Читать книгу: «Когда ты поймешь…», страница 5

Уезжай. Просто так. Без повода…

СЕРЫЙ ГОРОД.

Город– дождь.

город синих окраин

И мигающих улиц,

Проводами окутанных зданий.

Серый дым заставляет сутулиться,

Гулко -

пробки по магистралям,

Кирпичные стены кучностью

Иногда бывает местами

Солнце разрежет лучиком…

Будто волны стоят дома,

Между ними – квадратные парки,

Черной лентой течет Нева,

Омывая битую кладку,

Разделяя напополам

Город, редко бывающий ярким.

В небе –

звёздами купола,

Солнце играет в прятки.

Здесь я тысячу раз умирал,

Плача ночью, будто в припадке,

Но мне этот мир доказал,

Что и сам он не менее шаткий…

Раскаянье.

Меня пихают в слепое пространство из грусти,

в котором нормально – терять и теряться,

не найдясь потом утром, допустим.

Меня бросили в море страданий,

Ненадежных, несдержанных слов,

Ведь смысл в разгоне восстаний,

Как мертвецам – ловец снов.

К кому идти на поклон?

В какой нужно бить колокол?

Решить всё разом, уйдя на балкон,

Или крест свой по песку кровавому тащить волоком.

Ведь обман за обманом, грех за грехом – словно снежный вал,

в итоге дает катастрофы,

«Прости, пап, я всё проиграл»,

– скажу я, в слезах придя к тому Парню с Голгофы.

И когда на камнях, кроме крови и слез,

Окажется жалкое, мертвое тело,

Мне расскажут, как детям, что "конь ест овёс",

И тогда увижу мой каждый вздох, каждое злое дело.

И тогда боли моей океану мало будет,

И имя свое нареку "раскаянье",

Я буду кричать, что на самом деле таковы люди,

но ведь это – как холодильником останавливать

ледников таяние…

Обязательно попрошу вторую попытку,

Буду клясться, что постараюсь.

И тогда вдруг кто-то уронит на горькую плитку

Клочок бумаги, где я оправдаюсь.

Бог вспомнит мне жалкую жизнь, включая

Лживое детство и слепую старость.

Пробитой рукой он протянет кружку с горячим чаем

И спросит: «Была ли радость?»

Я выдохну радостным стоном,

и расскажу всё, как самому лучшему другу,

Что радость являлась лишь ярким гормоном,

Если я не чувствовал Его руку.

И тогда, посмотрев на себя,

Я всю грязь несмытую кожей почую,

Потому что валялся в ней, как свинья,

По друзьям и притонам ночуя.

Список смертных грехов

я себе на неделю как планы расписывал,

А всё, что осталось с написанных мною стихов,

Я сжег, как в Китае сжигали поля рисовые.

Вспомнил, как в детстве прыгал по лужам,

Вернуть бы тот неосознанный возраст,

когда знаешь точно, что живым нужен

Я бы снова прыгнул, но вода замерзла.

Я сорвал и сломал все цветы,

что так долго и нежно растил,