Читать книгу: «Семейный ужин», страница 5

13

Папа и дядя Антон шли по улице, искали ближайший магазин.

– Вроде где-то на следующем перекрестке есть магазин. – говорил папа.

– Слушай, может, в паб зайдем? – предложил дядя Антон. – Там пиво вкуснее, да и согреться можно.

– В паб? А нас не потеряют?

– Ну, мы не на долго.

Папа и дядя Антон зашли в паб. Заказали по элю.

– Неплохое место! – сказал папа. – Только в центре такое есть, наверное.

– Слушай, пошли вон туда сядем! – дядя Антон указал на маленький столик возле окна, находившийся вдалеке.

– А за барную стойку не хочешь?

– Да зачем там сидеть? Бармен грязной тряпкой эту стойку вытирает, все как на жердочке сидят там.

Папа сидел и рассматривал паб, не успевая восхищаться музыкой, интерьером, обслуживанием и пивом.

– Слушай! Я такого пива никогда в жизни не пробовал! – сказал папа.

– Слушай, как у тебя с работай? – неожиданно спросил дядя Антон.

– Ну, потихоньку, а что?

– Да так, просто спросил. Ну она тебя устраивает?

– Не жалуюсь, а что ты спрашиваешь?

– Я вот думаю, завязывать с театром. Только геморрой от него. Денег почти нет, все нормальные артисты либо поумерали, либо разъехались в Москву или Питер. Один я, как дурак, остался в провинции.

– Так а что с театром? Его закрывать что-ли хотят?

– Вот я уже и не знаю, такую фигню заставляют придумывать, что думаешь: «Лучше бы закрыли театр». Какие-то новые постановки придумывают. Говорят: «Зритель хочет чего-то нового! Современное искусство!». Да какое современное искусство? Современное искусство – это попса, которую в кинотеатрах крутят или жопой на мальберте рисуют.

– Я слышал, что и не только жопой.

– Вот именно. В театр молодежь сто лет не ходила. Откуда там современному искусству взяться?

– А почему бы тебе собственный театр не открыть?

Дядя Антон посмотрел на папу, замолчал, как будто на секунду задумался.

– Ты что, совсем что-ли? Театр свой! Ага, да у меня на аренду помещения будет столько уходить, что и тремя постановками не окупишься, еще и не факт, что ходить будут.

– Так, а что еще делать, если ты только и умеешь, что людьми на сцене руководить?

Дядя Антон грустно посмотрел вниз. С папой нельзя было не согласиться, его грубые, иногда глупые высказывания были очень правдивы.

– Да, на пятом десятке, а умею только клоунаду делать на сцене. Еще о каком-то искусстве думаю! Искусство было у Шекспира, а все, что после него – коммерция! Может поехать в Москву, да всякие комедии беспонтовые снимать, да клипы для рэперов делать? Наварюсь на старости лет… Только кто меня такого старого, да высококультурного куда возьмет?

– Хороших режиссеров без седины не бывает! А у тебя уже и седина и немного лысины.

– Есть такое.

– Слушай, извини, конечно, – начал папа. – но порой ты говоришь, как священник или как дочь священника.

– В каком смысле?

– Думаешь, что в мире все так просто. Что никто не ворует, что на искусстве не зарабатывают. Хочешь добиться успеха, не испачкавшись в грязи. Рано или поздно, к успешным людям приходит в это «дерьмо». Когда все хорошо, хорошо, потом банкротство, рак, СПИД и тд. Любовницы имущество отбирают.

– А ты думаешь, что все так и должно быть? Что ничего не может быть лучше? Думаешь, это все норма? ГОСТ?

– Слушай, ну чтобы было так, как хочешь ты, нужно делать мировую революцию жизненных взглядов всех людей. А кому это надо? У кого храбрости не хватит, у кого и так все хорошо, наворовали и сидят.

– Я не знаю, мне казалось, что искусство – это что-то сильное, независимое, где можно свободно высказываться.

– А зарабатывать как? – спросил резко папа. – Высказываться – это хорошо. Только жрать ты что будешь? Вот так и живи. Делай свои спектакли, но бесплатно. А если хочешь, чтоб платили – сделай это, и не задавай лишних вопросов. Удобно иметь жителей-потребителей.

– Жителей-потребителей… – сказал дядя Антон. – Это даже звучит по-другому.

– Вот ты любишь Соню?

– Ну конечно.

– А она тебя?

– Наверное. Только, видимо, придется найти нового мужика, чтоб питаться хотя бы. С одним на свидания ходишь, с другим детей растишь. Удобно.

– Что ты хандришь? Или у вас, у творческих людей, такое часто? Мне кажется, Соня, как творческая личность, как актриса, должна тебя понять. Художнику требуется самовыражение. Она же актриса, мать твою! – сказал папа и отрыгнул.

– Н-да, преподаватель университета, вам не стыдно? – пошутил дядя Антон.

– Пардон. С другой стороны, мне можно иногда расслабиться? Уверен, в этот паб заглядывает куча моих студентов.

– Твои студенты алкаши?

– Просто любят выпить.

– А вот знаешь, твоя Катюха меня бы не поняла.

– Конечно! Она б за одно твое слово «самовыражение» уже бы по щам дала.

– Как же вы с ней нашли друг друга?

– Да хрен знает.

– Никогда бы не подумал, что ты препод.

– А что, мне обязательно быть в галстуке, в очках и не материться?

– Ну ты же занимаешься благородным делом. Ты даешь им свет, даешь им знания!

– Господи, я тебя умоляю. Какое образование, такой и уровень жизни.

– Объясни.

– Ну, к примеру, есть у меня один отличник на потоке. Женя. Но я понимаю, что этот Женя в суде ничего не сможет сделать, потому, что двух слов связать не может. А если ему вдруг защищать убийцу в суде заставят? Да он никогда этого не сделает. А есть другие, у которых богатые папки, и которым даже учиться не обязательно. Их отправили в ВУЗ, потому что больше некуда. В армию они не пойдут. Они даже профессию себе еще не выбрали.

– А как они в ВУЗ приходят?

– Да выбирают самую легкую программу и все. Потом пять лет в общаге бухают и наркоту продают, пока на зону не отправяться.

– А папки их что, не прикроют?

– Прикроют, прикроют, и все по новой начнется. А ты говоришь о каком-то «самовыражении». Самовыражение – это у аллигархов. Творят, что хотят.

– Эх, я иногда думаю, что этот Вадим такое делает, чтоб по заграницам мотаться. Все иметь. Деньги, машину квартиру, работу, которую он любит, что самое странное в наше время. – говорил дядя Антон. – А главное – говорит все, что хочет, все, о чем он думает, и люди это услышат.

– Только не понятно, почему он это делает за семейным столом.

– Ну, мне иногда интересно послушать его болтовню.

– Ты считаешь, он серьезно все говорит? Или прикалывается над нами?

– Не знаю, но внутри, думаю, он считает себя чуток умнее нас.

14

На кухне сидели мама, Женя, тетя Соня, Галя, Вадим и Степан Андреевич. Костя продолжал слушать разговоры взрослых, возможно, не многое он понимал, в силу возраста и неопытности, но интерес от этого не угасал.

– Ой, Сонечка, спасибо, что всех нас сегодня здесь собрала. – сказала Галя. – Посидели, поговорили, отдохнули. Еще и вкусностей каких наготовила!

– А я предлагаю тост! – сказал Женя. – За твоего сына, Соня! Чтобы он вырос настоящим мужчиной и самодостаточным человеком.

– Спасибо, Женя.

Все начали чокаться и выпивать.

– А я хочу поднять тост за юношу, который, как мне кажется, имеет все задатки успешного человека, но ему, порой, не хватает опыта, взрослости и настоящего мужского отцовского совета. Так как твоего отца тут нет, Кость, позволь я тебе скажу. – сказал Вадим.

Все переглянулись. Как только Вадим начинал что-то говорить, у всех появлялось внутреннее беспокойство. «Вдруг он своими словами заденет меня? Вдруг он опять выскажет свое недовольство, с которым я не смогу поспорить?» – такие мысли крутились у каждого в голове в этот вечер.

– Кость, поверь мне, жизнь не такая простая штука. Порой, неудач в ней больше, чем радостей, но каждая неудача делает нас только сильней. Это банальные слова, но все же… Найди себе цель, вместе с целью приходит мотивация, вместе с мотивацией – сила. А сильный человек способен на многое. Очень важно видеть свою цель, визуализировать, как любят говорить всякие бизнес-коучи в наше время. Представляй ее, как будто ты это уже видел. Когда твоя цель готова у тебя в голове, остается самое малое – воплатить ее в реальность. Тут у каждого найдется оправдание, почему он не стал каким-то успешным человеком, не полетел в космос или не сделал вакцину от рака, но я надеюсь, ты, Костя, один из тех людей, которым по силам дойти до успеха.

Все начали апплодировать. Речь Вадима – почти проповедь. Вадим осушил стакан.

– «Если после такого, я не смогу стать кем человеком, о котором говорил Вадим, я просто буду посмешишем, я не смогу больше видеть его». – подумал Костя.

– Ой, вот ты, Вадим, все так красиво говоришь, а по факту это ничего не работает. – сказал Женя.

– Почему это?

– Ну, вот смотри, я окончил ВУЗ, закончил аспирантуру, 10 лет работал по специальности за копейки, а мой друг – Вишневский, не знаю, помнишь ли ты его, закончил 9 классов, кое-как отучился на какого-то повара, в итоге, сейчас имеет туристическую компанию и живет на ПМЖ в Швейцарии. Ну как так то? У него и по английскому двойка была, как он английский то выучил? – спросил Женя.

– Ну, смотри, у тебя есть родители?

– Ну да, но в универ то я на бюджет поступил.

– И что? Вот смотри, ты учился всю жизнь, чтобы в итоге стать тем, кем ты являешься сейчас. Тебе понадобилось где-то 20 лет на обучение. 20 лет! А он, наверное, начал учиться только после ПТУ. При чем сам. Сам выучил английский, сам научился основам видения бизнеса. Более того, по-моему, он из детского дома?

– Ну да.

– Вот, насколько человеку пришлось поменяться, чтобы избавиться от окружения, которое с ним с детдома. Насколько человеку внутренне пришлось поменяться, чтобы стать таким, каким ты его знаешь. Теперь это не кажется таким простым, да?

– Ну, ты думаешь, что он именно вот так все видел, воображал, как ты говоришь?

– Может и нет, может у него какой-то другой путь был. Неужели ты хочешь преуменьшить его заслуги?

– Ну не знаю, но он же раздолбаем был всегда!

– Поменялся.

Женя замолчал. Кажется, доводы Вадима сработали, но Женя, как будто не мог до конца поверить, что Вишневский добился всего сам.

– Вот ты учился хорошо, закончил универ, шел по накатанной и думал, что все у тебя хорошо. Не было особой мотивации. – сказал Вадим. – А у Вишневского, как его имя?

– Володя.

– У Володи, наверняка, до жопы мотивации было. Он один, жрать нечего. В тюрьму к своим друзьям из детдома он явно не хочет. Все дело в работе над собой. – продолжил Вадим. – Никто тебя ничему не научит как ты сам. Вот у тебя в школе было пять по английскому, но ты его не знаешь.

Женя кивнул.

– А у него было два, но он сам его выучил, и никакая училка не нужна. Я если честно, не слышал такой истории, что школа или универ сделали человека великим.

– Ой, Вадим, вот если бы все это знали, – сказала тетя Соня. – Все бы успешными были.

– Так не работает. Не все успешные. Не все способны, не все талантливы, не все мотивированы. Зачем нам миллиарды гениев на земле? У нас из семи миллиардов людей только один себя хорошо чувствует. И я скажу, что этот миллиард точно не в нашей стране.

– В Европе что-ли? – спросила Галя.

– Не во всей. А лучшая жизнь в Японии. Там люди в другую эпоху живут. Лет на пятьдесят нас обогнали по технологическому развитию, а Европа по ментальному и культурному.

– То есть ты хочешь сказать, что люди в России обречены? – спросила тетя Соня.

– В какой-то степени да. Мы, конечно, не Сомали и не Конго, но и не Европа с Америкой. Нам за свои права еще побороться надо. У нас вообще все не так просто устроено. Старики голосуют за власть, которая их угнетает!

– Не все! – сказал Степан Андреевич.

Нельзя было сказать, что отношения между Степаном Андреевичем и Вадимом полностью разрушились, но они не шли в какой-то хороший путь.

– Степан Андреевич, будьте добры, выскажите свою точку зрения.

– А не надо тут строить из себя самого умного! Это дебилы всякие может и голосуют за кого-попало. А я человек коммунистических взглядов.

– Да, а вы знаете, что коммунизм как государственная структура власти – утопична?

– Да ты че? А слова попроще можешь использовать?

– Вадим, Степан Андреевич, успокойтесь, ну что вы опять заладили? – сказала тетя Соня.

– Ну-ка сели быстро! – непривычно громко и резко рявкнула Галя.

– Степан Андреевич, я всего лишь хочу грамотно разъяснить ситуацию. – сказал Вадим. – Какими бы ваши взгляды не были, я их уважаю, как взгляды любого здесь присутствующего.

– Вот мажоришка! Еще слова всякие заумные используешь, чтобы все вокруг сидели, глазели, да уши развесили, пока ты на эти самые уши им спагетти вешаешь. – сказал Степан Андреевич сквозь зубы.

– В каком смысле? – спросил Вадим.

– А в таком смысле, что вся моя жизнь была потрачена на выживание! Родился, все детство голодное, отец сидит. Дальше всю жизнь на заводе. Работаю, работаю, иногда так, что чуть пальцы на станке не оставил, когда во вторую смену работал, засыпал на ходу. А путевку в санаторий все равно какому-то козлу дают, который и двух месяцев не проработал. И квартиру ему тут же, в центре города. И Жигули новое, такое только в Риге, наверное, было. Все думаю, еще немного и на пенсию уйду, да уеду куда-нибудь жить, там, где потеплее. Да нет же, тут же перестройка, бандиты, а с телевизора одно и то же, какая у нас крутая страна, какие все вокруг счастливые, а те, кто заграницу уезжает – предатели и в это Америке сгниют. А потом узнаю мол, этот, да тот себе дома купили, сидят на жопе, да деньги гребут лопатой. Вот скажи, Вадим, раз уж ты такой умный, вот почему они там, а я здесь?