботно проводит свою ночь. Светлую, открытую, но по-особенному стеснительную. Нужно ли мне говорить ей, что она висит над пропастью?

Если я волей осознал свою цель, то она просто подумает, что я сумасшедший, и весь план пойдёт к чёрту. Конечно, мне нужно сделать это аккуратнее, по сценарию, которое ведёт меня тело, а не я сам. Сейчас я просто должен стать к ней ближе, чему мог помочь белый танец, наступивший внезапно. Многие расселись, многие разбрелись по парам, а мы стояли и тупо пялились друг на друга, пока меня не подхватила Света, оторвав от моих планов.