Читать книгу: «Прощальная песнь Эдельвейс», страница 2

– Да я же говорю вам, клянусь сединой в моей бороде! – старик ударил узловатым кулаком по столу, заставляя деревянные кружки подпрыгнуть. – Он все еще там, в скалах за Седой Грядой! Старый отшельник! Говорят, он подчинил себе само небо, сама молния ему подвластна, он укрощает грозы, словно диких жеребцов!

– Сказки, старик, сказки для детей и простофиль, – усмехнулся один из торговцев, поправляя дорогой, но покрытый пылью путешествий воротник. – Никто не может властвовать над небом. Молния – это слепая ярость природы. Она убивает, не разбирая правых и виновных. Лишь безумец или самоубийца станет искать с ней встречи.

– Безумец, говоришь? – старик наклонился вперед через стол, и его глаза внезапно вспыхнули. – А я-то видел своими собственными глазами! Был там, на подступах к Ущелью Ветров, когда та адская буря обрушилась на вершины. Но только я видел, что творилось там, в вышине! Свет, что разрывал ночь… это не были ни костры, ни факелы путников. Это была сама стихия, и она бушевала вокруг него, но не смела тронуть! Я клянусь: он жив. Сидит в своей каменной пещере и ждет. Но кого – не знаю.

Слова старика падали в сознание Эларии, как раскаленные угли, разжигая в душе странный, тревожный огонь. «Отшельник… молния… гора…»

– Девушка, с вами все в порядке? – Голос хозяина и его тяжелая рука на ее плече заставили Эларию вздрогнуть и оторваться от своих мыслей. – Вы побледнели.

– Да. Спасибо, – она смущенно улыбнулась, вставая. – Просто… задумалась. Очень интересная история.

Она медленно поднялась по лестнице. Вернувшись в комнату, она застала Каэля бодрствующим. Он лежал на спине, уставившись в потолок, но при скрипе двери сразу повернул голову.

– Ты очень долго, – произнес он, и в его глухом, сонном голосе сквозь усталость явно пробивалась тревога. – Я уж начал думать, ты решила продолжить путь без меня.

– Нет, что ты, – Элария сбросила плащ и села на свою кровать, лицо ее было серьезным в полумраке. – Я услышала кое-что внизу. Не могу просто лечь и забыть. Пойдем вниз? Я голодна, и мне есть что тебе рассказать. Это важно.

Они снова спустились в трактирный зал, где было уже гораздо тише. За ужином – густой, наваристой похлебкой с ячменем и дымящимся, душистым хлебом – Элария торопливо, с горящими глазами, пересказала услышанную легенду.

– …и этот старик, он клялся, что видел это собственными глазами! Свет, который не был ни огнем, ни факелами. Как будто сама буря, сама небесная ярость склонялась перед этим человеком, признавая его власть!

Каэль слушал ее, не перебивая. Его лицо почти не выражало эмоций, но в глубине его глаз мелькала живая искра интереса. Он медленно отламывал куски хлеба и макал их в похлебку.

– Приручил небо? – наконец произнес он, пережевывая. – Такие сказки обычно рождаются там, где заканчивается понимание и начинается страх. Но иногда в самых невероятных историях скрывается крошечное зерно правды.

– Значит, ты думаешь, это все же возможно? – спросила Элария.

– Я думаю, что сила такого масштаба – не подарок судьбы, – мрачно ответил Каэль. – Она всегда требует платы. И редко отпускает того, кто к ней прикоснулся. Это тяжелейшее бремя. Но если ты решишь искать его, я пойду с тобой. Оставлять тебя одну в таких диких местах было бы безумием.

Волна горячего облегчения накатила на Эларию. Она не стала говорить, лишь кивнула.

Сон накрыл ее, едва голова коснулась подушки – и сразу же перенес на голую, обветренную скалу. Все вокруг гудело от энергии, пахло озоном и пылью грозы. Ветер рвал одежду, гром гремел прямо в костях.

Небо разорвалось. Первая молния ударила в паре шагов, осыпав ее снопом искр. Эларию охватил дикий восторг. Это была сила!

Вторая молния осветила все вокруг, и на краю пропасти она увидела его. Высокий силуэт в развевающемся плаще. Рука, властно поднятая к небу. И тогда третья, самая мощная молния, не ударила в землю, а спустилась в его раскрытую ладонь, извиваясь послушно, как живое существо.

Сердце Эларии рванулось вперед. Не думая, она шагнула к краю, ее собственная рука потянулась к чуду. Силуэт начал медленно поворачиваться. Но вместо лица под капюшоном она увидела лишь пульсирующую, бездонную темноту.

Мир взорвался в ослепительной белизне.

Элария сорвалась с кровати с глухим криком. Сердце колотилось в горле. Кожа под амулетом была обжигающе горяча, и в воздухе витал призрачный запах озона.

Прижав ладонь к груди, она прошептала в сгущающуюся темноту, обращаясь к видению:

– Отшельник… Я иду. Жди меня.

Глава 5. Шепот диких трав.

Слова «Я иду», прошептанные в ночную тьму, повисли в воздухе комнаты, словно клятва. Элария почти не спала, чувствуя их тяжесть и неизбежность. С первыми лучами солнца она стояла у мутного окна.

– Смотри, – тихо сказала она Каэлю. – Вон там, у соседнего дома. Вчера еще во дворе сушились связки трав, а сегодня они разбросаны по грязи, и дверь распахнута настежь. Словно хозяева бежали, бросив все.

Каэль молча кивнул на пустой двор. – Они бегут. Умные. Этот город скоро станет ловушкой для тех, кто ослеплен страхом.

– Нам тоже нужно идти, – Элария набросила плащ. – Здесь уже нет места для спокойствия. Оно покидает этот город.

Они спустились. Хозяин молча принял плату, даже не взглянув на них.

– В лавку нужно зайти, – сказала Элария, выходя на улицу и вздрагивая от колючего ветра. – Осталось мало сухарей.

В лавке торговец молча отмерил им сухари.

– У вас остались лечебные травы? – спросила Элария, и ее голос прозвучал неестественно громко в давящей тишине.

Торговец кивнул, достал из-под прилавка маленький сверток и сунул ей в руки.

– Берите и идите. И не задерживайтесь у ворот.

Элария взяла сверток, ее пальцы на мгновение сомкнулись на его руке.

– Что происходит? Люди шепчутся о тенях.

– Тени? – он горько усмехнулся. – Нет. Город больше не может нас защитить. А то, что снаружи, стало смелее. Счастливого пути. Если такое еще возможно.

Каэль шагнул вперед, положив монету на прилавок.

– Нам достаточно собственной защиты. Спасибо за провизию.

Он развернулся и вышел. Элария, сжав сверток, последовала за ним.

У городских ворот собралась толпа. Две телеги, груженные овощами и фруктами, заблокировали проезд. Их владельцы, краснорожий фермер и его жена, что-то яростно доказывали капитану стражи.

– Я платил налоги! – кричал фермер. – Имею право вывезти свое!

– Приказ коменданта, – бесстрастно отвечал капитан. – Никто не покидает город без особого пропуска. Возвращайтесь.

– Чтобы сгнить здесь вместе с вами? Ни за что!

Каэль грубо расталкивал людей, прокладывая путь к передней линии.

– Пропустите. Его голос прозвучал как удар хлыста, разрезая гул толпы.

Капитан обернулся, оценивающе оглядев его с ног до головы.

– У тебя есть пропуск, наемник?

– У меня есть это, – Каэль не стал обнажать меч, но его поза, взгляд, каждая мышца говорили сами за себя. – И мы уходим. Сейчас.

– Я сказал, никто не покидает.

– Капитан, – Элария шагнула вперед, перебивая его. Ее голос дрожал, но был тверд. – Эти люди бегут от страха. А вы создаете им новую угрозу. Разве в этом долг стражи?

Капитан нахмурился, его взгляд скользнул по ее лицу.

– Ты кто такая, чтобы рассказывать мне о долге?

– Тот, кто видит, куда ведет слепое следование приказам. Один день. Дай им один день форы. Если город устоит, они вернутся. Если нет, то какая разница, что было у ворот?

Она смотрела ему прямо в глаза, не отводя взгляда. Капитан замешкался. В его взгляде читалась внутренняя борьба – долг против здравого смысла, страх перед начальством против страха перед будущим. Наконец он плюнул и мотнул головой стражникам.

– Черт с вами! Открывайте ворота! Быстро! И чтобы я вас больше не видел!

Ворота со скрипом приоткрылись, и толпа хлынула наружу, как прорванная плотина. Фермер на ходу кивнул Эларии.

– Спасибо, девушка. Дай бог тебе счастливой дороги.

Пройдя с полмили, они нагнали группу из пятнадцати человек, бредущих по обочине. Это были ремесленники, судя по одежде. Они тащили на себе узлы и вели за поводок тощую корову. Один из мужчин, с перевязанной головой, опирался на палку.

– Куда путь держите, соседи? – окликнул их седовласый горшечник, шедший впереди.

– На север, – коротко ответил Каэль, не замедляя шага.

– На север? – горшечник удивленно поднял брови. – Да там же одни дикие земли, руины да горы! Слышал, в Альдарии еще спокойно. Идем с нами, так безопаснее.

– У нас свой путь, – мягче сказала Элария.

Женщина с испуганным лицом, прижимавшая к груди сверток с ребенком, запричитала:

– Одумайтесь! В степях сейчас неспокойно. Твари какие-то появились. А в горах и вовсе никто не живет, кроме…

– Хватит, Мариэль, – резко оборвал ее горшечник. – Не отговаривай. Всем своя дорога.

Один из молодых парней, коренастый и угрюмый, преградил им дорогу.

– Эй, наемник. У тебя меч. А у нас – женщины, дети. Давай свою провизию, раз уходишь в сторону от людей. Вам в горах все равно с голоду сдохнуть.

Каэль остановился. Он не обнажал оружия, просто посмотрел на парня. Холодный, безразличный взгляд, за которым читалась готовая к взрыву сила.

– Попробуй взять, – тихо сказал он.

Парень заколебался, сжимая самодельную дубину.

– Я не один.

– Но драться будешь первым. И умрешь первым. Отойди.

Парень отступил, бормоча что-то под нос. Горшечник схватил его за руку.

– Успокойся, Аргус! Не позорь нас. – Он кивнул Каэлю и Эларии. – Простите его. Страх делает людей глупыми. Идите с миром.

Элария сделала первый шаг на северную дорогу, оставляя за спиной ропот и страх.

– Экономь силы, – прокомментировал Каэль, догоняя ее. – Дорога долгая. Бежать от одного ужаса к другому – не лучшая тактика.

– Я не бегу, – отрезала Элария. – Я иду вперед. Есть разница.

– Огромная, – согласился Каэль. – Но суть не меняется. Мы уходим от цивилизации в дикие земли. И чем дальше, тем меньше вокруг будет знакомого.

К полудню они углубились в поля, заросшие дикими травами, мерцавшими мягким, призрачным светом. Казалось, сама земля источала сияние.

– Никогда не видела ничего подобного, – Элария присела, проводя ладонью по стеблям. – Они теплые. И пульсируют, будто живые.

– Я бы не стал прикасаться к тому, чего не знаешь, – предупредил Каэль, останавливаясь рядом. – Внешняя красота часто скрывает яд.

– Ты всегда так осторожен?

– Осторожность позволяет дожить до завтра. Там, откуда я родом, любопытство считалось смертельной болезнью.

Элария не послушалась. Она сорвала травинку с серебристым отливом и поднесла к лицу.

– Смотри, у нее нет прожилок. Она цельная. И смотри, что будет.

Она сжала травинку в кулаке, концентрируясь. Через несколько секунд из ее сжатых пальцев пробился слабый, но яростный свет.

– Черт возьми! – выругался Каэль, отступая на шаг. – Выбрось эту дрянь!

Но Элария уже чувствовала. Тепло от травы текло вверх по руке, приятное и обволакивающее. В ушах начал нарастать тихий гул, словно кто-то шептал на забытом языке. Картина перед глазами поплыла, краски стали неестественно яркими. Когда зрение вернулось, Элария покачнулась, чувствуя себя опустошенной.

– Она говорит, – прошептала она, завороженная. – Здесь было море. Древнее. И оно ушло, оставив после себя эту бескрайнюю поляну. – Элария! – Каэль грубо схватил ее за плечо и встряхнул. – Выбрось! Сейчас же!

Она разжала пальцы. Травинка упала на землю и тут же погасла. Гул в ушах стих, зрение вернулось в норму.

– Что это было?

– Я же говорил. Дикие земли. Здесь все не так. Давай двигаться. Быстрее.

Они шли молча еще час. Элария чувствовала себя ошеломленной, но и заинтригованной. Она краем глаза видела, как волны света пробегали по траве, следуя за их шагами, будто провожая их.

– Этот мир… – прошептала она, наконец нарушая молчание. – Сколько тайн он прячет. И сколько из них готовы нас уничтожить?

– Обычно тайны не жаждут крови, – возразил Каэль, не поворачивая головы. – Жаждут ее те, кто их охраняет, или те, кто пытается их похитить.

– Смотри. Каэль указал на развилку. Следы телег уходили на восток. Их тропа, узкая и каменистая, вела на север, к синеющим вдали горам.

– Дорога легкой жизни или путь к истине, – пробормотала Элария.

– Дорога легкой жизни уже забита беженцами, – поправил Каэль. – Наш путь опаснее, но он наш.

Внезапно птицы в ближайшей роще замолкли. Разом, будто по команде.

– Что это? – прошептала Элария, замирая.

Каэль медленно обнажил меч на несколько дюймов. Сталь с тихим шелестом вышла из ножен.

– Не знаю. Но им не понравилось что-то.

Над дорогой мелькнула тень – слишком быстрая, чтобы разглядеть, низкая и бесшумная.

– Идем, – голос Каэля прозвучал жестко и бескомпромиссно. – Быстро. Не оглядывайся.

Элария кивнула и рванулась вперед, следуя за его широкой спиной.

Глава 6. Голос из небытия.

Пейзаж медленно менялся: равнина сменялась холмистой местностью, а затем впереди показались первые каменные гряды – предвестники гор. Спустя несколько часов трудного пути по каменистым тропам они вышли к заброшенной деревне, приютившейся у подножия скал.

– Деревня, – бросил Каэль, останавливаясь на краю. – Мертвая. Чувствуется.

– Может, найдем колодец? – сказала Элария, с надеждой глядя на покосившиеся срубы. – Вода у нас уже на исходе.

Они вошли на центральную, заросшую бурьяном улицу.

– Никого нет, – констатировал Каэль, осматриваясь. – И уже давно. Годами.

– Что случилось? Набег разбойников? – спросила Элария.

– Не похоже. Ценные вещи брошены. Нет следов борьбы. Это что-то другое. Не внешнее, – задумчиво ответил Каэль.

Тишина давила на уши, нарушаемая лишь хрустом гравия под ногами и шелестом сухой травы.

– Нужно найти воду, – Элария провела языком по потрескавшимся губам. – Колодец должен быть здесь.

Они обыскали всю деревню, но колодец оказался завален камнями и щебнем. Воздух над ним колыхался от зноя, но не приносил прохлады. Поиски заняли добрый час и оказались тщетны. Изможденные, они остановились перед одним из уцелевших домов; его дверь, висевшая на одной петле, казалась немым укором.

– Может, внутри найдем хоть что-то, что объяснит, почему они ушли или куда, – предложила Элария, больше чтобы нарушить гнетущее молчание.

Каэль молча кивнул, и они вошли в первую попавшуюся дверь.

Первый дом оказался пустой конторой писца. На столе лежали лишь груды бумаг, испещренных счетами и сухими отчетами. Ни намека на личные мысли, ни единой строчки, которая могла бы объяснить тайну этого места.

Во втором доме их ждало жестокое разочарование. Они нашли кожаную книгу, похожую на дневник. Но внутри листы были вырваны, оставив лишь рваные края да темные пятна.

– Одни призраки, – мрачно заключил Каэль, отшвырнув дневник. – Давай уже покинем это место. Здесь нечего искать.

Элария готова была согласиться, чувствуя, как безнадежность сковывает плечи тяжелее дорожного плаща. Но ее взгляд упал на третий дом, стоявший чуть в стороне, в тени старого вяза. Дверь, как и остальные, висела на единственной петле, словно последний намек, последнее приглашение.

– Последний, – сказала она, уже почти шепотом. – Обещаю.

Войдя внутрь, они оказались в помещении, похожем на мастерскую. Стружки и обрезки кожи устилали пол. И тут Элария замерла; ее усталость как рукой сняло.

– Каэль, смотри.

На грубо сколоченном столе, в луче света, пробивавшемся сквозь дыру в крыше, лежала стопка листов, придавленная ржавым подсвечником. Она осторожно, почти с благоговением, сдула толстый слой пыли с верхнего листка.

– Кажется, это чьи-то записи. Настоящие.

Бумага была испещрена строчками, выведенными нетвердой, дрожащей рукой. В отличие от всего, что они видели ранее, здесь остались не цифры и не пустые обложки, а слова, полные смысла. Они нашли голос из небытия.

…и снова спор из-за колодца. Семья Трейвон утверждает, что их предки выкопали его, а потому имеют право диктовать, кто и сколько может брать воды. А если твой ребенок хочет пить? Жди милости от старика Трейвона. Глупости. Все мы здесь одна община, мы должны делиться.

…старейшина скончался этой ночью. Мир его праху. Он держал всех в ежовых рукавицах, но был справедлив. Теперь началось самое ужасное. Каждая семья тянет одеяло на себя.

…раскол. Сегодня Кайлю перекрыли дорогу к мельнице, требуя, чтобы Трейвоны отказались от своих претензий. Трейвоны в ответ выставили своих молодцов с вилами и топорами. Мои соседи, с которыми мы бок о бок жили годами, теперь смотрят друг на друга с ненавистью.

…первая кровь. Ночью подрались сыновья Кайлю и Трейвонов. Теперь это война. Настоящая. Мы забыли о полях, о скоте. Весь наш мир сузился до этой улицы.

…все кончено. Сегодня ночью деревня вымерла. Люди начали разъезжаться, бросая дома. Никто не победил. Я остаюсь. Это моя вина. Мое наказание – остаться и смотреть, как рушится все, что я любил.

Элария опустила последний листок, чувствуя, как холодная тяжесть наполняет ее.

– Они уничтожили себя сами. Из-за гордыни и жадности.

– Так бывает чаще, чем кажется, – холодно отозвался Каэль. – Люди – мастера сами себе рыть могилы. Внешний враг часто лишь ускоряет процесс.

В дверном проеме возникла фигура. Мужчина лет пятидесяти в потрепанной одежде плотника.

– Вы читали мои записи, – сказал он. Его голос был глуховатым, лишенным эмоций. – Меня зовут Бэрн.

– Вы остались здесь одни? – спросила Элария, стараясь не выдать испуга.

– В каком-то смысле. Я не могу оставаться здесь дальше. Воздух стал ядовитым от воспоминаний. Позвольте идти с вами. Я знаю здешние тропы лучше любого проводника.

Каэль смерил его холодным, подозрительным взглядом.

– Ты не выглядишь готовым к долгой дороге, старик.

– Я крепче, чем кажусь. И могу быть полезен. Знаю, где найти воду, какие растения съедобны, а какие нет.

– Конечно, идите с нами, – сказала Элария, бросая на Каэля умоляющий взгляд. – Правда, Каэль?

Каэль после недолгой паузы неохотно кивнул.

Бэрн вдруг оживился. Он и вправду знал каждую тропинку, каждый ручей.

– Смотрите, – он указал на почти незаметную каменную кладку у ручья. – Это древний водосток. Еще до нашей деревни. Люди жили здесь всегда и всегда ссорились из-за воды. Ничего не меняется.

Далее он провел их через кустарник, указав на невзрачное растение с темными, почти черными ягодами.

– Не трогайте. Это волчья ягода. Смертельна. Но если правильно приготовить, можно сделать сильное лекарство от лихорадки. Я покажу вам позже.

Когда они переходили по шаткому бревну через глубокий овраг, Бэрн ловко перепрыгнул его, словно молодой парень, не потеряв при этом равновесия.

– Я всю жизнь здесь, – улыбнулся он, видя их удивление.

Он много говорил – о повадках лис, о том, как предсказать дождь по полету птиц, о лучших грибных местах. Элария с интересом слушала, задавая вопросы. Даже Каэль постепенно стал менее настороженным, кивая в ответ на его ремарки о безопасности на тропе.

Но на привале у ручья Бэрн замолк. Он сидел, глядя на бегущую воду, его лицо окаменело.

– Спасибо, – тихо сказал он.

– За что? – удивилась Элария.

– За то, что позволили мне снова почувствовать себя человеком. Хоть ненадолго.

Он поднял на них глаза, и в этот момент сквозь его плечо проглянула ветка дерева. Элария удивилась и присмотрелась внимательнее. Тело Бэрна стало полупрозрачным.

– Что ты такое? – прошептал Каэль, вскакивая.

– Я – то, что заслужил, – голос Бэрна стал эхом, разносящимся меж деревьев. – Я – призрак. Дух, привязанный к месту своего позора, к своей деревне.

– Но в записях ты пытался их помирить! – воскликнула Элария, не веря своим глазам.

– В записях – правда, но не вся. Я сеял раздор исподтишка. Я нашептывал одним, наговаривал на других. Я хотел, чтобы они уничтожили друг друга, расчистив дорогу мне, моей семье. И я преуспел. Мое покаяние – вечно остаться стражем этой пустоты, которую я сам и создал.

Он посмотрел на них, и в его глазах стояла бездонная, немыслимая мука.

– Мне просто хотелось снова почувствовать, каково это – идти с кем-то. Простите, что обманул. Мне пора.

И он исчез. Просто растворился, не оставив и следа.

Слезы застилали глаза Эларии. Рядом Каэль, бледный, сжав челюсти, не отводил взгляда от того места, где стоял призрак. Их обоих будто парализовало.

– Проклятые места, – выдохнул он. – Идем. Я не хочу здесь оставаться ни секунды.

Глава 7. Голос, что в глубине.

К вечеру они вышли к подножью гор. Исполинские каменные громады вздымались к небу, и их вершины терялись в облаках.

– Впечатляет, – осматриваясь, сказал Каэль. – Место древнее. Недружелюбное.

Элария коснулась ладонью шершавой поверхности скалы. Казалось, она вибрировала от скрытой мощи.

– Древним – да. Но не недружелюбным, осторожным. Они спят. – Она почувствовала легкую дрожь, идущую из самых недр. – Они живые.

– Может, просто ветер гуляет в расщелинах, – возразил Каэль. – Нам нужно укрытие до наступления темноты.

Подъем оказался сложнее, чем они думали. Тропа была не просто крутой, а размытой недавними дождями и усыпанной острыми, неустойчивыми камнями. Им приходилось карабкаться, цепляясь руками за выступы.

– Осторожно! – крикнул Каэль, когда под ногой Эларии крупный камень сорвался и с сухим грохотом полетел в пропасть.

Она вжалась в скалу, сердце бешено колотилось, отдаваясь в висках.

– Я не могу!

– Можешь! – его голос прозвучал прямо над ухом. Он уже был рядом, его сильная рука обхватила ее за запястье, стабилизируя. – Не смотри вниз. Смотри на меня. Шаг влево, туда, где выступ пошире.

Она послушалась, переставляя ногу с дрожью в коленях. Его хватка была твердой, уверенной, единственной точкой опоры в этом каменном хаосе. Еще один шаг, и самый опасный участок был позади.

Позже они столкнулись с узким карнизом, над которым нависал козырьком слой рыхлой, крошащейся породы.

– Придется ползти, – мрачно констатировал Каэль. – Я первый. Держись как можно ближе к стене.

Он пополз, и Элария, затаив дыхание, последовала за ним. Камни и песок сыпались из-под его локтей и коленей. Она видела, как напряглась его спина, когда сверху соскользнул небольшой камень и ударил его по плечу. Каэль лишь напряг мышцы от боли и продолжил движение, не останавливаясь.

Наконец, они преодолели и этот участок. Оба стояли на небольшом уступе, тяжело дыша, впитывая прохладный горный воздух.

– Еще немного, – выдохнул Каэль, потирая ушибленное плечо. – И мы найдем место для ночлега. Я чувствую.

Они нашли расщелину, скрытую цепким горным кустарником.

– Пещера, – сказал Каэль, заглянув внутрь. – Вход узкий, легко оборонять. Идеально.

Внутри они развели небольшой костер. Ели в тишине, прислушиваясь к завыванию ветра снаружи.

– После всего, что произошло, – заговорил Каэль, откладывая свою порцию вяленого мяса, – ты все еще думаешь, что ищешь ответы в правильном месте? Сила портит людей. Мы видели это в той деревне.

– Сила лишь обнажает суть, – ответила Элария, не отрывая взгляда от пламени. – Бэрн был слаб. Он боялся и жаждал власти, и сила его обмана лишь показала это. Но сила может и спасать. Если отшельник, о котором говорят, подчинил себе небо, он может знать ответы.

Ночью Элария видела сон. Она стояла на уступе, но горы вокруг были другими – молодыми, острыми, полными неукротимой жизни. Высокий силуэт с седыми волосами стоял на самой вершине. Молния, живая и яростная, извивалась в его руке, но это была не слепая стихия, а послушный, почти разумный инструмент.

– Почему? – крикнула Элария во сне, не зная, слышит ли он ее. – Зачем тебе такая сила?

Силуэт повернулся. Его лица не было видно, но она чувствовала на себе тяжесть его взгляда, пронизывающего время и пространство.

– Чтобы хранить, – прозвучал голос, от которого содрогнулись сами горы. – Чтобы другие не смогли взять и использовать ее для разрушения. Иногда клетка – единственный способ защитить мир от зверя.

Он разжал пальцы, и молния ударила в землю у его ног. Но вместо оглушительного взрыва она ушла внундрь, вглубь скалы, и Элария почувствовала, как гора содрогнулась, приняв в себя эту неистовую энергию, усмирив ее.

– Всякая сила требует жертвы, – сказал голос, и теперь в нем слышалась бесконечная, копившаяся веками усталость. – И платит тот, кто ее держит.

Затем молния ударила снова. Но на этот раз – в него самого. Силуэт вздрогнул, его тело на мгновение стало прозрачным, и Элария увидела внутри не сердце и кости, а бушующую, ослепительную бурю, которая рвалась на свободу. Он вскрикнул – не от боли, а от невыносимой тяжести бремени.

Элария проснулась с этим криком в ушах, сжимая в руках амулет. Ее тело было покрыто холодным потом. Она поняла: тот отшельник не укротил молнию. Он стал ее клеткой. И платой за это была его свобода.

И высоко в горах, в такт ее дыханию, металась и билась о скалы та самая молния, что навеки стала клеткой для своего укротителя..

Утро встретило их холодным, пронизывающим ветром. Небо было затянуто серой пеленой.

– Сегодня ночью я видела свет, – сказала Элария, когда они сворачивали лагерь. – Молнию. Живую.

– Усталость и высота играют с разумом, – пробурчал Каэль, затягивая ремни на рюкзаке.

– Нет. Это было настоящее. Я знаю. Я чувствую это.

– Ладно, – вздохнул Каэль. – Обойдем каждую пещеру на этом склоне. Рано или поздно мы его найдем, если он существует.

Они двинулись вверх по тропе и нашли первую пещеру – пустую, с остывшим очагом и следами давнего пребывания.

– Ничего, – разочарованно констатировал Каэль, вылезая обратно. – Только пыль и кости грызунов.

Вторая пещера оказалась глубже. Войдя внутрь, Элария почувствовала легкое головокружение, будто воздух внутри был гуще.

– Каэль, смотри.

На стенах были выцарапаны странные, угловатые символы, похожие на спирали и зигзаги. В центре пещеры лежала груда костей – мелких животных, а в углу валялся сломанный лук и истлевший от времени колчан.

– Кто-то жил здесь, – сказал Каэль, поднимая наконечник стрелы. – Давно. И ушел. Или не ушел. – Он кивнул на кости. – Не все из них принадлежат животным.

Элария подошла к стене, проводя пальцами по шершавым символам. Вдруг под ее прикосновением один из зигзагов слабо дрогнул и на мгновение вспыхнул тусклым синим светом.

– Ох! – она отдернула руку, как от огня.

– Что такое? – Каэль был рядом в мгновение ока.

– Они ответили. Эти символы. Здесь была магия. Сильная.

– Мертвая магия, – проворчал Каэль. – Или спящая. Иди. Это место ничего нам не даст, кроме новых вопросов.

Элария шла впереди, ведомая внутренним чутьем и памятью о сне. Каэль шел за ней, внимательно сканируя путь на предмет опасностей.

– Подожди, – он схватил ее за локоть, заставляя остановиться. – Мы идем слепо. Ты уверена?

– Это он, – прошептала Элария, глядя вверх по тропе. – Я чувствую. Все мое нутро тянется туда.

– Хорошо. Но если что-то пойдет не так – беги. Не оглядывайся на меня.

Они продолжили путь, осторожно ступая по узкой тропинке над пропастью. Наконец, они вышли на просторный уступ, скрытый от посторонних глаз. Перед ними зиял вход в пещеру, и оттуда, вопреки логике, лился неестественно яркий, почти дневной свет, а в воздухе витал запах дыма и сушеных трав.

Каэль насторожился.

– Если это отшельник – хорошо. Если ловушка – то мастерская. Будь готова ко всему.

Элария сделала шаг вперед, ее сердце колотилось где-то в горле.

– Мы проделали этот долгий и опасный путь не для того, чтобы остановиться сейчас.

Они приблизились. У ровного, почти рукотворного костра сидела закутанная в темный плащ фигура, седые пряди волос скрывали лицо.

– Это он, – прошептала Элария, и в ее голосе прозвучало облегчение.

Фигура подняла голову. Свет пламени выхватил изморщенное, испещренное глубокими морщинами лицо с пронзительным, всевидящим взглядом.

– Путники. – голос был хриплым, словно скрип камня о камень. – Немногие находят эту тропу. Подходите. Разделите огонь. Ночь в горах бывает долгой.

Он сделал почти незаметный жест, и пламя костра вспыхнуло ярче. Элария шагнула вперед, а Каэль остался на месте.

– В городе о вас рассказывают легенды, – начал Каэль, его голос прозвучал громко в тишине пещеры. – Будто вы тот, кто подчинил себе молнию. Кто может приручить грозу и заставить небо служить себе.

Отшельник медленно повернул к нему голову, и в его глазах, старых и мудрых, мелькнула горькая усмешка.

– Подчинил? – он фыркнул. – Люди всегда видят то, что хотят видеть. Им нужны чудеса и сильные руки, чтобы скрасить убогость своего существования. Правда всегда куда прозаичнее и, как следствие, страшнее. Я не приручал молнию, воин. Я лишь старый маг, которого когда-то выбрала эта дикая, необузданная стихия. Или, может быть, это я выбрал ее. Разница стирается со временем.

Он медленно поднял руку, его длинные, узловатые пальцы сомкнулись в пустоте. И между ними, с тихим шипением, родилась и зазмеилась крошечная, ослепительно-белая искра. – Магия – не цепь и не хлыст, – продолжил он, опуская руку, и искра погасла. – Это не сила, которую можно запереть в клетку и выпускать по своему желанию. Это язык. Древний и первобытный. Стихии говорят, и лишь тот, кто умеет слушать, не затылая их своим собственным шумом, способен попросить. Но они не подчиняются приказам – они либо откликаются, либо нет. Они выбирают сами.

Элария, завороженная, наклонилась ближе. – А если сила появляется сама? Без обучения? Без просьб? – ее голос дрогнул, выдавая все напряжение. – Если она приходит в момент страха или ярости, и ты даже не понимаешь, как это происходит.

Отшельник уставился на нее пристальным, пронизывающим взглядом, будто видел не только ее лицо, но и ту энергию, что внутри.

– Тогда, дитя, это значит, что сила сама нашла в тебе сосуд. Она выбрала тебя. Но знай – это самый опасный путь. Когда огонь вспыхивает в сердце неподготовленного, он может согреть, но с куда большей вероятностью он спалит все дотла, не разбирая, друг перед ним или враг. Магия – не дар. Это долг. И цена за нее всегда велика. Она взимается кровью, памятью или годами жизни.

Каэль, до этого молча слушавший, мрачно нахмурился. – Она даже не знала, что делает, но в бою, когда на нас напали, это было как взрыв.

– Я знаю, – мягко, но непререкаемо перебил старик. – Именно так чаще всего и пробуждаются истинные маги. – Не через пыльные фолианты и заклинания, вызубренные наизусть, а через отчаяние. Через боль. В тот миг, когда душа, загнанная в угол, ищет любой выход и находит его в самой ткани мира. В этот миг магия откликается. Она всегда откликается на искренний, отчаянный зов.

Элария сжала руки. Перед ее глазами встал тот бой: страх, беспомощность, а затем – странная теплота, разлившаяся по жилам, и ослепительная вспышка, разорвавшая тьму. Она чувствовала это до сих пор – смутное, пульсирующее эхо у нее в груди.

– Скажите, а вы слышали об артефакте, который может изменить мир? О чем-то, что хранит в себе силу, способную перевернуть сами основы бытия? – спросила она, переходя к главному.