Читать книгу: «Меня зовут Персефона», страница 3

Часть II
Осень

Царство мёртвых

 
Бездна великая. Тот, кто вошёл бы туда чрез ворота,
Дна не достиг бы той бездны в течение целого года⁶.
 

Гесиод, «Теогония»

Воспоминания согревают меня в эти тихие тёмные дни.

Я закрываю глаза, и мне кажется, что я всё ещё там, на залитых солнцем полях, с мамой. Сосредоточившись, я даже могу увидеть пшеничное зерно, ушедшее в землю. Я чувствую себя этим зерном. Похороненная заживо, без воздуха и света.

Сколько времени прошло с тех пор, как я оказалась в царстве мёртвых? Я потеряла счёт дням.

Мама всегда говорила, что мы, боги, воспринимаем течение времени не так, как люди. Может, я уже провела в этой темнице месяцы, может, годы, я не знаю. Один бесконечный час сменяется другим. Без солнечного света я не могу отмерять жизнь.

Мне хочется думать только о том, что всё это скоро закончится. Наверное, Аид похитил меня, чтобы попросить у мамы выкуп; он, видно, хотел от неё чего-то и теперь надеется получить это шантажом. Эта мысль успокаивает меня: мне просто нужно подождать, когда они закончат переговоры. Мне просто нужно подождать.

Я собираю асфодели на бескрайнем лугу. Я никогда не любила это растение. Его колоски – жалкая копия колосьев пшеницы, его бледность убивает меня. Мне кажется, Аид специально засадил луга вокруг своего дворца такими унылыми цветами. Он совсем не похож на других олимпийских богов. Они все любят красоту, окружают себя светом и яркими красками. А Аид угрюм и некрасив, как асфодели.

Я подношу цветок ко рту, как делают мёртвые, срываю губами несколько лепестков. Интересно, какие они на вкус. И тут же, испугавшись, выплёвываю их. Мне надо быть сильной: я не стану здесь ничего есть. Любая нимфа знает, что пища мёртвых привязывает тебя к этому месту навсегда.

Я возвращаюсь мыслями к маме, к подругам, к залитым светом долинам. Мне не хватает воздуха.

Я встаю на цыпочки и в сотый раз пытаюсь определить, где заканчиваются эти луга. Я вижу вдалеке очертания могучих стен, окружающих дворец Аида, за которые я никогда не выходила.

Неестественно белое, гнетущее небо делает всё вокруг плоским и ещё более однообразным. Асфодели медленно колышутся под ветром, которого я не ощущаю.

Здесь внизу нет воздуха, и свет здесь ненастоящий.

Иногда мне кажется, что я вижу в этой призрачной белизне красную точку. Я бегу к ней в надежде найти алый мак, лучащийся жизнью.

Но здесь нет маков, здесь нет красок. Здесь только серость смерти.

Мне бы хотелось поговорить с кем-нибудь. Но я никому не интересна, кроме Аида, которого держу на должном расстоянии. Души умерших, блуждающие по необъятному лугу, кажется, даже не видят меня. Их глаза похожи на глубокие пустые колодцы, с их губ не сходит слабая потерянная улыбка.

– Какие они на вкус, асфодели? – спрашиваю я у тени проходящей мимо девушки. Мой голос гремит в тяжёлой пустоте, но ответа я не получаю. Чего я ждала?

Она в белом платье, на голове у неё широкая серая повязка. Девушка похожа на Фебу, крестьянку, которую поцеловали во время игры в коттаб тем вечером на пиру. Я подхожу ближе, чтобы рассмотреть её получше: это не она. Все люди похожи друг на друга, особенно когда умирают. Я разочарованно вздыхаю.

– Каковы на вкус асфодели? – спрашиваю я у тени стоящей рядом старухи.

Та не видит меня. Она медленно наклоняется и осторожно срывает несколько цветов. Потом подносит их ко рту и начинает жевать лепестки.

– Какой у них вкус? – кричу я в ухо низкорослому пузатому старику. – Отвечай! – Я пытаюсь толкнуть его, но мои руки погружаются в неосязаемое тело, проходят насквозь и сжимают пустоту. – Почему вы молчите?

Его глупая улыбка раздражает меня.

– Что вы тут делаете целыми днями? Чему вы улыбаетесь?

Я прыгаю перед ним, чтобы он меня заметил. Я пытаюсь коснуться его рта, чтобы разговорить его. Я пробую дотронуться до него, чтобы посмотреть, почувствует ли он что-нибудь. Всё впустую.

Души людей гаснут, как светлячки, которые не светятся. Я не могу больше оставаться среди них, от их апатии мне становится ещё грустнее.

Я уже ухожу, когда вдруг чувствую внезапное движение за спиной. Кто-то приближается ко мне. Я отпрыгиваю вправо, чтобы избежать столкновения, и падаю на луг. Это Аид?

Я быстро оборачиваюсь. Мимо меня проносятся испуганные лани.

От кого они убегают? Что происходит? Я пытаюсь встать, но одна лань летит прямо на меня. Не успеваю увернуться. Я застываю на месте и закрываю глаза, в ужасе ожидая удара. Но ничего не происходит. Лани проносятся сквозь меня, а я чувствую только резкое перемещение холодного воздуха. На мгновение мне кажется, что я стою на вершине Этны, продуваемой ветрами, и их безжалостные порывы хлещут меня по лицу.

– Что… – бормочу я.

Мимо меня снова и снова проносятся лани. В глубине, не очень далеко, я вижу внушительный и грозный силуэт мужчины. Я пячусь назад, но это бесполезно: он бежит очень быстро, он почти поравнялся со мной. В руке у него большая булава. Он размахивает ею в воздухе. Его глаза устремлены на ланей, на лице застыла восторженная улыбка. Он охотится.

Это, наверное, Орион!

Я ошарашенно смотрю, как он пролетает мимо, даже не замечая меня. Так это правда. Орион по-прежнему ходит на охоту, только теперь здесь, в подземном царстве… Его созвездие сияет в небе, а он, ничего не подозревая, занят любимым делом. Навечно. «Великое созвездие для великого охотника». Слова мамы эхом отдаются у меня в голове.

Воспоминание о ней пронзает меня как бегущая лань, но теперь я чувствую боль. Боль в груди. Каждый раз, когда я думаю о ней, мне кажется, я ощущаю её запах. Запах пшеницы, запах дома. Я чувствую себя такой одинокой, такой маленькой. Мама, забери меня отсюда скорее.

Я стараюсь собраться с силами, встаю и поправляю одежду, скорее по привычке, чем из необходимости. Это всё та же одежда, которая была на мне в день похищения. Она порвана, выпачкана в земле, но переодеваться я не собираюсь. Мне просто нужно набраться терпения, это всё скоро закончится.

Я замечаю его издалека. Он приближается, немного сутулясь из-за своего роста. Чёрная и плотная масса, пробивающаяся сквозь прозрачные тени. Аид.

Он пришёл за мной. Я быстро ухожу, асфодели хлещут меня по ногам, я почти бегу с луга. Но всё равно оборачиваюсь: он уже близко. Он пытается улыбнуться мне, разводит руки для дружеских объятий. Он в очередной раз пытается наладить контакт, поговорить со мной. Но меня от этих его попыток тошнит.

Я прячусь среди теней, кружащих в танце. Они улыбаются, они не видят меня. А вот он меня видит, я уверена. Я чувствую на себе его взгляд, но он всё же позволяет мне уйти.

Я быстро возвращаюсь в свою комнату и валюсь на неубранную кровать.

Белый свет загробного мира тускло льётся из окна перед кроватью, погружая комнату в болезненную нереальную серость.

Я устала от этой комнаты, я хочу вернуться в наш дворец, где освещённые солнцем стены сверкают яркими красками.

Аид оставил для меня у двери очередную корзину. Я встаю с кровати и иду посмотреть, что он придумал на этот раз. Обычно он дарит свои подарки молча. С тех пор как он похитил меня, мы вообще ни разу не разговаривали. Мы просто наблюдаем друг за другом на расстоянии. Но сегодня он оставил мне короткое сообщение на деревянной дощечке, которой прикрыта корзина. Я пару минут изучаю его небрежный торопливый почерк. Не знаю почему, но я ожидала немного более формального тона.

Я велел собрать для тебя лучшие гранаты в моём царстве. Они должны быть очень вкусными. Я часто вспоминаю, как ты смотрела на гранат на столе у крестьян.

Сообщение обрывается без объяснений и прощаний. Я непроизвольно перевожу взгляд на корзину с крупными спелыми плодами. Они такие большие и красные, что, кажется, вот-вот разорвутся от наполняющей их жизненной силы.

«Я часто вспоминаю, как ты смотрела на гранат на столе у крестьян». Я перечитываю предложение ещё раз. И бросаю дощечку на пол. Так он шпионил за мной! Он давно хотел меня похитить?!

Он был с нами в тот вечер, когда мы с подругами веселились на пиру у крестьян. Он видел, как мы смеялись, видел, как мы играли в коттаб. Он смотрел на меня, когда я множила зёрна ячменя в мисках. Может, он даже преследовал нас, когда мы шли домой. Тёмная тень на пиру… чучело в поле… он был там с нами. А я, маленькая глупая Кора, ничего не заметила.

Я присаживаюсь и поднимаю корзину с пола. Потом открываю дверь комнаты и резко опрокидываю корзину. Гранаты катятся вниз по лестнице, их стук эхом разносится по дворцу.

Он думает, что может вот так просто обмануть меня?! Он считает, что каких-то спелых фруктов достаточно, чтобы я соблазнилась? Одно зёрнышко – и я останусь у него в плену навсегда, ведь стану существом подземного мира. Так решили боги. И я, между прочим, одна из них. Но, очевидно, для него я всего лишь маленькая глупая девочка, которая не сможет устоять перед сочным гранатом.

Я громко хлопаю дверью в надежде, что он услышит шум и почувствует моё негодование. И пусть больше не пытается ухаживать за мной, принося мне еду. До сих пор я находила в корзинах одежду, пояса, какие-то мази, освежающие кожу. Но такого ещё никогда не было. Я вся дрожу от гнева. «Он должен быть очень вкусным». Глупое чудовище – думал, что я попадусь на приманку?

Я стараюсь успокоиться и ложусь на кровать. Потом закрываю глаза, кладу руки на лицо. И вдруг понимаю: он похитил меня не для того, чтобы кого-то шантажировать. Нет никаких переговоров, никто не договаривается о выкупе. Он не хочет выкупа – он хочет меня. Он похитил меня, чтобы сделать своей, в его планах я останусь в подземном мире навеки.

Меня внезапно охватывает чувство полной беспомощности. Я съёживаюсь на кровати как маленькая лилия, закрывшая лепестки. В моей голове сами по себе возникают одна за другой горькие догадки.

«Я останусь здесь навсегда».

При мысли, что я никогда не увижу солнечный свет, подруг, маму, у меня на глазах появляются слёзы.

«Мама даже не знает, где я».

Меня похитили, и она не знает, где меня искать.

«Вот почему прошло уже так много времени».

И если до сих пор никто не вступился за меня, то и потом никто не вступится.

Я оглядываюсь в отчаянной попытке найти защиту и помощь. Но в этой большой комнате я нахожу только голые стены и безмолвие.

«Я ушла под землю, и никто ничего не видел».

И даже если свидетели были, они, конечно, ничего не скажут против Аида. Жители моего острова, а иногда и боги, предпочитают молчать. Они молчат, даже когда знают. Молчат из страха перед властью и перед местью.

«Надо было мне принять предложение Ареса или Аполлона…»

Тогда я бы, вероятно, была в безопасности. Если бы я вышла замуж за какого-нибудь могущественного бога, Аид бы уважал наш союз и я бы не очутилась здесь, под землёй.

Я нервно поглаживаю свой хитон. Он поношен и изорван. Я пытаюсь залатать дыры, соединяя рваные края, но колени всё равно остаются открытыми. Маме бы не понравилось.

Я с ненавистью смотрю на чистую белую одежду, аккуратно сложенную в корзине рядом с кроватью. Это Аид велел принести её и оставить здесь для меня. Но я не приму ничего из того, что он мне предлагает. И потом: этот хитон – единственное, что у меня осталось от наземного мира. Сменить его – значит признать поражение.

«Может, Зевс мог бы…»

Зевс может. Он один может мне помочь. Зевс, мой отец.

«Он, наверное, и не вспоминает о тебе…»

Мне кажется, я слышу мамин голос. Она права, она всегда права. Зевс не поможет мне, потому что ему нет до меня никакого дела. Он, скорее всего, и не знает, что я пропала.

Мне нужен воздух. Я медленно встаю с кровати. Открываю дверь и выхожу из комнаты.

Дворец Аида с его мощными неприступными стенами только усиливает гнетущее чувство удушья. Наверное, это из-за тёплой и липкой влаги, которую я ощущаю кожей.

Плоды граната разбросаны по полу и лестнице. Я опираюсь на балюстраду и дышу всей грудью. Подо мной расстилаются необъятные луга асфоделей. Дальше обзор загораживают толстые стены, окружающие дворец. Я стану одним из его цветков, запертых внутри навсегда? Он этого хочет?

Сколько дней уже прошло? А сколько ещё пройдёт?

«Глупая Кора».

Всё правильно, я глупая. Глупая маленькая девочка, которая ждёт, что мама придёт и освободит её. Наверное, Аид прав в своей оценке меня.

Я спускаюсь по лестнице и попадаю в большой двор перед дворцом.

Вокруг никого, как всегда.

«Ты зря тратишь время, глупая Кора».

Мама не придёт, чтобы спасти меня. Я сама должна спасти себя. Но как?

«Сбежать отсюда, глупая Кора».

Но я ничего не знаю об этом месте. Что там, за этими высокими стенами? Как далеко простирается подземный мир? Я смотрю по сторонам в надежде найти ответ. Большие входные ворота в нижней части двора не охраняются, но это не главное. Главное то, что я не знаю, что меня ждёт за этими стенами. Подземный мир может быть огромным, и дворец Аида может оказаться лишь небольшой его частью.

«Зато ты знаешь, что тебя ждёт, если ты останешься здесь».

Я смотрю на спелые плоды, рассыпавшиеся по лестнице. Вот что меня ждёт: я останусь здесь навсегда гнить рядом с Аидом, потому что у меня не хватило смелости попробовать сбежать.

«Беги, глупая Кора, беги».

Я должна сама спасти себя. Возможно, мама именно этого и ждёт от меня. Я должна доказать, что я сильная.

Я срываю ветвь плюща со стены и завязываю волосы. Он и вправду растёт повсюду, раз и сюда добрался. У меня перед глазами встают Парфенопа, Левкосия и Лигейя, вплетающие в волосы ветки плюща. Это воспоминание придаёт мне сил.

В конце концов, у всех великих богов есть истории, которые о них рассказывают в веках. Может быть, это будет моя история. История о Коре, сбежавшей из подземного мира. Может, однажды какой-нибудь смертный сложит об этом легенду.

Я бегу к двери и хватаю факел, вставленный в стену рядом. Я медлю ещё мгновение, робко оглядываюсь. А потом иду к выходу.

Никто не останавливает меня. Я выхожу из царского дворца.

Вскоре пейзаж вокруг меня меняется. Белый свет, к которому успели привыкнуть глаза, становится всё более тусклым, и в полутьме я начинаю различать детали, которые раньше ускользали от меня.

Я поднимаю факел над головой и вижу свод из массивных камней, который служит небом в подземном мире. Между камнями видны длинные корни деревьев, висящие в пустоте.

Я уже отошла довольно далеко и с этого расстояния могу лучше рассмотреть дворец Аида. Это самая настоящая крепость, расположившаяся у подножия большого утёса и окружённая несколькими рядами стен. Рядом страшно шумит Флегетон, огненная река, которая окружает крепость потоком пламени, ворочая в своих гигантских омутах огромные валуны. Я даже здесь отчётливо слышу грохот реки. От неё у меня под ногами дрожит земля.

Я не хочу больше ничего видеть. Мама надеется, что мне удастся сбежать. Лучше не задерживаться.

Мне становится нехорошо от запаха застоявшейся сырости и заплесневелой грязи. Дорога покрыта слоем липкой навозной жижи. Я скольжу по ней и пачкаю ноги. Потом в ужасе оглядываюсь. Мне показалось, я увидела внушительный силуэт Аида. Он приближается ко мне. Я отпрыгиваю в сторону от огромной тёмной тени, но это всего лишь валун, мимо которого я прошла пару минут назад.

Куда я иду?

Справа от тропы теснится роща увядших деревьев и невысоких кустарников. В зарослях терновника бесцельно блуждают две тени. Одна из них что-то тихо напевает.

– Как мне выбраться отсюда? – кричу я.

Тени медленно поворачиваются и замирают, глядя на меня. На их лицах появляется смущённая гримаса, отдалённо напоминающая улыбку.

– Почему вы молчите? Почему здесь все всегда молчат?! – в абсолютной тишине мой голос возвращается ко мне гулким эхом. – Я богиня, отвечайте мне!

Души стоят неподвижно с открытыми ртами. Может, они смотрят вовсе не на меня. Та, что справа, продолжает еле слышно напевать.

Я оставляю их в покое и двигаюсь дальше. Вокруг стало совсем темно, я иду на резкие звуки, слышные вдалеке. Они похожи на пронзительный крик или скрежет по камню.

С каждым шагом становится всё жарче. Мой хитон прилип к спине, лоб покрылся каплями пота.

– Персефона… – шепчет кто-то слева от меня.

Я отскакиваю в противоположную сторону, отходя подальше от края тропы:

– Кто здесь?

Молчание. Вокруг меня что-то шелестит, что-то шуршит в чахлом кустарнике. Я поднимаю факел в направлении этих звуков, но ничего не вижу. Я иду дальше.

Внезапно тропа расширяется. Мне открывается вид на дорогу, ведущую в небольшую долину, по которой тянется длинная река. Наконец-то! Реки, текущие в подземном мире, должны где-то выходить на поверхность. Может, если я пойду вдоль реки, то выберусь на землю…

Я подхожу ближе. Река кажется неподвижной. Её тухлые стоячие воды перегорожены в нескольких местах густым тёмным илом, над которым жужжат какие-то жуткие насекомые. От реки исходит тошнотворный запах серы. Я поднимаю подол хитона и прижимаю его к носу.

Я иду вдоль реки. Чахлые кусты, растущие по берегам, становятся всё гуще. Иногда мне приходится идти по колено в воде, так как заросли ежевики и острые камни делают берег совершенно непроходимым.

Я чувствую, как в воде что-то касается моих ног, и испуганно отдёргиваю ногу, а когда снова опускаю её, мне кажется, что мою кожу трогают чьи-то пальцы.

Я с трудом сдерживаю слёзы. Я заставляю себя думать о чём-нибудь другом. О тех радостных минутах, когда я снова смогу обнять маму и подруг. Представляю, как вытянутся от удивления лица у Афины и Афродиты, когда они увидят меня! «Кора, вот теперь ты великая богиня!» – скажут они. Вечером крестьяне, собравшись у очага, будут рассказывать мифы о маленькой Коре, которая вырвалась из преисподней – грязная и уставшая, но непобеждённая. В городах будут организовывать празднества в мою честь.

– Персефона…

Снова этот шёпот. Он обрывает ход моих мыслей. Я вздрагиваю. Теперь я чётко слышу эти голоса.

– Персефона…

Кого они зовут?

– Кто там? – снова кричу я каким-то сдавленным, неестественным голосом.

Кто-то всё настойчивее и крепче хватает меня за лодыжки. Я ускоряю шаг, но спотыкаюсь и падаю лицом в воду. Факел выскальзывает у меня из рук. Меня обступает темнота, и кто-то снова хватает меня за ногу. Теперь я уверена: это чьи-то пальцы.

– Кто там?! – мой голос переходит в пронзительный визг. – Не смейте прикасаться ко мне, я богиня!

Пальцы разжимаются, и я, пользуясь случаем, быстро встаю.

Сверху льётся тусклый свет. Зловещие неверные лучи крошечной луны едва достигают берега реки. Я бросаюсь на большие камни справа от меня и с силой вытаскиваю себя из воды.

– Помогите…

Я падаю на камни и замираю, глядя на луну. Она ненастоящая. Это просто жалкое подобие луны, как и всё здесь. Чуть прищурившись, я вижу над ней острые скалы подземного свода.

– Деметра!.. – в отчаянии призываю я маму.

Но молитвы в царстве Аида лишены голоса. Они теряются в глубокой бездне преисподней и не достигают богов.

Я лежу неподвижно. Аид скоро найдёт меня и снова запрёт в своём дворце.

Я уже готова расплакаться от бессилия, когда в глубокой тишине слышу новый шум. Приглушённый рокот текущей воды. Та река, что передо мной, не шумит – это тихое стоячее болото. Значит, этот звук доносится откуда-то из другого места.

Я чувствую, как сковавший меня страх отступает. Я спускаюсь со скал и иду в лес, двигаясь на шум, который слышится всё сильнее.

Я вижу её почти сразу: воды, по которым я шла, впадают в огромную реку, в бездонный водоворот, бурлящий так, будто под ним горит огонь.

Я стою на берегу Ахерона. Его широко разлившиеся тёмные воды вздымает бурное течение. От непрестанного клокотания и высоких волн, разбивающихся о мои ноги, меня охватывает смертельный ужас. Другой берег очень далеко, я его почти не вижу. Мне никогда не перейти эту реку в одиночку.

Я вспоминаю слова Афины. Она однажды сказала мне: «Непреодолимая граница, отделяющая живых от мёртвых, находится глубоко под землёй, в царстве Аида». И вот я стою у этой границы на берегу широкой реки, похожей на море. «Туда попадают люди после смерти: они переправляются через Ахерон и больше никогда не возвращаются». Я переправилась через Ахерон. Я стою на другом берегу реки. Но ведь я богиня. Неужели для меня существуют те же правила? Я больше никогда не вернусь назад?

Я начинаю бежать вдоль берега, пытаясь найти место, где можно войти в реку, но чем дальше я бегу, тем больше мне кажется, что другой берег отдаляется от меня. Моё прерывистое дыхание выдаёт всё моё отчаяние.

«Я не хочу бросаться в воду…» – бормочу я срывающимся от слёз голосом.

Потом провожу рукой по лицу, пытаясь прогнать страх.

«Я бессмертная богиня, мне нечего бояться, – думаю я. – Просто нужно внимательно следить, чтобы меня не унесло течением».

Река делает изгиб вправо. Я иду по её течению, стараясь подбодрить себя. За глубоким заливом воду разрезает узкая полоска земли. Отсюда противоположный берег кажется ближе. На земле сидит небольшая группа душ. Я подхожу к ним. Совсем ещё молодой юноша с покорным видом смотрит на воду, втянув голову в плечи. Он понимает, что он умер?

Рядом с ним пожилая женщина держит за руку маленькую девочку. Они молча смотрят друг на друга, но их глаза лишены выражения.

Я иду по отмели, пробираясь сквозь тени. С каждым шагом их всё больше, и мне всё труднее их обходить. Но теперь мне кажется, что я отчётливо вижу большую пещеру на другом берегу реки. В глубине пещеры сияет свет. Это вход в подземное царство, я вижу его.

Впереди что-то движется. Тёмная тень с нечёткими очертаниями. Похоже на лодку. Она рассекает воды Ахерона, стремительно приближаясь к моему берегу.

Я неуверенно пячусь назад в ужасе от мысли, что это Аид, что он нашёл меня и сейчас заберёт обратно в свой дворец.

Нет, это не он. Лодкой правит прямой и грозный старик. У него очень длинная борода и грязный плащ, накинутый на плечи. Он, не моргая, смотрит на меня горящими, как раскалённые угли, глазами. Его костлявые руки с силой опускают весло в воду, и лодка подходит всё ближе и ближе, пока с грохотом не останавливается у моих ног.

Старик сердито бросает весло на берег, спрыгивает с лодки и становится прямо передо мной.

– Тебе нельзя пересекать границу царства мёртвых, – говорит он мне.

Я смотрю на его мертвенно-бледное лицо, на перепачканную в земле бороду с корками засохшей грязи. Я чувствую исходящий от него невыносимый смрад. И делаю несколько шагов назад, напуганная его злым взглядом:

– Мне надо… – Я запинаюсь, отступая всё дальше.

Старик тянет ко мне скрюченные, покрытые мозолями руки и дёргает меня за хитон. Я с трудом удерживаюсь на ногах. Он очень старый, но это крепкая и сильная старость. Как у бога.

– Мне надо перебраться на другой берег. Помоги мне… – Голос выдаёт моё отчаяние, но я не хочу унижаться до просьб и пытаюсь говорить более решительным тоном. – Я не должна здесь находиться. Меня похитили…

Старик не слушает. Он оглядывается по сторонам, раздражённый тем, что вокруг нас столпилось столько душ.

– Прочь отсюда! Отойдите! – свирепо кричит старик. Потом поднимает с земли весло и начинает яростно размахивать им, отталкивая тени.

– Помоги мне выбраться отсюда! – кричу я, чтобы привлечь его внимание. – Я Кора, дочь Деметры. Я приказываю тебе!

Его руки застывают в воздухе. Он переводит на меня пылающие от гнева глаза, будто хочет испепелить меня, и шипит:

– А я Харон, перевозчик душ, и я слушаюсь только Аида. – Старик облизывает нижнюю губу, и по его лицу расползается жуткая ухмылка. Он не поможет мне. Он служит Аиду, как и все здесь, в подземном мире. Это его царство, а я у него в ловушке.

В отчаянном рывке я бросаюсь вперёд и запрыгиваю в лодку, качающуюся на воде за спиной Харона. Она сплетена из камыша, и в щели просачивается вода. Я чувствую, как лодка проседает под моей тяжестью.

– Стой! – гремит старик.

Я леденею от его сердитого голоса. Чтобы не утонуть, я пытаюсь выбраться из лодки, но слишком спешу и падаю в воду. Он проходит мимо меня и запрыгивает в лодку, отмахиваясь веслом от теней, которые пытаются уплыть вместе с ним. Он рычит на них, но смотрит на меня с перекошенным от гнева лицом.

– Пусти меня в лодку! – кричу я, бросаясь вперёд и хватаясь за борт.

Я подтягиваюсь на руках и забираюсь в лодку. От страха остаться на этом берегу у меня появляется сила, о которой я даже не подозревала. Харон бросается на меня, старается оттолкнуть, но я сопротивляюсь. В голове проносится сначала образ Афины, которая с гордостью смотрит на меня, потом образ мамы, прижимающей меня к груди. Они дают мне силы сопротивляться.

Разбухшие волны реки вздымаются вокруг нас и разбиваются о наши тела. Они похожи на огромные руки, которые вот-вот схватят меня. Я вздрагиваю от внезапного гула, шатаюсь и теряю равновесие. Падая из лодки, я вижу надвигающиеся на меня чёрные волны. Меня окутывает темнота, от тёплой воды перехватывает дыхание.

Я больше не сопротивляюсь. Я не двигаюсь, мои руки тонут в той же илистой слизи, которая накрывает моё лицо, проникая в рот.

Потом кто-то хватает меня за хитон и вытаскивает наружу.

Я не хочу смотреть. Я уверена, что это Аид.

Ещё один резкий рывок выбрасывает меня на берег. Я лежу неподвижно. Я боюсь открыть глаза и снова увидеть его рядом, как тогда, когда он похитил меня, затащив в свою колесницу. Мне кажется, я до сих пор чувствую, как его руки сжимают мою талию.

Я проиграла. Не будет ни легенд о моём побеге из царства мёртвых, ни празднеств в мою честь. Что я за богиня! Выцветшая копия Деметры. И больше ничего.

Прямо надо мной раздаётся сиплый зловонный хрип. Его лицо должно быть совсем близко от моего. Он хочет осквернить мои губы поцелуем? Я невольно вспоминаю милую Фебу и крестьянина на пиру. Сейчас Аид так же прикоснётся своими губами к моим, прижмётся ко мне всем телом, проведёт рукой по моему лицу. Но без любви, без нежности. И я ничего не могу сделать, чтобы этого избежать.

Снова этот тяжёлый хрип, на этот раз даже громче, и следом что-то похожее на негромкое рычание.

Я чуть приоткрываю глаза. Лучше бы я этого не делала.

Надо мной нависает гигантская тень, но это не Аид. Это какой-то огромный зверь с тёмной шерстью. Он скалит зубы, но я лежу неподвижно, парализованная ужасом.

– Отведи её назад! – слышу я голос Харона.

По плеску волн о борт лодки я понимаю, что он удаляется. А вместе с ним и все мои надежды на побег.

Нависший надо мной зверь начинает нетерпеливо рыть землю. Мне кажется, что я слышу не одно рычание, а много, будто меня окружают сразу несколько зверей. Я боюсь пошевелиться, но ещё немного приоткрываю глаза. Как раз вовремя, чтобы заметить длинную полоску слюны, стекающую прямо мне на лицо. Я отворачиваю голову, и зверь, злобно рыча, встаёт в стойку.

Я открываю глаза – и вижу огромную собаку с чёрной лохматой шерстью. Она замерла на массивных лапах. И самое ужасное, что у неё не одна голова, а три. Три перекошенные от злобы пасти страшно лают, сотрясая три могучие шеи. Это Цербер, пёс Аида, и сейчас он разорвёт меня на куски.

Цербер пытается схватить меня одной пастью, но я резко отползаю в сторону и умудряюсь избежать укуса. Его челюсти звонко щёлкают прямо у меня над головой.

Я бросаюсь под тело собаки и хватаюсь за её заднюю лапу, чтобы подняться. Цербер брыкается и чуть не попадает мне по лицу, но я вскакиваю на ноги, оставив пса у себя за спиной. И бегу.

Тени на берегу кричат   от ужаса, когда мы проносимся мимо. Я мчусь сквозь них, а Цербер позади меня лает так громко, что подземный свод гудит.

Я чувствую себя бегуном, участвующим в одном из тех странных состязаний, которые устраивают смертные. Они истощают в беге свои скудные силы, стремясь обогнать соперника, как будто от этой победы зависит их жизнь. А я, богиня, убегаю от трёхголового чудища, с которым не могу справиться. Глупая Кора. Только и можешь, что бежать. Совсем как олени в лесу, когда на них охотится Артемида.

Я спотыкаюсь и падаю на землю. Цербер набрасывается на меня. Я чувствую его зубы на своей ноге и начинаю извиваться всем телом. Одна голова дёргает меня за ногу, остальные рычат.

– Хватит, Цербер!

Голос Аида гремит в воздухе, и собака-монстр тут же отпускает меня. Я лежу без сил, а Аид бросает страшному зверю что-то похожее на лепёшки. Они летят прямо в его прожорливые пасти и исчезают, перемолотые жадными крепкими челюстями.

– Ты не можешь уйти отсюда. – На этот раз Аид обращается ко мне. Он стоит на берегу во весь свой огромный рост, закутавшись в тяжёлый чёрный плащ.

Я впервые вижу его так близко. В его бездонных глазах застыла чернота ночи. В сумрачном взгляде скользит тень меланхолии. Неожиданно.

– Персефона, отойди, – добавляет он, приближаясь к Церберу.

Я встаю, не сводя с него глаз:

– Персефона? Кто такая Персефона?

Он поджимает губы и властно смотрит на меня:

– Персефона – это ты.

Персефона… Так это меня звали голоса в лесу?

– Я Кора, – твёрдо отвечаю я.

– Нет, теперь тебя зовут Персефона.

Он не даёт никаких объяснений, и вопрос слетает с моих губ сам собой.

Я не боюсь ответа.

– Я умерла?

Его лицо, кажется, смягчается, хотя он старается скрыть это.

– Ты стала царицей подземного царства, – говорит Аид.

Я решительно мотаю головой:

– Это неправда, ты лжёшь!

– Если ты позволишь, я объясню тебе…

Я краснею от гнева:

– Нечего тут объяснять! Ты привёл меня в это жуткое место против моей воли.

– И теперь ты царица этого жуткого места, – говорит он сквозь зубы.

– И как же ты сделал меня царицей? Заставив съесть какой-нибудь гранат? – Я вижу, как он слегка размыкает губы, чтобы ответить, но потом передумывает. Я попала в точку. – Я не настолько глупа, Аид. Я знаю, что в твоём царстве нельзя есть. Я такая же богиня, как и ты!

Он молчит, слегка опустив голову, и я пользуюсь случаем, чтобы продолжить:

– Ты ведь прекрасно знаешь, кто мои родители. Они накажут тебя!

Он молчит. А Цербер тем временем медленно садится у его ног, тихо пофыркивая и закрывая один за другим все шесть глаз. Собаку одолевает сон.

– К лепёшкам, которые он только что съел, подмешаны мёд и снотворные травы, – меняет тему Аид. – Это один из способов усмирить его…

Похоже, он хочет договориться со мной. Думает, что вот сейчас откроет мне секрет, как приручить это адское чудище, и сразу заслужит моё доверие?

– Он чуть не разорвал меня на куски, – перехожу я в атаку, решив не сбавлять тон.

– Он просто хотел помочь тебе… вернуть тебя во дворец, где ты будешь в безопасности. И Харон тоже…

– Отпусти меня домой. – Просьба срывается с моих губ внезапно, и в ней звучит настоящая мольба.

– И это всё? – спрашивает Аид с вызовом, поднимая руку и указывая на другой берег Ахерона. – Всё твоё могущество богини сводится к тому, чтобы умолять отпустить тебя?

Мне больно. Мне больно потому, что он прав. Я ничего не могу противопоставить ему, хоть я и богиня.